Текст книги "Три слепых мышонка"

Агата Кристи
«Три слепых мышонка»

 
Три слепых мышонка
Бегали сторонкой.
Хозяйка острый нож взяла,
Взмахнула раз,
Взмахнула два.
Отрубила хвостики
Малышам она.
Видели такое?
Ах, какое горе!
 

Было очень холодно. Хмурое небо тяжело нависло над землей; казалось, вот-вот пойдет снег.

По Калвер-стрит спешил человек в темном пальто, лицо у него было укутано шарфом; шляпу он натянул по самые уши. Подойдя к дому номер семьдесят четыре, он поднялся по ступенькам и позвонил. Внизу, в полуподвальном этаже, раздался пронзительный звонок.

Миссис Кейси стояла у раковины и мыла посуду.

– Пропади ты пропадом, – в сердцах сказала она. – Никакого покоя нет от этого звонка.

Тяжело ступая и недовольно ворча себе под нос, она поднялась по лестнице и отворила дверь.

На фоне сумрачного неба вырисовывался силуэт незнакомца.

– Миссис Лайон? – шепотом спросил он.

– Третий этаж. Она вас ждет?

Незнакомец кивнул.

– Ну, тогда поднимайтесь и постучите в дверь.

Он двинулся вверх по лестнице, накрытой потертым ковром. Миссис Кейси проводила его взглядом.

Как рассказывала она впоследствии, ее уже в тот момент «охватило какое-то непонятное предчувствие». Но на самом деле тогда она подумала только, что незнакомец, видно, совсем продрог, потому и голоса лишился; да и чему удивляться – погода, сами видите, какая.

Миновав первый пролет лестницы, он вдруг начал тихонько насвистывать на мотив «Три слепых мышонка».

Молли Дэвис отступила на дорогу и полюбовалась свеженамалеванной вывеской.

ПОМЕСТЬЕ «МАНКСВЕЛЛ»

ПАНСИОН

Она одобрительно кивнула. Смотрится. Еще как смотрится. Прямо как настоящая. Ну, почти как настоящая. Правда, последнее «н» в слове «пансион» ушло немного кверху, а «Манксвелл» пришлось чуть-чуть ужать, но в целом очень неплохо, Джайлс отлично с этим справился. До чего же он способный. Мастер на все руки Она каждый день открывает в своем муже новые достоинства. Он почти ничего о себе не рассказывает, так что о его талантах она узнает исподволь, мало-помалу. Видно, правду говорят, у бывших моряков золотые руки.

Да уж, в этом новом для них деле Джайлсу придется показать все, на что он способен. Шутка ли содержать пансион! Ведь ни у нее, ни у Джайлса нет никакого опыта. Зато интересно. Да и с домом все улаживается как нельзя лучше.

Все это Молли сама придумала. Когда тетушка Кэтрин умерла, Молли получила письмо от ее поверенных. Оказывается, тетка завещала ей свое поместье. Первой мыслью, естественно, было продать его. Джайлс тогда ее спросил, какое оно, это поместье. «Ох, огромный старинный несуразный дом, обставленный скучной старомодной викторианской мебелью. Парк, правда, хорош, но страшно запущен – когда началась война, в поместье остался только один старый садовник».

Вот они и решили дом продать, а себе взять немного мебели, чтобы обставить маленький коттедж или квартирку.

Однако тут их тотчас настигли две трудности. Во-первых, им не удалось найти ни маленького коттеджа, ни квартиры. Во-вторых, мебель оказалась очень громоздкой.

– Ну что же, – сказала Молли, – значит, придется продавать все вместе. Надеюсь, это можно устроить?

– Можно, – заверил их стряпчий. – В наше время можно продать все что угодно. Думаю, поместье купят под пансион или гостиницу, в этом случае и мебель пригодится. К счастью, дом в хорошем состоянии. Как раз перед войной покойная мисс Эмори его отремонтировала и оснастила современными удобствами. Износ совсем невелик. Дом в полном порядке, уверяю вас. Вот тут-то Молли и пришла на ум эта мысль.

– Джайлс, – сказала она, – а почему бы нам самим не устроить в поместье пансион?

Муж поднял ее на смех, но она не сдавалась.

– Много постояльцев брать не будем, по крайней мере, поначалу. В доме есть все удобства – горячая и холодная вода в спальнях, центральное отопление, газовая плита. Можно завести кур и уток, у нас будут свои яйца, овощи тоже свои.

