Текст книги "Письма на небо"

Письма на небо
Ада Замчинская

© Ада Замчинская, 2023

ISBN 978-5-0051-5228-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Памяти Ф.

Когда-нибудь

Ты окажешь мне честь

И позволишь стать

Твоим ювелиром

Я буду ждать

(Ночные Снайперы)

Мертвые тоже видят сны.

Я видела свой город в твоих снах.

Он был залит золотисто-медовым светом. Мы с тобой сидели в затемнённом зале маленькой кофейни. Настольная лампа дарила свой тёплый свет, кофе был непривычно вкусным, а ты слушал меня и улыбался. Бог мой, я ведь уже забыла, как ты улыбаешься!.. Ты слушал меня и улыбался той ахинее, которую я беспрерывно несла.

Ах, ну почему нельзя было говорить о том, что действительно важно?! О том, что я и вправду люблю тебя, и это чувство сильнее судьбы, жизни и смерти… О том, что значу для тебя больше, чем сны, судьбы и жизни… О том, что быть вместе для нас гораздо естественнее, чем дышать… Но нет, обо всём этом не было произнесено ни слова. Зато мы обсудили цены на сигареты, тексты

«Алисы», шведские фрикадельки, книги Макса Фрая. Правда, весело?..

Теперь по утрам в маршрутке, когда слушаю музыку и пялюсь сквозь заледеневшие окна на огни фар, мне вспоминается этот город таким, каким он был в твоём сне.

Я представляю себе, как утром ты куришь, пьёшь кофе и глядишь в окно на проезжающие мимо машины… как чистишь ботинки… как покупаешь сигареты в киоске… как мёрзнешь на остановке в ожидании маршрутки, матерясь, что машина не завелась… как ходишь в магазин за едой… как слушаешь музыку… разговариваешь по мобильному… жаришь яичницу… пьёшь коньяк… прикуриваешь…

А ещё я вспоминаю твои руки…

Мне очень хочется снова почувствовать твои прикосновения. Хочется, чтобы наши реальности пересеклись, и ты меня обнял. Думаю, это возможно. Ведь теперь я точно знаю, что

мертвые тоже видят сны.

Твоя тень обнимает за плечи меня

Высота отрывает печаль от земли

Нам с тобой не хватило вчерашнего дня

На снегу дым костров да кругом корабли

(Ночные Снайперы)

В летнюю ночь

Я навеки останусь видимо

В этих списках пропавших без вести

На фронтах той войны невидимой

Одаренности с бесполезностью

(Н. Носков)

Проснуться посреди ночи, потому что спать – совершенно бессмысленно. Сон – чёртова маленькая смерть, чтобы отвлечь от жизни. Ворочаться, смотреть на часы с мерцающими стрелками, перекладывать подушки с места на место, гладить кота – всё, чтобы понять, что прямо сейчас ты бессмертен, потому не уснёшь.

Выйти на балкон, закурить, смотреть на звёзды и думать ни о чём. Не цепляться ни за одну пробегающую в голове мысль. Вдыхать ядовитый дым. Чувствовать слова, из которых состоят мысли. Объёмные угловатые фигуры, что пытаются острыми краями впиться в мозг. Выдыхать полупрозрачный дым, оставив часть яда себе. Пропускать мысли мимо. Пусть утекают с дымом. Улетают с листьями и птицами. И так не спится, а ещё мысли, чур меня.

В домике, ага. Свой собственный кусок многоквартирного пространства, выступающий балконом в заросший зеленью двор. Нет, деревья во дворе садил не я. К чёрту стереотипы. Нет никакого желания заниматься садоводством и лесным хозяйством. Вообще никаких желаний нет. Вот даже и спать не хочется. Хотя вечером валился с ног от усталости.

Что за жизнь такая настала? Почему не хочется ничего? Вроде бы спокойно должно быть. Никуда не тянет. Ан нет, маята какая-то. Как сейчас. И спать не хочется, и бодрствовать незачем. И вся жизнь так. Зачем? Нет ответа.

