Текст книги "Никому не говори"

Глава 11

«Вторая попытка: Признания бывшей жертвы, преодолевшей трагедию»

«Прекратите это»

Меня всегда удивляет, как рядовые события порождают откровения по поводу сексуальных злоупотреблений и переживаний. Этим утром моя дочь проснулась от стука молота на строительной площадке, развернувшейся напротив окон ее спальни. Она вышла из спальни с затуманенным взором, зажав ладонями уши.

– Прекратите это. Это все, чего я сейчас хочу. Просто прекратите это.

Прекратите это. Это совершенно нормальная реакция, не так ли? Желание положить конец неприятным раздражителям, воздействие которых испытывает человек. Стремление к полной противоположности этого воздействия.

Оглушительный шум? Обеспечьте мне вместо этого полную тишину. Обжигающе горячая пища? Дайте мне холодной воды. Ослепительный свет? Я закрываю глаза, чтобы насладиться тьмой.

Изнасилование? Прекратите это.

Но что означает стремление к противоположности изнасилования? Никакого секса? Никакого физического контакта? Никаких мужчин?

Но изнасилование, мы должны всегда напоминать себе об этом, не имеет отношения к сексу. Это имеет отношение к насилию. Насильники хотят господствовать над нами. Они хотят лишить нас душевных сил.

И что мы делаем тогда? Мы возвращаем себе душевные силы каким угодно способом.

Я не могла выгнать этого человека из моего дома, но я могла не пойти в школу. Я не могла запретить ему приходить в мою спальню, но я могла раздобыть поддельное удостоверение личности и купить в три часа упаковку из шести банок. Я не могла запретить ему пожирать меня глазами каждый раз, когда мать отводила взгляд в сторону, но я могла общаться с людьми, которые, по словам матери, «оказывали плохое влияние». Мне нужно было знать, что у меня есть выбор.

Все мы читали о случаях изнасилования, когда насильник (или насильники) оставался безнаказанным, поскольку были представлены свидетельства того, что жертва вступала в сексуальную связь с мужчиной (или мужчинами) сразу после того, как была изнасилована. Но почему прокуроры и судьи спрашивают, стала бы только что изнасилованная женщина заниматься сексом с кем-то еще? Они полагают, что желание «прекратить это» обязательно равносильно отсутствию интереса к сексу.

И опять. Как мне казалось, все мы знали, что изнасилование не имеет отношения к сексу. Если «прекратите это» означает стремление к противоположности, то разве не логично, что некоторые из нас реагируют на изнасилование, стремясь забыть о нем с помощью интимной близости иного рода?

Что касается меня, я не могла защитить от него свое тело, но я могла делить его с кем-то еще. И конечно, я выбрала совершенно неприемлемого «кого-то еще» – одновременно слишком старого и слишком незрелого. Это решение, в свою очередь, привело к иным формам ущерба, который в определенном смысле был причинен самой себе и, тем не менее, мог быть приписан моему насильнику.

Для того чтобы преодолеть трагедию, необходимо найти место, где мы способны осуществлять подлинную свободную волю, и это не реакция на действия насильника или бунт против него. Вчера, когда я писала о прощении, речь шла не о насильниках, а о людях, потворствующих им. Мы также должны прощать себя за деструктивные реакции на сексуальные злоупотребления, причиняющие ущерб нам самим и другим. Мы должны научиться мириться со своим прошлым и определять свое будущее. Это единственный способ действительно «прекратить это».

Этим вечером пост в блоге был прочитан на дисплее компьютера в магазине «Эппл» в Мясоразделочном квартале в западном Манхэттене. Читатель стоял близко к компьютеру, загораживая дисплей от глаз многочисленных покупателей.

Ему не потребовалось много времени, чтобы прокомментировать пост.

«Я покажу тебе ущерб. Я покажу тебе отсутствие свободной воли. Я покажу тебе вред. И ты никогда не прекратишь это».