– А кто будет работать? Ведь так трудно найти прислугу.

– Сами будем. Где бы мы ни жили, все равно нам придется работать. Ну, будет у нас в доме еще несколько человек, разве так уж много работы нам прибавится? Когда дойдет до дела, наймем приходящую прислугу. Если пустить, скажем, пять постояльцев и с каждого взять по семь гиней в неделю…

Молли стала прикидывать в уме, какая прибыль их ожидает – результат получался весьма обнадеживающий.

– Подумай, Джайлс, это будет наш собственный дом. И все в нем будет наше. А если продадим поместье, неизвестно сколько еще лет пройдет, пока мы обретем собственное жилье.

– Да, это правда, – согласился Джайлс.

Они так неожиданно и поспешно поженились и так недолго еще прожили вместе, что оба горели желанием поскорее обзавестись собственным домом.

Итак, они начали готовиться к великим свершениям. Первым делом дали объявление в «Тайме» и в местную газету. Вскоре стали приходить ответы.

И вот сегодня прибывает первый гость. Джайлс рано поутру уехал на автомобиле в другой конец графства, чтобы раздобыть проволочную сетку, которая, если верить рекламе, там продается. Молли объявила, что пойдет в деревню, чтобы сделать последние покупки.

Вот только с погодой не повезло. Два дня стоял пронизывающий холод, а сегодня повалил снег. Молли торопливо шла к дому по подъездной аллее. Снег легкими пушистыми хлопьями ложился на плечи ее непромокаемого плаща, на светлые кудрявые волосы. Прогноз погоды был в высшей степени неутешительный. Обещали обильный снегопад.

Молли боялась, как бы не замерзли трубы центрального отопления. Ужасно, если с самого начала так не повезет. Она взглянула на часы. Время вечернего чая миновало. Должно быть, Джайлс уже вернулся. Сидит и гадает, куда же она запропастилась.

«Еще раз пришлось идти в деревню – опять кое-что позабыла», – скажет она.

«Уж не консервы ли?» – засмеется он.

Консервы, к которым они оба питали слабость, служили у них предметом постоянных шуток. А в кладовой их нового дома хранился изрядный запас разных консервированных продуктов – на случай крайней необходимости.

Взглянув на небо, Молли поморщилась: похоже, такая необходимость не заставит себя ждать, подумала она.

В доме было пусто. Джайлс еще не вернулся. Сначала Молли заглянула в кухню, потом поднялась и осмотрела приготовленные для гостей спальни. Комната с окнами на юг – там мебель красного дерева и кровать с пологом – предназначена для миссис Бойл. Голубая спальня, обставленная дубовой мебелью, – для майора Меткалфа. В комнате с эркером, обращенным на восток, разместится мистер Рен. Спальни выглядят очень мило… И какое счастье, что у тетушки Кэтрин оказался большой запас превосходного постельного белья. Молли поправила стеганое покрывало и спустилась вниз. Начало смеркаться. Дом вдруг показался ей пугающе тихим и пустым. Стоит он на отшибе: до деревни две мили. Как говорит Молли, куда ни глянешь – те же две мили.

Ей и раньше приходилось оставаться одной в доме, но она никогда не чувствовала себя в нем такой одинокой.

Снег мягко бил в окна, рождая шепчущий тревожный звук. А вдруг Джайлс не вернется. Вдруг навалит такие сугробы, что автомобиль не пройдет. Вдруг ей придется остаться одной. Совсем одной и, может быть, на несколько дней.

Она огляделась: большая удобная кухня; так и представляешь себе – во главе огромного стола, на почетном месте сидит этакая дородная, довольная собой повариха. Она подносит ко рту песочное пирожное, прихлебывает чай. Мерно двигаются ее крепкие челюсти. По одну сторону от нее сидит горничная, прислуживающая за столом, высокая дама почтенной наружности, по другую – горничная, убирающая комнаты, свежая и пухленькая. На другом конце стола примостилась судомойка; она подобострастно таращит на всех глаза. А что же на самом деле? В целом доме ни души, кроме нее, Молли Дэвис. Похоже, она не слишком годится для той роли, которую ей приходится играть. Да и вообще она живет какой-то ненастоящей жизнью… И Джайлс тоже какой-то ненастоящий. Она играет роль, просто играет роль, и все.

За окном в пелене снега мелькнула тень. Молли вздрогнула – какой-то незнакомец подходит к дому. Вот хлопает боковая дверь. Он приближается, он уже на пороге. Стряхивает снег… Незнакомец, забредший в пустой дом.

