Текст книги "Берлускони. История человека, на двадцать лет завладевшего Италией"

В 1980 году телеканалы Берлускони смотрело 13 % итальянцев, а государственные каналы RAI – более 80 %. За два года количество зрителей RAI упало до 63 %. К 1984 году предпочтения аудитории разделялись практически поровну, вдобавок Берлускони мог похвастаться тем, что его каналы вещали на всю страну. Доходы от рекламы взлетели к небесам, Publitalia преуспевала. В начале 1980-х годов Берлускони каждый последующий год зарабатывал на рекламе на 48 % больше, чем в предыдущий. С 1980 по 1984-й эта сумма выросла с 6 миллионов евро до 455 миллионов. За следующие 4 года эта сумма удвоилась.

К середине 1980-х в Италии, Америке, Великобритании и большинстве стран Западной Европы значительно улучшился уровень жизни. Развивалась культура потребления – люди охотно покупали мечту, которую им навязывала телереклама. Берлускони продавал альтернативную реальность, образ жизни богачей из “Далласа”, которые жили среди роскоши и китча и наслаждались обществом красивых женщин. Он заработал целое состояние. Реклама, рассчитанная на широкого потребителя, появилась как раз тогда, когда подросшее поколение “беби-бумеров” разбогатело и стало готово платить за товары, рекламируемые на Canale 5, Italia 1 и Rete 4. Берлускони предлагал красочную альтернативу итальянскому государственному телевидению, а в это время в Великобритании коммерческие телесети London Weekend Television и ITV пытались пошатнуть позиции BBC.

В 1984 году Берлускони все еще не был вхож в круги итальянской элиты и считался авантюристом-одиночкой, хотя уже заработал репутацию влиятельного бизнесмена. Коммерческим каналам запрещалось вещать в прямом эфире и выпускать новости, однако Берлускони удалось потеснить государственного монополиста RAI и отвоевать себе долю рынка. С юридической точки зрения Берлускони закон не нарушал. Однако он шел в обход закона, который наделял RAI исключительным правом на национальное телевещание.

Берлускони сделал вклад в итальянскую культуру, подарив стране цветное телевидение. Миллионы итальянцев увидели на экранах всю палитру пастельных оттенков и узнали о технологии цветного кино “Техниколор”. Берлускони скопировал стиль американской рекламы и привез его в Италию, привыкшую к пресному и целомудренному государственному телевидению. Он навлек на себя гнев утонченных интеллектуалов и любителей “радикального шика”, поскольку неустанно скупал права на развлекательные фильмы. Он создал моду на телевикторины. Классическим примером телевикторины считалась игра “Колесо Фортуны”, которую Майк Бонджорно создал на основе аналогичной американской передачи Мерва Гриффина. Итальянцы жаждали зрелищ, а Берлускони каждый день дарил им праздник – красивых девушек, музыку, песни и танцы.

Конфалоньери признает, что некоторые ранние передачи Берлускони были сделаны немного топорно, зато в том бледном и скучном мире это выглядело неординарно и прогрессивно.

“Вы должны понять, что тогда все было иначе, – поясняет Конфалоньери. – До 1980-х итальянская экономика была на спаде, итальянцы жили бедно и аскетично, террористы из «Красных бригад» держали страну в страхе, большое влияние на общество оказывала Итальянская коммунистическая партия. В таком контексте Сильвио Берлускони выглядел революционером. Он запустил коммерческое телевидение, то есть объявил войну RAI и пошел против господствующей культуры и идеологии правящих элит. Он предлагал альтернативный образ жизни, что само по себе было политическим шагом”.

Конфалоньери считает, что именно тогда началась политическая карьера Берлускони. Его эпатажное и неприкрыто коммерческое телевидение покоряло Италию и бросало вызов консервативному христианско-демократическому мировоззрению.

