Текст книги "Гомункул"

5

Оксана закатывать губу не собиралась, но определенно мучилась. К вечеру настроение совсем скукожилось. Оно и понятно: за такой короткий срок пережить два расставания, полностью изменить свою жизнь, а объект желания до сих пор оставался за пределами досягаемости. Дома Оксана встала напротив зеркала в прихожей, придирчиво посмотрела на себя и подумала: «И что Соколову не хватает?» Да он должен был уже давно пасть к ее ногам. И не таких мужчин она сводила с ума! Гении и изобретатели, миллиардеры, художники и писатели, актеры и плейбои, воины и короли, – все они были бы счастливы любить ее, один только Соколов, как слепой щенок, не мог разглядеть свою судьбу. Жизнь так коротка, а они оба бездарно тратят драгоценные минуты. Она – в гнетущем одиночестве, он – с женщиной, которую не любит. Когда-нибудь они вспомнят эти дни в разлуке и горько усмехнутся собственной нерешительности. Оксана скажет: «Я с первого дня знала, что ты станешь моим мужем». Соколов ответит: «Я тоже сразу разглядел в тебе свою жену». Так почему же ты так долго ждал? Как долго? Всего-то три недели… Три недели счастья – это миг, три недели боли – это вечность. Оксане так понравилась эта мысль, что она решила записать ее в альбом с фотографиями своих любовников. Портрет Соколова улыбался ей. Боже, как она скучала по нему! Как хотела, чтобы он сейчас оказался тут, рядом, обнял ее, прижал к себе, прикоснулся теплыми губами к ее волосам. Неужели она просит слишком многого? Оксана решила поговорить с Соколовым.

– Олег, неужели тебе нравится эта девушка, эта женщина рядом с тобой?

Голос Соколова с диктофона привычно ответил:

– … мне нравится.

Оксана вслух чертыхнулась. Она перемотала запись слишком далеко вперед и теперь расплачивалась за свою оплошность. Разговор как-то неожиданно и быстро стал выходить из-под контроля.

– А как же я, Соколов? Как же наша любовь?

– Трудно что-либо сказать, – жестко отчеканил любимый. Оксана почувствовала, как теплая влага набухла на ее веках. О, этот Соколов был не так прост! Он мог быть очень жестоким и бессердечным.

– И ты ее любишь? – еле сдерживая слезы, спросила Оксана.

– Да, все хорошо, – равнодушно ответил голос.

Оксана упала лицом в подушку и громко зарыдала. Это была их первая ссора. И первая подобная ссора в ее жизни. Прежде любовники во всем с ней соглашались и сами плакали, умоляя Оксану не разрывать отношения. Теперь участь страдать досталась ей. Стрелец выпустил свои острые стрелы и разорвал ее сердце в клочья.

Оксана прорыдала около часа и почувствовала, что осталась совсем без сил. Сколько можно так убиваться? Нет, это ей совсем не нравилось. Не такой должна быть ее судьба, не такой должна быть ее любовь с Соколовым. Отныне всё будет, как захочет она. Оксана сделала пару глубоких вздохов, взяла себя в руки и громко сказала:

– Я не позволю тебе играть со мной, Олег. Ты расстанешься с ней. Ясно?

– … не переживай, – уже мягко ответил голос. Оксане даже показалось, что Соколов испугался ее тона. То-то, парниша! Не с той связался. Будешь делать то, что тебе говорят. Хватит уже драм и трагедий.

– Когда ты с ней расстанешься? – Оксана умела быть настойчивой.

– В субботу, – предсказуемо пообещал Соколов.

– Ладно, – согласилась Оксана.

– Целую, – как-то неуверенно пробормотал голос.

Она хотела стереть с диктофона дурацкую запись, которая больше не приносила ей радости и не утоляла одиночества, но все-таки это была часть любимого, единственная нить, которая пока их связывала. В последний момент у нее не хватило духу удалить файл, она просто свернула приложение и легла пораньше спать. Завтра приезжал навязанный матерью Юрка, Оксана не хотела показаться ему несчастной или заплаканной. Она должна выглядеть умопомрачительно, ведь Юрка обязательно потом в деталях расскажет ее матери о встрече, о том, как вела себя Оксана, что говорила и как выглядела. Нет, она не доставит никому удовольствия сомневаться в ее счастливой столичной жизни.

