Текст книги "В конце они оба умрут"
Автор книги: Адам Сильвера
Жанр: Современная зарубежная литература, Современная проза
Возрастные ограничения: +18
сообщить о неприемлемом содержимом
Текущая страница: 2 (всего у книги 15 страниц) [доступный отрывок для чтения: 5 страниц]
Тэго и Малкольм не могут торчать со мной весь день, я это знаю. Но мы плутонцы – братья по интернату – и никогда не поворачиваемся друг к другу спиной.
– Поехали домой, – говорю я.
И мы едем.
Матео
01:06
Я снова оказываюсь в своей комнате («не вернусь сюда больше никогда», как же!) – и мгновенно чувствую себя лучше, будто только что получил еще одну жизнь в компьютерной игре, где мне уже успел надрать задницу финальный босс. Мое отношение к смерти нельзя назвать наивным. Я знаю, что мне от нее не уйти, но не обязательно и рваться к ней сломя голову. Оставаясь дома, я выигрываю время. Я всегда хотел пожить подольше, и у меня по-прежнему есть возможность не оказывать самому себе медвежью услугу и не выходить из дома, особенно в столь поздний час.
Я запрыгиваю в постель с таким облегчением, какое испытываешь, только когда просыпаешься в школу и понимаешь, что сегодня суббота. Я накидываю одеяло на плечи, снова открываю ноутбук и, игнорируя имейл от Отдела Смерти, фиксирующий точное время моего разговора с Андреа, продолжаю читать вчерашний пост на форуме «Обратный отсчет», от которого меня отвлек звонок.
Его написал двадцатидвухлетний Обреченный по имени Кит. В статусах не так уж много говорилось о его жизни – понять можно было только то, что Кит был одиночкой, предпочитавшим гулянкам с одноклассниками пробежки с золотистым ретривером Турбо. Он искал для Турбо новый дом, потому что не сомневался: отец всучит пса первому встречному, и его тут же заберут, такой этот Турбо красивый. Черт, я бы и сам его себе забрал, при том что у меня жуткая аллергия на собак. Но прежде чем отдать своего пса, Кит вместе с ним в последний раз оббегал все свои любимые места в городе. Его лента перестала обновляться где-то в районе Центрального парка.
Я не знаю, как умер Кит. Не знаю, выжил ли Турбо или умер вместе с хозяином. И не знаю, как было бы лучше. Я ничего не знаю. Я мог бы посмотреть вчерашнюю статистику по разбойным нападениям и убийствам в Центральном парке в районе 17:40, когда лента перестала обновляться, однако пусть лучше эта история останется в тайне – для моего же собственного душевного спокойствия. Вместо этого я открываю папку с музыкой и включаю «Звуки космоса».
Пару лет назад сотрудники НАСА создали специальный инструмент, который позволяет записывать звуки разных планет. Да-да, мне это тоже сначала показалось дичью, особенно потому, что во всех фильмах на эту тему говорится, что в космосе звука нет. Но это не так, звук там есть, просто он существует в форме магнитных колебаний. В НАСА конвертировали их в доступный человеческому уху формат, и теперь, даже прячась в своей комнате, я могу познать волшебство Вселенной. (То, чего явно не хватает людям, не следящим за последними трендами в сети.) Некоторые планеты звучат зловеще, как саундтреки к научно-фантастическим фильмам, в которых события разворачиваются в каком-нибудь инопланетном мире. Под «инопланетным» в этом случае я понимаю мир, в котором живут инопланетяне, а не мир за пределами Земли. Нептун звучит как быстрое течение, Сатурн как-то жутко завывает, и поэтому его я слушать перестал; то же касается и Урана – только там еще свистят какие-то ветры, похожие на лазерную перестрелку космических кораблей. Звуки планет – прекрасная тема для разговора в компании. Это если вам есть с кем поговорить, а если нет – то они сойдут за белый шум, под который классно засыпать.
Я отвлекаюсь от мысли о своем Последнем дне, читая другие истории на форуме «Обратный отсчет» и слушая звуки Земли, которые всегда напоминают мне успокаивающую птичью трель или тихое пение кита, в которых в то же время есть нечто странное, нечто подозрительное, только я никак не пойму что. Музыка Земли чем-то похожа на музыку Плутона, в которой одновременно слышится шум моря и шипение змей.