“Телевидение Берлускони воспевало потребительство. Это было телевидение ярких и эффектных рекламных роликов. Телевидение жизнеутверждающее, праздничное и проамериканское, пропитанное неуемным и напористым американским оптимизмом. Это была полная противоположность мрачной идеологии того времени, при всем моем уважении к коммунистам и католикам. Иными словами, революция началась именно с телевидения, не только культурная, но и настоящая политическая революция”.

Далеко не все были согласны с мнением Конфалоньери. Снобы из итальянской деловой и финансовой элиты продолжали считать Берлускони карьеристом, выскочкой и чужаком. Да, он стал миллиардером и медиамагнатом, но его родители не принадлежали к состоятельному классу. Берлускони был объектом насмешек со стороны уважаемых миланских семей, ему отказывали в такте и вкусе.

Однако в 1984 году Берлускони поддерживал близкие отношения с одним очень влиятельным представителем итальянской элиты – социалистом Беттино Кракси, свежеизбранным премьер-министром Италии. Они с Берлускони достаточно тесно общались.

Широкоплечий и лысый Кракси носил очки. Он был упрям и уверенно председательствовал в несговорчивом правительстве, которое состояло из пяти коалиций – отсюда название Pentapartito. Кракси был социалистом, который поддерживал бизнес-инициативы, в этом он на десять лет опередил Тони Блэра, будущего премьер-министра Великобритании.

Некоторое время Берлускони и новый премьер-министр были довольно хорошими друзьями. Берлускони считался чем-то вроде спонсора или мецената Кракси, и члены их семей также очень много общались. Летом 1984 года премьер-министр стал крестным отцом внебрачной дочери Берлускони Барбары, которую ему в Швейцарии родила его пассия, актриса Вероника Ларио. Когда Берлускони развелся с первой женой и женился на Ларио, ведущим на его свадьбе был Паоло Пилитери, муж сестры Кракси, который долгое время являлся мэром Милана. Свадьбу сыграли в здании городского совета Милана. Шафером Берлускони был сам Кракси, а его жена Анна стала подружкой невесты.

В 1983 году Кракси сел в кресло премьер-министра, уже будучи на ножах с коммунистами из-за того, что собирался поддержать частный бизнес и тем самым создать высокую конкуренцию государству, которое контролировало бóльшую часть итальянской экономики. К тому моменту у Берлускони было немало коммерческих интересов, которые сильно зависели от политики правительства, например от законов о телевещании. Когда настало время защищать и продвигать эти интересы, его дружба с Кракси оказала решающее действие.

Берлускони нужна была помощь. За ним тянулась дурная слава человека, который завез в Италию низкосортные американские комедии и мыльные оперы, за что над ним посмеивалась итальянская интеллигенция. Против него также было настроено немало политиков и общественных деятелей. Государственная вещательная компания и конкурирующие с Берлускони издательства опасались, что его телеканалы отнимут у них слишком много рекламных денег. Однако, что хуже всего, его враги постоянно твердили, что Берлускони развернул свою национальную телесеть незаконно и что право на это имел только государственный монополист RAI.

“RAI и итальянские политики были сильно возмущены, – вспоминает Берлускони. – Помню, в начале 1980-х у меня состоялся крайне неприятный телефонный разговор с главой RAI Вилли де Лукой. Он был в ярости, поскольку мы вторглись на рынок и отняли у RAI зрителей. Он говорил, что я сошел с ума, что политики меня раздавят. Он даже угрожал мне: «Со дня на день к вам придут из налоговой». Помню, что после того звонка у меня дрожали колени”.

В Италии следственные судьи и сотрудники прокуратуры нередко объединяли свои силы против политического врага или неугодного им человека. В октябре 1984 года в Риме, Турине и Пескаре в течение трех дней вышли судебные приказы о приостановке вещания трех каналов Берлускони. В качестве причины закрытия каналов называлась незаконность ведения телевещания на всю страну. Это было спланированное нападение, которое едва не привело к краху телеимперии Берлускони. Он очень хорошо помнит те события.

