Текст книги "Черное дерево"

Что произойдет, когда ее, Надию, учившуюся в Лондоне и Париже, закончившую с отличием Университет Абиджана, призера Олимпийских игр, влюбленную в «гениального» фотографа, кинут в такой вот гарем, где царят нравы средневековья?

– Живой я Красное море не пресеку, – пообещала она самой себе. – Сделаю все возможное, чтобы не попасть к этой арабской свинье, никогда не позволю, чтобы хоть какая–нибудь лесбиянка дотронулась до меня…

Холодок пробежал по ее спине, и она почувствовала, как Амин смотрит на нее. Обернулась. Казалось, что негр хотел пронзить ее своим взглядом, он стоял напротив и поглаживал небольшой шрам, оставшийся на лбу.

– Почему ты на меня все время смотришь? – в бешенстве закричала она. – Я сыта по самое горло видеть тебя всюду.

– В тот день, когда ты меня не увидишь, будет означать, что ты умерла, – ответил он с какой–то странной мягкостью в голосе.

Потом повернулся к ней спиной, осмотрел с довольным видом грубо сколоченный плот и, не оборачиваясь к Сулейману, произнес громким голосом:

– Сможем переправить их всех в два захода. Скоро стемнеет, тогда и спустим плот на воду.

Пока говорил, обошел хижину по кругу несколько раз, выискивая чтобы еще оторвать и приделать к плоту, наконец остановился позади старика, продолжавшего неподвижно сидеть в углу.

Вдруг ловким и стремительным движением обвил свой длинный кнут вокруг шеи несчастного и сдавил изо всех сил, и пока душил, не отрывал взгляда от Надии, которая в ужасе отвернулась.

Старик какое то мгновение боролся, дергал ногами, хрипел и пытался оцарапать Амина, но все усилия были напрасны, рука его опустилась без сил, сам он обмяк и умер.

Не отпуская тело, Амин жестом позвал ливийца:

– Позови сюда старуху…

Полковник Генри Бастьен–Матиас сидел за широким столом из темного дуба, в очередной раз зажег свою причудливо изогнутую трубку и откинулся на спинку широкого кресла.

– Сейчас у меня катастрофически не хватает людей, – сказал он, – но я все–таки постараюсь выделить несколько человек, чтобы помогли найти сеньору. Еще раз нажму на майора Амубу из Жандармерии, уверен, что он нам поможет. Он обещал выделить человека, знающего местность и способного информировать о ситуации.

– Я очень вам благодарен. – поспешил ответить Эриксон. – Я уже заверил сеньора Александера, что мы можем рассчитывать на вашу поддержку.

– К сожалению – добавил полковник, – все наши усилия будут малоэффективными, если они уже пересекли шоссе и реку. Это та линия, которую мы можем контролировать с большой гарантией успеха. Опасаюсь, что за пределами этой линии ничто не сможет их остановить, по крайней мере, до самой пустыни.

Снова зажег потухшую трубку, выпустил облако дыма и иронично улыбнулся:

– То, что не смогут сделать мои десантники, не сможет сделать никакая «Группа», даже если она существует…

– Никогда не встречались с ними?

– Нет, никогда за все то время, пока я здесь командую.

Зажужжал интерком, полковник наклонился вперед и нажал кнопку.

– Да?

– Лейтенант Лод, из Жандармерии.

– Пусть войдет, – приказал полковник.

После легкого стука дверь открылась, и в комнату вошел и встал по стойке «смирно» высокий, статный африканец.

– В вашем распоряжении, мой полковник, – отсалютовал он. – Приказ майора Амубу поступить в ваше полное распоряжение.

Полковник указал ему на кресло.

– Садитесь, лейтенант, – и представил присутствующих. – Это – сеньор Александер и сеньор Эриксон… Вас проинформировали о цели нашей встречи?

– Так точно, мой полковник, полностью информирован.

– Отлично! Что можете сказать?