6

Пятница, как назло, выдалась тяжелой. Трудности начались с самого утра – потерялся важный отчет, который Оксана готовила всю неделю для совещания по итогам месяца. Она точно помнила, что в четверг вечером оставляла папку с документами на своем столе, но утром в пятницу ее там не оказалось. Сначала Оксана решила, что это пустяки. Отчет, конечно же, быстро найдется. Кто-то по ошибке взял и забыл положить обратно, хотя кому пришло бы в голову брать без спроса документы с чужого стола? Оксана отправила сообщение в чат отдела, со смайликами, очень вежливое. Попадалась ли на глаза кому такая папочка с отчетом? Плиз, верните срочно, мне она очень нужна. Коллеги поставили под сообщением пару реакций, но на этом дело и кончилось. Время шло к одиннадцати, а отчет так и не был найден. Конечно, Оксана могла просто распечатать опять документы, но это означало, что ей пришлось бы заново делать обход ответственных лиц и подписывать отчет у них. Пять подписей! Пять! Этим она уже занималась все утро четверга, и что же – опять тратить чужое и собственное время? А ведь есть еще и другая работа, копились срочные и не очень задачи, звонил телефон. К полудню Оксана запаниковала. Она даже отказалась идти на обед с Машкой.

– Что-то случилось? – спросила подруга.

Оксане не понравилось, каким взглядом та окинула ее рабочий стол. Словно бы знала в чем дело, но притворялась несведущей. Хотя зачем Машке красть документы? Они же подруги… Оксана отогнала свои подозрения. Должно быть какой-то нерасторопный стажер смахнул документы со стола, а потом куда-то засунул из-за страха получить нагоняй. Около часа Оксане написал начальник с просьбой принести отчет. Где же документы? Начальник, конечно, уже знал наизусть все данные, которые были в отчете, но без подписей эти бумаги ничего не стоили. Шеф начальника просто не принял бы их, он был в этом плане человеком дотошным, старой закалки. Все должно быть согласовано, подписано, учтено.

В час дня Оксана, чуть не плача, занималась тем, что распечатывала на принтере новую копию отчета. Она заранее представляла лица менеджеров, к которым ходила за подписями вчера, и к которым ей предстояло подойти сегодня. Что они подумают? Что скажут? Накосячила, проворонила. Эх, Оксана, а еще надеешься, что тебе поднимут оклад, что выплатят в конце года бонус.

Со свежераспечатанным, еще теплым отчетом девушка поспешила на другой этаж в кабинет к главному бухгалтеру. Его подпись была одной из самых важных на этом документе. Но Оксану ждал новый удар судьбы. Кабинет был заперт, а проходящая мимо сотрудница из бухгалтерии огорошила Оксану известием: «Павел Петрович взял на сегодня отгул». Как отгул? А вот так, отгул. Пятница, конец сентября, хорошая погода. Мало ли у человека причин взять отгул. Он попросил, ему дали. Какие-то вопросы? Вопросов у Оксаны больше не оставалось. Она уже знала, что последует за потерянным отчетом: выволочка, разочарование начальника, испорченные выходные, а, может, и вовсе – увольнение?

Оксана вернулась на свое рабочее место и в отчаянии закрыла лицо руками. Все пропало. Без подписи главного бухгалтера этот отчет можно разве что положить в туалете, там от него будет хоть какая-то польза. Она уже собралась с духом, чтобы написать сообщение своему начальнику и признаться: оригинал ежемесячного отчета потерян. А там пусть что будет! Слова давались ей с трудом, она стирала и писала сообщение заново несколько раз. Наконец, сказала себе: всё, хватит. Отправляй. Хотела было кликнуть по нужной кнопке, но тут над ее столом повис темный силуэт. Оксана с раздражением посмотрела на стоящего. Ох, это был он, Соколов. Как не кстати и не вовремя!

– Ммм, – неуверенно пробурчал Олег, потом он что-то вспомнил, лицо его осветила мальчишеская улыбка, – Олеся, верно?

– Оксана, – устало поправила его девушка.