“Так в 1984 году началась долгая война, жестокая и беспощадная, – рассказывает Берлускони с негодованием. – Развязали ее судебные органы, которые приказали арестовать наши телепередатчики. Они нас закрыли из-за жалобы RAI. В ней заявлялось, что наши каналы нарушают Конституцию, согласно которой только общественные телеканалы имеют право на национальное телевещание”.

Последовало длительное правовое и политическое противостояние между Берлускони и компанией RAI, которую поддерживали опытные вожди Христианско-демократической партии и Коммунистической партии Италии. В схватку был немедленно втянут премьер-министр Кракси, социалист, который сотрудничал с христианскими демократами, чтобы удержать свое коалиционное правительство от развала. Берлускони попросил его о помощи, и он ее получил. Через четыре дня после закрытия каналов Кракси подписал экстренный указ о возобновлении трансляции. Закон породил множество споров и быстро стал известен как “Закон Берлускони”.

Возможно, самым удивительным эпизодом той осенней войны стало не само закрытие каналов, а последовавшие за этим массовые народные протесты. Берлускони задел итальянцев за живое. Его каналы дарили мечту о богатстве и красивой, лучшей жизни, его передачи нравились миллионам людей, особенно матерям и детям. Стоило это отнять, и нация встала на дыбы. Было достаточно уже того, что с экранов пропал любимый многими детьми мультфильм “Смурфы”. Исчезли “Даллас”, “Династия” и “Колесо Фортуны”. Италия была в смятении. Сервисов Facebook и Twitter тогда не существовало, поэтому народный гнев выражался через звонки – телефонные линии газет не выдерживали тысяч звонков. Все увидели истинную мощь телеимперии Берлускони, когда он приказал своим каналам разместить на экране телефонные номера офисов следственных судей в Турине, Риме и Пескаре, номер головного офиса RAI в Риме и даже номер приемной премьер-министра. Зрители обрушили шквал звонков на все эти номера. Преданная аудитория Берлускони была в гневе и бунтовала по всей стране. Он понял, чего хотят массы. Он дал им хлеба и зрелищ. И они хотели еще. Они хотели получить свою ежедневную дозу.

“Когда нас закрыли, мы были на краю пропасти, – рассказывает Берлускони. – И тогда возмутилась общественность. Протестовали даже дети. Они выходили на улицу с плакатами «Верните нам “Смурфов!”». Мы пришли в дома миллионов итальянцев, стали частью их семейной жизни. На государственных телеканалах программы выходили в эфир только по вечерам, а мы показывали передачи и ранним утром, и в обед, и поздним вечером. Так мы сильно поменяли привычки многих итальянцев, особенно домохозяек, которые впервые получили шанс смотреть телевизор утром и днем, что было очень удобно. Однако нашими главными защитниками стали бизнес-ассоциации и компании, которые рекламировали свои товары и услуги на наших каналах. Они давили на политиков и Кракси и требовали отменить запрет, утверждая, что без рекламы на коммерческом телевидении снизятся их продажи и объемы производства. Пожалуй, это был самый сильный аргумент в нашу пользу”.

Вмешался Кракси. Однако его крайне спорный указ о восстановлении вещания каналов Берлускони был признан противоречащим Конституции и в ноябре 1984 года провалился на слушаниях в парламенте. Кракси не сдавался. Он издал второй “Закон Берлускони”, который был утвержден в феврале 1985 года. Однако срок действия этого закона истекал в конце года, и в июне 1985 года Кракси пришлось выпустить третий “Закон Берлускони”. Он был одобрен парламентом, но с условием, что впоследствии будет разработана полновесная нормативная база, регулирующая сферу телевещания и рекламы. На это ушло еще пять лет. В 1990 году правительство издало соответствующие законы, однако и они оказались довольно противоречивыми. В знак протеста против принятия данных законов пять министров правительства подали в отставку. Среди них был министр образования Серджо Маттарелла, нынешний президент Италии. Все депутаты левого крыла правящей Христианско-демократической партии, которую возглавлял премьер-министр Джулио Андреотти, демонстративно покинули правительство, поскольку были возмущены легализацией частной телеимперии Берлускони. К 1990 году Кракси сложил полномочия премьер-министра, однако оставался влиятельным лидером Социалистической партии. Он стойко защищал своего друга.