Читатель не знал, что на другом компьютере, в общественной библиотеке в пригороде Буффало, бывший заключенный Джимми Гриско тоже читал записи в режиме онлайн.

Глава 12

Элли любила арку в парке Вашингтон-сквер. Служившая обрамлением вида на Пятую авеню вплоть до Эмпайр-стейт-билдинг, арка имела внушительную историческую родословную и происходила из эпохи Джорджа Вашингтона, но Элли воспринимала ее как место, где Гарри высадил Салли после их возвращения домой из Беркли.

Она также воспринимала ее как место, где обычно располагался Марти, продавец лучших хот-догов в городе. Им повезло. Сегодня был один из первых теплых весенних вечеров, и Марти установил палатку к западу от фонтана.

После того как они припарковались на Уэверли, Элли направилась к палатке.

– Давай съедим по хот-догу.

– Почему каждый раз, куда бы мы ни приезжали, ты всегда отыскиваешь место, где можно перекусить, в радиусе одного квартала? Такое впечатление, будто в твоем мозгу отпечаталась кулинарная карта этого города.

Это действительно было так, но сегодня вечером ее интересовал в гораздо большей степени сам Марти, нежели тот факт, что он использовал кошерные продукты, «Фреску» в банках, и у него всегда имелись свежие булочки. Марти был ее глазами и ушами в парке, когда она находилась на дежурстве.

Хэтчер намазала булочку желтой горчицей и добавила маринованных овощей. Роган ограничился кетчупом.

– Итак, Марти, тебе известен уличный мальчишка по имени Кейси? Около двадцати лет. Болтается здесь в компании себе подобных.

– Не уверен, что вы располагаете точной информацией, но я знаю, о ком идет речь.

– Почему ты считаешь, что мы не располагаем точной информацией?

– Сами увидите. Тот, кого вы ищете, вон там.

Он указал на парня, упражнявшегося в стойке на руках на лужайке к северу от собачьего парка. Элли поблагодарила Марти, и они с Роганом двинулись в сторону Кейси. На полпути она поняла, на что намекал Марти.

– Не возражаешь, если я возьму его на себя?

– Тебе все еще кажется, будто ты имеешь влияние на тинейджеров?

– Ты же включаешь свое обаяние при общении со стаей пантер, когда того требуют обстоятельства. Только обещай мне, что не скажешь ничего, что может напугать этого парня. А лучше вообще ничего не говори.

– Кейси Хейнц?

Кейси вытер руки о штаны цвета хаки и огляделся, как будто в этом разговоре собирался принять участие кто-то еще.

– Это просто здорово, – сказала Элли. – У меня бы переломились запястья, если бы я попробовала сделать подобное. Вероятно, потому, что я провожу слишком много времени за компьютером, печатая отчеты. Твоя подруга Рамона сказала нам, что мы можем найти тебя здесь.

Она представилась сама, представила Рогана и предъявила свой жетон.

Наблюдая за тем, как Элли записывает его имя в блокнот, парень сказал:

– «Хайнц» – как кетчуп. Не «Хейнц».

– Кейси – это какое-то сокращение?

Ответ последовал после едва заметной паузы.

– Нет. Просто Кейси.

– Понятно, – сказала Элли с улыбкой. – Ты знал Джулию Уитмайр?

– Только через Рамону. Ну да, конечно, мы были знакомы.

– Мать Джулии сказала, что однажды видела тебя в их особняке. Ты часто бывал там?

Кейси удивленно поднял брови:

– Вот уж не думал, что эта женщина заметила меня. Как это она могла запомнить какого-то бездомного парня?

– Я думаю, ее выражение «уличные» объясняет то, что она тебя запомнила. По ее словам, в тот день она видела в доме двух парней и одну девушку.

– Ну да. Наверное, это были Брэндон и одна девушка, с которой мы иногда видимся в парке. Ее зовут Вонда.

– Вы регулярно бывали у Джулии?