– Ох, прости, Оксана, конечно! Такое красивое имя, – при других обстоятельствах эти слова заставили бы ее забыть обо всех невзгодах и неурядицах, она бы уже парила в объятиях Соколова над городом, как на картинах Марка Шагала парят влюбленные, но не сегодня.

Соколов ожидал, что его чары незамедлительно подействуют на девушку, но та даже не улыбнулась в ответ. Он помялся еще какое-то время, потом наигранно хлопнул себя по лбу и протянул Оксане ту самую папочку с отчетом:

– Я, собственно говоря, вот что принес.

Не веря своим глазам и удаче, Оксана ловко выхватила папку из рук Соколова. Быстро открыла, пробежала глазами документы: все на месте. Тот самый отчет, вот они, все нужные подписи! Ей захотелось обнять любимого до хруста костей, расцеловать все лицо, засосать до синяков нежную шею, но вместо этого Оксана строго спросила:

– Где ты его взял? Я полдня уже ищу эти документы.

– Это странно, но папка лежала у меня на столе. Перед выходными решил разобрать бумаги и нашел ее в стопке своих документов. Но я ее не брал, честное пионерское, – Соколов включил свою самую обаятельную улыбку.

Оксана почувствовала, как все ее тело стремится навстречу любимому, она даже слегка пошатнулась и, чтобы не свалиться со стула, вцепилась одной рукой за угол стола. Лицо ее горело. Оксана опустила голову и сказала:

– Спасибо, история действительно странная, но ты меня очень выручил.

– Всегда к твоим услугам, – почти пропел Соколов и удалился.

Внутри девушки же начал извержение настоящий вулкан. Вместо крови теперь раскаленная лава неслась по ее венам. И все-таки Соколов – супергерой. Да, не Тони Старк, но он тоже спас ее от неприятностей в последнюю минуту. Из-за того, что всё закончилось хорошо, Оксана быстро забыла инцидент с пропавшими документами. Отнесла отчет начальнику, легко извинилась за небольшую задержку, легко была прощена. Всё было позади. И только коварные Машка с Анькой до конца рабочего дня перемалывали эту ситуацию в мессенджере. Ты видела, как она покраснела? Вот идиотка. Он же понял, что она сохнет по нему! Надо быть дураком, чтобы не понять. Нет, ну ты видела выражение ее лица? Влюбленная курица! Их шалость определенно удалась и скрасила остаток скучной пятницы в офисе.

Оксана же к трем часам почувствовала себя совершенно измотанной: стресс и отсутствие обеда сделали свое дело. К этому времени в столовой почти не осталось нормальной еды, пришлось перекусывать пирожками с яйцом и рисом и салатом мимоза. Нездоровый обед камнем упал в желудок, настроение испортилось окончательно. Да, мысли ее то и дело возвращались к первому настоящему разговору с Соколовым. Она вспоминала, как он ей улыбался, что говорил, как смотрел на нее, как протягивал папку с документами. Эти простые, на первый взгляд, жесты стали для Оксаны почти что эротическим переживанием. Раз за разом она прогоняла в голове их разговор, пока внезапно не ощутила сильное возбуждение. Ни один придуманный бойфренд до этого не вызывал в ней такие чувства. Оксана подумала, что это одновременно страшно и прекрасно. Вот она – истинная любовь! Та, которая сметает все на своем пути, все преграды и стены, которая рождает новую жизнь и строит новый мир.

– Ты чего это такая счастливая? – спросила Машка под конец рабочего дня.

– Не знаю, – уклончиво ответила Оксана, – просто пятница. Впереди выходные, почему бы не быть счастливой?

Подруга странно усмехнулась и предложила:

– А пошли с нами в бар? Мы с Анькой идем после работы.

Оксана собиралась великодушно согласиться. Почему бы и нет? Провести время в девичьей компании, послушать офисные сплетни, рассказать про чудесное возвращение отчета, намекнуть на некие флюиды, заинтриговать подруг. Потом, когда они с Соколовым поженятся, уже такой свободы не будет. Начнется семейная жизнь со всеми ее достоинствами и обязательствами. Только она хотела ответить согласием, как в памяти всплыли: Курский вокзал, поезд и Юрка. Замужем Оксана еще не была, но обязательства, между тем, у нее все же имелись.