Нет никаких сомнений, что Кракси сыграл решающую роль в спасении и легализации телеимперии Берлускони. У дружбы есть свои плюсы!

“Да, я бы сказал, что наша дружба с Кракси действительно сильно повлияла на его решение, – говорит Берлускони, – но при этом я подробно ему разъяснил, почему коммерческое телевидение важно для экономики и почему политикам нечего бояться. Ведь частным каналам даже нельзя было новости показывать. Я безусловно благодарен Кракси за помощь, но хочу отметить, что его поддержало немало соратников по коалиции”.

Не все поверили, что Кракси подписал череду спорных законов, потому что дружил с Берлускони или потому что поддерживал инновации и частный бизнес. Берлускони подозревали в подкупе Кракси, в том, что он якобы переводил свои деньги на его офшорные банковские счета. Итальянские судьи провели расследования и обвинили Берлускони в том, что со счетов его компаний на офшорные счета Кракси были переведены суммы, эквивалентные 11 миллионам евро. Помимо этого, Берлускони и Кракси были признаны виновными в незаконном финансировании политических партий, однако приговор был отменен за истечением срока давности дела. Берлускони неустанно все отрицал и называл все обвинения выдумкой судей, поддерживающих левые партии.

Говоря о взятках, Берлускони хмурится.

“Ни с одним политиком я никогда не вступал в такого рода отношения”, – заявляет он серьезно.

Затем он руками чертит в воздухе большую полусферу, изображая необъятное количество обвинений в коррупции, выдвинутых против его друга Кракси. Бывший премьер был заочно осужден и умер в изгнании в своем доме в Тунисе.

“Про Кракси могу только одно добавить… Его ведь обвиняли в том, что на посту премьера он сколотил себе состояние, но после смерти Кракси его жена и семья нищенствовали. Его жена осталась совершенно без денег, с двумя ипотеками – за дом в Тунисе и за квартиру в Милане. И поверьте, я об этом знаю не понаслышке, потому что…” – Берлускони на мгновение замолкает, как будто решая, что дальше сказать. Он переводит взгляд на ковер, на микросекунду прикрывает глаза, и его лицо освещается благочестием, являя миру Берлускони-священника.

“Скажем так, – добавляет он очень тихо. – Кое-то вмешался и помог семье Кракси удержаться на плаву, больше им неоткуда было взять денег”.

Берлускони не теряет самообладания и смотрит куда-то вдаль, в одну точку.

“Однажды Кракси пожаловался мне, что ему очень трудно найти финансирование для партии. Я сказал, что всегда готов помочь, если нужно. Он застыл, посмотрел мне в глаза и сказал: «Ты мой друг. Больше никогда мне такого не предлагай, иначе нашей дружбе конец». Это был настоящий Беттино Кракси. По-настоящему оскорбленный Беттино Кракси. Конечно, как он и сам говорил в парламенте, его Социалистической партии нужны были деньги. Так же как христианским демократам. Так же как любой другой партии. Всем приходилось конкурировать с сильной Коммунистической партией, которую финансировала Москва. Когда были обнародованы документы КГБ, то оказалось, что из тех средств, что Советский Союз тратил на поддержку европейских коммунистов, 63 % получала Италия. Остальным партиям постоянно не хватало денег, и совершенно логично, что они обращались за поддержкой к частным предпринимателям”.