– Я был у нее четыре или пять раз, и обычно мы всего лишь заходили за ней с Рамоной в свободные дни, чтобы прогуляться. Тогда нам просто не повезло, что ее мать оказалась дома. Вонда все восхищалась, как одевается Джулия, когда мы пару раз проводили вместе время у фонтана.

– Ты имеешь в виду здесь, в парке?

– Да. Потом Джулия сказала мне, чтобы я привел к ней Вонду в следующий раз, когда ее встречу. Она хотела отдать ей всю эту одежду, которая вызвала у нее такое восхищение. Мы уже собирались уходить, когда вернулась мать Джулии. У нее был такой вид, как будто мы собирались вынести из дома фарфор или что-нибудь типа этого.

– Весьма щедро со стороны Джулии. Это было типично для нее?

Кейси пожал плечами:

– Да вроде того. Но она всегда хотела, чтобы все знали о ее благотворительности. Извините, с моей стороны, конечно, не очень красиво говорить такое с учетом обстоятельств.

– Ты когда-нибудь оставался с Джулией наедине?

Парень испуганно взглянул на нее:

– Вы думаете, я имею какое-то отношение…

– Нет-нет, – поспешила успокоить его Элли, сделав шаг назад, чтобы у него было больше пространства. – Ничего подобного, Кейси. Я задала этот вопрос только для того, чтобы понять, насколько хорошо ты знал Джулию. Это может помочь соотнести твои впечатления с контекстом событий.

– Ладно, хорошо. Мы никогда ничего не делали с ней вдвоем. Правда, несколько раз после общения в компании с остальными мы шли с ней вместе в одном направлении. Однажды все рано разошлись, и мы пошли посмотреть новую часть Хай-Лайн, когда она только что открылась. Но в основном, как я уже говорил, мы знали друг друга через Рамону.

– И я так понимаю, тебе известно, что случилось с Джулией этой ночью?

– Что она умерла? Конечно. Рамона позвонила мне, и я приехал к ней. Она сказала, мать Джулии не верит, что она покончила с собой. Вы поэтому нашли меня?

Этому парню совсем не обязательно было знать о том, что Элли и ее партнер расходятся во мнениях по данному вопросу.

– Ты, судя по всему, хороший, откровенный парень, Кейси.

Он прищурился:

– Стараюсь.

– Ну, так будь со мной откровенен. Что ты можешь сказать о Джулии, о чем не захотел бы говорить ее лучший друг?

– Что тут можно сказать. Она из очень богатой семьи. Красивая. Похоже, у нее были проблемы с родителями. Она постоянно ссорилась с матерью, говорила об отце, старалась проводить с ним больше времени, считала, что на нее не обращают внимания. А в остальном была вполне нормальной.

– У нее был бойфренд?

– Нет, постоянного не было. Она рассказывала мне, что познакомилась несколько недель назад с каким-то парнем, но я не спрашивал, чем это кончилось.

– Что за парень?

– Понятия не имею. Она упомянула о нем только однажды. Как я уже говорил, мы оба дружили с Рамоной, но не между собой. Это произошло как раз в один из тех немногих случаев, когда мы были с ней вдвоем. Мы сидели тогда в заведении «Блэк энд Уайт».

Элли с трудом сдержала улыбку. Это был небольшой бар в Ист-Виллидж, где иногда воскресными вечерами играл ее брат Джесс со своей группой «Dog Park». Она всегда поддразнивала Джесса, говоря ему, что в заведении полно подростков с поддельными удостоверениями личности. Однако тот верил, что это следующий CBGB.

– Рамона вызвала такси, а я проводил Джулию домой. Она изрядно выпила и все говорила, что ей хочется позвонить этому парню. Мне это показалось забавным, и я начал ее подзадоривать. Потом Джулия сказала, что у нее даже нет номера его мобильного телефона, что она вроде как не должна была ему звонить или что-то в этом роде. Все это было немного странно.

– А Рамона знает номер этого парня?

– Не уверен. Джулия сказала, что Рамона не одобряет это знакомство.

– Почему Рамона его не одобряла?