– Черт, – простонала она, – я совсем забыла. Мне надо встретить родственника на вокзале.

Машка пожала плечами: ну, ладно. Как-нибудь в другой раз мы тебя напоим и заставим признаться в своих чувствах к Соколову.

Подруги простились у дверей бизнес-центра, и Оксана поспешила в метро. Поезд Юрки через несколько минут уже должен был прибыть на конечную. Она нарочно сказала Машке, что едет встречать родственника, а не друга детства или земляка. Ей хотелось избежать домыслов и сплетен. Репутация Оксаны должна быть безупречной для Соколова. Отныне никаких бойфрендов, супергероев и механиков. Ну а Юрка и так не в счет.

Кольцевая, вечер пятницы, привычная толчея, эскалаторы, задержки между поездами в метро – конечно, она опоздала.

Оксана выбежала на Курской, зашла в здание вокзала, успела прочитать на табло, что поезд Юрки уже как двадцать минут приехал, выдавил из себя всех пассажиров и ждал следующего отправления. Как неудачно! И где теперь искать этого недотепу Юрку? Мама в сообщении почему-то не оставила его номер телефона, а Оксана не догадалась спросить. Вокруг сновали люди с баулами, чемоданами и огромными сумками-тележками: дачники, гастарбайтеры и путешественники. Бегали чьи-то дети, невыносимо пахло бомжами и шаурмой. На мгновение Оксане показалось, что у нее начнется приступ панической атаки, но тут мужской голос окликнул ее:

– Ксанка, привет!

Она обернулась. Перед ней стоял невысокий мужчина деревенского склада: крепко сбитый, плечистый, напрочь лишенный шеи и приличного воспитания. Юрка, а это был именно он, ковырялся указательным пальцем во рту, пытаясь достать остатки еды. Оксана поежилась. Быстрее бы схватить материнские гостинцы и избавиться от него. Друга детства в этом мужлане она, конечно, не признала. Юрка был ее ровесником, но выглядел старше из-за глубоких морщин на лбу и ранней потере волос. У него уже висело приличное пузо под линялым растянутым свитером. Юрка, наконец, достал мешавший ему кусок еды изо рта и щелчком отправил его на землю. Оксана сдержанно кивнула мужчине и с разочарованием отметила, что вещей при нем нет. Уже успел заселиться в гостиницу при вокзале? Юрка решительно подошел к девушке и крепко обнял:

– Ты чего как не родная, Ксанка?

– Оксана, – недовольно поправила его она. От Юрки пахло поездом и потом, – хорошо добрался? – спросила из вежливости.

– Нормально! Ишь ты, Оксана теперь, да? – усмехнулся он.

– Вообще-то меня так мама назвала, – парировала девушка.

Юрка кивнул:

– Мама твоя – во, женщина! Без нее я бы уж и не знал куда податься.

Оксане не хотелось развивать разговор, она желала поскорее получить причитающиеся ей гостинцы и уехать домой. Выслушивать хвалебные оды матери от Юрки в конце рабочей недели было выше ее сил.

– А где твои чемоданы? Или что там у тебя? – не терпеливо спросила Оксана.

– Сдал, пошли заберем. Я думал, мало ли тебя на работе задержали. Неизвестно, сколько ждать придется. А вокзал – место опасное. Мама твоя рассказывала, что ты много трудишься, пашешь целыми днями, даже некогда замуж выйти, – насмешливо говорил Юрка, пока они шли до камеры хранения. Оксана закатила глаза. Начинается!

– Ты, кстати, ела? Я тут хорошую шаурму на платформе захавал, пока тебя ждал. Хочешь, и тебе куплю?

– Не надо, спасибо, – безучастно ответила Оксана.

Юрка покосился на нее, но больше ничего предлагать не стал. Из камеры хранения он вынес один чемодан и две огромные тяжелые сумки, крепко-накрепко стиснутые серебряным скотчем. Оксана растерялась:

– И какая из них для меня? Чего они тяжелые-то такие?

– Так год-то урожайный! А мать тебя вон как любит. Пол огорода собрала, – засмеялся Юрка, и Оксана заметила, что у него не хватает, как минимум, двух зубов справа сверху. Тоже мне предприниматель. Кафелем торгует! А себе керамику в рот нет возможности вставить.

