Текст книги "Адепт"

– Ладно, – решился он. – Начинай!

Женщина сразу же начала читать заклинание, безошибочно произнося формулы на давно забытых языках. Так, словно она хорошо в этом разбиралась… Наконец она сделала паузу, ожидая решения Рудницкого.

Алхимик сглотнул слюну, от того, что он должен сказать, зависело, проживет ли он следующие пятнадцать минут.

– Obsequium, – резко произнес он.

Женщина повторила слово, процедив его сквозь зубы.

– Consilium et auxilium.

Если бы взглядом можно было убить, он был бы уже мертв. Алхимик заметил, что незнакомка не в восторге от факта использования латыни. Тут каждое слово имело широкий, хотя точно определенный смысл. Obsequium – верность. Consilium – совет. Auxilium – помощь, в том числе и в битве с врагами.

– Spondeo, – закончила она.

«Обещаю». Ну вот и пришел момент истины… Алхимик собрал с пола пули, встал перед нарисованным нитратом серебра и солью кругом.

– Олаф Арнольдович, – позвала она ласково.

Уже не скулила, рана под ключицей исчезла, словно была только иллюзией, вокруг разнесся аромат кедра, мускуса и гардении.

– Как мило, что ты мне доверяешь, – прошептала она. – Ты же доверяешь, правда?

Рудницкий отступил на шаг и положил ладонь на рукоять револьвера.

– Рано или поздно тебе придется разорвать этот круг, – рассудительно заметила она. – Не лучше ли сделать это прямо сейчас?

Алхимик осторожно, носком ботинка дотронулся до магического барьера и замер, не завершив движение.

– Еще немного, – подбадривала она его таким тоном, каким няня просит ребенка съесть кашку. – Еще немножечко…

Рудницкий стиснул зубы и разорвал круг.

– Как мило! – повторила она, соскакивая со стола. – Только знаешь что? Я бы хотела, чтобы ты не размахивал так оружием. Оно тебе не нужно, мы же составили договор, помнишь? А если бы я хотела тебя убить, то сделала это до того, как ты бы нажал на курок.

Резко она схватила его за горло и прижала к стене. Это все было проделано с невероятной скоростью. Ее пальцы были твердыми и холодными, словно стальные прутья.

– Клятва! – прохрипел алхимик.

– Ох, я помню, – заверила она. – Потому ты еще жив. Но что-то я не помню, чтобы обещала быть милой. Это ты должен заслужить.

– Чего ты хочешь?

– Сейчас? Что-то поесть, я страшно голодная. Ну и мне нечего надеть, от моего платья остались лохмотья. Купишь мне новое, правда? А лучше парочку. Или парочку десятков. Бессмысленно каждую минуту бегать в магазин, – заявила она с очаровательной улыбкой.

– Конечно, – быстро заверил ее Рудницкий.

– Ну тогда идем на кухню, – предложила она. – И не скупись, думаю, ты не хочешь, чтобы я начала искать менее… традиционные источники питания?

– Ни в коем случае! Я…

Рудницкий замолчал, заметив открытую дверь кладовой. Замок выглядел неповрежденным, хотя он мог поклясться, что лично закрывал его утром.

– Небогато тут у тебя, – прокомментировала женщина, разглядывая свисающие с потолка колбасы и ветчины. – Ну и обязательно нужно купить шампанское, не люблю коньяк, а пиво вообще мерзость. Как можно пить что-то такое? Ах, еще одно: позаботься о свежих фруктах, пожалуйста. Это может быть клубника, я не привередливая. Тяжело питаться только мясом и хлебом. Такая диета очень вредна для здоровья. Верь мне, я же пообещала тебе consilium…

Рудницкий ослабил воротничок. Консервированные магические фрукты стоили кучу денег, но алхимик внезапно пришел к выводу, что пришло время разнообразить диету. И отправиться в салон мод. В женский салон мод.

* * *

Рудницкий смаковал шампанское и закусывал гренками с икрой. Мария Волконская с материнской улыбкой подсунула ему тарелку с фруктами. Запахло летом. Алхимик поблагодарил ее кивком и осторожно глянул на часы.