Видение вдруг исчезает.

– О, Джайлс, – вскрикнула Молли. – Как я рада, что ты вернулся!

– Добрый вечер, любимая! Что за скверная погода! Господи, я совсем продрог.

Он бьет нога об ногу и дышит себе на руки. Молли машинально подобрала пальто, – опять он бросил его на сундуке! – повесила на крючок, вынула из набитых как попало карманов шарф, газету, моток шпагата, утреннюю почту, разложила все это по местам, вошла в кухню и поставила на плиту чайник.

– Ну что, купил сетку? – спросила она. – Тебя не было целую вечность.

– Нет, не купил. Сетка есть, но нам она не подходит. От такой сетки никакого проку. Поехал на другой склад-то же самое. А что делала ты? Никто до сих пор не приехал?

– Ну, миссис Бойл, во всяком случае, раньше завтрашнего дня не появится.

– Майор Меткалф и мистер Рен должны быть сегодня.

– Нет, майор Меткалф уведомил, что сможет приехать только завтра.

– Значит, обедать мы будем с мистером Реном. Интересно, какой он, как ты думаешь? По-моему, он чиновник в отставке.

– А по-моему, артист.

– Ну, тогда надо взять с него за неделю вперед.

– Ну что ты, Джайлс! Ты забываешь про багаж. Если не заплатит, не отдадим ему вещи.

– А вдруг вместо вещей окажутся булыжники, завернутые в газету? Беда в том, что мы с тобой понятия не имеем, с кем нам придется иметь дело. Надеюсь, наши постояльцы не догадаются, насколько мы неопытны.

– Уж кто-кто, а миссис Бойл наверняка догадается. Она такая.

– Откуда ты знаешь? Разве ты ее видела?

Но Молли уже не слушала. Она расстелила газету, достала сыр и принялась его натирать.

– Зачем это? – спросил Джайлс.

– Приготовлю валлийские гренки с сыром. Хлебный мякиш, мятый картофель, чуть-чуть сыру. Нельзя же делать сырные гренки без сыра.

– Ты что, любишь стряпать? – воскликнул приятно удивленный Джайлс.

– Сама не знаю. Приготовить могу, но только что-то одно. А чтобы делать сразу все, нужен большой опыт. Хуже всего завтрак.

– Почему?

– Потому что все надо готовить одновременно – и яйца, и ветчину, и горячее молоко, и кофе, и тосты. Молоко убегает, тосты подгорают, бекон скворчит, стреляет раскаленными брызгами, яйца норовят свариться вкрутую. А ты носишься, как… ошпаренная кошка.

– Завтра утром я сюда прокрадусь – хочется посмотреть, как выглядит ошпаренная кошка.

– Вода кипит, – сказала Молли. – Ну что, отнесем поднос в библиотеку, послушаем радио? В это время как раз передают новости.

– Похоже, нам придется почти все время торчать на кухне. Не провести ли радио и сюда?

– Хорошо бы. В кухне так уютно. Люблю кухню. По-моему, это самая лучшая комната в доме. Мне нравится этот шкаф, эти тарелки, нравится, что тут так просторно. Сразу видно, дом – полная чаша. Хотя, конечно, благодарю Бога, что мне не приходится служить здесь кухаркой.

– Наверное, угля в этой печи в один день сжигается больше, чем в ином доме за год.

– Само собой. Зато представь, какую тушу тут можно зажарить, какой филей или, например, седло барашка[1]1
  Седло барашка – поясничная часть туши молодого барашка.


[Закрыть]! А гигантские медные тазы, в которых кипит клубничный джем… Одного сахару туда идет, должно быть, фунтов пять. Ах, эта милая, уютная викторианская Англия! Ты посмотри, какая мебель наверху массивная, тяжелая, резная. А какая удобная, сколько места для одежды, для белья, и ящики так легко выдвигаются. Вспомни эту новомодную современную квартиру, которую мы с тобой снимали. Сплошь встроенная мебель, и все вроде бы должно сдвигаться и выдвигаться. Какое там! Ящики заклинивают, двери не закрываются, а уж если захлопнешь, то потом не откроешь.

– Да ну, ничего хорошего от этих технических новшеств ждать не приходится. Того и гляди, попадешь в беду.

– Ну что, пойдем послушаем радио.