– Не волнуйся, – заверил ее Юрка, – я тебе помогу, доставлю до дома в целости и сохранности.

Его предложение вызвало у Оксаны категорическое отторжение. Что? Ехать с ним, с этим пропотевшим мужланом до квартиры? А потом? Угощать чаем? Вспоминать детство, смеяться вместе над прошлыми проказами? Не много ли он себе вообразил?

– Нет, спасибо. Сама справлюсь.

Оксана схватилась за сумку, но та не сдвинулась даже на миллиметр. Юрка с легкой улыбкой наблюдал, как девушка пыхтела и плясала вокруг его вещей. Наконец, Оксана раздосадованно сдалась:

– Она, что, туда камней с огорода положила?

– Кати чемодан, а я возьму сумки. Веди меня до стоянки такси, москвичка Оксана.

Ей пришлось повиноваться. Они вышли из здания вокзала и остановились на углу, около торгового центра. Оксана отметила, что прохожие бросали неприязненные взгляды на их пару: с баулами, около Курского, разумеется, их легко было принять за очередных понаехавших. Но она-то уже стала в Москве своей! Нужно было срочно убираться отсюда. Оксана вызвала такси через приложение. Юрка недовольно поджал губы:

– Дорогу сам оплачу.

– Не надо, там моя карта привязана.

Машину, как всегда, когда спешишь, пришлось ждать долго – минут восемь. Пока мужчины загружали вещи в багажник «шкоды», Оксана успела удобно устроиться на заднем сидении. Она равнодушно смотрела в окно, словно бы была не вместе с Юркой и не имела к нему никакого отношения. Вопреки ее опасениям, Юрка сел не с ней, а рядом с водителем и принялся плести незатейливую беседу:

– Ты сам-то с Киргизии или с Узбекистана? А-а, а я с Волжанска, знаешь такой город? Это на юге, далеко отсюда. Родился-то не там, родился вот с ней в одном поселке, потом с родителями долго мотались, пока в Волжанске не осели. Ты в Москве-то давно? А-а, а я в первый раз приехал. Она-то вон тут давно живет. Почти местная стала. Вон, смотри, фифа какая, косится на нас. Ха-ха! Ксан, я, что, не то что-то говорю? Так ты скажи! Смотри, смотри, злится на меня. У-у, характер! Я ее друг детства, вообще-то. Приехал бизнес открывать. Ага, плиткой торговать буду. Да не этой, а которую дома кладут в ванной. В Волжанске хорошо, но там хорошо жить, а работать надо в Москве. В Москве все деньги. Надо было мне еще пораньше бы сюда приехать, но уж как сложилось. У тебя семья-то есть? Дети? Там или уже сюда перевез? Ну, молодец-молодец. А у меня нету никого, ни детей, ни жены, но все еще впереди. Правильно говорю, Ксан?

Разговор и манера общения Юрки невыносимо злили Оксану. Зачем вообще он полез с расспросами к таксисту? Какое тому дело до них? Поведение Юрки было вопиюще провинциальным. Оксана сразу вспомнила похожие подмигивания, полушутки-полуиздевки, которые в ее школе девчонки принимали за флирт от мальчишек, а те просто не умели и не знали, как можно по-другому общаться. Получается что же, Юрка с ней пытается флиртовать? Оксана прикрыла глаза и вспомнила Соколова. Как он сказал? Всегда к твоим услугам. Да Юрка и близко не лежал к такому уровню общения, к такому легкому, почти невесомому, но умелому флирту. Деревенщина! Хотелось поскорее отправить его восвояси. Внезапно страшная догадка потрясла Оксану. Она резко выпрямилась и с ужасом уставилась на Юркин затылок: а было ли куда ему идти? Забронировал ли он жилье? Снял комнату или квартиру? Юрка пока ни словом не обмолвился об этом. Неужто он надеется перекантоваться у нее? Сердце тоскливо заныло. Разве можно чего-то хорошего ожидать от земляков? Вечно какие-то просьбы да подставы. Оксана с отчаяньем подумала, не выскочить ли ей из такси на ближайшем светофоре. Но водитель знал ее домашний адрес. Девушка откинулась на спинку сидения. Какой длинный, почти бесконечный день. Когда же он закончится?