– Сашка сейчас спустится, – проинформировала она. – Моется. Вернулся вчера на рассвете и проспал почти сутки. Слава богу, с вами ничего не случилось.

– Александр нашел?..

– Нашел, – княгиня закусила губу. – Мертва. Как и все остальные.

Рудницкий закашлялся, скрывая замешательство. Почему Самарин не рассказал тетке об уцелевшей женщине? И о чем говорить с княгиней, пока не явится полковник? Он сомневался, чтобы ее интересовала бы алхимия или спагирическая медицина…

– Как ваше здоровье, ваша светлость? – спросил он наконец.

– Ох, прошу без титулов. Достаточно имени и отчества, в конце концов, мы – друзья. А относительно здоровья, чувствую себя намного лучше. Ваш медальон работает.

– Прекрасно, – алхимик снова глянул на часы.

– Вы сегодня исключительно беспокойны, Олаф Арнольдович. Похоже, мое общество вас утомило? – игриво спросила она.

– Ни в коем случае! Но я действительно слегка нервничаю, – признался он. – У меня впечатление, что дела, свалившиеся на мою голову, мне не по плечу.

– А именно?

– Покупки, – хмуро ответил он. – Дамские штучки.

Княгиня рассмеялась, прикрывая рот ладонью и симулируя атаку кашля.

– Вы хотите сделать презент любимой или…

– К Олафу приехала дальняя родственница. – В салон вошел Самарин. – Понимаешь, тетя, девочка из провинции и не может показаться в том, в чем приехала.

– Я с удовольствием вам помогу, – заявила княгиня. – Я могла бы пойти с ней по магазинам.

– К сожалению, кузине нездоровится, – быстро нашелся Рудницкий. – Простудилась во время поездки. А я неосторожно пообещал ей несколько платьев и вот… – Он развел руками.

– Мужчины! – вздохнула княгиня. – Вы знаете ее размеры?

– Конечно, – Рудницкий подал ей бумажку.

– У вашей родственницы хорошая фигура, – сказала она, глядя на него краем глаза. – Не понадобится ничего подгонять. Я с удовольствием займусь покупками, остается только вопрос, насколько вы щедры, Олаф Арнольдович? Нужны ведь не только платья, но и такие мелочи, как чулки, туфельки, белье.

– Тетушка, как ты можешь произносить слово «белье» в присутствии двух впечатлительных молодых мужчин? А вдруг у нас участится пульс? – наигранно возмутился Самарин.

Мария Волконская пригрозила ему веером.

– Олаф Арнольдович? – переспросила она.

– Пятьсот рулей хватит?

– Ну…

– Тетя, это месячная зарплата тайного советника! Полковник в Варшаве получает не больше трехсот рублей!

– Ладно, – рассмеялась княгиня. – А сейчас оставлю вас, все магазины должны быть еще открыты…

– Вижу, девка тебе понравилась, – заметил Самарин, когда тетка вышла.

– Может, я просто щедрый! – рявкнул алхимик. – Почему ты не рассказал княгине, что одна из подруг господина советника выжила?

– Лучше, чтобы никто об этом не знал.

– Боишься, что кто-то ее прикончит, прежде чем она расскажет, что произошло в анклаве?

– И это тоже, – холодно ответил Самарин. – Ну и не хочу расстраивать тетушку. Ее подопечная погибла. В такой ситуации известие, что кому-то удалось выжить, может ее удручить. И кстати, как там наша раненая?

– Пришла в себя, но мало что помнит.

– Я так и думал, – буркнул полковник. – Зайду к тебе в ближайшее время, надо ее расспросить. Это проститутка?

– Нет, служанка одной из кокоток.

– Уверен?

– Я не проводил расследование, были другие дела, – проворчал Рудницкий. – Однако одежда, что была на ней в анклаве, не соответствует такому… ремеслу.

– Действительно, – признал Самарин.

– А что с солдатами? Они же знают, что кто-то выжил. Не выдадут?

– Матушкин и Варецкий будут держать язык за зубами, а остальных я отправил в Петербург на учения.

– Они не удивились?

