Текст книги "Петербургские арабески"

Альберт Павлович Аспидов
Петербургские арабески

Предисловие

Прошлое Петербурга иногда представляется в виде сложного и необычного переплетения линий мозаичных картин и орнаментов, составленных в разное время разными поколениями. Дома, события, люди и прочее видимое и невидимое представляют как бы кусочки разноцветных камней или стеклышек (смальт), образующих эти обширные картины-панорамы. Такого рода импровизированные фантастические декоративные изображения обычно называли арабесками. Они создавались для всеобщего обозрения и иногда включали в себя и сокрытую символику поучительного характера, и предсказания, которым предстояло сбыться. Появление этого стиля обычно связывали с византийскими мастерами, выполнявшими работы для своих арабских заказчиков.

Однако насколько северный город Петербург связан с такого рода художественными ухищрениями? Ведь этот город изначально задуман, спланирован с прямыми линиями улиц и с жизнью, строго регламентированной уставами и служебными обязанностями. Это вроде бы так и, вместе с тем, не совсем так. Ведь даже с названиями самого города все не так просто. Где найдется другой такой город с таким фантастическим разнообразием в своем наименовании, не говоря уже о разных проявлениях в его жизни?

В первоначальных жизнеописаниях царя Петра Алексеевича город, созданный им, именовался Петрополем. Это – для сравнения царя с равноапостольным императором Константином, воздвигшим свою новую столицу как раз на берегу широкого протока, отделявшего Европу от Азии. В данном случае роль Босфора отдавалась Неве, отделявшей Азию-Россию от Европы, находившейся на другом берегу. (Таковыми были географические представления того времени.) Петрополь как бы объединял эти два материка. Такое название города, хоть и неофициальное, прижилось. Вспомним пушкинское:

 
И всплыл Петрополь, как Тритон,
По пояс в воду погружен.
 

Официальное наименование города на немецкий манер – Санкт-Петербург – было продиктовано желанием устроить его по западному, европейскому образцу. Чтоб стать окном в Европу. Чтоб все в нем было так, как в «развитых странах». Это получилось. Картина-шедевр с таким цивилизованным обликом была набрана. На удивление и восхищение окружающего мира.

Однако в 1914 году, когда началась война с Германией и Австрией, город сменил свое имя и стал именоваться на славянский манер – Петроградом. Выступив, таким образом, с новой миссией – за освобождение и объединение славянства. Так начала создаваться новая картина.

Но неожиданность и фантастичность в поворотах сюжетов истории повлияли и на то, что в разгар жестокой борьбы за освобождение братьев-славян, уже приближавшейся к успешному завершению, в городе на Неве (протоке, объединяющем Европу и Азию) было поднято знамя уже другого освобождения и объединения. Пролетариев всех стран призывали прекратить войну друг против друга и объединиться в главной борьбе – с мировой и внутренней буржуазией. В это новое время, перечеркнувшее все старое, город изменил вновь свое имя и стал Ленинградом.

Но и эта как будто завершенная картина затем получила вдруг новое продолжение. Ее орнаменты и линии снова приобрели виртуозную и фантастическую сложность и скрытность в своем содержании. Город пожелал опять стать «блистательным Санкт-Петербургом». Однако в сложной вязи начертаний слов, сопутствующих арабескам, есть и такое изречение античного мудреца: «Нельзя дважды вступить в одну и ту же реку».

Таким образом, прошлое Петербурга вряд ли можно представить в виде прямой линии, проведенной между двумя точками. В нем много загадочного, запутанного и фантастического.

Конечно, за прошедшие долгие и бурные времена составленные историей «петербургские арабески» понесли утраты. Выпадали (или изымались) составляющие их части. Или просто исчезали из памяти. Здесь мы старались поднять из пыли забвения (а подчас и грязи) выпавшие «смальты». А затем – очистить и представить их уважаемому читателю в виде рассказов, анекдотов, повествований для его развлечения, просвещения и, вместе с тем, приобретения житейской мудрости, полезной в повседневности.

Городская жизнь разнообразна. Соответственно разнообразны и материалы, здесь ее представляющие. В них рассказывается о дворцах, замечательных местах, войнах, событиях, людях, памятниках, храмах, празднованиях… Мы распределили их по разным тематическим главам-полочкам. Достаточно условно, ибо реальная жизнь не умещается на одной какой-либо «полочке».

Если эта книга или какая-либо ее часть позволит лучше понять город, вас окружающий, больше узнать о нем и о своей стране, прибавит доброты, то мы будем считать, что достигли той цели, к которой стремились.