В 1980-х годах итальянские политические партии нередко принимали финансовую помощь от различных лоббистов и бизнесменов. Это могли быть переводы на офшорные счета или конверты с наличностью. Через несколько лет были приняты законы, которые ужесточили контроль за методами финансирования политических партий, и по всей Италии разразились коррупционные скандалы. Половина политиков страны оказалась под следствием по подозрению в коррупции, а тотальная продажность итальянских политиков получила название “Тангентополи” (“Город взяток”). Берлускони задумался о собственной политической карьере в самый разгар скандалов вокруг “Тангентополи”, когда суды объявили войну крупнейшим политическим партиям. Однако на тот момент он был счастлив и удовлетворен тем, что имел. Он состоялся. Король недвижимости превратился в медиамагната-миллиардера. Что касается его связей с Кракси и другими политиками… Это пришло само собой, вместе с успехом.

Критики Берлускони презирали его и считали продавцом мусора, человеком, который своим коммерческим телевидением убил итальянский кинематограф, человеком, которому удалось сохранить свою медиаимперию только благодаря дружбе с премьер-министром Беттино Кракси. Сторонники Берлускони видели в нем инноватора, прекрасного организатора и гения маркетинга с превосходной интуицией и необычно сильной способностью сопереживать простым людям. Он продавал амбиции и надежду на лучшую жизнь, он предлагал чистое, бесстыдное и одурманивающее веселье изголодавшимся по развлечениям итальянцам. Он продавал мечты.

Когда-то в 1980-е он сказал своему другу: “Я продаю дым”.

Берлускони с самого начала понимал, что необходимо для создания первоклассного развлекательного телевидения в Италии. Фильмы, мыльные оперы, шоу-варьете… и спорт. Он покупал права на трансляцию футбольных матчей, огромного числа футбольных матчей. Итальянцы, будучи безумными фанатами футбола, были благодарны, а руководство RAI было в ярости, как никогда прежде. Берлускони постоянно уводил у них из-под носа права на матчи. Когда телеимперия Берлускони – три коммерческих национальных канала – была легализована, то он задумался о покупке футбольного клуба, и в этом не было ничего удивительного. Он видел взаимосвязь между спортом и телевидением. На примете у него был ФК “Милан” – клуб, за который он с детства болел вместе с отцом.

Берлускони не мог купить только права на трансляции.

Он остался верен себе. Он купил футбольную команду.

Глава 4
Апокалипсис сегодня

АТАКУЙ! АТАКУЙ!

Сильвио Берлускони кричит во все горло. Он стоит в углу раздевалки знаменитого футбольного клуба “Милан”, рядом с ним – главный тренер команды, который явно волнуется, весь как будто на иголках.

Уступчивый и мягкий Филиппо Индзаги – бывший футболист, а последние несколько месяцев, довольно тяжелых для него месяцев, он занимает пост тренера “Милана”. Берлускони слегка толкает его в руку.

“Скажи-ка мне, что кричит тренер со своей скамейки? – деспотично требует Сильвио Берлускони. – Давай, скажи! Я не слышу! Громче!”

В прошлом Индзаги был нападающим “Ювентуса” и “Милана”, одним из самых успешных бомбардиров всех времен. Он жил в свое удовольствие, был завсегдатаем дорогих клубов и ресторанов и пользовался популярностью у женщин. Однако сегодня он как будто сошел с картины XIX века и напоминает чахоточного больного, направляющегося в швейцарский санаторий в горах. Он весь съежился и практически дрожит под напором Берлускони.

“Атакуй!” – говорит он еле слышно. Кажется, что голос его не слушается, а недовольный Берлускони меж тем обводит взглядом игроков, сидящих на скамейках в полном изумлении.

“Трижды нет! – не унимается Берлускони. – Это лучшее, что ты можешь? Мы же на стадионе. Давай я тебе покажу, как это делается. – Он набирает воздуха в грудь, как моряк Попай, и во всю силу ревет: – АТАКУЙ!”

Прибавьте громкости.

А-ТА-КА-РЭ!

Так это звучит по-итальянски. В мелодичном вое, исходящем из глотки Берлускони, воедино сливаются рев мегафона и самая прекрасная низкая нота, какую может взять оперный певец.

Тренер “Милана” уставился в пол, а Сильвио Берлускони продолжает его изводить.