– Я выдвинул их на повышение, – сухо проинформировал Самарин. – В таких случаях дополнительное обучение является нормой. Не думаю, что они что-то заподозрят.

– Ладно, а сейчас расскажи, что нашел в канализации. Я еще сегодня должен сообщить обо всем в гильдию.

Самарин налил себе шампанского, потом наполнил бокал алхимика.

– Ситуация невеселая, – сказал он. – Кто-то перепилил прутья…

* * *

Рудницкий оглядел зал: он был полностью заполнен. И ничего странного: используя полномочия, которыми его наделила материнская гильдия, Потурин созвал внеочередное собрание. В первом ряду сидел Марковский в окружении своих союзников. Хотя магистр Серебряного Замка сохранял спокойствие, было заметно, что он беспокоится.

– Господа… – без вступления начал Потурин. – Я позволил себе собрать вас всех потому, что ситуация в анклаве выходит из-под контроля. Самые свежие донесения показывают, что не только в анклаве Варшавы. Детали нам расскажет господин Рудницкий.

Алхимик откашлялся и вышел на трибуну.

– Уважаемые коллеги. Поскольку в последнее время были зафиксированы нападения демонов за пределами анклава, власти гильдии решили расследовать это дело… Для этой цели вместе с полковником Самариным я отправился в анклав. Естественно, под охраной солдат.

– Это правда, что раньше там исчез патруль? – спросил кто-то из зала.

– К сожалению, правда, – подтвердил Рудницкий. – Все погибли, – добавил он, предупреждая следующий вопрос. – Вернемся к сути собрания: несмотря на то что стена не повреждена, некоторым созданиям удалось проникнуть в город. Как оказалось, через канализацию…

Приглушенные разговоры превратились в гвалт, и алхимику пришлось долго успокаивать собравшихся.

– Вроде бы это невозможно, – продолжил он. – Все мы знаем, что серебро является непреодолимым барьером для этих существ. Однако…

– Власти гильдии давно предлагали покрыть решетки, перекрывающие канализацию, серебром! – гневно прокричал Марковский. – Однако идея была отклонена на последнем собрании, в том числе и голосом господина Рудницкого! Так что результат ожидаемый!

Рудницкий стиснул зубы: похоже, что магистр ложи решил вину за последние события переложить на оппозицию.

– Коллеги! – воззвал Потурин. – Дадим закончить господину Рудницкому. Позднее, если возникнет такая необходимость, начнем дискуссию.

– Несмотря на то что решетки в канализациях не были покрыты серебром, граница анклава долгое время оставалась ненарушаемой, – процедил Рудницкий. – По простой причине: ни один демон не мог близко подойти к стене. Или пройти под ней. Покрытие серебром решеток ничего бы не дало. А скорее спровоцировало бы преступников. Ну и состав сточных вод не гарантировал, что серебряное покрытие продержится дольше, чем пару месяцев. К тому же это не имеет ничего общего с нарушением барьера.

– В таком случае мы ждем выяснения настоящих причин, которые к этому привели, – иронично произнес Марковский.

– Это преднамеренное действие, – холодно сказал Рудницкий. – Диверсия. Кто-то не только перепилил решетки, что позволило ему нелегально зайти на территорию анклава, но и покрыл своды каналов символами, что частично нейтрализуют действие серебра. Потому нескольким демонам удалось перейти на другую сторону. И еще, некоторые солдаты были застрелены. Я имею в виду тот погибший патруль. Их убил кто-то, кто вступил в контакт с созданиями анклава…

В этот раз воцарилась полная тишина. Только Потурин не казался удивленным.

– Это какая-то… ерунда! – наконец произнес Марковский. – Те создания неразумны, словно звери! Нельзя с ними найти общий язык. А солдаты поубивали себя сами. В пылу битвы…

– Исключено! – прервал его Рудницкий. – У них были только серебряные боеприпасы, в то время как в их телах находились пули, отлитые из свинца, покрытого мельхиором.