Я включаю трек Нептуна.
Руфус
01:18
Глухой ночью мы едем в Плутон.
«Плутон» – название, которое мы дали интернату, где оказались, когда наши родители нас бросили или погибли. И хотя настоящий Плутон разжаловали из ранга планет в карликовые планеты, мы друг для друга не перестали быть чем-то важным.
Я остался без семьи только четыре месяца назад, а Тэго и Малкольм друг с другом гораздо дольше. Родители Малкольма умерли при пожаре по вине какого-то поджигателя, которого так и не нашли, но кем бы он ни был, Малкольм надеется, что он горит в аду за то, что забрал у него семью. Малкольм тогда был тринадцатилетним хулиганом, который не оказался нужен больше никому, кроме органов опеки (да и не факт, что им тоже). Мать Тэго бросила его еще ребенком, а папаша сбежал три года назад, когда не смог больше оплачивать счета. Месяц спустя Тэго узнал, что его папаня совершил самоубийство, и с тех пор пацан не пролил по нему ни единой слезы и даже не поинтересовался, как и где он умер.
Еще до того, как я узнал, что умру, я осознавал, что Плутону недолго осталось быть моим домом. Приближается день моего восемнадцатилетия, у Тэго и Малкольма тоже. У них обоих дни рождения в ноябре. Мы с Тэго поступили в колледж и решили, что Малкольм может пожить у нас в общаге до тех пор, пока не устроится сам. А теперь черт знает, что будет дальше, и как же тошно, что меня все эти проблемы уже не коснутся. Но сейчас Малкольм и Тэго со мной – и это главное. Они были рядом с того самого дня, как я попал в интернат. Всегда – и во время семейных праздников, и во время вечернего нытья – они были рядом, справа и слева от меня.
Останавливаться я не планировал, но все-таки торможу, когда вижу церковь, куда приходил спустя месяц после несчастного случая. То были мои первые выходные с Эйми. Здание монолитное, с темно-красными башенками и отделкой из грязно-белого кирпича. Я хочу сфотографировать витражи, но, боюсь, вспышка все испортит. А впрочем, неважно. Если фотография достойна инстаграма, я все равно накладываю на нее классический черно-белый фильтр. Проблема лишь в том, что вряд ли снимок церкви, сделанный рукой такого безбожника, как я, – лучшая последняя фотка для моих семидесяти подписчиков. (Хештег #вотужнет.)
– Ты чего, Руф?
– Это церковь, в которой Эйми играла для меня на пианино, – отвечаю я.
Она католичка, но мне свою веру не навязывала. Мы разговаривали о музыке, и я упомянул, что с недавних пор тащусь от классики, которую раньше часто включала Оливия, когда занималась. Эйми решила, что я должен услышать эту музыку вживую, и захотела лично ее для меня исполнить.
– Нужно рассказать ей о звонке.
Тэго дергается. Уверен, его так и подмывает напомнить мне, что Эйми хочет от меня отдохнуть, но ведь в Последний день это уже не имеет никакого значения.
Я слезаю с велосипеда и откидываю подножку. Далеко от парней я не отхожу, просто делаю пару шагов ко входу, и в этот миг из церкви выходит священник, сопровождающий женщину в слезах. Она постукивает кольцами на руке, кажется, с топазами. Похожие мама как-то заложила в ломбарде, чтобы купить Оливии билеты на концерт в день ее тринадцатилетия. Должно быть, эта женщина Обреченная или знает Обреченного. Ночные смены в народе недаром называют «мертвыми», и сейчас это больше не шутка. Малкольм и Тэго вечно стебутся над священниками, которые сторонятся Отдела Смерти и его «нечистых сатанинских видений», но все-таки круто, что некоторые священники и монахини работают с Обреченными далеко за полночь, отпуская грехи, крестя некрещеных и все такое прочее.
Если где-то там есть Бог, как верила мама, надеюсь, сегодня он меня поддержит.
Я звоню Эйми. Шесть гудков, после чего включается голосовая почта. Я набираю еще раз – та же история. Пробую снова, и голосовая почта включается уже после трех гудков. Эйми не хочет со мной разговаривать.