В новостях сообщили, что погода ожидается дурная, что в международных делах по-прежнему царит застой, что в парламенте идут оживленные дебаты, что на Калвер-стрит, Паддинггон[2]2
  Паддингтон – район в северо-западной части Лондона.


[Закрыть], совершено убийство.

– Все! – Молли выключила приемник. – Не собираюсь больше слушать! Сейчас начнут: «Экономьте топливо! Экономьте топливо!» Надоело! Чего они хотят? Чтобы мы сидели и мерзли? Не надо было нам открывать пансион зимой. Лучше бы дождаться весны. – Она помолчала, потом добавила уже без прежней озабоченности в голосе:

– А интересно, какая она, эта женщина, которую убили.

– Миссис Лайон?

– Ее звали миссис Лайон? Интересно, кто ее убил. И почему.

– Может быть, она прятала клад под полом.

– Судя по сообщению, полиция рвется допросить кого-то, кто оказался «на месте преступления». Наверное, это и есть убийца, правда.

– Скорее всего. В официальных сообщениях никогда не называют вещи своими именами.

Пронзительный звонок заставил их вздрогнуть.

– Появляется убийца, – весело объявил Джайлс.

– Прямо как в какой-нибудь пьесе. Отопри скорее. Это, должно быть, мистер Рен. Посмотрим, кто из нас прав, ты или я.

В отворенную дверь ворвался ветер со снегом. Молли выглянула из библиотеки. На белом полотне метели за порогом она увидела силуэт незнакомца.

«Ох уж эти наши цивилизованные мужчины, – подумала Молли, – до чего они все похожи друг на друга. Темное пальто, серая шляпа, шарф вокруг шеи».

Джайлс захлопывает дверь под носом у расходившейся стихии, мистер Рен разматывает шарф, швыряет в сторону небольшой чемоданчик, вдогонку ему посылает шляпу – кажется, будто он все это проделывает одновременно – и говорит, говорит высоким и каким-то жалобным голосом.

Свет зажженной в холле лампы позволил рассмотреть незнакомца. Это был молодой человек с копной светлых, выгоревших волос и бесцветными бегающими глазами.

– Ужасно, просто ужасно, – тараторил он. – Наша английская зима со всеми ее прелестями, поневоле вспомнишь сочельник[3]3
  Сочельник – канун церковных праздников Рождества и Крещения.


[Закрыть], и Скруджа, и Малютку Тима[4]4
  Скрудж Эбинизер и Малютка Тим – персонажи сказки «Рождественская песнь в прозе» (1843) английского писателя Чарлза Диккенса (1812—1870).


[Закрыть]. Нужно иметь богатырское здоровье, чтобы выдержать такую непогоду. Вы согласны? Я теперь из Уэльса пришлось пересечь чуть ли не всю страну. Что за скверная дорога! Вы миссис Дэвис? Очень приятно!

Он схватил Молли за руку и порывисто пожал своими цепкими пальцами.

– Я вас представлял себе совсем по-другому, – сыпал словами мистер Рен. – Этакой, знаете, вдовой генерала колониальных войск. Этакой суровой мэмсаиб[5]5
  Мемсаиб – именование знатной женщины, преимущественно европейки, в Индии.


[Закрыть]. А кругом безделушки, безделушки из Бенареса». А здесь все, оказывается, выдержано в викторианском вкусе. Чудесно, просто чудесно… А восковые букетики у вас есть? А райские птички? О, мне здесь все больше и больше нравится. Знаете, я так боялся, что дом будет убран в восточном стиле, а тут настоящий феодальный замок… И никакого тебе хлама из Бенареса. Подумать только, просто восхитительно – настоящая викторианская респектабельность. Скажите, а нет ли у вас этих чудных, резных, с растительным орнаментом буфетов красного дерева, с пурпурно-сливовым оттенком?

– Вообще говоря, есть, – проговорила Молли, оглушенная потоком слов.

– О! Можно посмотреть? Прямо сейчас! Где они? Здесь?

Такая поспешность способна кого угодно привела бы в замешательство. Мистер Рен сунулся в столовую и включил там свет. Молли последовала за ним. Она спиной чувствовала, что Джайлс крайне не одобряет бесцеремонного гостя.

Мистер Рен своими длинными костлявыми пальцами погладил, постанывая от удовольствия, массивный буфет, богато украшенный резьбой.

– Неужто у вас нет большого обеденного стола красного дерева? – сказал он, с упреком глядя на хозяев. – Зачем вы понатыкали тут эти маленькие столики?