Прикуриваешь вторую от бычка, высовываешься наружу. Соседи почти поголовно спят. Светятся буквально несколько окон. С раздражением оглядываешь окружающую коммунальную темноту. Кипятишься молча. Дрыхнут твари бессмысленные. Тут жизнь бессмысленная, а всем похуй. А если весь мир бессмысленным станет?! Тоже насрать?!!

Примерно за полторы мысли до матерных оров на весь двор, вспоминаешь, что сам свет тоже не включал. Куртку надел, в кармане которой сигареты – и всё. Успокаиваешься, садишься на корточки, спохватываешься, встаёшь, берёшь пепельницу, садишься обратно, смотришь на звёзды, улыбаешься.

Что произошло? Нихуя. Что изменилось? Всё примерно. Когда за шторками персональной бессмысленности бытия умудряешься разглядеть чужие микрокосмосы, она не так болезненно переносится. И уже не бессонница, а – смерти нет. В каком-то частном, неясном ещё понимании, но совершенно явственно и отчётливо в этот миг. Именно поэтому, наверное, и проснулся.

Покурить ещё одну, наслаждаясь ночной августовской прохладой, звёздами, тёмными прямоугольниками домов, отчётливым единством со всем миром и не менее отчётливым одиночеством, каждой клеточкой себя, и понимая, что утром даже не вспомнишь всё это настолько подробно, чтобы пересказать тому, чьё лицо отражается в зеркале ванной.

Мне бы вспомнить, что случилось

Не с тобой и не со мною,

Я мечусь, как палый лист,

И нет моей душе покоя.

(Мельница)

Перекур и разговор

И когда я перестану сниться тебе —

Пусть это будет новое название мира…

(Би-2 и Диана Арбенина)

«Мой любезный визави»… Именно так начинается большинство моих внутренних монологов.

Даже в самом глубоком и безнадёжном одиночестве мне есть с кем поговорить…

Мы так давно вместе, что я уже забыла, когда точно приключилась наша первая встреча… Зато крайне отчётливо помню торшер с выгоревше-жёлтым абажуром, под которым познакомились… Такой старый, советский на коричневой ножке с пластмассовыми хрусталиками… Боже, «пластмассовые хрусталики»! Кажется, я стремительно тупею…

Я никогда не прогоню из сердца и из памяти чувства, которые к тебе испытываю… Жгучая, как слеза ребёнка, благодарность за то, что ты смог избавить меня от… Да много от чего! И… Да-да! И, конечно, любовь. Любовь, которая может в один миг или разрушить мою жизнь до самого её основания, или с такой же непостижимой лёгкостью расставить всё по своим местам и успокоить моё мятущееся сердце.

Так давно вместе… И так далеко друг от друга. Это даже не сорок тысяч километров… Да, когда-нибудь я приду к тебе, найду тебя… Но это будет так нескоро, что понятие надежды к этому событию попросту неприложимо. Ты далеко – и всегда рядом. Поддержка, понимание и… просто разговор. Это ты – для меня. Я далеко – и всегда с тобой. Когда мне светит солнце, я дарю частичку его света тебе… Когда в лицо мне дует ветер, я посылаю тебе свежесть его прикосновений… И когда молчу – я разговариваю с тобой. Прости, что так редко молчу…

Есть много религий, теорий и сомнений, благодаря которым можно понять смысл своей и чужой жизни. Есть науки, раскладывающие поступки и слова человека по многочисленным полочкам, чтобы разобраться в мотивах. Но, зная многое о людях, не знаю, зачем тебе я… Не могу увидеть даже косвенные выгоды для тебя в наших, прости Господи, отношениях… Но знаю одно – тебе это зачем-то нужно. Это безумно радует.

Так вот… Мой любезный визави, наконец, я смогла поговорить с тобой о наших отношениях… Мне непременно полагается медаль. Например, из крышки от майонезной банки… Будь добр при встрече предоставить…

И даже если я тебя не встречу,

Мне будут нравиться твои глаза.