У подъезда ее дома Юрка помог таксисту разгрузить багажник и сунул ему в руку деньги. Когда машина уехала, Оксана недовольно сказала:

– Чаевые можно оставить в приложении.

– А так, что, нельзя? Должен же я поблагодарить человека! Ну, какой этаж? – спросил Юрка, подхватывая сумки.

Этаж был третий. Юрка сбегал один раз, потом вернулся за чемоданом. Наверное, тут надо было сказать ему проникновенное спасибо и нагло отправить на все четыре стороны, но Оксана не смогла. Грубо как-то, неправильно. Пусть зайдет, а Юрка, разумеется, хотел зайти. Зайдет и чаю выпьет. А потом – до свиданья.

В маленькой прихожей все пространство заняли чемодан и сумка. Сумку с гостинцами Юрка по указке Оксаны отнес на небольшую кухню. Девушка поставила чайник, Юрка попросил нож, чтобы разрезать серебряный скотч и, наконец-то, высвободить подарки с малой родины. По очереди, одна за другой, из сумки показывались банки: икра кабачковая, икра баклажанная, соленые огурцы, соленые помидоры, маринованный чеснок. На кухне сразу же запахло далеким родительским домом, детством, мамиными руками. Оксана расслабилась и даже немного подобрела.

– Могу отварить макароны, – щедро предложила она.

– Ну это можно, – согласился Юрка, – ты пока на стол соображай, а я помоюсь пойду. Сама понимаешь, с дороги вонючий, целые сутки без душа.

От его наглости Оксана оторопела. Мимолетная передача сумки с гостинцами затягивалась все сильнее и сильнее. Она услышала, как в ванной полилась вода, и с ужасом подумала, что Юрка – первый мужчина, настоящий мужчина из плоти, крови и пота, переступивший порог ее квартиры, не считая сантехников и электриков. Господи, да как она это допустила? Не Юрка это должен был быть, а Соколов, ее единственная любовь и судьба! А теперь что? Юрка поливался в ванной, натирал свое заскорузлое тело, тер себя ее мочалкой, вытирался чистым полотенцем. Голый и чужой мужчина в ее ванной! Оксане стало противно. Она почувствовала себя продажной женщиной. Продалась за банки с огорода, пустила в дом по сути незнакомца, первого встречного. Да как она могла? Что бы на это сказал ей Соколов? И как теперь выставить Юрку вон? Вот ведь прилипчивый какой оказался, пустите попить, а то так есть хочется, что переночевать негде. От мысли, что Юрка запросится на ночевку, Оксане совсем поплохело. Нет, с этим пора заканчивать.

Когда гость вышел из ванной, сумка с гостинцами была уже разобрана, а на столе дымилась тарелка с макаронами, на ее краю лежали две розовые сосиски. Второй тарелки не было. Оксана решила таким образом показать, что Юрка в ее квартире гость нежданный и нежеланный. С ним вместе она не собиралась трапезничать. И так уделила ему кучу времени и внимания, жаловаться тут было не на что. Оксана стояла у окна, скрестив руки на груди, всем видом показывая, что присутствие Юрки ее тяготит. Тот, конечно, не мог не заметить ее настроения, но лишь усмехнулся, потом хлопнул себя по ляжкам и метнулся в прихожую. Из прихожей он появился уже с початой бутылкой водки:

– Рюмки есть, хозяюшка?

Оксана возмутилась:

– В моем доме не пьют!

– Да ладно тебе, я ж с дороги. Ты не переживай, поем, выпью и свалю. И так спасибо тебе большое за кров и помывку. Как новенький стал! Вся усталость ушла.

Его слова немного успокоили Оксану. Она достала рюмку и поставила на стол перед Юркой. Он быстрым движением отвинтил крышку и уверенно налил до краев. Поднял рюмку в сторону Оксаны и торжественно произнес:

– Ну, за тебя!

Опрокинул водку в себя одним махом и принялся наворачивать горячие, разварившиеся макароны.

– Слушай, Ксан, тебе бы ремонт не помешал. В ванной-то совсем плитка старая, потрескалась уже. Хочешь, подгоню тебе? У меня на складе есть итальянская, красивая! Мы ее через пару недель в Москву привезем. Договорились, да? Ванная будет – загляденье! А то сейчас, честно говоря, ну Ксан, честно, ну это просто позорище.