– Участие третьих лиц в ослаблении барьера не подлежит ни малейшему сомнению, – вмешался Потурин. – Подобные случаи произошли в Москве и в Петербурге. Сегодня утром я получил телефонограмму из столицы. К счастью, действия Олафа Арнольдовича позволили стабилизировать ситуацию в Варшаве. К сожалению, нет никакой уверенности, что через неделю или две не произойдет следующая атака… В этой ситуации власти Северного Ветра решили утвердить введенные господином Марковским ограничения.

– Что это значит? – Рудницкий наморщил брови.

– Это значит, что полноту власти принимает магистр ложи. На неопределенный период, поскольку мы не знаем, как долго продлится кризис.

– Мы же договорились! – возмутился Рудницкий. – Вы обещали вернуться к прежнему размеру взноса. Большинство членов гильдии не в состоянии заплатить двойной взнос.

– Договорились, – признал Потурин. – Мы также не можем проигнорировать жалобы, составленные на нынешнего магистра. С другой стороны, сейчас не время для демократии. Ложе нужен магистр, пользующийся доверием своих коллег, к тому же способный решать проблемы. Поэтому, как представитель материнской гильдии, я предлагаю проголосовать за выборы нового магистра.

Марковский сорвался с места, что-то выкрикивая, но его голос потонул в общем крике. Лишь через какое-то время россиянину удалось успокоить собравшихся.

– Это не будут свободные выборы, – решительно заявил он. – Нельзя выдвигать на должность магистра кого-то непроверенного. Не в такое время. Поэтому на голосование выдвигаются только две кандидатуры: господина Марковского и господина Рудницкого.

– Минуточку! – закричал Рудницкий. – Я хотел только снизить взнос! Я никогда не претендовал…

– Решение за вами, – перебил его Потурин. – Только в ситуации, когда бог знает, какие нам грозят еще осложнения, магистр гильдии должен иметь полную власть. Так что или вы соглашаетесь, или должность остается за господином Марковским.

Рудницкий закусил губу: не было сомнений, что россиянин только по ему одному известным причинам, хочет, чтобы именно он заменил нынешнего магистра ложи. И не отступится ни за что. Алхимик понимал, что, если откажется в пользу Марковского, половина присутствующих потеряет членство в гильдии, не в состоянии заплатить новый, увеличенный взнос. И все обвинят в этом Рудницкого…

– Ладно, – процедил он. – Я согласен.

Ему ответили аплодисменты собравшихся. Марковский не протестовал. Он сидел спокойно с необъяснимым выражением лица, глядя на соперника холодным взглядом.

– В таком случае голосуем, – сказал Потурин.

* * *

Медальон был покрыт алхимическими символами, среди которых главенствовали символы соли, ртути и серы, которые назывались Тройкой Первых. Цепь магистра гильдии… Рудницкий пропустил между пальцами тяжелые золотые звенья и беспомощно вздохнул. Не было никаких сомнений, что Марковский не простит ему унижения и потери должности, однако, кроме беспокойства, он ощущал глубокое внутреннее удовлетворение. Скорее всего он не был уж таким невосприимчивым к соблазнам власти, как ему казалось.

Положение магистра гильдии ставило его в один ряд с высокопоставленными лицами Варшавы, не исключая военные круги. К сожалению, лидер алхимиков имел определенные обязанности. Самые важные касались безопасности анклава. Принимая во внимание последние события, можно было предположить, что этот пост еще не раз доставит ему неприятности.

– Тщеславие – это серьезный недостаток, даже для великого магистра, – произнес он тихо.

Он не услышал ни малейшего шороха, однако каким-то образом почувствовал ее присутствие.

– Ты часто разговариваешь сам с собой? – спросила женщина с интересом.

Она была одета по последней парижской моде в белое платье до пола из мягкого шелка, украшенное кружевом и черными рюшами. Ее волосы поддерживал обшитый жемчугом обруч. Зная, кто позаботился о гардеробе его гостьи, маловероятно, что жемчуг был искусственным.

– Может, в следующий раз постучишь? – гневно прорычал он. – Не заходи в чужую гардеробную без приглашения.

Только через мгновение он подумал о последствиях. Если незнакомка обидится…

– Извини, – неожиданно произнесла она. – Я не знала. Мне многому надо научиться. Поможешь?