(Смысловые Галлюцинации)

Ученик

Где-то моя судьба

По краю ночи ходит.

Еще свободная,

Но образы заводят.

(Мара)

Учиться писать, как учатся ходить. Но не в детстве – с любопытством к освоению нового навыка. А как после болезни, когда помнишь, что мучительное, неприятное и сложное нынче было раньше естественным и простым. Что так было не всегда – не мочь составлять из фраз слова.

Речь непосредственно связана с мышлением, и коли на протяжении долгих лет голова занята всякой дискретной ерундой, письмо становится сухим, телеграфным. Много точек, мало слов. Нет чувств, движения, эмоций. Там, где цвели сады, теперь пустыня, а ты пытаешься создать оазис.

Потому что когда-то слова вели, спасали, раскрашивали жизнь в яркие краски, вдруг получится и сейчас? Где ещё-то берут эти самые краски жизни? Особенно в те периоды, когда кажется, что и жизни никакой нет и, возможно, никогда и не было. Глядишь на трамваи, рекламные вывески, по-пляжному разодетых прохожих, а видишь гравюру.

В палитре только два цвета: белый и чёрный. И устав кидаться из одной крайности в другую, начинаешь смешивать. И видеть красоту в переливах серого. В цвете, что меняется неуловимо, как лицо от улыбки – вроде, всё то же самое, ан нет, отблеск сильнее пустоты. И это знание добавляет красок в палитру. Золото солнечного света. Густая кофейная коричнева. Сине-зелёные плески воды. Едва отличимая от белизны кожа. Рыжина кошки. Смарагдовая зелень листвы. Жёлто-красные трамваи. Салатово-зелёные автобусы. Алый неон вывесок. Берлинская лазурь ночного неба. Нежно-розовый шиповник. И – неужели?! – лавандово-розовые губы с апельсиновым налётом апероля.

Мир кружится перед глазами безумной радугой. Думаешь, как жил-то без этого? Будто и не жил никогда, так далеки цветные воспоминания. С детской доверчивостью и с жаждой приговорённого к смерти бросаешься в этот круговорот. Ещё больше дней, ночей, звуков, прикосновений, пока «никто не видит». Откуда этот страх, что придут и заберут? Или что само закончится? Выйдет лимит, отпущенный безразличными и такими разными каждое мгновение небесами?..

Но оно и не думает заканчиваться. Колесо пресловутой сансары крутится всё быстрее, всё глубже погружаешься в эту разноцветную, прекрасную жизнь. Никто не приходит, не забирает, не запрещает. Теперь ты настолько взрослый, что это, скорее, твоя прерогатива. Но точно не твоё амплуа. И даже те, кому доверился и доверяешь, не спешат жечь мосты, или, что хуже, творить подлянки исподтишка. Удивительно ощущение. Так не бывает, думаешь и продолжаешь с наслаждением.

Только в какой-то момент останавливаешься. Сам. В одиночестве. В паузе. Отдельно от окружающего мира. Без недоверия. Без страха. И даже без дурацких ожиданий – они остались на той палитре с двумя цветами. Оглядываешься вокруг. Нет смысла. Ни в тебе. Ни в мире. Ни в том, что делаешь, ни в том, что собираешься сделать.

И понимаешь, что раньше, пока не вспомнил, как писать, как раскрашивать мир словами и делами, из такой позиции, как минимум, приуныл бы. Но сейчас над всем разлит какой-то невероятно мягкий и естественный свет, что наличие смысла кажется дополнительным и исключительно сиюминутным украшением бытия. Нету его, и пёс бы с ним. Понадобится, напишем или нарисуем новый. Иначе, спрашивается, для чего человеку созидательная воля?

Не удержать, не погасить, не разрушить,

Кажется, я нашла все, что мне нужно.

(Fleur)

День, которого не было

Всё, что в прошлое одето,

Не умею и не буду…

Если вспомнишь рядом где-то,

Забери меня отсюда…

(Би-2 и Диана Арбенина)

Капли медленно скатываются вниз по стеклу. Потом на мгновение замирают прежде, чем упасть в объятия гравитации и…

кап…

кап…

кап…

Так похоже на слёзы.