“Вот так вот! – ядовито ухмыляется он и победоносно жмет бедному Индзаги руку. – Кто лучше всех знает, как это делается? Я! Я всегда Numero Uno!”

Numero Uno прибыл на “Миланелло” час назад. Как и всегда, он прилетел на знаменитую тренировочную базу “Милана” на вертолете.

“Миланелло” находится примерно в 50 километрах от Милана, в сельском районе Ломбардии, густо покрытом зеленью. Берлускони сделал успешную политическую карьеру со своей партией “Вперед, Италия!”, что звучит как футбольная кричалка. Неудивительно, что еженедельные встречи с любимой командой стали для него важной и неотъемлемой частью жизни. Так он поддерживал душевное равновесие и повышал самооценку.

Летать на базу на вертолете было очень в духе Берлускони.

В начале октября 2014 года еще вовсю цвели кусты. В ту пятницу дул теплый ветерок, который раскачивал макушки деревьев. Ветви начали колыхаться и шуметь еще сильнее, когда после обеда над базой показался 12-местный вертолет Берлускони AgustaWestland с эмблемой компании Mediaset на хвосте.

Вертолет приземляется на бывшую баскетбольную площадку. Адриано Галлиани, вице-президент клуба, ловко выскакивает из роскошного белого 16-местного микроавтобуса Volkswagen с тонированными стеклами, который припаркован у самого вертолета, но так, чтобы до него не доставал все еще крутящийся винт. Следом за Галлиани появляется тренер клуба Индзаги, явно на нервах. Когда из вертолета выходит Берлускони с телохранителями, мужчины спешат поприветствовать босса.

Как и всегда, Берлускони, его люди, вице-президент и тренер садятся в микроавтобус и через несколько минут оказываются в главном здании базы. Берлускони неторопливо входит на кухню, улыбается и жмет руки персоналу, непринужденно со всеми беседуя. Пока Берлускони в уборной, Индзаги и Галлиани усаживаются за небольшой стол, покрытый белой скатертью. Стол сервирован просто: бутылки с оливковым маслом и бальзамическим уксусом, соль и перец, две серебряные корзины с булочками и гриссини, а также минеральная вода, газированная и обычная.

Когда Берлускони возвращается, все немедленно принимаются за прошутто с дыней, Галлиани же выбирает прошутто с инжиром. Следующее блюдо в меню – нежное ризотто с шафраном, от которого Берлускони просто не может отказаться, хотя и рассказывает всем, что ризотто не входит в его диету.

Индзаги сидит во главе небольшого стола, робко вертит закуски в руках, потягивает минеральную воду и не спускает глаз с Берлускони. Галлиани ест с удовольствием и справляется с обедом за минуты. Обычно он приветлив и много шутит, однако периодически позволяет себе колкости о “высокомерии” “Ювентуса”. Неудивительно, что это одна из излюбленных тем Галлиани, ведь он сделал из “Милана” клуб с мировым именем, а команде все равно приходилось жить в тени “Ювентуса”. Иными словами, когда заходит речь о “Ювентусе” Джанни Аньелли, члены “Милана” испытывают комплекс неполноценности.

Берлускони чувствует себя как рыба в воде. Едва закончив ризотто, он начинает сверлить тренера взглядом и забрасывать его вопросами. Он говорит Индзаги, что посмотрел последнюю игру, внимательно изучил действия игроков и хочет обсудить игровую схему, стартовый состав и список запасных игроков для матча, который состоится на следующий день. Он также хочет, чтобы Индзаги продумал более агрессивную тактику нападения.

Берлускони задает Индзаги первый вопрос.

– Кого бы нам выпустить в начале игры?

– Я думал о Мунтари, нам нужна его сила, – отвечает Индзаги.

– А почему не Поли? – мгновенно наносит ответный удар Берлускони.