Я набираю сообщение:
Мне позвонил Отдел Смерти. Может, и ты позвонишь.
Но нет, я не мудак и не могу это отправить.
Я исправляю:
Мне позвонил Отдел Смерти. Можешь перезвонить?
Не проходит и минуты, как раздается звонок. Обычная мелодия, а не сирена Отдела Смерти, от которой замирает сердце. Это Эйми.
– Привет.
– Ты серьезно? – с ходу спрашивает она.
Если бы я пошутил, она бы точно убила меня за ложную тревогу. Тэго однажды так соврал, лишь бы привлечь внимание, но Эйми быстро его раскусила.
– Да. Мне нужно тебя увидеть.
– Где ты? – Она говорит мягко и не пытается повесить трубку, как все последние разы.
– У церкви, куда ты меня приводила, – говорю я. Здесь капец как спокойно, будто я мог бы провести тут весь день и дожить до завтра. – С Малкольмом и Тэго.
– Почему вы не в Плутоне? Где это вы бродите в понедельник ночью?
Мне нужно больше времени, чтобы ответить на этот вопрос. Может быть, лет восемьдесят, но столько у меня нет, а взять себя в руки и рассказать все прямо сейчас я не готов.
– Мы сейчас на пути к Плутону. Давай встретимся там?
– Что? Нет. Оставайся в церкви, я сейчас приеду.
– Я не умру, пока снова тебя не увижу, поверь…
– Ты не неуязвимый, придурок! – Теперь Эйми плачет, и голос ее дрожит так же, как в тот вечер, когда мы попали под дождь без курток. – Господи, ты меня прости, но знаешь, сколько было случаев, когда Обреченные давали такие обещания, а потом им на голову падало пианино?
– Думаю, не так уж и много, – говорю я. – Смерть от падения пианино – явление не такое уж частое по теории вероятности.
– Ничего смешного, Руфус. Я одеваюсь, а ты не двигайся с места. Мне нужно максимум тридцать минут.
Надеюсь, она простит меня за все, в том числе за сегодняшнее. Мы встретимся раньше, чем Пек до нее доберется, и я успею рассказать историю со своей стороны. Уверен, Пек поедет домой, приведет себя в порядок и позвонит ей с телефона брата, чтобы поведать, какой я монстр. Лучше, конечно, так, чем если он позвонит копам, иначе я проведу свой Последний день за решеткой или, чего доброго, подвернусь какому-нибудь случайному легавому под дубинку. Думать обо всем этом мне не хочется; я просто хочу встретиться с Эйми и попрощаться с плутонцами как друг, которого они знают, а не как чудовище, которым я стал этой ночью.
– Встречаемся дома. Просто… приезжай. Пока, Эйми.
Я вешаю трубку раньше, чем она успевает возразить. Потом сажусь на велосипед, в то время как телефон вновь начинает трезвонить.
– Какой план? – спрашивает Малкольм.
– Возвращаемся в Плутон, – говорю я. – Вам, ребята, предстоит организовать мои похороны.
Я проверяю время: 01:30.
Есть вероятность, что кто-нибудь из плутонцев тоже получит предупреждение. Я им этого не желаю, но, быть может, мне не придется умирать одному.
А может, такова моя участь.
Матео
01:32
Я просматриваю «Обратный отсчет», и он жутко меня угнетает. Но и отвести взгляд от него невозможно, потому что у каждого зарегистрированного в системе Обреченного есть история, которой он хочет поделиться. Когда кто-то выставляет перед вами свой жизненный путь, невозможно отвернуться, даже если вы точно знаете, что в конце этого пути он умрет.
Если я не выйду из дома, то смогу помочь кому-нибудь онлайн.
На форуме есть пять вкладок: «Популярное», «Новое», «Рядом с тобой», «Платные посты», «Случайное» – и я, как обычно, первым делом просматриваю рубрику «Рядом с тобой», вдруг кого узнаю… Никого. Отлично.
А впрочем, я бы не отказался с кем-нибудь потусоваться.