Интересно, почему в этот день всегда отвратительная, просто таки мерзопакостная погода? По крайней мере, за последние три года ни разу не было тепло – это точно.

Три года прошло… А кажется, что было совсем в другой жизни. Тогда казалась себе старой, больной и никчёмной.

Жизнь кончилась, свет в конце тоннеля благополучно потух и вновь засверкать не собирался. Но вот, прошло около трёх лет – и сейчас на балконе курит совершенно другой человек. За эти годы она успела развестись, отдать ребёнка в школу, сменить несколько одинаково безнадёжных работ, найти новую, дописать книгу… И ещё много чего – по мелочи. Но главное – никто и никогда больше не смог доказать ей, что никчёмна.

Истлевшая до фильтра сигарета настойчиво зовёт в дом, но… Что за манера такая идиотская: размышлять исключительно на свежем воздухе? Это ладно сейчас – всё-таки июнь на дворе, а зимой каково? Однако ж, не в Африке служим! Прикурила новую сигарету и опять уставилась на капли дождя на стекле…

кап…

кап…

От прошлой жизни вообще мало что осталось. Пара друзей – не из прошлой даже, из позапрошлой жизни, из далёкого и наивного школярства. Старая до почтенной ветхости колода карт – рождённая из одиночества и любимых книг как будто специально для жульничества в «дурака». И этот вечно пасмурный день – он тоже родом из прошлого, когда, скрывая свои мысли от других, называла его «День, которого не было». Сейчас у него другое название – dead line, время для подведения итогов. Теперь не надо ничего ни от кого скрывать. Теперь вся жизнь впереди. И можно наконец сознаться себе, что дождь 10 июня пахнет кофе с корицей…

кап…

Берег встретит героя.

Берег встретит врага.

Нас всегда было двое,

А теперь – только я.

(Вячеслав Бутусов)

Коктейль

И мир однажды проснётся, чтобы в утренний час

Миллиардами разноцветных глаз увидеть в зеркале мир без нас

С отражением вчерашним не видя, в принципе, черт отличий

Будто из бесконечности кто-то единицу зачем-то вычел

(Noize MC)

Смысл. Мгновенный, сиюминутный и даже немного внезапный. Яркий, как солнечный зайчик. И такой же эфемерный. Не бывает, чтобы смысл длился во времени. Невозможно. Невероятно. Противоречит самой его природе. Как хвост за кометой тянется память о нём, только она может измеряться минутами, часами, днями…

Память есть, а смысла нет. Селяви. Так и живём. Изо дня в день пересыпаем себя, как песок в часах. Будильник. Рассвет. Кофе. Люди. Транспорт. Коллеги. Кофе. Работа. Фонари. Друзья. Разговоры. Такси. Подушка. Кот. Нет смысла. Будильник…

Страшно и холодно в мире без смысла. Но если есть воспоминание об увиденном однажды смысле, можно почувствовать ласковое и тёплое касание солнечных лучей в середине лета, в самую жару. Через несколько лет такой увлекательной жизни возможно спутать неизбывную тоску по смыслу с любовью к тёплому времени года и начать придавать последнему повышенное значение. Усугублять.

Попытка присвоить смысл всё портит. На самом-то деле. Сорвать цветок, пришпилить бабочку булавкой можно. А толку? Мёртвое не будет живым. Так и пресловутый смысл. Утекает водой через пальцы сразу же, как только пытаешься пристроить поудобнее в своём хозяйстве. Выразить словами. Встроить в действия.

Самое великолепное, что ничто не мешает конвертировать смысл для дальнейшей раздачи ближним и дальним по желанию. Но. Навязывать нельзя. Пропадёт. Присвоить не получится. Исчезнет.

Просто смысл – понятие, не имеющее смысла. Слишком много универсальности и частного намешано в той сияющей точке, где иногда получается его обнаружить. Невероятное сочетание, не укладывающееся в прокрустово ложе причинно-следственных связей и линейного времени.