Серенады старого дворца

Серенада старого Зимнего дворца

Старым Зимним дворцом в середине XVIII века называли стоявший на Неве у Зимней канавки дворец Петра I и Екатерины I. Унаследовавшая российский трон Анна Иоанновна предпочла жить в бывшем доме своего дядюшки, графа Апраксина. Дом этот находился тоже на Дворцовой набережной, но в самом ее начале – рядом с Адмиралтейством. Впоследствии его перестроил знаменитый Растрелли – в грандиозный Новый Зимний дворец. А старое петровское строение использовалось уже для других целей. Но легенды и воспоминания о нем продолжали жить…

Петр I первоначально хотел в своей новой столице устроить императорскую резиденцию на Васильевском острове. Вместо улиц на этом острове должны были быть каналы (как в Венеции), а в центре – большой и красивый императорский дворец. Это было в мечтах-замыслах. А на деле царю приходилось больше бывать на Адмиралтейской стороне, где находились кораблестроительные верфи.

Брауншвейгский резидент Вебер писал, что каждое утро во время пребывания в своей столице Петр «посещает кораблестроение, распределяя там работы, и сам принимает в них собственноручное участие, так как основательно знает эти работы от мельчайших до самых больших вещей». Неподалеку от Адмиралтейских верфей для венценосного плотника был построен «маленький домик голландской архитектуры», состоявший из шести тесных покоев. Домик был поставлен в глубине участка, заключенного между Невской набережной и Немецкой (Миллионной) улицей. Он был назван «Зимним домом», в отличие от «Летнего дома», в саду у реки Фонтанки. Царский участок соседствовал с участком корабельного мастера Федосея Скляева.

Портрет Петра I. П.Г. Жарков. 1796 г.

Основные иллюстрации предоставлены автором. Современные фото О. Трубский, П. Демидов, А. Червяков, А. Дроздов.

К концу 1708 года Петр вместе с «другом сердешным» Екатериной (его военным трофеем) мог поселиться в своем одноэтажном, увенчанном мезонином «Зимнем доме». Этот год был и годом рождения их дочери Анны. К этому времени отношения Петра с бывшей Мартой Скавронской (получившей при переходе в православие имя Екатерина) стали достаточно основательными. Она сопровождала царя в поездках, без нее Петр тосковал.

В 1711 году Екатерина была вместе с ним и во время опасного Прутского похода, направленного против Турции, объявившей Петру войну. Перед тем как уехать на это дело из Москвы, Петр и Екатерина сообщили о своем предстоящем бракосочетании – тайно, в кругу близких лиц. Свадьбу предполагали отпраздновать по возвращении в Петербург.

Оставленный в столице «на хозяйстве» генерал-губернатор А.Д. Меншиков срочно занялся изготовлением подарка к таковому возвращению и торжеству. Архитектору Д. Трезини было приказано на месте прежних «маленьких хором» возвести для царя и его семейства обширный, на высоком подвале двухэтажный новый «Зимний дом». В этом своем доме в феврале 1712 года «шаутбейнахт» (контр – адмирал) российского флота Петр Алексеевич Романов и справил долгожданную свадьбу. За круглый свадебный стол был приглашен и его сосед Федосей Скляев. Как свадебные «подружки» невесты участвовали в брачной церемонии и дочери шаутбейнахта: 4-летняя Анна и 3-летняя Елизавета.

Императрица Екатерина Алексеевна.

Наверное, это Екатерина с ее практическим и трезво все оценивающим складом ума убедила своего супруга устроить царскую резиденцию не на отдаленном и не всегда доступном Васильевском острове, а поставить ее здесь – рядом с обжитым, но уже ставшим тесным «Зимним домом». Екатерина через пять лет после свадьбы была объявлена царицей, а венценосной особе полагался уже придворный штат и соответствующее представительство. Архитектору Г.И. Маттарнови был заказан проект нового Зимнего дворца, выдвинутого на невскую набережную.

Первая очередь дворца была возведена в 1716–1719 годах. Прорытый от Невы до Мойки канал (Зимняя канавка) отделил царский участок от его западных соседей. На середине канала небольшая гавань укрывала прогулочные корабли царя и позволяла принять гостей, прибывших сюда водным путем. К гавани с севера примыкал правильно организованный садик, в котором сразу обращал на себя внимание красивый фонтан. За садиком следовал и вход во дворец. Красивы были и небольшие внутренние помещения дворца, представлявшие собой личные покои царя (1-й этаж) и царицы (2-й этаж). Двухэтажный дворец возвысился над каналом до Невы.

