Текст книги "Папина дочка"

20

Лицо Александра становится растерянным – всего на мгновение, но я успеваю заметить. Все мои чувства до предела обострены. Он выглядит так, словно перспектива остаться со мной наедине приводит его в замешательство.

– Ты, что, не один? – переспрашиваю я, впившись в ладони ногтями. Пожалуйста, пусть это будет не так. Пожалуйста-пожалуйста. Иначе не знаю, как это переживу.

– Разумеется, я один, – нахмурившись, Александр делает приглашающий кивок и отступает в сторону. – Входи.

Нервы, собранные в тугую ракушку, медленно расслабляются. Слабо улыбнувшись, я бесшумно переступаю порог и проскальзываю в номер.

Он точь-в-точь как родительский: слева гостиная, справа за дверью спальня с двойным выходом на террасу.

Едва слышно работает кондиционер, на журнальном столике раскрыт ноутбук, рядом с ним – бокал красного вина.

Мой взгляд машинально падает на большой темно-синий чемодан, стоящий в углу. В левой половине груди болезненно екает. Уже собрал вещи.

– Я тебя отвлекла? – спрашиваю я, обернувшись. Пальцы машинально теребят пояс халата: не считая того ужина в ресторане, мы впервые находимся наедине в замкнутом помещении, и Александр уж слишком пристально на меня смотрит.

– Не слишком. Я отвечал на письма.

Не слишком – это хорошо, – думаю я, ощущая новый прилив решимости.

– Я тут поняла… – Расправив плечи, я заставляю себя смотреть ему в глаза. – Нехорошо, что я на тебя накричала вчера и назвала трусом. Ты ведь завтра уезжаешь. А еще я сегодня видела Клэр с другим мужчиной…

Я делаю паузу, следя за реакцией Александра. Не похоже, что эта информация его расстроила: поза не меняется, взгляд остается таким же прямым и сосредоточенным.

– …и поняла, что зря набросилась с обвинениями. Ты ведь сказал, что она тебе неинтересна. Так вот, я тебе верю и прошу прощения за свою несдержанность. – Я виновато дергаю плечами. – Почему-то рядом с тобой мне сложно контролировать эмоции. Я часто смущаюсь и легко взрываюсь, чего обычно со мной не бывает.

Жесткие черты Александра заметно смягчаются, уголки губ приподнимаются.

– Все бывает, Каролина. Извинения приняты.

– Спасибо. Но мне все же было бы спокойнее, если бы ты повторил, что Клэр не интересует тебя как женщина.

– Она действительно меня не интересует.

– Ясно…

Я отворачиваюсь к распахнутым дверям террасы, чтобы спрятать улыбку. Выходит, я и впрямь зря себя накрутила.

– Здесь так красиво. Не будете скучать? – Вглядываясь в синеющий полумрак, я молюсь, чтобы Александр подошел ко мне сзади и обнял.

– В городе ждут дела. А так, конечно, буду.

– Я тоже, – на выдохе роняю я. – Очень сильно.

– Каролина…

Пальцы берутся за пояс халата и решительно тянут. Майя и Аделина постоянно говорят о сексе: как здорово им заниматься с тем, кто по-настоящему нравится. Мол, это особая степень доверия и близости.

До Александра мне никто не нравился, а потому что и секс не сильно заботил – в мире и без него существует много вещей, доставляющих удовольствие: одежда, вкусная еда, массаж. Но сейчас, стоя в его номере, я окончательно понимаю: с кем, если не с ним? Когда, если не сейчас? Ведь завтра он уезжает.

Халат распахивается, дуновение кондиционера холодит горящую кожу. С трудом сглотнув, я оборачиваюсь и дергаю плечами. Тяжелая ткань беззвучно валится на пол.

Взгляд Александра прокатывается по мне тяжелой кипящей волной, оставляющей после себя невидимые ожоги. Становится душно: невозможно ни подвинуться, ни вздохнуть. Белье я намеренно выбрала такое, чтобы не оставлять простора для воображения.

