Текст книги "Паспорт человека мира. Путешествие сквозь 196 стран"

Глава VI. Смена целей

После двух недель заключения нас эвакуировали на самолете С-130, на котором мы долетели до Бангкока, где Стива госпитализировали с гепатитом, а я лечил понос. Затем я отправился в Японию на переговоры с «Тойотой», которая была в ужасе от того, что пакистанцы хотели покрасить «Лэндкрузер» в цвет хаки и использовать в армии. Стив связался со спонсором, предоставившим трейлеры. Исполнительный директор был близким другом того конгрессмена, Мела Лэрда, который возглавлял подкомитет обороны в Комиссии по бюджетным ассигнованиям. Пакистанцам, зажатым между Токио и Вашингтоном, пришлось вернуть нам нашу машину, предварительно ее восстановив.

К моменту, как все это произошло, Ману сдался и вернулся в Испанию, Вилли уехал фотографировать войну во Вьетнаме, ошибочно веря в то, что швейцарский паспорт его защитит, а Вудро торговал вразнос витаминами в далеких деревнях Таиланда.

После года путешествия по всему глобусу в относительно мирной манере, накрутив примерно 68 000 километров на одометре, мы со Стивом пересекли границу США в Ларедо, где нас встретили улыбающиеся таможенники, пресса и полностью изменившаяся нация. Наши ранее степенные и самодовольные соотечественники за 19 месяцев нашего отсутствия стали бодрой, живой, современной, развивающейся, свободомыслящей, целеустремленной, незакомплексованной, мирной, шикарной нацией. Даже Марко Поло, вернувшийся домой после 30 лет за границей, не был бы так впечатлен изменениями, как мы.

Мы направились в Нью-Йорк, установив рекорд в преодолении 35 811 не повторяющихся километров, по новому шоссе, а наша родина мелькала мимо волной мини-юбок, мустангов, рокеров, стриптизерш, «Битлов», Rolling Stones и магазинов для наркоманов.

Следующие семь лет я дописывал книгу Who needs the road? со Стивом, поучаствовал в десятке ТВ-шоу, женился, развелся, стал вице-президентом рекламного агентства, провел три года в правительстве, поступил в нью-йоркскую школу юристов, чтобы получить степень, что должно было помочь мне (в зависимости от настроения) разбогатеть или спасти мир. Я так много работал и так мало отдыхал, что к 1982 году посетил всего 51 страну, к 1990-му – 63, а к концу века – 83, что в итоге составляло полторы страны в год – вполне обычный и печальный результат. Плюс 49 американских штатов (прости, Северная Дакота)[9]9
  Всего США составляют 50 штатов. – Прим. ред.


[Закрыть].

Но тогда я не знал ничего о количестве стран, я не вел записей, потому что у меня не было такой цели. Моя цель была абсолютно другой – я хотел стать первым человеком, проехавшим по всему миру по долготам. Я хотел проехать от Нью-Йорка до конца Северной Америки, а потом как-то перебраться через Антарктику, проехать к северу от мыса Доброй Надежды по Африке к северной части Европы, перелететь через Арктику (которая землей не является, и потому по ней ехать не надо) в Аляску и оттуда уже очень быстро добраться до Большого Яблока.

Я внимательно изучил путь, выбрал наиболее подходящую дату отправления, подготовил смету, которую можно будет обсуждать со спонсорами, описал свою мечту во всех вариантах издания «Who needs the road?» и даже начал собирать команду. На протяжении 30 лет именно это было моей мечтой, надеждой и целью.

Но у меня было две проблемы, и одна из них была неразрешима.

Во-первых, путь был закрыт. Западное полушарие разрывали войны – в Колумбии, Гватемале, Никарагуа и Сальвадоре шли сражения. В Европе опустился «железный занавес». В Африке тоже шли войны и революции – в Алжире, Чаде, Конго, Эфиопии, Эритрее, Демократической Республике Конго, Мозамбике, Намибии, Нигерии, Сомали, Судане, Родезии, Заире, Уганде, Либерии, Кот-д’Ивуаре, Сьерра-Леоне, Бурунди и Руанде (тем не менее сэр Ранульф Файнс с 1979 по 1982 год предпринял долготную экспедицию по миру и написал об этом удивительную книгу To the Ends of the Earth, но он избегал зон военных действий с помощью кораблей). Чтобы ехать по земле, надо было подождать, пока конфликты закончатся, а это случилось только в начале третьего тысячелетия.