Зимний дворец. А.Ф. Зубов. 1716 г.

Далее постройка дворца продолжилась уже вдоль невской набережной. В июне 1719 года Петр издал указ, предписывающий к новопостроенным палатам в «Зимнем доме» «пристроить другие такие же по текену (чертежу. – A.A.), каковой объявит архитект Маттарнови». «Санкт-Петербургские ведомости» приглашали желающих подрядиться на «строение каменного дому между Зимним домом и палатами Федосея Скляева». Таковым оказался каменщик Яков Heупокоев.

К концу 1723 года украшенный в стиле барокко императорский Зимний дворец предстал перед жителями столицы во всем своем великолепии. В центре его лицевого фасада, обращенного к Неве, был красивый четырехколонный портик, увенчанный короной. За портиком на втором этаже находилась главная достопримечательность дворца – Большой зал. Стены зала были украшены гобеленами, подаренными французским королем.

Проспект старого Зимнего дворца с каналом, соединяющим Мойку с Невою. Е.Т. Виноградов по рисунку М.М. Махаева. 1753 г.

Камер-юнкер Ф.В. Берхгольц, бывший при гостившем в Петербурге герцоге Голштинском, отмечал 15 октября 1723 года в своем подробном дневнике: «В этот день императорские принцессы (Анна и Елизавета. – А.А.) вместе с великим князем (Петром Алексеевичем – малолетним внуком царя. – А.А.) и его сестрой (внучкой царя, Натальей. – A.A.) переехали из летнего в зимний дворец». Таким образом, вся царская семья устроилась под кровлей свежеокрашенного Зимнего дворца.

Появление герцога Голштинского Карла-Фридриха при императорском дворе было связано с тем обстоятельством, что герцог надеялся с помощью России вернуть своему маленькому государству земли Шлезвига, захваченные Данией. Такую помощь могущественного Петра легче всего было заполучить, став мужем его любимой дочери Анны. Таким образом, дипломатические замыслы герцога получили романтическую окраску. Судя по воспоминаниям современников, нетрудно было ему увлечься и самой Анной.

Тот же Берхгольц так описал Анну Петровну после встречи с ней в Летнем саду: «Взоры наши тот час обратились на старшую принцессу, брюнетку и прекрасную как ангел. Цвет лица, руки и стан у нее чудно хороши. Она очень похожа на царя… Вообще можно сказать, что нельзя описать лицо более прелестное и найти сложение более совершенное, чем у этой принцессы. Ко всему этому присоединяются еще врожденная приветливость и обходительность, которыми она обладает в высшей степени».

Другой современник так отзывался о дочери царя: «Анна Петровна походила лицом и характером на своего августейшего родителя, но природа и воспитание все смягчило в ней… Самая строгая взыскательность ни в чем не могла бы открыть в ней какого-либо недостатка. Ко всему этому присоединялись проницательный ум, неподдельная простота и добродушие, щедрость, снисходительность, отличное образование и превосходное знание языков отечественного, французского, немецкого, итальянского и шведского. С детства отличалась она неустрашимостью, предвещавшею в ней героиню, и находчивостью».

Ухаживал Карл-Фридрих за юной принцессой долго, настойчиво и красиво. Наверное, на Анну (да и на других обитателей дворца) наибольшее впечатление производили устраиваемые герцогом под окнами принцессы серенады.

Цесаревна Анна Петровна.

Неутомимый Берхгольц описал эти столь необычные для северных мест серенады: «Когда мы вошли во двор (Зимнего дворца. – A.A.)… я расставил факельщиков с большими восковыми факелами в руках. Пятнадцать из них в парадных герцогских ливреях… Музыка началась. Она продолжалась почти час и была тем приятней, что погода стояла тихая и ясная. Оркестр состоял из 17–18 человек, все отборные люди. Во время музыки обе принцессы… стояли у окон и слушали с великим вниманием. Старшая принцесса при этом случае показала, что она большая любительница музыки, потому что все время держала такт рукой и головой. Его высочество (герцог. – A.A.) часто обращал взоры к окну и, вероятно, не без тайных вздохов; он питает к ней большое уважение и неописанную любовь».

Помолвка голштинского герцога и принцессы Анны состоялась в ноябре 1724 года в Большом зале дворца. Государь поцеловал жениха и невесту, надел им на руки кольца. Ожидалось, что в начале следующего года этот зал станет свадебным.