Смешать, но не взбалтывать – универсальная формула взаимодействия жизни и смысла.

Мечтаешь о большой любви?

Мечтать не вредно, может быть когда-то повезет

Как сложен все же этот мир

Почти все то, что любишь ты, по факту – не твое

(Фогель)

Жаль

Мы все потеряли что-то на этой безумной войне.

Кстати, где твои крылья, которые нравились мне?

(Nautilus Pompilius)

Жаль…

Мне больше не снятся твои корабли. Не снится влажный ветер в парусах. И лазурные волны чужих морей не вливаются в мои сны.

Ни белые пляжи новых миров, ни туман меж старыми соснами, ни чуждые города – ничто из того, что соединяло нас с тобой, мне теперь не снится.

Рассветные облака стаяли, как снег по весне. Древние города время бестрепетно вымарало со всех карт. Да и той самой квартиры с окном на север давно нет – там магазин.

Тебе жаль, демон?

Не смотри на меня так. И не улыбайся. Ты – мне снишься. Мой сон. Вот и не смотри. Курить можно. Чай? Конечно. Попробуй вот этот – с малиной. Да ты сначала попробуй, а потом говори своё «бе», сноб. Ну? Что я говорила? Блин, я помню, что про сны. Ты хочешь знать, что мне теперь снится?.. И буду смотреть! И – улыбаться.

Ты мне снишься. И чай с малиной. Серьёзно?.. Дай огоньку… «Мне снятся собаки, мне снятся звери» – помнишь? Так вот… Вот мои сны. Знаешь, как больно терять крылья?..

Нет, ну что ты всё время улыбаешься?! Что? Чашку помыть? Давай… И чего ты жмёшься?.. Демон, ты можешь подарить мне крылья?

Жаль.

И от святой стороны

Нам ничего не осталось,

Кроме последней любви

И золотого пятна.

(Nautilus Pompilius)

По рельсам

Фильтр сигареты испачкан в крови.

Я еду по минному полю любви.

Хочу каждый день умирать у тебя на руках.

Мне нужно хоть раз умереть у тебя на руках.

(А. Башлачёв)

Трамвайные рельсы – как параллельные прямые наших жизней, которые никогда не пересекутся. Заманчиво отражают медовый свет фонарей и блестят от недавнего дождя, но категорически бессмысленны. Если их ничто не соединяет.

Рельсам хорошо. У них есть трамвай. А у нас с тобой даже облака на небе общего нет. И быть не может.

Ты течёшь в моих венах. Разговариваешь моим голосом. Трогаешь моими пальцами. В каждом вдохе и выдохе – ты. Каждый блик света, каждая тень. Тихая подначка реальности – всё ты. Мне нет жизни за пределами тебя.

Как сложно-то, Господи! Как невыносимо. Муторно. Мучительно. Все эти убогие обязанности, названные по ошибке жизнью человечьей. Ежедневная эта ваша реальность – морок и бред без тебя. И без тебя никогда не бывает.

Ты во всём. Ты везде. И тебя нигде нет. Эти единство и борьба противоположностей заколебали меня изрядно. Невыносимо. Невероятно. Сложно быть. Вязну в днях недели, в простых движениях, взглядах. Словах. Обязанностях. Маршрутах. Погодных условиях. Вся жизнь – как сквозь корку льда.

Невыносимая разлука, которой нет и не может быть конца. Такая вот реальность. Нет у меня другой. Я задыхаюсь. Мне не мало воздуха. Я не могу дышать одним воздухом с теми, кому безразлично. Кому наплевать, что тебя нет.

Одинаковые, как клоны, и унылые, как старый одноклассник, будни. Не менее похожие, но бурные выходные. Зачем? Нет ответа. Тренинги, курсы, книги, сериалы, концерты, походы. Нахуя? Нет ответа. И тебя нет.