Я наугад выбираю Обреченного. Имя пользователя: Geoff_Nevada88. Он принял звонок в четыре минуты первого, уже вышел из дома и направляется в свой любимый бар. Парень надеется, что на входе его не попросят предъявить документы, ведь ему только двадцать лет, а свое поддельное удостоверение он недавно потерял. Уверен, все у него пройдет гладко. Я помечаю его ленту флажком и теперь буду получать уведомление после каждого его обновления.
Затем перехожу к следующему аккаунту. Имя пользователя: WebMavenMarc. Раньше он работал эсэмэмщиком в компании, производящей газировку. Он дважды упоминает об этом в своем профиле. Марк не уверен, что успеет повидаться с дочерью. Этот Обреченный как будто бы стоит передо мной и щелкает пальцами прямо у меня перед носом.
Я должен повидать папу, даже несмотря на то что он без сознания. Он должен знать, что я приходил к нему перед смертью.
Я откладываю ноутбук, не обращая внимание на оповещения избранных аккаунтов, и иду прямиком в папину спальню. В то утро, уходя на работу, он не заправил кровать, но я уже давно это сделал за него, не забыв аккуратно подоткнуть одеяло под подушки, как он любит. Я сажусь на его половину кровати (правую, потому что мама, судя по всему, всегда предпочитала левую, и даже после того, как ее не стало, папа соблюдал это правило, точно никогда не списывая маму со счетов) и беру в руки фотографию в рамке. На ней он помогает мне задуть свечи на торте с персонажами из «Истории игрушек», который я получил на шестилетие. На самом деле свечи он задул тогда сам, а я над ним хохотал. Папа говорит, что держит эту фотку на прикроватном столике, потому что я на ней очень веселый.
Знаю, это странно, но папа мне такой же лучший друг, как Лидия. Признайся я в этом вслух – меня бы засмеяли, однако у нас с ним всегда были прекрасные взаимоотношения. Конечно, не идеальные, но, уверен, если взять двух любых людей в мире – в школе, в городе, на другом конце планеты, – то выяснится, что и они тоже постоянно сталкиваются и с дурацкими, и с очень важными проблемами, однако лишь самым близким удается их преодолеть. Мы с папой никогда не ссорились настолько серьезно, чтобы больше друг с другом не разговаривать. А вот среди Обреченных на форуме «Обратный отсчет» многие так ненавидят своих отцов, что отказываются с ними мириться – и неважно, умирают ли их отцы или они сами.
Я вынимаю фотографию из рамки, складываю ее и прячу в карман. Не думаю, что папу расстроят заломы. Потом встаю. Я хочу поехать в больницу, попрощаться с ним и оставить фото у кровати, чтобы он точно его увидел, когда очнется. Хочу, чтобы он ощутил умиротворение, как в самый обычный день, прежде чем кто-нибудь скажет ему, что меня не стало.
Я покидаю его спальню, полный решимости выйти из дома, но вдруг замечаю в раковине гору грязной посуды. Нужно вымыть ее, чтобы по возвращении папе не пришлось отмывать грязные тарелки и чашки с засохшими следами горячего шоколада.
Клянусь, это не отмазка, чтобы не выходить из дома.
Честное слово.
Руфус
01:41
Раньше мы носились по улицам на великах, как будто у нас в буквальном смысле слетели тормоза, но сегодня все иначе. На перекрестках мы постоянно смотрим направо и налево и останавливаемся на красный свет, как, например, сейчас, когда на дорогах нет ни одного автомобиля. Мы проезжаем мимо клуба «Кладбище Клинта», который каждый вечер открывает двери Обреченным. Рядом со входом уже собралась толпа молодежи двадцати с лишним лет, и в очереди царит чистый хаос. Должно быть, к этим громилам на входе деньжата текут рекой, ведь все Обреченные и их друзья мечтают в последний раз как следует оторваться на танцполе, пока их время не истекло.
Брюнетка (жесть какая красивая) вопит, когда к ней подкатывает какой-то придурок со старой как мир пикаперской фразочкой («Может, ты все-таки доживешь до завтра с капелькой витамина Я в организме…»), а ее подружка начинает с размаху лупить его сумочкой, пока он не отстает. Бедная девушка не может отделаться от мудацких приставаний даже тогда, когда скорбит о своей судьбе.