– Нам кажется, так удобнее для гостей, – ответила Молли.

– Голубушка, конечно же вы совершенно правы. Меня просто занесло – чувства взыграли. Разумеется, большой стол просто обязывает вас иметь надлежащую семью. Строгий, степенный глава семьи, желательно с бородкой; чадолюбивая, изнуренная бесконечными родами мать, человек этак одиннадцать детишек, суровая гувернантка и еще некая особа, которую все называют «бедняжка Харриет». Она бедная родственница, состоит у всех в услужении и ужасно признательна за то, что ее приютили. Поглядите на этот камин… Видите, как бьется пламя, как невыносимо оно припекает спину «бедняжки Харриет».

– Отнесу-ка я ваш чемодан наверх, – сказал Джайлс. – Куда? В комнату с окнами на восток?

– Да, – кивнула Молли.

Джайлс пошел наверх, и мистер Рен вслед за ним тоже выскочил в холл.

– А там есть кровать с пологом из ситца в мелкую розочку? – заверещал он.

– Нет, – буркнул Джайлс и скрылся из глаз, свернув на верхний пролет лестницы.

– Кажется, у меня нет ни малейшей надежды заслужить симпатию вашего мужа, – вздохнул мистер Рен. – Где он служил? Во флоте?

– Да.

– Я так и подумал. Моряки самые нетерпимые, не то что пехотинцы или летчики. Вы очень влюблены в него?

– Может быть, вы все-таки подниметесь и осмотрите вашу комнату…

– Простите, крайне неуместный вопрос. – Но мне, правда, хочется знать. По-моему, ужасно интересно узнавать все о людях, вам не кажется? Не только кто они и чем занимаются, но что думают, что чувствуют.

– Вы ведь мистер Рен? – сухо осведомилась Молли.

– Ах, как это ужасно – всегда я начинаю не с того, с чего надо. Да, я Кристофер Рен[6]6
  Рен Кристофер (1692—1723) – известный английский архитектор, построивший главный собор англиканской церкви в Лондоне – собор Святого Павла.


[Закрыть]. Погодите, не смейтесь. Мои родители были романтики. Они мечтали, чтобы я стал архитектором. Наречь меня Кристофером – какая блестящая мысль! Можно считать, полдела сделано, думали они.

– Значит, вы архигектор? – спросила Молли, не удержавшись от улыбки.

– Да! – В голосе мистера Рена слышалось ликование. – Почти. У меня пока еще нет диплома. Вот вам прекрасный пример, как сбывается то, чего сильно желаешь. На самом деле это имя мне только помеха, понимаете? Никогда в жизни мне не стать вторым Кристофером Реном. Однако «Сборные домики Криса Рена» могут завоевать признание.

Джайлс спустился вниз, и Молли сказала:

– Я покажу вам вашу комнату, мистер Рен.

– Ну что, он, наверное, в восторге от дубовой мебели? – спросил Джайлс, когда Молли вернулась.

– Понимаешь, ему так хотелось кровать с пологом, что я поместила его в розовой спальне.

Джайлс проворчал что-то весьма нелестное о «разных нахальных юнцах».

– Послушай, Джайлс, – решительно сказала Молли, мы что, сюда друзей пригласили погостить? Это же наша с тобой работа. Нравится ли тебе Кристофер Рен или..

– Не нравится, – буркнул Джайлс.

– …не имеет ровно никакого значения. Он платит семь гиней в неделю, и с этим надо считаться.

– Еще неизвестно, платит ли.

– Но ведь он дал согласие. У нас есть его письмо.

– Это ты перенесла его чемодан в розовую комнату?

– Нет, он сам, конечно.

– Смотри, какой любезный, – Но и ты смогла бы без труда поднять его чемодан. Какие уж тут булыжники, завернутые в газету? Мне показалось, что он пустой.

– Шш, он идет, – шепнула Молли.

Кристофера Рена провели в библиотеку. «А здесь и правда очень мило», – подумала Молли, окидывая взглядом массивные стулья и огромный камин.

– Обед через полчаса, – сказала она и добавила, что других постояльцев сегодня не будет.

– В таком случае, если вы не против, я готов вам помочь на кухне. Могу приготовить омлет, если вы его любите, – откликнулся мистер Рен с подкупающей непосредственностью.

Вечер закончился на кухне, где Кристофер помог Молли мыть посуду.