– Не так много, господин полковник, хотя и совершенно уверены, что маршрут работорговцев пролегает из Нигерии, через Камерун, Гвинею, Габон, Дагомею и Того, а также проходит через нашу территорию. Точнее – между Фортом Аршембо и Буссо, уходит в сторону от зоны, патрулируемой нашими войсками на юге, и от густонаселенной зоны вокруг Форта Лами.

– Можно ли перехватить их там? – спросил Давид.

– Это около трехсот километров саванны, сеньор. Работорговцы отлично знают эту местность, каждый ее излом, каждую речушку и каждую пещеру… Нам понадобится организовать постоянное патрулирование всей этой территории, но, к сожалению, все наши люди сейчас воюют на севере.

– Есть ли информация о движении какого–нибудь каравана в последнее время? – перебил его полковник, не выпускаю трубки изо рта.

– Уверены насчет одного из них, – сказал лейтенант. – Два дня назад был обнаружен труп мальчишки около шоссе, к югу от Ниелин… Он был изнасилован и задушен, по шрамам на его лице мы поняли, что он не местный, из другого региона…

Сержант из Ниелина не совсем уверен, но полагает, что подобные шрамы наносят бамиленке, живущие в Камеруне. Ожидаю фотографии трупа и собираюсь начать расследование, – лейтенант замолчал и осторожно смахнул капельки пота, выступившие у него на лбу и носу. –Если он и в самом деле из Камеруна, то его привели охотники за рабами.

Полковник Генри Бастьен–Матиас задумчиво почесал лоб погасшей трубкой, задумался на несколько секунд, поискал на столе спички.

– Хорошо … – сказал он. – По крайней мере это подтверждает, что один караван пересек территорию, – он обернулся к Давиду и, старясь приободрить его, произнес. – Но это не значит, что там могла быть ваша жена…

– Это не возможно узнать, пока не найдем ее, – указал лейтенант. – Все охотники за рабами ведут себя одинаково… Почти все они способны изнасиловать и убить любого мальчишку…

– Так может быть существует какой–нибудь способ выяснить это, – предложил Давид. – В Камеруне один из следопытов сказал мне, что у двух из похитителей на ногах одеты ботинки нигерийского производства, редко встречающиеся во франкоговорящей части Африки. У меня в номере, в отеле, есть фотографии этих следов и тех, что, как они полагают, принадлежат моей жене… Может, они совпадут с теми вокруг трупа мальчика…

Африканец улыбнулся.

– Поздравляю вас, сеньор, – сказал он. – Если вы предоставите мне эти фотографии, то я сравню их с найденными следами. Немедленно выеду в Ниелин, и этой же ночью телеграфирую ответ. Организую систему патрулирования… – повернувшись к полковнику, спросил. – Могу рассчитывать на вашу помощь?

– Завтра я отправлю к вам взвод десантников, три джипа и вертолет… Осторожней с ним, это единственный, что у нас имеется!

Лейтенант кивнул головой. Было видно, что он остался доволен:

– Думаю, что этого будет достаточно. Уверяю сеньор, если они еще не прошли, то уже никогда не пройдут…

– А если уже прошли? – спросил Давид слабым голосом.

– В этом случае… Африка огромна!

«Сожалею но следы совпадают Точка Ваша жена пересекла реку Чари в среду ночью Точка Продолжаем преследовать Точка Лейтенант Лод»

В отчаянии смял телеграмму и готов был швырнуть ее в угол, но так и остался стоять перед небольшой стойкой с зажатым листом в кулаке и тупо смотрел на полки с ключами.

Портье смотрел на него озабоченно и немного смущенно.

– Плохие новости, сеньор? – робко поинтересовался он.

Давид стряхнул оцепенение, отрицательно покачал головой и вышел в сад. Остановился и долго смотрел на реку, продолжавшую спокойно и величаво нести свои темные и мутные воды, ночную тишину нарушал лишь беспокойный всплеск, то ли потревоженной рыбы, то ли то был кайман, преследующий рыбу.