Но без тебя нет и меня. В этом и вся засада. И если бы тебя не было никогда – это ещё полбеды. Ну я. Ну, предположим, псевдо-галлюцинация квази-разумной звёздной системы, подумаешь! Человеческий мозг ещё не такое способен представить. Даже конец света и разумных ящеров с планеты Нибиру.

Но ты! Как это – тебя нет?! Я не могу представить. Это всё равно, что у мира вырвать сердце. Коты перестают быть умильными, мемы в интернете – смешными, постель – мягкой, волосы – шелковистыми, а месячные – болезненными. И вот нахрена нужен этот картонный, игрушечный мир?!

Трамвай катится по рельсам, соединяя их в одно целое, и разбивая мне сердце. Но на учёбу, один фиг, надо. Как минимум, пока я верю, что ты есть. Где-то, когда-то, но не здесь и не со мной, но, пожалуйста, есть.

Невзаимные стихи, невзаимные слова

Разрывают, но пока жива.

Крылья белые сложить, и оставить на мосту.

Без тебя теряю высоту!

(Мара)

Ангел

Кажется, пройдёт. Кажется, всё будет.

Кажется, умрёшь ты таким седым.

Да вот только в книге измененья судеб

Всё идёт война, да не кончается дым.

(Пилот)

Мне вот давно интересно – ты знаешь? Знаешь, как дорого мне обходится твоя молодость? Твоя – теперь вечная – молодость, ведь ты молодеешь с каждым годом. Каждый год – ещё на год моложе. Юнец. Мой вечный мальчишка. Длинноносый – как Пиноккио. Темноглазый – как лань. С непременно своенравными волосами. Пронзительный взгляд и спокойная улыбка. Мой ангел.

Зачем я проживаю за тебя твою вечность? Неужели, чтобы помнить? Что именно? Любовь к белому? Жесты тонких рук? Или привычку пить обжигающе горячий кофе, не дожидаясь, пока я остужу свой? Не знаю. Наплевать, позабыть, ибо – уже утратила. Нет. Не могу.

И теперь каждый год – за два. Один – свой, обыденный, человеческий, одуряюще простой и легковесный, с непременным отловом комаров летом и бессмысленных надежд осенью. А второй – за тебя, мучительный, неземной, бесконечно мудрый и холодный, с обязательными весенними сказками и отдельной реальностью зимы. Сама – за двоих.

Вот так и получается, что я прожила уже полноценную по ощущениям жизнь всего за половину своего человеческого срока. Удивительно, но на внешности моей такой напряжённый график практически не сказался. Всё те же фигура и походка. Те же волосы. Те же торчащие ключицы и косточки на запястьях. Даже лицо – за исключением пары морщин – почти не изменилось. Всё та же кукольная мордашка.

Разве что, если попристальнее приглядеться… Внимательно посмотреть в глаза… Они же, как бы ни избито это звучало, – зеркало души… А душа моя давно в разладе – с телом, с мыслями, да и со всем окружающим миром. Ей – душе – не очень, знаешь ли, уютно живётся на перекрёстке смерти с жизнью. Душа от таких метафизических извращений, прямо скажем, не в восторге. А я – глупая – даже и ни одного средства не знаю, как душе своей помочь. Лишь продолжаю стареть за себя и лелеять твою молодость. Сама – за двоих.

И ведь нет бы – махнуть на всё рукой. Упрятать поднадоевшее уже безумие в нижний ящик письменного стола и рвануть вслед за мышино-серыми октябрьскими облаками – на юг, к морю. Отогреться там, в обнимку с увесистым томиком Хайнлайна – и не вспоминать ни теплоту твоих глаз, ни холодный воск кожи под последним поцелуем. Нет. Не могу.

Поэтому – всё так. Так – как было и есть. И, мне кажется, ещё будет. Будет – пока я могу жить две жизни. Будет – пока я помню тебя. Будет, пока я – ты.

Когда-то давно – тебе мучительно не хватало крыльев. Теперь – они растут у меня. Такие вот дела, мой ангел.

Всё коварная разлука

Обнимала, как сестра,

Превращала её руки

В два серебряных крыла.

(Би-2)