– Каролина, оденься, – его голос глухой и надломленный. На мое тело Александр больше не смотрит – только в глаза.

– Почему? – я делаю упрямый шаг вперед. – Я пришла, чтобы заняться с тобой сексом. Хочу оставить что-то на память себе и тебе.

– Малыш, это плохая идея, – хрипло произносит он, качнув головой.

– Почему? – повторяю я. – Я тебе не нравлюсь?

– Ты мне нравишься. Но помимо этого, есть куча других факторов…

– И ты мне тоже нравишься, – перебиваю я. – Даже больше… Думаю, я в тебя влюблена. У меня никогда такого не было раньше, даже близко… Когда смотришь на человека и тебе нравится в нем абсолютно все. Как он выглядит, как разговаривает, как ведет себя, как смеется…

Слова вылетают сами собой, желая объяснить, доказать, уверить, что мои чувства – не сиюминутная придурь. Что он, Александр, именно тот, кто мне нужен, и если по его же собственным словам я ему нравлюсь, тогда нет повода от меня отказываться.

– …мне совершенно все равно, что ты старше… Тебе же было хорошо со мной на том ужине – такое не сыграть.

Александр в два шага подходит ко мне, но, увы, не для того, чтобы заключить в объятия, а чтобы поднять халат и торопливо набросить мне его на плечи – как платок на клетку с попугаем.

Его лицо оказывается прямо надо мной.

– Малыш, мне сорок, а тебе всего двадцать. Как бы приятно нам ни было общаться – это слишком большая разница. По возрасту ты гораздо больше подходишь Марку, чем мне.

– Хватит называть меня «малыш»! – гневно шиплю я, задрав голову. – Я стою перед тобой в прозрачном белье, и ты точно видишь, что никакой я не ребенок. Какая разница, сколько тебе лет, если ни к одному своему сверстнику я не испытывала того, что чувствую к тебе! И мне не интересен Марк, точно так же как тебе не нравится Клэр!!!

Темные глаза мечутся по моему лицу: от глаз к губам, от губ к щеке, затем к подбородку. В венах громыхает адреналин напополам с возбуждением. Александр тоже хочет меня, просто боится признаться. Я же чувствую!

– Я знаю, что нравлюсь тебе, – я делаю крошечный шажок вперед, которого оказывается достаточно, чтобы положить руки ему на плечи. От этого касания тело заходится в эйфории. Как же по-мужски он пахнет, и каким твердым и горячим ощущается. – Слышишь? Знаю. И я знаю, что ты пишешь мне под ником RD в соцсетях…

Я непроизвольно встаю на цыпочки, чтобы почувствовать его дыхание: глубокое, учащенное, пахнущее ночным океаном и немного – вином.

– Ты ошиблась, – сипло возражает Александр, глядя мне в глаза. – Я ничего тебе не писал.

От растерянности мои пятки вновь сливаются с полом. Что значит не писал? RD не его ник? Я была уверена, что это сокращение от Rudnev Development… И то, что аноним владеет английским, тоже сходилось: Александр прекрасно его знает – в этом я имела возможность убедиться.

– Но…

Александр мягко снимает с себя мои ладони и отступает назад.

– Каролина. Я допускаю, что в какой-то момент ты мной увлеклась, но это пройдет, едва ты вернешься в город. Я считаю тебя очень красивой женщиной. Такой, какой хочется обернуться вслед. Но между нами никогда ничего не будет. Слишком большая разница и слишком много «но».

Спина и руки моментально холодеют. Удушающий спазм окольцовывает горло, не давая ни выдохнуть, ни вздохнуть. Мысли ворочаются медленно, но эффективно, складывая воедино болезненную картину реальности. Он убежден, что возраст – слишком существенное препятствие для чувств и потому никогда не позволит нашим отношениям случиться. И по этой же причине никогда бы не стал делать мне поэтичные комплименты с анонимного аккаунта.

Я ошарашенно смотрю на фигурку игрока в поло, вышитую на его футболке. Мир под ногами дрожит и рассыпается. Александр считает меня красивой, но на этом и все. Я в него влюбилась, как всегда мечтали родители, но он не разделяет моих чувств.