Но самой непреодолимой частью оказалась поездка по Антарктике на машине. Мои мечты умирали долго и мучительно, но в итоге я понял (надеюсь, что кто-то из моих читателей докажет, что я был не прав), что это невозможно. Я читал. Я исследовал. Я пробовал. Я учился. И я консультировался с экспертами. Но так и не смог найти безопасного пути для пересечения антарктических льдов, трещин и гор на машине и не понял, как поддерживать сцепление с дорогой при минусовых температурах. Когда я тестировал джип в Северной Канаде в самый разгар зимы, шины замерзли и повредились, двигатель работал постоянно, чтобы жидкости не замерзали и детали не отваливались – а на континенте, где нет заправок и ремонтов, одно это уже будет проблемой.

Я создал таблицы потребления бензина, разработал план по сбрасыванию топлива на парашюте каждые десять миль, прикинул, сколько миль надо проходить в день, чтобы закончить путешествие за пять месяцев южного лета, но в итоге я сдался (ну ладно, не то чтобы я окончательно сдался, но эта мечта была и остается невыполнимой).

Идея о посещении всех стран на планете потихоньку просачивалась в мой мозг и сердце и в итоге превратилась в мечту о совершении чего-то восхитительного и оригинального, о приключении, которого ни у кого никогда не случалось, о том, чтобы уйти не тихо и спокойно, а с шумом и фейерверком.

Когда я читал лекции по путешествиям, слушатели спрашивали, сколько стран я посетил, но списка у меня не было. К началу нового тысячелетия я наконец их посчитал: 83. Я знал, что стран всего 190–200, что означало, что я посетил меньше половины.

Я предпочитаю посещение новых стран возвращению в старые, что явно связано с тем, как я коллекционировал марки, когда мне было семь лет. Я отказывался от выбора одной страны или континента, как делали мои друзья. Нет, я хотел иметь марку из каждого места в мире, выпускающего марки, со странными, далекими названиями типа Джубаленд, Рио-де-Оро, королевство Обеих Сицилий, Бечуаналенд, Неджд и Хиджаз.

Над моей кроватью в мою бытность подростком висела реклама морского маршрута 1920-х годов из Гамбурга в Америку, которая призывала лозунгом «Мои границы – весь мир». И я мечтал когда-нибудь воплотить этот девиз в жизнь.

В моей жизни было много чего еще: я хотел попробовать все, все понять, снять все сливки, и в итоге я уже занимался шестью интересными и успешными делами: был издателем, писателем, рекламщиком, лоббистом добросовестного управления, юристом и театральным продюсером.

Вскоре после нового, 2000 года я подумал, что будет здорово (ах, как мало я тогда знал) проверить, сколько стран я смогу посетить. Что я и начал делать, когда позволяла основная работа.

К концу 2003-го я добрался до цифры «112». Именно тогда я понял, что, пожалуй, смогу за ближайшие 10–20 лет, если позволит расписание, посетить все страны. Эта невероятная мечта оказалась возможной.

Я поискал информацию о том, сколько людей посетили все страны мира, но такой категории не нашел ни в Гиннессе, ни в Википедии. Не смог я и найти ни одной книги или статьи о людях, которые прошли весь этот путь. Я изучил вопрос о том, что считается «страной», и стал искать новые точки на карте. И где-то в середине этого долгого пути я решил, наконец-то абсолютно точно решил, что посещу все страны мира.

Глава VII. Всплеск

Южная и Центральная Америки такие большие, красивые, разнообразные и удивительные, а их дороги такие разбитые, речные перевозки настолько бедные, а политические кризисы происходят так часто, что для того, чтобы посетить все 20 стран, мне потребовалось девять разных поездок.

Здесь я вспомню самые хорошие моменты, которые происходили и на озерах, реках и морях.

Вращающаяся черепаха

Во время возвращения домой из большой экспедиции нам со Стивом посчастливилось припарковать трейлер у устья реки Сан-Хуан на тихоокеанском побережье Никарагуа удивительной ночью при полной августовской луне.