На небосклоне зажглись бесчисленные звезды, их неверный свет освещал небольшой грязный пляж, кусты мимозы и низкорослые акации, отражался на поверхности луж, неровной цепочкой растянувшихся вдоль берега, откуда изредка доносилось глухое кваканье гигантской жабы.

Но Давид ничего не видел и не слышал: ни реки, ни ночных звуков, ни таинственных шорохов, мысли его были далеко отсюда, а еще он почувствовал, как в животе растет ощущение холодной пустоты. Он знал, что это был страх, но не страх по отношению к себе, а ощущение безнадежного ужаса перед пониманием того, что может так получиться, что он никогда уже не сможет вернуть Надию.

«Африка огромна».

Слова лейтенанта звучали в его голове словно приговор, произнесенный тем, кто несравненно лучше него знал как и каким образом здесь все делается и что происходит вдали от ослепленных ярким солнцем глаз европейцев. «Африка огромна» – было более похоже на «пожизненное заключение», или, что еще хуже, на «смертную казнь».

Неожиданно женский смех раздался где–то справа от него, в самом темном углу сада, затем послышались взволнованные голоса, переходящие в еле слышный шепот.

Давид опустился в кресло, зажег сигарету и попытался привести свои мысли и чувства хотя бы в какой–нибудь порядок.

Что при подобных обстоятельствах можно ожидать от лейтенанта Лод и тех десантников, что полковник передал в его распоряжение? Не так уж и много. Ограничатся тем, что будут прочесывать территорию в течение нескольких дней ради успокоения собственной совести, а затем преспокойно вернутся в казармы с ощущением удовлетворения от хорошо исполненного дела.

И от Эриксона тоже не стоит ждать многого и уж тем более от этой мистической «Группы Черное Дерево». Все, что нужно будет делать, придется делать самому.

Ему очень хотелось, чтобы Хохо был здесь. Хохо имел обыкновение не уходить от проблем, а атаковать их, независимо от того было ли это интервью с южноамериканским президентом или нужно было найти транспорт, чтобы добраться до места боевых действий.

Пьяница, забияка, грубиян Хохо, тем не менее, обладал одним свойством, которого не было у него самого – он умел располагать к себе людей, решать самые запутанные проблемы и выходить всегда сухим из воды, как бы серьезно не было запутано все дело, хотя и был первым, кто самым невероятным образом впутывался в самые противоречивые и опасные дела также.

Хохо Сальвадор принадлежал к той разновидности людей, которых можно было бы назвать «человек–белка», что с необыкновенной легкостью впутывались в разные проблемы и с такой же легкостью выходили из них, а потому он был незаменим в качестве криминального репортера или корреспондента в разных «горячих точках». Давиду нравилось работать с ним, боле того, он даже чувствовал себя счастливым, потому что в его компании ни о чем не заботился, а лишь нажимал кнопку своего фотоаппарата в тот момент, когда Хохо указывал ему.

Вместе они образовывали идеальный тандем: один со своим артистическим чутьем, другой со своей деловитостью и изобретательностью, один – высокий, другой – коротышка, один – не в меру серьезный и молчун, другой – болтун и экстраверт. Именно Хохо Сальвадор, познакомившись с Надией, сразу же заявил: « Ты женишься на ней. Я тебя хорошо знаю.» и был первым, кто прислал телеграмму с поздравлениями после свадьбы.

И если бы он сейчас был здесь, то наверняка придумал бы с сотню способов, дурацких и вполне реальных, как можно найти Надию и уже заставил бы шевелиться трех президентов и нанял бы целую армию, половина Африки была бы перевернута вверх дном и вся Европа тоже, не упуская при этом возможности хорошенько подзаработать на репортажах о похищении, преследовании и освобождении африканской рабыни.

По правде сказать, в некоторых случаях Давид даже завидовал Хохо Сальвадор, хотя и не хотел быть похожим на него, и вот сейчас, как никогда прежде, ему нужны были его деловые качества, его практицизм и его организаторские способности.