– Я тебя поняла… – Я обхватываю полы халата в безуспешной попытке сцепить их между собой. – Я, наверное, сейчас выгляжу такой дурой… Я ведь была уверена, что нравлюсь тебе так же, как ты нравишься мне. Поэтому даже не сомневалась, когда шла сюда в этом… А ты даже не писал мне… – Я поднимаю глаза, чувствуя, как они зудят от подступивших слез.

Кадык на шее Александра дергается.

– Ты не выглядишь дурой, Каролина. Совсем нет. Возможно, если бы… – Нахмурившись, он встряхивает головой, словно передумал заканчивать фразу. – Ты обязательно встретишь достойного парня, и тогда поймешь, что все произошло к лучшему.

В кипящий хаос мыслей и чувств внезапно прорывается кадр незнакомого мне мужского лица. Оно стремительно ко мне приближается, шевеля ртом, отчего я испытываю острый приступ дурноты. А что если не встречу?

– Поцелуй меня, – отчаянным шепотом выходит из меня. – Пожалуйста. Дай мне унести с собой хотя бы это.

На секунду мне кажется, что Александр откажет мне и в этом – настолько суровым и непреклонным он выглядит. Однако его взгляд теплеет – возможно, мольба и отчаяние в моих глазах сделали свое дело.

Застыв в ожидании, я перестаю дышать. Нервы натянуты до предела. Я уже знаю, что как только выйду из этого номера, вся моя жизнь бесповоротно изменится – и совсем не в лучшую сторону. Но пока этого не произошло, жадно цепляюсь за каждое мгновение.

Александр подходит вплотную, заново окуная меня в свой запах: океана, соли, пряного парфюма и сильного мужского тела. Наклоняется. Я закрываю глаза, чтобы хоть чуточку приглушить умоляющий шепоток: пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста.

Его горячее дыхание касается моей щеки, перетекает на подбородок. Кожу, сплошь покрытую мурашками, пробивает озноб.

Теплые, чуть солоноватые губы касаются моих очень осторожно, словно малейший напор может окончательно все испортить.

– Поцелуй по-настоящему, – беззвучно шелестит собственный неузнаваемый голос.

Рот инстинктивно приоткрывается, впуская в себя напор языка. Секунда – и мир взрывается! Из горла вырывается сдавленный хрип, в животе вновь расцветает угасшее пламя. Руки сами обвиваются вокруг его шеи, и в ответ ладонь Александра впивается в мои волосы, сжимает так крепко, что я снова приглушенно стону – рефлекс, не поддающийся контролю.

Во рту – вкус и запах его кожи, который я украдкой ловила всякий раз, когда мы встречались; и мне хочется передать ему свой.

Я жадно сосу его губы, сплетаюсь языком, вымещая всю боль, отчаяние, любовь и страсть, которые бушуют внутри меня и которые больше никогда не получат выхода.

Встаю на цыпочки, отчего халат снова валится на пол. Ноющая грудь упирается в грудь Александра, бедра вжимаются в пах – такой же твердый, как бугристые мышцы под моими пальцами. В ответ жесткая ладонь обжигает мою голую поясницу, скользит по позвоночнику к крестцу, превращая поцелуй в нечто гораздо большее.

Голова кружится: слишком много внутри меня и снаружи всего, что нужно объять и вместить. Голое тело жмется к его, ладони сжимают плечи в отчаянной попытке удержать этот момент.

– Все… все, малыш… Надо остановиться…

Губы, грудь и ноги вновь опаляет холод – Александр отстраняется.

Темная прядь волос упала ему на лоб, грудь тяжело вздымается, расширенные зрачки мечутся по полу.

Парой рывков втянув в себя кислород – ровно столько, чтобы хватило выскочить в коридор, я подхватываю с пола халат, затягиваю пояс и, не оборачиваясь, иду к двери.

Нажать на ручку, потянуть на себя, закрыть.