Оксана присела на краешек стула и с омерзением наблюдала за Юркой. Ел он шумно, неаккуратно, говорил с набитым ртом, чавкал и причмокивал. Слюни его с остатками еды летели по всей кухне.

– Не надо мне ничего, я пока не хочу ремонт делать.

– Ну это ты не хочешь, потому что у тебя денег нет на бригаду и мужика нет, чтобы самостоятельно ремонт сделать. А я тебе бесплатно плитку подгоню, за доброту твою и вот, за ужин этот. Могу и с ремонтом помочь. Старую отобью, дело, конечно, хлопотное, но справлюсь. И новую положу. Это я умею, не сомневайся.

Юрка противно осклабился и налил себе еще водки:

– Точно не будешь?

Оксана замахала на него руками:

– Не буду, говорю же тебе! И не надо мне никакой плитки. И вообще, с чего ты взял, что у меня мужика нет? Есть у меня мужик.

Юрка пожал плечами. От мытья, горячей еды, водки и утомительной дороги он быстро захмелел. Лицо его покраснело и немного припухло, глаза увлажнились.

– А мать твоя говорит, что нет у тебя никого. Выходит, мать, что, врет что ли? А я говорю, что не будет мать твоя врать. Твоя мать – святая женщина! Так, выходит, ты что ли врешь? Мне? Или матери своей? Ну, ладно, мне, я так, пассажир, а матери-то грех врать!

Этот разговор тяготил Оксану. Она жалела обо всем, что случилось вечером, начиная со своей поездки на Курский вокзал. Сдались ей эти банки, эти гостинцы. Все в Москве можно купить в любом «Дикси». Так нет же, впустила в дом, разрешила пить водку, а теперь что прикажешь с ним делать?

– Не твое дело, кто кому врет или не врет, – резко ответила Оксана, – есть у меня парень. Он у своей мамы сейчас в гостях.

– О как! Парень у нее есть! – обращаясь непонятно уже к кому произнес Юрка. Он опорожнил третью рюмку и доел свой нехитрый ужин, – ну и характер у тебя, Ксанка, тяжелый. Поэтому и мужика нет. Такую фифу не каждый вытянет, но ничего, и не таких обкатывали, – он вальяжно откинулся на спинку стула и громко и пьяно загоготал, в этот момент Оксане вдруг стало до жути страшно.

Она всё вспомнила. Вспомнила, от чего бежала из родного поселка: от такого вот будущего. Вспомнила пьяного батю, который каждый вечер наливался самогонкой по самые уши, а потом часами таскал за волосы ее мать по всему дому. Оксана и придумывать-то стала разное про свою жизнь из-за отца. Правду кому скажешь? Кому интересна эта правда: вечно бухой папаша, вечно избитая мать. Интереснее были фантазии, в них было спокойно и хорошо. Безопасно. Стоило только закрыть глаза, и вот ты уже не в забытом богом поселке, а на юге Италии. И мать твоя графиня, и отец – видный аристократ. А у тебя не продленка, а гувернантка-француженка. И ешь ты не картошку в мундире, а самую вкусную на свете пиццу. Так жизнь Оксаны и начала раздваиваться, постепенно, вечер за вечером, фантазия за фантазией.

Она вспомнила запах перегара и крепкого самопального алкоголя. Запах въелся в стены кухни и в мебель, и еще долго не выветривался после смерти отца. Она вспомнила и как он умер. Ушел к приятелю пить. Им, как всегда, не хватило, но магазин уже не работал. Они нашли в гараже канистру с какой-то жидкостью, добавили в нее воды и зачем-то соды, выпили вместе эту бурду, а на утро приятель очнулся и нашел отца Оксаны уже окоченевшим. На похоронах мать ревела и кидалась на гроб, причитая: «Как мы без тебя будем? Как жить-то без тебя будем?» Хотя всем было понятно, что жить им станет только легче. Про отца на поминках говорили, что он отмучился, но на самом деле, отмучились Оксана с матерью. Через положенный год траура мать начала встречаться с другим. Оксана с удивлением поняла, что ее мама – еще вполне молодая женщина, ей ведь не было даже сорока, хотя выглядела она старше. Те вторые, более удачливые отношения, принесли свои плоды. У Оксаны появился младший брат. Да, отчим, конечно, тоже выпивал, но пьяным любил петь песни, а не устраивать мордобои. Соседки откровенно завидовали их семье. Надо же, разведенка, да с дочерью, а нашла себе мужика хорошего. Всем бы такого! Но Оксана не хотела ни такого как отчим, ни тем более такого, как папаша. А других в поселке не водилось.