– Помните, я вам говорил о ее проблемах с отцом? Скажем так, это проявлялось в предпочтениях Джулии в отношении мужчин. Рамона постоянно пыталась убедить ее посетить врача в связи с этим. Из слов Джулии насчет неодобрения со стороны Рамоны я понял, что это какой-то пожилой мужчина.

– О каком возрасте идет речь?

– Ну, конечно, не о возрасте Хью Хефнера. Но я думаю, тому парню прошлым летом было около тридцати! Рамона тогда прочитала ей целую лекцию, и у меня сложилось впечатление, что с тех пор Джулия перестала с ней откровенничать.

В любой другой ситуации Элли посмеялась бы над тем, что тридцатилетнего мужчину называют «пожилым». Но если тридцатилетний мужчина вступает в отношения со старшеклассницей, он уже не просто пожилой, а старый.

– А почему ты решил, что она перестала откровенничать с Рамоной?

– Рамона, похоже, верила Джулии, когда та говорила, будто ей нужно читать, заниматься и всякое такое. Может быть, я чересчур подозрителен, но мне казалось, что она лжет. Однажды она сказала, будто собирается на крышу отеля «Стандард» с Маркусом, но потом Рамона выяснила, что Маркус был на дне рождения их одноклассницы. Рамона тогда здорово разозлилась. В другой раз Джулия сказала Рамоне, будто заснула под телевизор, и я сразу понял, что это ложь. Сегодня, когда она не пришла на встречу, я подумал, что это ее очередное таинственное исчезновение. Сейчас я чувствую себя просто отвратительно.

– А как насчет ее друзей? По-твоему, они любили ее?

– Да вроде. Они обе, конечно, отличались своим несколько необузданным поведением от всех этих примерных девочек из их школы, но Рамоне доставалось за это больше, чем Джулии. Отец Джулии позволял ей некоторые вольности. По сравнению с семьями ее одноклассников семья Рамоны считается бедной.

– А в чем заключались вольности Джулии или, как ты сказал, необузданное поведение? Много алкоголя? Наркотики?

– Нет, пила она не больше других. Может быть, изредка курила марихуану. Трудно объяснить. Знаете, она проявляла большее любопытство в отношении окружающего мира, чем это обычно свойственно детям из богатых семей.

– Странно. Я выросла в Канзасе и всегда считала, что дети из богатых семей в Нью-Йорке, как никто другой, интересуются окружающим миром.

– Я имею в виду не летние каникулы в Париже, а прогулки по центру города, поездки на метро. – Он понизил голос. – Дружба с людьми, имеющими другой социальный статус. Стремление не быть испорченными сопляками, какими их воспитывали.

– И какой социальный статус имеешь ты?

Элли старалась не смотреть на пятна на воротнике и потертых рукавах рубашки Кейси.

– Чертовски низкий. – Парень бросил взгляд на свои матерчатые тапочки. – В настоящее время я обитаю в Центре Надежды. Они называют это «временным жильем для молодых людей, принадлежащих к группе риска». Для всех остальных это приют для бездомных.

– Там живут и другие ребята, которые приходили с тобой в особняк Джулии, – Брэндон и Вонда?

– Брэндон – да, а Вонду я там не видел уже около недели.

– Тебе известны их фамилии?

По словам Кейси, Брэндон носил фамилию Сайкс, и ему было шестнадцать лет. Кейси видел его сегодня, и он, по всей вероятности, должен вернуться вечером в приют. Вонде было как будто девятнадцать, но Кейси подозревал, что она моложе. Ее фамилия была ему неизвестна, и как с ней связаться, он не знал.

– И что, приют – самое лучшее для тебя место?

– Пока я не выиграю в лотерею, мне придется жить там. Я так полагаю, имена, фамилии и адреса вам нужны для полицейских отчетов.

Хэтчер вытянула руки вперед и повернула их ладонями вверх:

– Я уже говорила, что мне приходится очень много печатать на работе. И тебе действительно лучше во временном жилье для молодых людей, принадлежащих к группе риска, чем в собственной семье?