Загорается зеленый, мы трогаемся с места и уже несколько минут спустя добираемся до Плутона. Наш интернат – это дуплекс с высоким фундаментом и видавшим виды фасадом: сколотые кирпичи, яркие неразборчивые граффити. На окнах первого этажа решетки, но не потому, что мы малолетние преступники. Это для того, чтобы никто не проник внутрь и не обокрал детей, которые уже и так многое в жизни потеряли. Мы оставляем велосипеды у лестницы, бежим к двери, заходим. Затем свободно, не на цыпочках идем по дешевой черно-белой плитке в коридоре прямиком в гостиную. Здесь висит доска для объявлений с информационными листовками про секс, анализы на ВИЧ, аборты, медицинское обследование детей, взятых под опеку, и прочее, и прочее. Но, несмотря ни на что, в этих стенах я чувствую себя как дома, а не как в казенном учреждении.
В гостиной камин, который не работает, но выглядит шикарно. Стены покрашены в оранжевый, и благодаря им я в этом году настроился на осень еще летом. Вот дубовый стол, за которым после ужина в будние дни мы играем в «Карты против человечества» или «Табу». Вот телевизор, по которому мы с Тэго смотрели реалити-шоу «Дом хипстера», притом что Эйми на дух не выносит хипстеров и предпочитает, чтобы я смотрел хентай. А вот диван, на котором мы по очереди спали, потому что он куда удобнее наших кроватей.
Мы поднимаемся на второй этаж, где располагается наша спальня. Здесь, честно говоря, и для одного-то жильца тесновато, что уж говорить о трех, но у нас тут своя атмосфера. Правда, если Тэго на ночь поест гороха, приходится открывать окно, хотя на улице бывает до жути шумно.
– Хочу сказать вот что, – говорит Тэго, закрывая за нами дверь. – Ты правда многого добился. Только подумай, сколько всего ты успел сделать с тех пор, как сюда попал.
– И сколько всего не успел. – Я сажусь на кровать и откидываюсь на подушку. – На меня безумно давит то, что теперь всю жизнь нужно прожить за один день. – Может быть, даже не за полные сутки. Хорошо, если у меня есть хотя бы часов двенадцать.
– Никто и не ждет, что ты найдешь лекарство от рака или спасешь панд от вымирания, – пожимает плечами Малкольм.
– Йоу, этим ребятам в Отделе Смерти повезло, что они не умеют предсказывать смерть животных, – говорит Тэго, а я раздраженно цыкаю и качаю головой. Он выступает в защиту панд, хотя его лучший друг вот-вот умрет. – Не, ну правда! Прикиньте, как все возненавидят чувака, который приговорит к смерти последнюю панду на планете. СМИ сойдут с ума, чувак будет постить селфи, и…
– Да ясно, – прерываю его я. Я не панда, и средствам массовой информации на меня плевать. – Ребята, сделайте одолжение – разбудите Дженн Лори и Фрэнсиса. Скажите, что я хочу устроить похороны перед тем, как уйду из дома. – Фрэнсис так и не проникся ко мне симпатией, но благодаря ему я обрел дом, а многим об этом даже мечтать не приходится.
– Тебе надо переждать вот здесь, – говорит Малкольм и открывает наш единственный шкаф. – Вдруг мы победим систему? Ты можешь стать исключением! Запрем тебя внутри, и все.
– Либо я там задохнусь, либо мне на голову свалится тонна твоего шмотья. – Уж ему ли не знать, что исключений не бывает, что все эти надежды – хрень собачья. Я сажусь на кровати. – У меня не так много времени, парни. – Меня немного трясет, но я беру себя в руки. Не могу себе позволить сорваться в их присутствии.
У Тэго снова начинается тик.
– Тебя можно оставить одного?
Я не сразу понимаю, что он имеет в виду.
– Рук на себя я не наложу, – говорю я.
Покончить с собой я не планировал.