Была уже почти полночь, когда, услышав шум, мы вышли из трейлера и поняли, что находимся среди arribada (исп. «пришествие»), то есть в потоке более чем тысячи ярко-зеленых черепах, ползущих в океан, скатываясь по сухому пляжному песку. Они остановились примерно в сотне ярдов над линией прилива, некоторые – около нашего трейлера, вырывая лапами ямы глубиной в полметра, в которые, уже устав, откладывали яйца – одно, два, три… шестьдесят… восемьдесят… иногда сотню в кладке.

Мы со Стивом лежали на животах около ям, наблюдая за этим чудом природы, за магией рождения.

Хоть черепахи и устали от трудов, они все равно засыпали норы и разравнивали поверхность, а затем по мягкому песку, вздыхая и постанывая, как люди, возвращались снова в свои глубины. Они никогда не увидят своих детей. И никогда не узнают, что дети не родятся.

Потому что сотня мальчиков из близлежащего города ждали на пляже ежегодного возвращения черепах. Когда они видели, как черепаха вылезает из океана, один или два мальчика смотрели, где она роет яму, потом рыли еще одну буквально в нескольких дюймах дальше и несколькими футами глубже, затем прорывали туннель к черепашьей яме и ловили мягкие, белые яйца сразу после того, как черепаха их откладывала. Матери-черепахи, желая продолжить свой род, никогда так и не узнали судьбу своих яиц, хотя жадные пальцы хватали их буквально через мгновения после того, как они появлялись на свет.

Я был так расстроен, что всю ночь рассказывал мальчикам на своем плохом испанском о принципах честной игры и просил их оставлять половину или хотя бы треть яиц, чтобы потом появлялись еще черепахи.

Но никто не слушал. Они считали яйца и раскладывали их по сотням, чтобы продать на рынке утром. Несколько голодных детей прокалывали яйца прямо на месте и высасывали желтки сырыми и еще теплыми.

Мальчик, который «позаимствовал» наш фонарик, вернул его к утру с благодарностью и с десятком яиц, которые он собрал, – размером с мячик для пинг-понга, легкие и немного неровные на ощупь. Когда он ушел, я взял их и пошел к пустым норам, и мы со Стивом аккуратно зарыли в землю эти хрупкие семена жизни и вопреки всему надеялись, что они выживут.

Путаница на озере Никарагуа

На следующее утро, зарыв яйца, мы поехали к озеру Никарагуа, самому большому озеру в Центральной Америке и девятнадцатому по величине на планете. Это мрачное место, на берегу стоят несколько вулканов, а на горах высотой 2000 метров постоянно лежат облака.

В жуткую полуденную августовскую жару мы добрались до северо-западного берега озера и проехали через прекрасный город Гранада, одно из первых поселений испанцев в Новом Свете, отлично сохранившийся город с древними церквями и изящными колониальными домами. Единственной современной архитектурной чертой могло считаться то, что посреди города на круговом перекрестке возвышался импрессионистский монумент, который среди древних зданий выглядел несколько не к месту. Мы проехали к пустынному берегу озера, где, так как прошлой ночью мы почти не спали, мы решили разбить лагерь.

Несмотря на холодную неприветливую темно-серую воду и берег, заваленный жестяными банками, полиэтиленовыми пакетами, картонками, соломой, гнилыми фруктами и примерно 32 тоннами сырых водорослей, Стиву было так жарко, что он нырнул в озеро и вынырнул примерно через сто метров, чтобы не иметь дела с мусором. Я шел по вонючему, мягкому берегу и наткнулся на раздутое тело коровы, мертвой уже несколько дней, которая покачивалась на бензиновых волнах в нескольких метрах от берега. Из ее бока был вырван значительный кусок.

Думая о судьбе животного, я посмотрел на озеро и увидел, что Стив с дьявольским упорством плывет к пляжу (мне что, кажется?) с чем-то черным и скользким, словно большой плавник, разрезающим воду в нескольких метрах за ним. Сначала я подумал, что это была акула, но нет, они же живут только в соленой воде, а это было пресное озеро. Дельфин? А разве они живут в пресной воде? Что бы это ни было, оно уплыло, а Стив благополучно добрался до берега. Мы остались в некотором недоумении, что же это было.