Дыши, дыши. Плакать можно, но лучше чуть-чуть попозже. В лифте… А лучше дотерпеть до номера.

21

Полтора года спустя

Каролина

Пышная молочная пена в чашке капучино успевает бесследно исчезнуть, пока я продолжаю доводить до совершенства эскиз пиджака. Хочу, чтобы воротник выглядел точь-в-точь, как на мундирах кавалергардов, но смотрелся изящнее.

На стекле планшета бликует отражение потолочного светильника, стилус безостановочно скользит по экрану, то штрихуя, то подчищая.

Полгода назад я увлеклась фэшн-скетчами, чтобы зарисовывать приходящие в голову образы; чуть позже стала пробовать изображать что-то своё: например, модель юбки, которая мне однажды приснилась, а ещё платье, фасон которого идеально бы мне подошёл, и которое я, как назло, не могла найти ни в одном бутике. Как итог, теперь я пробую себя в дизайне одежды. Насколько успешно – покажет время.

Отпив остывший кофе, я критически оглядываю получившееся изображение: эполеты можно немного доработать, а в остальном пиджак мне нравится.

– Привет! Можно к тебе подсесть?

Я поднимаю голову, чтобы взглянуть на того, кто так бесцеремонно решил меня отвлечь. Над столом возвышается спортивного вида шатен: самоуверенная улыбка, укладка волос к волоску, оригинальный свитер от Лоро Пиано.

– Здесь целый зал свободных столов, – отрезаю я, решив не утруждать себя приветствием. – Можете выбрать любой, кроме этого.

– Мне показалось, здесь будет уютнее.

Парень улыбается ещё шире, словно так его учили на «эффективных знакомствах». Мой взгляд сканирует бляшку ремня – профессиональный интерес, а не потому, что его настойчивость возымела действие.

Моё резюме: ремень достойный, а вот свитер либо был некачественно постиран, либо изначально куплен не по размеру. Всё же этот образ подразумевает, что пояс брюк будет прикрыт.

– Вы ошиблись, – я смотрю парню в глаза, давая понять, что не флиртую и не шучу. – Знакомства меня не интересуют.

– Почему?

Я глубоко вздыхаю. Стоит ли объяснять малознакомому человеку, что любовь – худший тренд в истории человечества? И что с такими манерами ему не стоит и пытаться?

– Потому что мой круг общения полностью меня устраивает, и я не планирую его расширять.

– Как категорично. Меня, кстати, Вадим зовут.

– Очень приятно, Вадим. На этом предлагаю закончить знакомство.

– «Нет» я всегда воспринимаю как вызов, – не думает сдаваться парень, кивая на мой стилус в руке. – Ты что, художница? Давай я лучше закажу нам ещё кофе и просто поболтаем. Вдруг ты разглядишь во мне того самого?

– Вадим, – я аккуратно закрываю планшет и кладу его в сумку. – «Нет» в моём случае означает «точно нет», а не повод становиться навязчиво-бестактным.

– Ты же чего такая категоричная? – Озадаченный взгляд касается моего безымянного пальца. – Вроде ведь не замужем.

– Нет, и не планирую, – парирую я, пожалуй, чересчур резко.

Брюнет несколько секунд обрабатывает поступившую информацию, затем разворачивается и растворяется между столиками.

Минус ещё один социальный баг.

Подняв руку, чтобы попросить счёт, я заглядываю в телефон.

На экране горит одно непрочитанное сообщение от мамы и два пропущенных от Аделины.

«Солнышко, папе дали два пригласительных на новую постановку „Травиаты“. Составишь мне компанию?»

Я печатаю «С удовольствием», прикладываю карту к протянутому терминалу и встаю. Через полчаса мне необходимо быть на паре.

Пока я роюсь в сумке в поисках чаевых, взгляд машинально цепляется за силуэт у барной стойки. Тёмные волосы, широкие плечи, стильная куртка.

По позвоночнику проносится электричество и, растекшись по венам, стремительно несётся к левой половине груди. Получив разряд, замерзшее сердце болезненно дёргается и начинает стучать быстрее.