Молли почему-то все время ловила себя на мысли, что у них все идет как-то не так, как принято в пансионе. И Джайлсу все это не по вкусу. «Ничего, – думала она засыпая, – завтра, когда прибудут остальные постояльцы, все будет по-другому».

Утро выдалось пасмурное, снова шел снег. Джайлс был мрачен, и Молли упала духом. Похоже, эта ужасная погода все испортит.

У такси, на котором приехала миссис Бойл, на колеса были надеты цепи, а шофер не мог сообщить ничего утешительного о состоянии дорог.

– К вечеру еще больше наметет, – мрачно пообещал он.

Присутствие миссис Бойл отнюдь не скрашивало царящего вокруг уныния. Это была крупная женщина крайне непривлекательной наружности с зычным голосом и властными ухватками. Природная деспотичность миссис Бойл расцвела пышным цветом благодаря войне, во время которой упрямая и воинствующая деловитость этой почтенной дамы приносила ей неизменный успех.

– Знала б, что вы тут только начинаете, нипочем бы не приехала, – заявила она. – Я-то думала, у вас процветающий пансион с хорошей репутацией, где все поставлено на научную основу.

– Если вам что-то не нравится, никто вас не заставляет здесь оставаться, миссис Бойл, – сказал Джайлс.

– Разумеется, если меня что-то не устроит, я и не подумаю остаться.

– Может быть, вы хотели бы сразу вызвать такси, миссис Бойл, – предложил Джайлс. – Пока дороги еще проезжие. Если у вас есть какие-то сомнения, может быть, все-таки стоит поселиться где-нибудь в другом месте. Наши комнаты пользуются таким большим спросом, что мы легко найдем желающих. Впредь мы, конечно, повысим цену, – добавил он.

Миссис Бойл бросила на него острый взгляд.

– Пока не собираюсь уезжать. Хочу посмотреть, что у вас тут за место. Может, вы будете столь любезны, миссис Дэвис, и дадите мне большое купальное полотенце. Не привыкла вытираться этими современными носовыми платками.

Джайлс ухмыльнулся и подмигнул Молли за спиной удаляющейся миссис Бойл.

– Дорогой, ты просто неподражаем, – сказала Молли. – Здорово ты ее осадил!

– Нахалов надо бить их собственным оружием, – заметил Джайлс.

– Браво, мой дорогой. Не знаю только, поладят ли они с Кристофером Реном.

– Ни за что! – засмеялся Джайлс. И впрямь в тот же день после полудня миссис Бойл сказала Молли:

– Очень странный молодой человек.

В ее голосе звучало явное неодобрение.

Пекарь, который был похож на настоящего полярника, принес хлеб и предупредил, что в следующий раз через два дня – вероятно, прийти не сможет.

– Везде заносы, – посетовал он. – Надеюсь, у вас довольно запасов?

– О да! – сказала Молли. – У нас много консервов. Хотя лучше бы я запасла еще муки.

«Ведь пекут же ирландцы свой хлеб на соде», – рассеянно думала она. На худой конец придется прибегнуть к этому способу.

Пекарь принес и газеты. Молли разложила их на столе в холле. Международные новости отступили на задний план. Первые полосы занимали сообщения о погоде и об убийстве миссис Лайон.

Молли разглядывала мутный фотографический снимок убитой, когда услышала за спиной голос Кристофера Рена:

– Скорей всего, это убийство из корыстных побуждений, вам не кажется? До чего унылый вид у этой женщины.., и у этой улицы. Едва ли за подобным убийством что-нибудь кроется, как по-вашему?

– А у меня так нет никаких сомнений – эта тварь получила по заслугам, – фыркнула миссис Бойл.

– О! – с готовностью откликнулся мистер Рен, живо поворачиваясь к ней. – Значит, вы считаете, что это преступление на сексуальной почве, да?

– Ничего я не считаю, – отрезала миссис Бойл.

– Ее ведь задушили, правда? Хотелось бы знать, – мистер Рен вытянул свои длинные белые пальцы, – что чувствуешь, когда душишь человека?

– Что это с вами, мистер Рен!

Кристофер двинулся к ней.

– Как вы думаете, миссис Бойл, а что испытываешь, когда тебя душат? – проговорил он, понизив голос.

– Что это с вами, мистер Рен? – повторила она с негодованием.

– «Человек, которого ищет полиция, – вслух прочла Молли, – среднего роста, одет в темное пальто, светлую фетровую шляпу, шерстяной шарф».