– Конечно, – пообещал он, стараясь скрыть облегчение. – Что думаешь о платьях?

– Я тебе нравлюсь? – ответила она вопросом.

Покрутилась на одной ноге, словно балерина, и исполнила придворный поклон.

– Выглядишь чудесно, – заверил он, отводя взгляд.

– Что так скупо? Тебя не учили говорить девушкам комплименты?

– Я не слишком хорош в этом, – признался он. – И тебе не нужны комплименты.

– Ну, так уже лучше, – заявила она с удовлетворением. – Можно? – Она указала жестом на кресло.

– Конечно! Извини, я должен был сам предложить.

Она села, закинув ногу на ногу и приоткрыв стройные щиколотки в шелковых чулках. Только сейчас он заметил, что ее лицо, хоть и все еще прекрасное, не было больше идеально симметричным. Слегка приподнятые уголки губ придавали ей игривый вид, заставляя казаться более доступной. Уже не богиня, а женщина из плоти и крови.

– Так лучше, правда? – спросила она, словно знала, о чем он подумал.

Он молча кивнул.

– Что это за цепь?

– Я стал магистром ложи.

– Это хорошо, – сказала она после недолгого размышления. – Это очень хорошо.

– В ближайшее время придет полковник Самарин проведать тебя. Ему поручена безопасность анклава.

– И что из этого?

– Ничего особенного, он считает, что ты одна из жертв. Однако…

– Да?

– Зачем ты появилась в анклаве? Что ты хочешь? – внезапно взорвался Рудницкий. – Что меня заставило оставить тебя в живых? И как, к чертовой матери, я все это расскажу Самарину?

Вопреки ожиданию алхимика, женщина не разгневалась, даже наоборот, погасла и опечалилась.

– Я не безжалостный монстр, – произнесла она.

– А кто? Почему я должен тебе верить?

– А почему ты веришь моей клятве?

– Потому что в ней содержатся магические формулы, – неуверенно ответил он.

– Магические формулы? Прекрасно. Это все полная чушь! Ты никогда не думал, почему большинство заклинаний содержит термины из нескольких языков? В чем тут логика? Ведь не каждый маг является лингвистом.

Рудницкий ослабил воротничок и уселся напротив женщины.

– Хочешь сказать, что все те заклинания – бред? – с недоверием спросил он.

– Заклинания – да. Все эти абракадабры. Мы, конечно же, можем лгать, но не даем фальшивых обещаний. Это не принципы моральности, это скорее физиология. Своего рода физиология. Наши слова формируют реальность. Нам не нужна магия, мы и есть магия.

– Но определенные формулы работают! Я видел как…

– Не формулы, только звуки или наборы звуков. – Она бесцеремонно прервала его. – Все, что существует, было создано с помощью слова. Скорее СЛОВА. Следовательно, существует определенная основа, название, благодаря которому можно получить власть над предметами, явлениями или живыми существами. Относительную власть, поскольку то, что вы называете магией, это далекое эхо слова, с помощью которого Он создал мир.

– То есть… Бог существует, а вы действительно… theokatáratos?

– Проклятые? – фыркнула она гневно. – Скорее искалеченные, созданные по Его образу и подобию, но лишенные божественной силы. Отравленные потребностью доминировать, которую не в состоянии удовлетворить, поскольку Он ревностно охраняет свои преимущества…

– Тогда откуда в гримуарах все эти заклинания?

Женщина расхохоталась, словно маленькая девочка.

– А ты как думаешь? Большинство из них – это галиматья, фантазия, наркотический бред… Выбери, что тебе больше нравится.

– То есть в действительности нет никаких ограничений? Достаточно только клятвы?

– Достаточно. А ограничения? Существуют. Много ограничений. Это что-то типа закона высшего порядка. Например, беря с кого-то клятву, нужно произнести слово, описывающее его. Только тогда клятва является действительной.

– Слово?

– Да, например, «демон».

– И таким образом, у нас есть формула, – заметил алхимик. – «Обещай, демон»…

– Не совсем. Не считается слово «демон», только звуки, входящие в его состав. Основа. Звуки «д», «м», «н». Можешь произнести их как «демон», или, например, как «дааман».