Хохо уже бы подружился, наверное, с двумя десятками наемников, бродящих по улицам Форта–Лами и по обыкновению собирающихся попить пива на террасе отеля «Чари» и « Чадиен», и, действуя в своей раскованной манере, полной заразительного энтузиазма, убедил бы принять участие в незабываемой авантюре по освобождению из хищных лап охотников за рабами одной страдающей дамы.

Похожие типы, а также всякая пьянь, портовые грузчики, разные чолос, перуанские крестьяне, норвежские рыбаки или китайские кули – были «его людьми», с кем он общался на равных, в свое удовольствие, а они, соответственно, с ним – это были его друзья до гробовой доски или просто на несколько часов, пока выпивки хватало, с кем он свободно говорил на десяти языках и кого буквально «обезоруживал» своим спонтанным, ярким, оглушительным смехом.

И сейчас стоило большого труда поверить в то, что он умудрился совершить такую дурость, как неосторожно наступить на мину на Голанских высотах, что разорвала его на куски… и уже нельзя было послать ему телеграмму, в какой бы части земного шара он не находился, со словами «Приезжай. Ты нужен.»

И он был бы уже здесь, разрабатывая тысячи самых разнообразных планов и способов, чтобы спасти Надию…

– Месье Александер?

– Да?

Какой–то негритенок кивнул головой в сторону отеля.

– Вас ожидают около дверей, месье…

– Кто?

– Не знаю, месье… Меня послал портье.

Он последовал за мальчишкой, но в холле никого не было, стоявший за стойкой портье взглянул на него и указал рукой на улицу.

Давид осторожно вышел и осмотрелся. В темноте среди деревьев он не разглядел ни одного человека, но в дальнем конце вдруг несколько раз «моргнули» фары автомобиля. Когда Давид подошел ближе, он увидел, что это был большой и мощный джип песочного цвета. За рулем кто–то сидел. Он приблизился к окну.

– Доброй ночи! Меня искали?

– Если хотите ехать, то это должно быть сейчас и никого не нужно предупреждать о своем отъезде…

– Хотите, чтобы я все поставил на эту карту?

– А вам ничего другого не остается…

– А Жандармерия? А французские десантники?

– Забудьте! Ничего не добьются, к тому же Эриксон займется ими в ваше отсутствие.

– Тогда мне нужно будет предупредить его.

– Завтра утром ему все скажут. Об этом я уже позаботилась.

Несколько секунд он стоял и размышлял.

– Зачем вы это делаете?

– Вы сами сказали зачем… – в голосе ее появились нетерпеливые нотки. – Так вы едете или нет? Путь не близкий…

Он обошел автомобиль, открыл дверь и забрался внутрь.

– Поехали!

Она повернула ключ, огни на панели загорелись, осветив призрачным светом красивое лицо Миранды Брем, колеса заскрежетали по гравию, джип выехал с территории отеля и они направились на север. Спустя десять минут они уже неслись по шоссе на Абече.

За все это время они не обмолвились и словом, смотрели в разрезаемую лучами фар темноту и думали каждый о своем.

Наконец Давид не выдержал и нарушил тягостное молчание.

– Я так и полагал, что вы обманули меня… Вышел из вашего дома с ощущением, что все получилось по–дурацки…

– Я довольна, что мне удалось добиться этого… – ответила Миранда. – Не представляю как эта информация дошла до ваших ушей… Всю жизнь была уверена, что умею хранить секреты.

– Всегда есть некий любопытный сосед, который где–то что–то слышал, что–то где–то видел… К тому же, еще и Эриксон был уверен, что вы солгали…

– Полагаю, что он будет вести себя благоразумно. Я очень рискую.

– Представляю… Однако, вы все еще не ответили на мой вопрос: зачем вы это делаете?

– Вы сами сказали: никакая женщина не сможет позволить, чтобы другая оказалась в подобной ситуации. Вот я и пришла к заключению, что более не смогу спать спокойно.

– И куда мы едем?

Миранда Брем слегка наклонила голову, бросила на Давида быстрый взгляд и сразу же повернулась и продолжила смотреть на шоссе. Загадочно улыбнулась.

– Все бы отдала, чтобы самой знать. Ни малейшего представления не имею.