– То есть похож на любого из нас, – засмеялся Кристофер Рен.

– Да, – сказала Молли. – Вот именно – на любого из вас.

В своем кабинете в Скотленд-Ярде инспектор Парминтер говорил сержанту Кейну:

– А теперь хочу взглянуть на этих двух свидетелей, рабочих.

– Да, сэр.

– Что они собой представляют?

– Немногословны. Реакция замедленная. Заслуживают доверия.

– Отлично, – кивнул инспектор Парминтер. Рабочие, принарядившиеся, очевидно, в свои самые лучшие костюмы, тотчас предстали перед ним. Вид у них был смущенный. Парминтер окинул их быстрым оценивающим взглядом. Он как никто всегда умел успокоить и ободрить свидетелей.

– Значит, вы считаете, что можете дать полезные сведения по делу Лайон, – сказал он. – Очень любезно, что вы пришли. Садитесь. Курите?

Инспектор подождал, пока они взяли сигареты и закурили.

– Погода отвратительная.

– Именно, сэр.

– Ну, так что – выкладывайте.

Рабочие переглядывались, явно робея и затрудняясь начать.

– Давай ты, Джо, – сказал тот, что повыше.

– Вот как было дело, сэр. Понимаете, у нас не оказалось спичек.

– Где это случилось?

– На Джермен-стрит… Мы там работали на мостовой.., там газовая магистраль.

Инспектор Парминтер кивнул. Подробности – точное время и место – он выяснит позже. Джермен-стрит находится по соседству с Калвер-стрит, где совершено убийство.

– Итак, у вас не оказалось спичек, – повторил он, желая ободрить Джо.

– Ну да. Смотрю, а коробок-то у меня пустой. И у Билла зажигалка, как назло, не работает. А тут идет мимо какой-то малый. Я к нему: «Не будет ли у вас спичек, мистер?» Мне тогда и в голову ничего такого не пришло, ей-богу. Ну, идет себе мимо, вот и все.., там много прохожих. А я случайно и спроси у него.

Парминтер снова кивнул.

– Ну вот, он дает нам спички. Ничего не говорит. А Билл ему: «Холод, мол, собачий». А он шепотом так и отвечает: «Что есть, то есть». Видно, схватил простуду, бедолага. Весь замотан по самые уши. «Спасибо, мистер», – говорю и отдаю ему спички. Ну он и пошел себе, да так проворно. Смотрю, обронил он что-то. Хотел было догнать, да где там. Подхожу, смотрю, это записная книжка, небольшая такая, видно, выпала у него из кармана, когда он доставал спички. «Эй, мистер! – кричу я. – Обронили что-то». А он, видно, не слышит.., как припустит, да за угол, так ведь, Билл?

– Точно. Удрал, как кролик.

– По Хэрроу-роуд. Ясно, что нам уже его не догнать, поздно. Больно проворно он припустил. Да и книжечка такая-то махонькая. Будь то бумажник или что другое важное, а то, подумаешь, записная книжка. «Чудной малый», – говорю я Биллу, так ведь, Билл?

– Так-так. Точно, – поддакнул Билл.

– Странно, что я тогда ничего не заподозрил. Наверное, спешит домой – вот что я тогда подумал. Мне и в голову не пришло, что он замешан в этом деле. И что не простыл он вовсе!

– Так-так. Вовсе не простыл, – снова подал голос Билл.

– Ну вот я и говорю Биллу: «Давай, мол, посмотрим, что за книжка, может, там что важное». Гляжу я, сэр, а там два адреса. «Тут только пара адресов, – говорю Биллу. – Калвер-стрит, семьдесят четыре, и еще какое-то поместье, что ли, черт его знает».

– Шикарное что-то, – презрительно фыркнул Билл. Джо продолжал свой рассказ. Видимо, он уже вошел во вкус.

– «Калвер-стрит, семьдесят четыре», – говорю я Биллу. – «Это здесь, за углом. Вот закруглимся и можем туда смотаться…» И тут вдруг смотрю, а сверху на этой же странице что-то написано. «Что это!» – говорю Биллу. Он берет блокнот и читает вслух: «Три слепых мышонка». «Должно быть, у этого парня крыша поехала», – говорит Билл. И в эту самую минуту, да-да, в эту самую минуту, сэр, слышим, кричит женщина: «Убивают!» Кричит где-то неподалеку.

Тут Джо сделал эффектную паузу.