Элли не являлась социальным работником, но она чувствовала, что было бы неправильно оставить этого парня в приюте, не попытавшись хотя бы навести о нем справки.

– Моя семья живет в Айове и, скажем так, в настоящее время не очень заинтересована в том, чтобы быть моей семьей.

– Как бы то ни было, я должна установить твою личность.

– Кажется, вы сказали, что у меня нет никаких проблем.

– Никаких проблем у тебя нет, но я должна быть уверена в том, что составленный нами официальный документ не содержит ложную информацию. – Непреклонный взгляд ее устремленных на него глаз был способен вызвать дрожь. – Мне очень жаль, Кейси. Я должна задокументировать показания каждого свидетеля. Не волнуйся. Все в порядке.

– Но…

– Дело не в твоей внешности. Я заметила, ты не сразу ответил на вопрос, не является ли «Кейси» прозвищем.

Последовала пауза, длившаяся не меньше пяти секунд, после чего Кейси вздохнул и достал из заднего кармана потрепанный бумажник из коричневой кожи.

Водительское удостоверение, выданное в штате Айова. То же лицо. То же стоическое выражение, маскирующее нежность, которая сразу бросилась в глаза Элли, как только Кейси вышел из стойки на руках. Дата рождения: 16 марта 1992 года. Зеленые глаза. Полное имя: Кассандра Джейн Хайнц.

– Рамона знает?

Он кивнул, глядя на носки своих ботинок.

– Да. Мы не говорили об этом, но она знает.

Хэтчер похлопала его по плечу, как подбодрила бы любого другого мужчину на его месте.

– Спасибо. Мы дадим тебе знать, если нам от тебя еще что-нибудь понадобится.

Кейси наблюдал за тем, как полицейские детективы шли в сторону Уэверли. Даже сзади он видел, что они оживленно беседуют. Мужчина хранил молчание в течение всего разговора, но Кейси заметил выражение его лица, когда тот увидел его водительское удостоверение. Ей все было безразлично. Ему – нет. Так, похоже, всегда и бывает.

Глядя на увозивший их неприметный синий седан, он задумался, правильно ли себя вел. Он сказал им то, что они хотели знать о Джулии, но сказал не все. Далеко не все.

Одна маленькая ложь – даже не ложь, просто тайна – не могла ничего изменить. А если раскрыть одну маленькую тайну, это причинит Рамоне дополнительную боль. Он сделал это не ради себя, а ради Рамоны.

Кейси опять встал на руки, пытаясь отогнать ужасное чувство, что он все-таки совершил ошибку.

Глава 13

Билл Уитмайр неотрывно смотрел на жену, которая сидела, скрестив ноги, на кровати и гладила пуховое одеяло. Он вспоминал, как она – когда они еще жили здесь постоянно – напоминала себе вслух о том, что уже достаточно тепло и пора убрать одеяло в кладовую, а вместо него укрываться хлопчатобумажным покрывалом, столь любимым ею.

С тех пор минуло много времени, их визиты в город стали непродолжительными, и нужда даже в самых незначительных переменах отпала.

На кровати перед ней лежали веером, словно карты таро, брошюры. Их принес ее психотерапевт, незадолго до этого нанесший ей визит. Билл слышал их разговор в вестибюле. Моральная поддержка. Групповая терапия. Билл, который никогда не был поклонником психотерапии, отдавал предпочтение индивидуальным сеансам.

Психотерапевт также предупредил, что им могут потребоваться семейные консультации. Чем быстрее, тем лучше. Он сказал Кэтрин, что большинство родителей, потерявших детей, разводятся в течение трех лет.

У Билла возникло искушение броситься вниз и вышвырнуть психотерапевта на улицу. Использовать смерть ребенка, чтобы посеять в душе Кэтрин страх по поводу их брака? Однако, раздираемый любопытством, он продолжал подслушивать, наблюдая за ними с лестничной площадки второго этажа. Ему хотелось услышать, как его жена защищает себя. Как она защищает их брак и семью, которую они создали. Как она скажет врачу, что они будут счастливы вместе.