Меня оставляют одного в комнате. Белье, которое мне больше не нужно стирать. Задание на лето, которое не придется заканчивать – да и начинать тоже. В углу кровати лежит свернутое одеяло Эйми, желтое с узором из разноцветных журавликов. Я укутываю им плечи. Одеяло принадлежало Эйми, когда она была ребенком, – это семейная реликвия из детства ее мамы. Мы с Эйми начали встречаться, когда она еще жила здесь, в Плутоне; мы вместе отдыхали под этим одеялом и изредка устраивали на нем пикник в гостиной. Офигенные были времена. После расставания Эйми не просила вернуть ей одеяло, кажется, потому что не хотела меня отпускать. Одеяльце будто бы намекало, что у меня все же есть шанс ее вернуть.
Эта комната капитально отличается от той, в которой я вырос: бежевые, а не зеленые стены, две дополнительные кровати и соседи по спальне. Сама комната меньше вполовину, и в ней нет ни штанги, ни постеров с персонажами из компьютерных игр. И все же здесь есть ощущение дома. Здесь я узнал, что люди могут значить куда больше, чем вещи. Малкольм, например, выучил этот урок тогда, когда пожарные тушили пламя, поглотившее его дом, родителей и все, что он любил.
У нас тут все просто.
К стене над моей кроватью кнопками прикреплены фотографии, которые Эйми распечатала из моего инстаграма: парк Алтеа, куда я всегда хожу подумать; потная белая футболка свисает с рамы моего велика (кадр, сделанный после веломарафона прошлым летом); кем-то оставленная посреди Кристофер-стрит стереосистема, играющая песню, которую я никогда раньше не слышал и больше не услышу; Тэго с разбитым носом (мы тогда придумывали особое рукопожатие плутонцев, но что-то пошло не так, и мы, как придурки, столкнулись башками); два кеда, один одиннадцатого, второй девятого размера (покупая новую пару, я схватил ее, не удосужившись глянуть на подошву); мы с Эйми, где у меня такой чумной взгляд, будто я накурился, хотя это не так (накурился я позже), но фотка все равно вышла зашибись (уличный фонарь на ней прикольно освещает Эйми); следы в грязи, которые я сфотографировал после того, как долго гнался за Эйми по парку (до этого целую неделю лил дождь); две тени, сидящие рядом (Малкольм сопротивлялся, но я все равно нас сфотографировал); и еще миллион снимков, которые я буду вынужден оставить парням, когда уйду отсюда.
Уйду отсюда.
Я так не хочу уходить.
Матео
01:52
Я почти готов выйти из дома.
Помыл посуду, вымел пыль и фантики из-под дивана, протер полы в гостиной, смыл следы от зубной пасты с раковины в ванной и даже заправил кровать. Сейчас я снова сижу у открытого ноутбука, и передо мной стоит задача посложнее: какую надпись заказать для своего памятника. Максимум восемь слов. Как резюмировать жизнь всего в восьми словах?
Он умер там, где жил: в своей спальне.
Жизнь насмарку.
Дети и те меньше боятся рисковать.
Надо придумать что-то получше. Все ждали от меня большего, включая меня самого, – это нужно учитывать. У меня остался всего один день.
Здесь лежит Матео: он жил для всех.
Я нажимаю кнопку «отправить».
Назад пути нет. Да, текст еще можно отредактировать, но обещания не забирают, а я только что пообещал миру, что буду жить для всех.
Я знаю, что еще очень рано, но в груди у меня все сжимается, ведь в то же время уже очень поздно, если ты Обреченный. Я не могу сделать это один, не могу выйти из дома в одиночку. Лидию втягивать нельзя. Как только я отсюда уйду (не если, а когда), я зайду к ней и Пенни, но ничего не скажу. Не хочу, чтобы Лидия считала меня мертвым прежде, чем это случится, не хочу причинять ей страдания. Может, позже отправлю открытку, в которой все объясню, пока буду гулять по городу и доживать свой день.
Мне нужен наставник, который одновременно станет мне другом. Или друг, который послужит наставником. И именно для поиска таких людей предназначено популярное приложение, которое часто рекламируют на «Обратном отсчете».