– Вопит так, что и мертвый оживет, – снова заговорил он. – Я говорю Биллу: «Слетай-ка туда». Он возвращается и рассказывает, что там уже собралась большая толпа и полиция приехала. Говорят, какой-то женщине то ли горло перерезали, то ли задушили. Хозяйка меблированных комнат обнаружила труп и принялась вопить. «Где это случилось?» – спрашиваю у Билла. «На Калвер-стрит», – отвечает. «А номер дома?» – говорю я, а он мне: «Не заметил».

Билл кашлянул, шаркнул ногами со смущенным видом, как человек, который понимает, что дал маху.

– Ну, значит, я и говорю: «Давай сгоняем туда, посмотрим». Тут-то мы и выяснили, что это дом номер семьдесят четыре. Стали думать, что делать. «Может, адрес в записной книжке тут ни при чем», – говорит Билл. А я ему: «А если при чем?» Обсудили, значит. Слышим, полицейские хотят допросить того малого, который недавно вышел из этого дома. Ну, вот мы и пришли сюда. Спросили, можно ли повидать джентльмена, который ведет это дело. Надеюсь, сэр, вы не зря потеряли время с нами.

– Вы действовали совершенно правильно, – одобрительно заметил Парминтер. – Записную книжку прихватили с собой? Благодарю. А теперь…

И он принялся деловито и умело их расспрашивать. В результате этого проведенного с большим мастерством допроса комиссар выяснил все, что его интересовало. Единственное, что ему не удалось добыть, – описание внешности незнакомца, обронившего записную книжку. Эти двое подтвердили то, что инспектор уже слышал от истерически рыдавшей квартирной хозяйки – натянутая на уши шляпа, наглухо застегнутое пальто, нижняя часть лица замотана шарфом, руки в перчатках, севший до шепота голос.

Парни ушли, а инспектор все сидел за столом, пристально глядя на маленькую записную книжку, лежащую перед ним. Надо не мешкая обратиться в лабораторию и выяснить, не удастся ли обнаружить на книжке отпечатки пальцев. Но сейчас внимание инспектора было приковано к этим двум адресам и к строчке, мелко написанной сверху.

Инспектор обернулся к вошедшему в кабинет сержанту Кейну.

– Подите сюда, Кейн. Взгляните.

Сержант подошел, стал за спиной Парминтера, вслух прочел стишок и присвистнул.

– «Три слепых мышонка». Будь я проклят!

– Да. – Парминтер выдвинул ящик, вытащил оттуда четвертушку листа и положил на стол рядом с записной книжкой. На этом клочке бумаги, аккуратно пришпиленном к платью на груди убитой, было написано: «Первая», а ниже детской рукой нарисованы три мышонка и приписаны два-три такта какой-то мелодии, Кейн снова присвистнул, тоном выше. «Три слепых мышонка бегали сторонкой…»

– Все сходится. Тот самый мотив.

– Безумие какое-то, как по-вашему, сэр?

– Да. – Парминтер нахмурился. – Женщину опознали?

– Да, сэр. Вот заключение из отдела дактилоскопии. Миссис Лайон – так она себя называла – на самом деле это Морин Грегг. Два месяца назад освобождена из Холлоуэя[7]7
  Холлоуэй – тюрьма в Лондоне, самая большая женская тюрьма в Великобритании, основанная в 1883 году.


[Закрыть] после отбытия срока наказания.

– Стало быть, поселилась на Калвер-стрит, семьдесят четыре, назвавшись Морин Лайон, – задумчиво говорил Парминтер. – Не пренебрегала спиртным; говорят, раза два приводила к себе какого-то мужчину. Непохоже, чтобы боялась кого-то или чего-то. Предполагать, что ей грозила опасность, нет никаких оснований. Неизвестный позвонил в дверь, спросил миссис Лайон. Хозяйка ему сказала, чтобы он поднялся на третий этаж. Описать его она не может. Заметила только, что он среднего роста и, кажется, простужен – говорит шепотом. Хозяйка вернулась к себе, в полуподвальный этаж. Ничего подозрительного не слышала. Как ушел незнакомец, тоже не слышала. Минут через десять она понесла чай миссис Лайон и увидела, что та задушена. Это преднамеренное убийство, Кейн. Причем тщательно спланированное. – Он помолчал. – Интересно, сколько вилл в Англии носят название «Поместье Манксвелл»? – нетерпеливо проговорил он.