Однако получилось так, что к этому времени император опасно заболел. Перед своей кончиной царь потребовал доску. Слабеющей рукой он начертал на ней: «Отдайте все…» Далее рука перестала ему повиноваться. Император приказал позвать Анну Петровну, которой хотел диктовать. За ней побежали. Но когда она приблизилась к постели, Петр уже лишился языка и сознания. Оставалось только догадываться, что последние написанные Петром слова относились к его любимой старшей дочери…

Петр I на смертном одре. И.Н. Никитин

В придворном «Походном журнале» за январь 1725 года было записано: «28-го в 6-м часу пополуночи в 1-й четверти его императорское величество Петр Великий представился от сего мира от болезни, урины запору». Тело Петра для траурных и прощальных церемоний было перенесено в Большой зал. Таким образом, предназначенный для свадебных торжеств зал стал «Печальным залом».

Овдовевшая императрица Екатерина I приказала для назначенной при помолвке свадьбы к маю 1726 года построить в Летнем саду, на берегу Невы, большой зал. В строительный сезон этого же года сооружение с таковым залом было возведено…

Герцог Карл-Фридрих увез свою молодую жену из Петербурга в северогерманский Киль в 1727 году, где она родила ему через год принца Карла– Петра-Ульриха. Того, кто стал впоследствии русским императором Петром III. Герцог, так и не дождавшись возвращения ему Шлезвига, пристрастился к вину. Хорошие отношения между супругами не сложились. Анна Петровна скончалась от чахотки, тоскуя по родным местам. Екатерина II писала об этом: «Ее сокрушила тамошняя жизнь (в Киле. – A.A.) и несчастное супружество».

Анна Петровна завещала, чтобы ее похоронили в Петербурге – подле отца. Там, где некогда звучали покорившие ее сердце серенады.

Королевские гобелены для царского дворца

В XVIII веке любили и понимали язык аллегорий – язык художественных образов и иносказаний. Произведения искусства подчас не только украшали здание, но и рассказывали о заслугах его владельца. Вспомним скульптурные группы «Самсон» в Петергофе и «Мир и изобилие» у Летнего дворца Петра I. В Зимнем дворце императора Петра большая тканая картина, изображавшая описанную в Евангелии рыбную ловлю апостола Петра, напоминала посетителям об удачном завершении предприятия, задуманного хозяином дворца. И не иначе как с Божьей помощью.

Поездка Петра I за границу в 1716–1717 годах отличалась от первой, которую он совершил десять лет назад в составе русского посольства под именем урядника Петра Михайлова. Теперь позади были Полтава и Гангут – прославившие его настоящее имя. В Париже Петра принимали уже как главу победоносной великой державы и старались показать ему все, что могло быть ему интересно.

Одной из таких достопримечательностей оказалась и «Королевская гобеленовская мануфактура». Здесь известные мастера вручную разноцветной шерстью и шелком по натянутой основе создавали тканые копии с картин и картонов, писанных знаменитыми художниками. Изящные гобелены – так именовались ковры, выпускаемые этим государственным заведением, – были очень дороги и предназначались для украшения королевских дворцов и подарков.

И.И. Голиков в своей книге «Деяния Петра Великого» так описал день 1 мая 1717 года: «…был монарх в славной гобелинской фабрике, смотрел работу сию и все в ней находящееся с великим вниманием и удивлением.

Чудесный улов. 1713–1717 гг.

Изгнание торгующих из храма. 1713–1717 гг.

Воскрешение Лазаря. 1713–1717 гг.

Пир у Симона Фарисея. 1712–1715 гг.

Его Величеству поднесены были в подарок, от имени правительства, четыре прекрасные картины, ценимые в 60 000 талеров, вытканные с наилучших картин славного Жувинета и представляющие рыбную ловлю Св. Петра, воскресение Лазаря, исцеление расслабленного и изгнание из храма торгующих, из коих все фигуры были в рост человеческий». Полученные подарки были кстати: принимая их, Петр, наверное, подумал, что они смогут украсить его Зимний дворец.

Зимний дворец Петра I располагался там, где Зимняя канавка соединяется с Невой (на месте нынешнего Эрмитажного театра). Во время пребывания Петра в Париже начали строить для дворца на набережной Невы новый двухэтажный корпус – до соседнего участка корабельного мастера Федосия Скляева. Центр дворца украсил торжественный четырехколонный портал, за которым на втором этаже в этой части дворца был устроен Большой зал. Данное Петром указание разместить там гобелены (размером 7,5х5,5 метра каждый) определило размеры зала.