Приложение «Последний друг» придумали для одиноких Обреченных или просто для людей с доброй душой, которые хотят составить компанию Обреченным в последние часы их жизни. Не путайте его с приложением «Некро»: оно помогает тем, кто хочет найти среди Обреченных партнера на одну ночь. Безо всяких обязательств. Существование «Некро» всегда приводило меня в замешательство, и не только потому, что мысли о сексе меня тревожат. Приложение «Последний друг» придумано для того, чтобы перед смертью люди могли почувствовать себя нужными и любимыми. А еще оно бесплатно, в отличие от «Некро», за пользование которым снимают по семь долларов девяносто девять центов в день. Меня это расстраивает: не могу избавиться от ощущения, что человек стоит куда дороже восьми баксов.
Однако, как и в случае с любой другой потенциальной новой дружбой, заводить отношения через приложение – значит отчасти играть с огнем. Помню, я читал на «Обратном отсчете», как одна Обреченная познакомилась с Последним другом и стала обновлять блог так медленно, с перерывами в несколько часов, что многие в чате решили, что ее уже нет. А она на самом деле была все еще жива, да еще как, просто проживала свой Последний день как следует. А после ее смерти тот самый Последний друг написал о ней краткую траурную речь, которая рассказала мне об Обреченной больше, чем я узнал из всех ее постов. Но все не всегда так мило. Несколько месяцев назад одна Обреченная с трагичной жизнью грешным делом познакомилась со скандально известным серийным убийцей из приложения «Последний друг». Когда я читал эту историю, у меня чуть сердце не разорвалось. Это одна из многих причин, почему мне так трудно довериться миру.
Думаю, приложение «Последний друг» может быть мне полезным. И все же я не могу понять, что грустнее: умереть в одиночестве или в компании того, кто не только ничего для тебя не значит, но и сам плевать на тебя хотел.
Время уходит.
Я должен попытаться найти в себе мужество, как это сделали сотни тысяч других Обреченных. Я проверяю состояние своего банковского счета в личном кабинете: то, что было отложено на учебу в колледже, автоматически перевелось на мой счет. Там всего около двух тысяч долларов, но для одного дня этой суммы вполне достаточно. Можно сходить в «Арену путешествий» на юге Манхэттена, где Обреченных и их гостей знакомят с разными культурами и погружают в атмосферу незнакомых городов и стран.
Я скачиваю приложение «Последний друг» на телефон. Загрузка происходит молниеносно, будто процессом управляет некое наделенное сознанием существо, которое понимает: весь смысл его существования напрямую связан с тем, что прямо сейчас у кого-то истекает время.
У приложения синий интерфейс. На фоне серого циферблата появляются два анимированных силуэта и, приблизившись, дают друг другу пять. В центре выскакивает надпись: «ПОСЛЕДНИЙ ДРУГ» – и выпадает меню:
☐ Умираю сегодня
☐ Не умираю сегодня
Я ставлю галочку напротив «Умираю сегодня». Появляется сообщение:
Компания «Последний друг Инкорпорейтед» выражает вам свое искреннее сочувствие в связи с вашей кончиной. Глубочайшие соболезнования тем, кто любит вас, и тем, кому так и не суждено с вами познакомиться. Мы надеемся, что с нашей помощью вы найдете близкого человека, с которым проведете свои последние часы. Просим вас заполнить профиль для получения более точных результатов.
Нам искренне жаль терять вас.
«Последний друг Инкорпорейтед»
Выскакивает анкета с пустыми полями, и я начинаю ее заполнять.
Имя: Матео Торрес
Возраст: 18 лет
Пол: мужской
Рост: 178 см
Вес: 74 кг
Этническая принадлежность: пуэрториканец
Сексуальная ориентация: <пропуск>
Работа: <пропуск>
Интересы: музыка, прогулки
Любимые фильмы/сериалы/книги: «Лесные волки» Гэбриэля Ридза, «Клеточка – хит сезона», фильмы про Скорпиуса Готорна
Кем вы были в жизни: Я единственной ребенок в семье, и у меня есть только папа. Но он уже две недели в коме и, возможно, выйдет из нее уже после того, как меня не станет. Я хочу, чтобы он мной гордился, хочу успеть проявить себя. Я не могу и дальше быть мальчиком, который ходит с низко опущенной головой, потому что так обкрадываю себя, лишаю общения со всеми вами. Наверное, стоило бы познакомиться с некоторыми из вас куда раньше.