До следующего дня мы не понимали, как же нам повезло. В Гранаде нам сказали, что озеро было населено опасными пресноводными акулами, единственными подобными тварями в мире, а монумент в городе был поставлен в их честь и как предупреждение туристам. Нам сказали, что озеро, которое находилось всего в 30 метрах над уровнем моря, было частью океана, пока извержение вулкана не отрезало его от моря, заперев в нем тысячи рыб. Большинство погибло, когда озеро стало пресным из-за дождей и ручьев. Но один вид акул смог развиться, адаптироваться, выжить и стать единственным в мире пресноводным плавниковым людоедом. Невероятно!

И абсолютно неверно!

Истинное происхождение акул было неизвестно, пока 10 лет спустя ихтиологи с помощью чипов не доказали, что эти акулы размножаются только в соленой воде, что по определению значит, что они – морские рыбы. Дальнейшие исследования показали, что это не особый вид акул, а обычные океанские тупорылые акулы, которые приплывали из океана, преодолевая 200 километров, прыгали по рекам, как лосось, доплывали до озера Никарагуа за неделю-полторы и жили там так долго, как хотели, благодаря осморегуляции. Они научились снижать соленость крови больше чем на 50 %, поглощая литры пресной воды и производя мочи в 20 раз больше, чем в соленой воде.

Помимо того что Стив поплавал в акульей моче, он мог бы попасть в настоящий переплет, потому что тупорылые акулы нападают на людей чаще, чем все остальные. Они непредсказуемы, агрессивны и темпераментны – как русские водители, – но при этом длиной около трех метров, с мощными челюстями, да и едят любых млекопитающих, которые влезают им в пасть – от крыс, собак и ленивцев до антилоп, крупного рогатого скота и людей. В Индии я видел, как их генетические сородичи заплывали в Ганг, чтобы съесть человеческие тела, которые традиционно хоронили в Ганге осиротевшие семьи. Ихтиологи считают, что тупорылые акулы – самые опасные для человека, потому что из трех главных видов акул-людоедов (большие белые, тигровые и тупорылые) только последние обычно живут на мелководье недалеко от населенных побережий. Остальные обитают глубже и дальше.

Эти акулы были в озере хищниками высшего порядка. В обычной среде на них охотились только тигровые и большие белые акулы, но так как оба этих вида в озере отсутствовали, тупорылые прямо-таки процветали. До тех пор пока в 80-х сюда не приехали японцы и не выловили почти всех акул из-за плавников.

Дорога смерти

Если пот и слезы считать водой, то эту часть путешествия вполне можно считать водной.

Панамериканское шоссе к северу от Панамы с обеих сторон заросло густыми джунглями, но идеальное дорожное полотно позволяло добраться до нашего пункта назначения максимально быстро. Но на половине пути в Панаму асфальт закончился, и мы оказались на, наверное, самом ужасном участке пути – более 200 миль гравия, острых камушков и глубоких выбоин, продолжавшихся на протяжении всей Южной Коста-Рики. Впереди маячил самый высокий горный перевал нашего путешествия – 3400-метровая вершина печально известного Пика Смерти (Серро де ла Муэрте), пугающе извилистая дорога с резкими поворотами, крутыми обрывами, туманами и оползнями – в общем, полный набор.

Мы не смогли.

Примерно в километре до перевала на очень крутом повороте мы почувствовали удар и услышали визг металла по камню. Стив остановил «Лэндкрузер», и мы вышли посмотреть на трейлер – он был в 15 метрах под нами, стоял, закопавшись в дорогу. Деталь, которая соединяла «Лэндкрузер» и трейлер, все еще цеплялась за машину, при этом оторвавшись от трейлера.

Это была худшая поломка из возможных – починить такое можно только с помощью сварки в хорошем автосервисе, каковых в этих краях не было совсем. Не было смысла тащить эту деталь в сервис, потому что приваривать ее нужно было к трейлеру, но мы не могли никуда его оттащить без нее. Мы застряли на опасной горной дороге, на крутом повороте, где ездили грузовики и не было обочины, на которую можно было бы съехать. Мы были очень далеко от города, на туманном перевале у самой высокой горы в Коста-Рике. В сезон дождей.

Мы решили, что единственный способ вернуть трейлер на дорогу – это сделать абсолютно новую деталь. Поставив предупредительные знаки и камни на дороге, мы разложили палатку на поляне, которую расчистили в джунглях, срубили два бамбука и три дня трудились над бамбуковыми стволами, прикрепляя их к трейлеру.