Индзаги прекрасно понимает, что сидит за тем самым столом, который был свидетелем множества подобных бесед между Берлускони, Галлиани и тренером “Милана”. Здесь обсуждались предстоящая игра, тактика игры для полузащитников, защитников и нападающих, здоровье отдельных футболистов, план игры. В этой самой комнате Берлускони определял расстановку игроков с Сакки, Капелло и Анчелотти. Эти легендарные тренеры выиграли с “Миланом” не менее 26 международных кубков. Одним словом, Индзаги очень осторожно подбирал слова.

Тренер не согласен с президентом клуба:

“Поли хороший игрок, но он не продержится 90 минут. Я бы не ставил его в самом начале”.

Берлускони моментально меняет тему. Он справляется о здоровье Маттия де Шильо, а затем спрашивает:

“А каких полузащитников мы завтра поставим? Начнем с де Йонга?”

Кажется, что Индзаги эта идея не особо нравится, но он кивает головой в знак согласия и бормочет что-то о важности де Йонга для команды. Галлиани видит, что тренер попал в затруднительное положение, и отпускает пару шуток о его любовных похождениях. Он также заявляет, что у дамского угодника Индзаги нет иных пороков, кроме слабости к красивым женщинам. Тренер смущенно улыбается, и кажется, что напряжение спало. Однако всем очевидно, что сейчас произошло. Берлускони совершенно не церемонится с тренером: он не просто предложил стартовый состав команды, он открыто настоял на своем решении.

“Берлускони нравится быть главным”, – так однажды выразился его старый друг Конфалоньери.

Благодаря шуткам Галлиани тучи рассеиваются, разговор возвращается в мирное русло. После обеда все идут в раздевалки и спортзал, чтобы пообщаться с командой и персоналом.

Берлускони, Галлиани и Индзаги медленно идут по траве, пересекая одно из семи футбольных полей огромного комплекса “Миланелло”. За полем виднеется несколько бежевых зданий, в которых расположены клубная раздевалка с индивидуальными шкафчиками игроков, кабинет физиотерапевта, большой тренажерный зал и бассейн.

Внутри раздевалки их ждет вся команда. Игроки сидят на железных раскладных стульях, к дверям шкафчиков прикреплены белые бумажки с эмблемой клуба, на которых одинаковым черным шрифтом напечатаны имена игроков. Сверху на шкафчиках лежат черные спортивные сумки с белыми логотипами спонсоров – Adidas и Emirates. В комнату важно заходит Берлускони, и все футболисты встают. Президент клуба лично приветствует каждого игрока.

“А вот и мы! Как дела? Все хорошо?” – спрашивает Берлускони у нападающего “Милана” Эль-Шаарави, который явно этого не ожидал.

“Вам стало лучше? – интересуется он у французского форварда Жереми Менеза. – Газеты писали, что вы не очень хорошо себя чувствуете”.

“Как ваша жена? – вопрос предназначен центральному нападающему Фернандо Торресу. – Как дети? А новый дом? Обживаетесь? Все хорошо? Отлично”.

“Кстати, еще раз с днем рождения!” – поздравляет он Кристиана Сапату, колумбийского защитника, который обычно играет в центре.

“Вы полностью поправились? – спрашивает он бразильского защитника Алекса. – Возвращаетесь на поле на этой неделе, да?”

Алекс утвердительно кивает: да, он в порядке и будет играть.

Пришло время полководцу вдохновить свои войска. Вместе с Индзаги Берлускони встает у дальней стены раздевалки и принимает несколько менторскую позу.

“Я наблюдал за вами два последних матча, – начинает Берлускони. – Вам удалось показать слаженную игру, следить за матчами было интересно, вы выглядели достойно, как великая команда. У вас неплохо получались угловые. Я бы хотел напомнить, что вы должны все быть в штрафной, когда мяч в воздухе, чтобы защитники соперника инстинктивно закрывали вас на передней линии, а не следили за мячом, за всем сразу им же не уследить. С такой тактикой я получал немало пенальти, но просто нужно хорошо все сделать. И еще хочу напомнить, что за 15–20 минут до конца матча вы должны постоянно держать мяч у себя. Не забывайте об этом!”