– И это подействует?

– Подействует.

– А сама клятва? Ее диапазон ограничен?

– Конечно. Если она связывающая, то не может складываться из бо€льшего числа слов, чем букв в использованном термине. Ты использовал термин «демон», так что должен был использовать ровно пять слов.

Рудницкий почувствовал, как капли пота стекают по его шее. Obsequium, consilium et auxilium – это четыре слова. Еще два и…

– И что, если бы я переступил лимит? Ты убила бы меня?

– Нет, – беззаботно ответила она, качая ногой в элегантной туфле. – Наверное, нет. Ты мне нужен. Ну и понравился ты мне. Немножечко…

– Нужен? И как я должен к тебе обращаться?

– Ох, можешь звать меня Анастасия. Анастасия Рудницкая, совсем неплохо звучит, ты так не считаешь? А по поводу первого вопроса поговорим как-нибудь в другой раз, это довольно сложно.

– Анастасия? Звучит немного претенциозно. Дочь царя так…

– Это мое имя в этом мире. Знаешь греческий?

– Нет, только латынь.

– «Анастасия» с греческого означает «воскресшая», «возродившаяся», что в определенном смысле описывает мою ситуацию.

– Причина только в этом? А может, в этом имени находятся какие-то магические звуки? Что-то, что описывает тебя в большей степени, чем общий термин «демон»?

Странно детским жестом она подняла руки и прикрыла уши, сжав губы. Молчала минуту, наконец обреченно покачала головой.

– Не спрашивай меня про это, прошу, – прошептала она. – Я еще… не готова. Раскрывать кому-то такую информацию, это как обнажаться. А может, и больше того. Ты можешь меня заставить, поскольку я дала тебе клятву, но…

– Все в порядке, я не буду, – пообещал алхимик. – Ты выглядишь усталой. Может, поговорим завтра?

– Да, завтра, – согласилась она с явным облегчением.

* * *

Рудницкий остановился возле книжного магазина Шиллера и посмотрел в окно: хозяин, пожилой мужчина с пышными усами, как раз расставлял книги на полках. Вероятно, прибыла новая поставка. Минуту алхимик раздумывал, не зайти ли посмотреть новинки, но его отрезвил бой костельных часов, что пробили семь вечера. Домой еще хороший отрезок дороги, и, так или иначе, ему придется просидеть над бумагами до поздней ночи. Нет времени на развлечения или на разговоры с гостьей. С Анастасией, уточнил он. Лучше привыкнуть к ее имени.

Он свернул на Обозную, потом на Броварную и обернулся. В вечернем полумраке промелькнула какая-то размытая тень. Алхимик крепче сжал трость, но не похоже, что его кто-то преследовал.

– Нервы, – буркнул он и продолжил путь.

Как оказалось, личные дела были не меньшей проблемой, чем анклав. Почти весь день Рудницкий провел за приведением в порядок оставленной предшественником документации: следовало вернуть членские права почти пятидесяти исключенным из гильдии алхимикам и заняться еще десятком, которые не платили даже нормальный взнос. И неизвестно, по каким причинам Марковский не исключил их из ложи.

Рудницкий потер глаза, уставшие от многочасового сидения над бумагами, и переложил в другую руку тяжелый, набитый портфель. В конце улицы загорелся сначала один, потом второй фонарь. Фонарщик, молодой, широкоплечий мужчина в характерной шапке с металлическим значком, весело поздоровался с ним и уступил дорогу. Рудницкого рассмешила шапка, что едва держалась на макушке огромной, похожей на бычью, головы фонарщика. Тогда на него и напали. Из ближайших ворот появились двое мужчин в кепках, глубоко натянутых на глаза, и схватили его за руки. В этот самый момент Рудницкий услышал характерный щелчок. Он открыл рот, чтобы закричать, но холодное лезвие перочинного ножа проникло под лопатку и прокладывало себе путь к его сердцу. Волна боли перехватила горло и парализовала мышцы. Он рухнул в черную, бездонную бездну.