В своем дневнике камер-юнкер Ф.В. Берхгольц (служивший у герцога голштинского, соискателя руки царевны Анны Петровны) в октябре 1723 года записал: «…осматривал комнаты в императорском зимнем дворце, которые вообще очень малы, однако необыкновенно красивы и теплы; есть там также большая императорская великолепная зала, но еще не совсем готова». Берхгольц посетил тогда еще не полностью отделанный зал и потому не мог видеть главное его украшение – гобелены, подаренные королем Франции хозяину этого дворца.

О гобеленах свидетельствует известный сподвижник Петра Феофан Прокопович: «…стены в той сале преизрядными шпалерами, на которых некия чудеса Христовы зело искусным мастерством были украшены». Это воспоминание архиепископа было вызвано уже печальным обстоятельством – кончиной Петра I: гроб императора был установлен в Большом зале дворца. 16 марта 1725 года состоялись похороны. Гроб вынесли из среднего окна зала, для чего снаружи были сделаны специальные подмости. По невскому льду печальная процессия двинулась к Петропавловской крепости…

Проспект вниз по Неве реке между Зимним Ея Императорского Величества домом и Академией наук. Фрагмент. Г.А. Качалов по рисунку М.М. Махаева. 1753 г.

Прошло несколько лет. В 1732 году императрица Анна Иоанновна при возвращении в Петербург остановилась уже в бывшем доме генерал-адмирала Апраксина – первом от Адмиралтейства по набережной. Так появился «Новый зимний дворец». Сюда были перевезены дворцовые убранства, в том числе и гобелены из старого Зимнего дворца. И.И. Голиков, живший во времена Екатерины II, рассказывая о гобеленах, подаренных Петру I, сообщал об их дальнейшей судьбе: «Сии картины всегда хранились с великой бережливостью, и за несколько еще перед сим лет оными украшены были три стены покоя в Императорском зимнем дворце в Санкт-Петербурге».

Здесь гобелены были, очевидно, до пожара 1837 года, после которого от дворца остались одни стены. При пожаре все дворцовое имущество выносилось и складывалось на площади. Затем гобелены были положены в кладовую, на хранение – вместе с другими коврами…

Вспомнили о существовании тканых картин уже много лет спустя, когда приближалось празднование 100-летия Академии художеств. Александр II решил подарить Академии гобелены, в их числе и известные нам петровские. Гобелены оказались поврежденными временем. Подряд на реставрацию, «хоть и убыточную для него», согласился взять мастер Прево – «желая показать свое мастерство».

К юбилею Академии обновлялось, перестраивалось и ее знаменитое здание. Круглый зал, расположенный на западной оконечности торжественной академической анфилады, решено было предназначить для заседаний Совета Академии. Профессор Ф.И. Эпингер, составлявший проект, решил украсить его стены подаренными гобеленами. Из девяти таковых гобеленов четыре представляли собой картины одной, «евангельской» серии, и выбор определился: именно эти четыре ковра можно было удобно разместить по периметру круглого зала.

В зале была установлена скульптура работы С.И. Гальберга, изображающая Екатерину II, держащую в руках свиток – академические устав и привилегии. Зал стал называться также Екатерининским.

Проект Круглого зала Академии художеств. Ф.И. Эпингер

В сентябре 1868 года двери Академии вновь были открыты. Столичная пресса давала оценку обновленным интерьерам. «Санкт-Петербургские ведомости» сообщали: «Налево и направо от нас две большие залы, называвшиеся прежде античными… Пройдя правую из этих зал, попадаем в прелестную круглую залу, словно роскошный шатер увешенную старинными гобеленовскими коврами с изображениями из священной истории».

Заседание Совета Академии художеств.

Полвека гобелены украшали зал Совета. Они видели многих выдающихся художников России. В сентябре 1917 года в связи с военной опасностью, угрожавшей Петрограду, художественные ценности, сохраняемые в Академии, были упакованы в ящики и отправлены в Москву. Пять ящиков были заняты гобеленами. Здесь они хранились в помещениях Музея изящных искусств.

Из эвакуации обратно в Академию художеств гобелены уже не вернулись: они вновь оказались по другую сторону Невы – уже в хранилищах Эрмитажа.

Прошлое петровских гобеленов одинаково принадлежит Зимнему дворцу и Академии художеств. Лучше, наверное, эти реликвии будут смотреться в Екатерининском зале Академии художеств, где они были необходимой частью интерьера.