Мы надеялись, что у бамбука хватит прочности и гибкости, чтобы дотащить трейлер до Сан-Хосе. Если он сломается где-нибудь на Пике Смерти, трейлер может выйти из-под контроля и скатиться на скалы внизу. Но выбора не было. Мы направились в Сан-Хосе на скорости пять километров в час (раньше мы ехали на 25 километров в час).

Через девять дней после того, как мы выехали из Панамы, мы добрались-таки до Сан-Хосе – преодолев примерно 510 километров дороги. Зато мы изобрели новую технику для тех, кто внезапно застревает не пойми где со сломанной деталью трейлера (хотя вряд ли найдется кто-то еще настолько же тупой, чтобы поехать на ненадеждном трейлере по всему миру).

В опасности в Пакуаре

Реки Латинской Америки, текущие с востока на запад, несут свои воды быстрее всех остальных рек в мире. Анды стоят на западной части континента подобно шипам, и сотни высоких гор покрываются снежными шапками или омываются дождями. Это обилие воды мчится в океан по бурным рекам, наполняя их белой пеной.

Я (необдуманно) решил, что будет здорово во время посещения Коста-Рики сплавиться по Пакуаре, страшному потоку, на крутых берегах которого живут голубые зимородки, цапли, туканы, танагры и ящерицы, а сильно заросшие ущелья приютили ягуаров, оцелотов, обезьян и ленивцев. Пакуаре известна именно своими пенящимися водами, а ее пороги достигают пятого класса по международной шкале (максимум – шесть баллов, оценка зависит от узости русла, плавности течения и наличия дополнительных препятствий). Но пороги третьего класса в этой реке считаются сложнее, чем на других реках, из-за непостоянного течения и узких проходов – их преодоление требует особых маневров. Четвертый класс – это долгие, сложные пороги в узких проходах, в которых надо проявлять невероятную точность перед лицом бурлящих вод. Что же касается пятого уровня – так далеко мы еще не заходили.

Все указывало на то, что не стоит этого делать, – уже неделю лил дождь, и река почти кипела. Кроме того, был первый день после Рождества, все спортивные магазины были закрыты, так что я нашел парня, у которого был старый, потрепанный плот и похмелье. Плюс ко всему у меня не было нормальной команды – только моя подруга Анна и два ее не очень больших ребенка, а значит, Пакуаре явно превосходила нас мощью. Я был достаточно опытен, чтобы это понимать, но слишком хотел победить реку, чтобы уже наконец забыть об этой затее. Половина моих неудач начинается с подобных размышлений.

Я греб изо всех сил с левой стороны плота, за мной сидел сын Анны, сама Анна и ее дочь гребли справа, а наш невменяемый гид сидел на корме. Мы загадочным образом справились с Безумным камнем, Двойным порогом, Чокнутым порогом и Пинболом и были уже на полпути к Карибскому порогу, когда плот соскользнул в Подмышку дьявола и накренился в мою сторону. Сын Анны свалился за борт, но с ним все было в порядке, а вот я застрял и наглотался воды. Я лежал на спине, голова моя была в воде, а ноги сжало между задом и корпусом плота, на который приходился весь мой вес. Освободиться я не мог. Я дергался. Я извивался. Я крутился и вертелся, но не мог вылезти. Поток воды, проходивший через мои грудь и лицо, был слишком силен, чтобы я мог подняться и залезть обратно на плот, а ловкость ограничивал спасательный жилет. Вода продолжала заливаться мне в нос и рот.

Я много десятков лет провел в воде – занимался сплавами, каякингом, нырял, серфил на Гавайях, но никогда не попадал в более опасную ситуацию. Хотя мое лицо было всего на несколько сантиметров опущено в воду, я тонул и ничего не мог с этим сделать. Я уже начал думать, что, похоже, так и покину этот мир.

Когда я уже практически потерял сознание, Анна сумела подползти к моей стороне плота, схватила меня за спасательный жилет и втянула обратно на плот – я кашлял, задыхался и в итоге изверг, наверное, литр воды.

Меня слишком сильно трясло, чтобы попросить ее о дыхании рот-в-рот, но я исправил эту ошибку на следующий день.