Вместо этого она слушала монотонное бормотание психотерапевта.

– Это не означает, что вы и Билл не преодолеете это несчастье, – говорил он. – Некоторые супруги еще больше сближаются. Между ними формируется неразрывная связь, основывающаяся на воспоминаниях об их утраченном ребенке. – Психотерапевт соединил пальцы рук, демонстрируя эту самую связь, которая может объединить ее с мужем.

Когда жена наконец заговорила, она произнесла слова, которые Билл никак не ожидал услышать от нее.

– Вы провели со мной достаточно много сеансов, чтобы понять, что Билл не способен сформировать неразрывную связь ни с кем, не говоря уже обо мне.

После смерти Джулии, его Бэби Джей, прошло меньше суток, а у Уитмайра уже возникло ощущение, что мать его детей ускользает от него.

Это началось в промежуток после ухода полицейских детективов и до прихода психотерапевта. Она лежала на кровати, а он попытался прилечь рядом. Обычно это она искала физической близости во время сна. Это она прижималась к нему и толкала его локтем, чтобы он обнял ее. Билл обычно отворачивался, избегая чрезмерного тепла.

Но сегодня это он тянулся к ней. Он прижался грудью к ее спине и крепко обнял ее обеими руками. И это Кэтрин оттолкнула его и отвернулась, сделав вид, будто спит, хотя сон никак не шел к ней.

В отличие от своей жены – как и в отличие от большинства людей – Уитмайр никогда не стал бы читать все эти брошюры или оглушать себя транквилизаторами в надежде на то, что жизнь волшебным образом изменится к лучшему.

Он хорошо знал свою супругу, и способность решать проблемы не входила в число ее достоинств. Решать проблемы было в его компетенции. Даже в отношении студии на Лонг-Айленде все практические вопросы Билл решал сам.

Он говорил ей, что ему лучше работается там. Он говорил ей, что город утомляет его. Но он знал, что будет жить в особняке, если она и дети того захотят. Он знал, что детям предстоит еще долгие годы учиться в школе.

Однако Кэтрин отказалась принимать решение. Она составляла бесконечные списки «за» и «против». Она говорила о своей любви к пляжу. О комфортной жизни в Ист-Хэмптоне. О своих подругах, которые проводили там бо́льшую часть времени. Она задавалась вслух вопросом, достаточно ли взрослые дети, чтобы их можно было оставлять на неделю без присмотра, но никогда не находила ответа.

И тогда решение принял он. Поговорив с Джулией и Билли – двумя самыми волевыми и самыми громкоголосыми детьми на свете, – он отказался от аренды студии в городе и создал собственную студию на Лонг-Айленде. Два года спустя он все еще выслушивал пассивно-агрессивные комментарии Кэтрин на тему, как сильно она скучает по городу.

Биллу нужно было снова решать эту проблему. Сейчас она отталкивала его, но он знал, что она никогда от него не уйдет. Он также знал, что со временем она начнет выздоравливать – не благодаря этим дурацким брошюрам и болтовне психотерапевта, а после того, как они найдут ответы на свои вопросы.

Поначалу Уитмайр думал, что они мыслят одинаково. Эти офицеры полиции вели себя столь бесцеремонно, когда нашли тело Джулии. Никогда он не видел Кэтрин такой злой и исполненной решимости.

Но когда эти двое детективов вернулись вечером, чтобы еще раз произвести осмотр, огонь, который он видел в ее глазах, потух, уступив место слабой надежде: «Похоже, они заинтересованы в том, чтобы выяснить, что случилось с Джулией, не так ли? Они знают, что делают, правда?»

«Свыше пятидесяти процентов супружеских пар разводятся в течение трех лет», – предупредил психотерапевт.

Только не они. Ведь не развелись же они после стольких лет.

Билл знал, как решить эту проблему. Он спустился по лестнице в свой кабинет, снял телефонную трубку и набрал номер.