Список того, что нужно успеть: Я хочу пойти в больницу и попрощаться с отцом. После – зайти к лучшей подруге, но не говорить о том, что умираю. Потом – понятия не имею. Я хочу сыграть важную роль в чьей-либо жизни и стать другим Матео, пока у меня есть шанс.
Последние мысли: Я не упущу своего шанса.
Я нажимаю «Отправить». Приложение предлагает мне загрузить фото профиля. Я просматриваю свой альбом в телефоне: много снимков Пенни и скриншотов песен, которые я хотел порекомендовать Лидии; несколько кадров, где мы с папой сидим в гостиной; фото, где я совсем еще ребенок, очень дурацкое. Потом натыкаюсь на селфи в зеленой кепке Луиджи, которую выиграл в июне в онлайн-состязании по Mario Kart. Нужно было отправить свое фото организаторам для страницы на сайте, но мне показалось, что парень, который валяет дурака в кепке Луиджи, – на самом деле не я. Так что никакого фото они от меня не получили.
Кто бы мог подумать, что я ошибался. Именно таким я всегда и хотел быть: раскованным, веселым, беззаботным. Никто, глядя на этот снимок, не подумает, что я другой, ведь никто из пользователей приложения меня не знает. И их ожидания будут строиться именно на том, что они увидят в моем профиле.
Я загружаю фото, и на экране возникает последнее сообщение: «Всего вам хорошего, Матео».
Руфус
01:59
Внизу меня ждут опекуны. Они ринулись к нам сразу, как узнали новость, но Малкольм сыграл роль моего телохранителя, понимая, что мне нужно еще немного времени побыть наедине с собой. Я переодеваюсь в велосипедный костюм: спортивное трико в обтяжку, синие баскетбольные шорты поверх него, чтобы пах не топорщился, как у Человека-Паука, и моя любимая серая флисовая куртка. Не могу даже представить, что в свой Последний день окажусь в городе без велика. Я хватаю шлем: безопасность превыше всего. В последний раз оглядываю комнату. Я не теряю самообладания. Правда, ничего подобного. Даже вспоминая, как гонял с ребятами мяч. Не выключая свет, я выхожу в коридор и оставляю дверь открытой, чтобы Малкольму и Тэго не было жутко возвращаться в нашу комнату.
Малкольм слабо улыбается. Он притворяется невозмутимым, но это у него получается плохо. Я знаю, что на самом деле он на грани истерики, да и не только он. Если бы позвонили кому-то из них, я бы тоже сходил сейчас с ума.
– Ты правда разбудил Фрэнсиса? – спрашиваю я.
– Ага.
Значит, не исключено, что я сегодня погибну от руки опекуна. Есть правило: если ты не будильник, не буди его.
Я спускаюсь вслед за Малкольмом по лестнице. Тэго, Дженн Лори и Фрэнсис ждут внизу. Они ничего не говорят. Первое, о чем я хочу спросить, – нет ли новостей от Эйми (например, о том, что ее задержала дома тетя), но так нельзя.
Я просто искренне надеюсь, что она не передумала и по-прежнему хочет со мной повидаться.
Все будет хорошо. Я возьму себя в руки и сосредоточусь на тех, кто сейчас рядом.
У Фрэнсиса сна ни в одном глазу. Он одет в свой любимый (он же единственный) халат, как какой-то туз, зашибающий огромные бабки собственным бизнесом, а не обычный техник, который тратит на нас то немногое, что зарабатывает. Он классный мужик, правда выглядит диковато из-за проплешин на голове, потому что сам себя подстригает, дабы сэкономить пару баксов. Чистый идиотизм, ведь Тэго у нас настоящий гений-парикмахер. Я сейчас не шучу. Тэго делает лучшие фейды[3]3
Мужская стрижка, при которой создается нечеткий переход от коротких волос на затылке до любой желаемой длины на макушке.
[Закрыть] в городе. Этому чертяке точно нужно однажды открыть свой барбершоп и забить на амбиции стать великим сценаристом. Правда, Фрэнсис для фейда уже слишком седой.
Правообладателям!
Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.Читателям!
Оплатили, но не знаете что делать дальше?