И вот жизнь опять подсовывает ей тот же сценарий. А она уже его читала в детстве, знала каждое слово наизусть. Оксана поняла, что это мать сосватала ее Юрке. Приезжай, живет одна, мужика нет, будет рада, останешься, привыкнете друг к другу, а там – поженитесь, родите. О чем она думала? Зачем хотела для нее такой судьбы? Злость бурлила внутри Оксаны, она смотрела на Юрку, но видела своего отца.

– Убирайся, – зашипела Оксана.

– Что? – не расслышал Юрка, он уже допил водку и привычно поставил пустую бутылку под стол.

– Я говорю, убирайся сейчас же из моей квартиры! – повысила голос девушка.

– Ксан, ты че? Тебе самой выпить надо, расслабишься, может, поласковей станешь, – ухмыльнулся Юрка, – у меня в загашнике еще одна бутылка есть. Сейчас принесу.

– Не буду я с тобой пить. Проваливай, понял?

– Или что? – взгляд Юрки вдруг стал недобрым, в нем появился холодный, безжалостный отблеск, – мужика своего позовешь на помощь? Где он, мужик-то твой? Мужик, а-у! Приходи спасать Ксаночку от злодея! Ну, где же мужик-то? А я тебе так скажу: нет у тебя никакого мужика!

– Есть! – громко крикнула Оксана. Она знала, есть, у нее есть Соколов. Ах, если бы он только знал в какой переплет она попала!

Юрка вдруг резко вытянул руки и схватил ее за плечи, схватил сильно и больно, потащил по коридору в ванную, затолкнул внутрь, и, не отпуская, сказал:

– А где зубная щетка твоего мужика? Я вижу только одну. Где его мочалка? Где бритва его? Чем он рожу по утрам бреет? Твоей, что ли, пользуется? Где трусы его? А носки где? Ну, что? Долго еще врать мне будешь?

Он обхватил шею девушки одной рукой и попытался прижать ее лицо к своему. Не помня себя, Оксана извернулась и ударила Юрку коленом в живот. Хотела куда пониже, но уж как вышло. Он охнул, согнулся пополам и свалился на пол в коридоре.

– Жирная сука, – прохрипел Юрка. Если бы он не был настолько уставшим и сомлевшим от жратвы и водки, он бы ей показал, она бы навсегда этот вечер запомнила, да она бы три дня ходить не могла.

– Монатки забирай и проваливай, иначе ментов вызову, – отдышавшись, уже спокойно и твердо сказала Оксана. И Юрка не сомневался: эта вызовет.

Оксана сидела в комнате и ждала, пока несостоявшийся насильник покинет ее квартиру. Она слышала, как Юрку вырвало два раза в коридоре. Конечно, он мог бы добежать до унитаза, но делать этого не стал. Нарочно, гад, сволочь. Слышала, как он от бессилия обзывал ее обидными словами: жирная сука, старая дева, страшила. Оксана сидела с каменным лицом, но в душе боялась, что Юрка войдет в комнату, опять вздумает начать то, что она пресекла в ванной. Наконец, дверь хлопнула. Ушел.

Оксана еще некоторое время не выходила из комнаты, никак не могла себя заставить, потом побежала в прихожую и закрыла дверь на щеколду, – так спокойнее и надежней. Из коридора несло кислой рвотой. Девушка зашла в ванную и намазала ноздри «звездочкой». Этому она научилась от матери, той тоже частенько приходилось вымывать полы от отцовской блевоты. Оксана налила в оранжевое ведро воду и принялась за уборку. По щекам ее медленно и тихо ползли теплые слезы, но она не вытирала их. Ей было противно трогать лицо. Противно было находиться в этой квартире. Противно было чувствовать себя живой.