…Александр?

Память за секунду переносит меня на полтора года назад. Глаза слепит яркое солнце, лицо обдувает ветер со вкусом морской соли, на губах – улыбка. Икры утопают в воде, в которой бликует моё отражение: ещё такое наивное и беззаботное. Я ещё не догадываюсь, как больно бывает влюбляться и каким сокрушительным может оказаться разочарование.

Словно почувствовав взгляд, посетитель за стойкой оборачивается и смотрит на меня.

Шок и ступор сменяются изумлением. Его глаза не темно-карие, а зелёные.

Потому что это не Александр, а Марк.

Он сильно изменился за полтора года: волосы стали короче и темнее, плечи вдвое шире. Юношеская расслабленность исчезла с его лица, сделав его более мужественным и… по-настоящему похожим на Александра.

Узнавание во взгляде Марка сменяется широкой улыбкой. Что-то торопливо шепнув баристе, он забирает бумажный стакан со стойки и идёт прямиком ко мне.

22

– Привет! – Его искрящийся радостью взгляд неприкрыто скользит по моему лицу, словно пытаясь отследить, много ли в нём изменилось за полтора года. – Ну надо же! Я столько раз думал, при каких обстоятельствах мы увидимся, а когда встретились – оказался совсем не готов. Выглядишь супер! Как, впрочем, и всегда.

Мне не сразу удаётся собраться с мыслями: настолько я поражена нашей встречей и тем, как Марк вырос. На курорте это был типичный восемнадцатилетний парень: худощавый, вихрастый, с совсем ещё мальчишеским лицом и такими же повадками. Сейчас передо мной совсем другой человек – и не только внешне.

– Привет. Спасибо! Ты тоже выглядишь отлично… А что с твоим волосами? – Я выразительно смотрю на коротко постриженные виски. – Мне запомнилось, что они были светлее.

– Просто были длиннее и выгорели, – не смутившись вопросом, поясняет Марк. – Я сейчас работаю у папы в офисе, поэтому приходится соблюдать дресс-код.

Даже такое нечаянное упоминание Александра отзывается в груди нытьём, которое, правда, немного притупилось неожиданностью встречи.

– Значит, у тебя всё хорошо? – переспрашиваю я, желая поскорее сменить тему.

– Сейчас да. Но какое-то время я расстраивался, что ты не отвечала на мои сообщения.

Виновато улыбнувшись, я смотрю себе под ноги. Это правда. Марк писал мне сразу после отъезда и несколько раз по возвращению в город. Спрашивал, как у меня дела, и предлагал встретиться.

Будучи морально раздавленной, я его игнорировала. Наверное, это было неправильно – ведь Марк ничего плохого мне не сделал, кроме того, что был сыном человека, в которого меня угораздило безответно влюбиться… Но в тот момент всё, что было связано с Александром, вызывало во мне настолько сильные страдания, что я не нашла в себе сил даже на банальную вежливость.

– Я тебя ни в чём не обвиняю, не думай, – добавляет он, превратно истолковав моё затянувшееся молчание. – На курорте я часто вёл себя по-идиотски. – Марк шутливо морщится. – Ты наверное думала: чего этому болтливому подростку от меня надо?

Я качаю головой.

– Я так совсем не думала. Мы отлично провели время, и я буду всегда тебе благодарна за то, что помог мне освоить серфинг.

– Хорошо, если так. Но если бы встретились на курорте сейчас, я бы вёл себя по-другому.

Я улыбаюсь.

– Ты и впрямь очень изменился. Выглядишь более взрослым и мужественным.

– А ты почти не поменялась. Разве что стала немного грустнее. – Зелёные глаза становятся серьёзнее. – На учёбе устаёшь? Я помню, что ты сразу на двух факультетах учишься.

Марк не первый, кто мне об этом говорит. Что я стала грустнее. Мама с папой, Леон и все мои подруги – все, кто хорошо меня знают, много раз спрашивали меня о том, что произошло, раз я стала вести себя иначе.