Футболисты удивлены, но с уважением слушают проповедь босса, некоторые игроки улыбаются. В углу раздевалки Адриано Галлиани изумленно и сосредоточенно смотрит на Берлускони. Индзаги кивает головой в знак согласия с президентом.

Берлускони вновь принимается за Индзаги и начинает толкать его в плечо: “Итак, тренер, что же ты должен кричать со скамейки?”

“Атакуй”, – практически шепотом говорит Индзаги, и Берлускони закатывает глаза.

“Нужно кричать громче, – не унимается Берлускони. – Атакуй! Вот так. Это означает, что игрок должен забрать мяч, не отдавать его, развернуться спиной и сделать пас. А теперь, тренер, попробуй-ка еще раз. Посмотрим, кто тебя услышит”.

Индзаги делает очередную попытку.

“Атакуй!” – кричит он еле слышно.

“Громче!” – настаивает Берлускони.

“Громче я физически не могу”, – стонет несчастный тренер.

“Громче! Мы же на стадионе!” – не отстает от него Берлускони.

Индзаги выглядит растерянным, но продолжает пробовать: “Атакуй! Атакуй!” Все так же беспомощно.

“Я тебя не слышу. Громче!” – командует Берлускони.

“Атакуй!” – кричит тренер. По-прежнему вяло, по-прежнему тенор.

“Ну нет, – язвит Берлускони. – Давай я покажу, как это делается”.

Он издает свой боевой клич так звучно, таким глубоким басом, как будто мы слышим того прежнего Сильвио, эстрадного певца, игравшего на контрабасе с Конфалоньери.

А-ТА-КА-РЭ!

“И кто справляется лучше? – с улыбкой спрашивает Берлускони и берет руку Индзаги, чтобы то ли обменяться с ним рукопожатиями, то ли отдать честь. И подводит итог: – Конечно, я! Я всегда Numero Uno”.

Берлускони собирается уходить, и футболисты встают. Он прощается с каждым и продолжает задавать вопросы.

“Всем спасибо и до свидания”, – Берлускони пожимает игрокам руки.

“Мои поздравления, прекрасный был гол на прошлой неделе”, – говорит он японцу Кейсуке Хонде. Именно Хонда забьет решающий гол в матче на следующий день.

Последним в линейке стоит Салли Мунтари, сильный полузащитник из Ганы.

“А когда ты меня познакомишь со своей женой? – спрашивает Берлускони у ошеломленного Мунтари. – Я хотел бы с ней встретиться, просто взглянуть на нее. Я уже немолод и на большее не способен, но познакомиться очень бы хотел, все говорят, что она самая красивая женщина на свете”.

Мунтари улыбается. Берлускони улыбается. Индзаги тоже улыбается и провожает Берлускони до двери.

Распаленный Берлускони вновь машет всем на прощанье, вихрем вылетает из раздевалки и направляется в тренажерный зал, чтобы поприветствовать персонал команды. Игроки идут на поле и готовятся к тренировке.

В тот день один из посетителей базы “Милана” спросит Берлускони, не настаивал ли он когда-либо на определенной расстановке игроков на поле. Берлускони расплывается в улыбке.

“Настаивал ли я? Нет. Предлагал ли? Конечно. Много раз. Перед каждой игрой мы с тренером обсуждаем стартовые позиции команды, говорим об отдельных игроках. Иногда я не согласен с тренером, но последнее слово всегда за ним. Я ни на минуту не забываю, что я всего лишь владелец и президент клуба. Я стараюсь не давить на тренера. В конце концов, он ответственен за результаты команды. Например, вместе с Сакки мы придумали игровую схему, которая позволяет «Милану» постоянно контролировать происходящее на поле. Мы вырастили команду, которой нравится играть и которая уважает соперников. Мне кажется, что это прочно закрепилось в ДНК «Милана», за это болельщики устраивают нам овации”.