– И все же?

– У них в пустыне есть друзья, надеюсь встретиться с кем–нибудь, кто всегда знает где их можно найти.

– Я уж начал думать, что все это легенды.

– Во многих смыслах так оно и есть, – помолчала, потом продолжила, – или станут таковыми – и добавила с горечью, – когда их всех поубивают.

– Почему ты полагаешь, что их должны убить?

– Не полагаю, уверена.

Рукой показала на заднее сиденье и голосом, не допускающим возражений, сказала:

– Лучше будет, если ты поспишь. Потом сменишь меня. Опустишь спинку своего сиденья и получится довольно удобная кровать. Если хочешь пить или есть, то там имеется все необходимое.

– Не сомневаюсь. Так запаслись, будто собираемся пересечь Африку.

– Тот, кто не подготовлен должным образом – никогда не возвращается из пустыни. Даже многие из тех, кто хорошо подготовлен, остаются у дороги.

Давид разложил сиденье и убедился, что в самом деле получилась довольно удобная кровать, лег и закрыл глаза.

– Спокойной ночи!

– Спокойной…

Шоссе, черное и безлюдное, тянулось пред ними километр за километром.

Проснулся он сильного толчка, при котором чуть не ударился головой о потолок кабины.

– Вот, черт!

– Прости, не смогла увернуться…

Заспанными глазами взглянул вначале на часы, потом посмотрел в окно на дорогу.

– А где шоссе?

– Осталось позади… Нужно привыкнуть, будем так скакать всю оставшуюся дорогу.

– Половина пятого… Нужно было разбудить меня раньше. Устала, наверное…

– Сейчас, когда сказал, почувствовала, что да. Глаза закрываются сами.

Сбросила скорость, в том месте, где дорога расширялась, остановила машину. Не выключая двигателя и не гася свет фар, вышла из машины и, потирая руками поясницу, сделала несколько шагов, разминая затекшие ноги.

Давид смотрел на нее молча. То была красивая женщина, хотя мужская бесформенная рубашка и затертые джинсы не шли ей, скрывали изгибы фигуры. Густые, каштановые волосы спадали до середины спины, и, прохаживаясь перед машиной, она с чисто женской грацией постоянно поправляла их. Закурила сигарету. Выпустила облако дыма и, запрокинув голову, стояла и смотрела на звезды.

Давид тоже вышел из машины и к своему удивлению обнаружил, что снаружи довольно холодно.

– Вот, черт! – воскликнул он. – И не скажешь, что мы почти в центре Африки.

– Скоро будет светать, а рассветы здесь холодные… В пустыне приходится тепло одеваться, иногда разница в температуре между дневной жарой и утренним холодом может достигать сорока градусов.

Молча продолжили курить. Вокруг царила необыкновенная, нереальная тишина, не было слышно ни одного звука, казалось, будто они превратились в единственных человеческих существ, уцелевших на этой планете.

Остывающий мотор неожиданно издал сухой негромкий звук, а им показалось, что рядом взорвалась бомба.

Давид удивленно покачал головой:

– Эта тишина впечатляет.

– А мне нравится…

– Было бы лучше, чтобы где–нибудь вдалеке, в кустах, например, все–таки чирикал какой–нибудь, пусть одинокий, сверчок. Кажется, словно мы перенеслись на Луну. Посмотри на небо!.. Невероятно!.. сколько звезд… Поневоле начинаешь понимать, что мы лишь маленькие частички, плывущие в бесконечности…

– Тебя это пугает?

– Ну… в некотором смысле… Всегда пугает наша незначительность, – замолчал, кинул на землю недокуренную сигарету и раздавил ее ботинком. – Возможно, не так далеко от этого места, моя жена сейчас тоже смотрит на эти же звезд, ожидая, что я появлюсь и спасу ее, – Давид вздохнул, – а я не знаю как это сделать – добавил он с горечью.

– Думаю, что найдется способ.

– Уверена? А я вот начинаю сомневаться… Когда смотрю на карту, то говорю самому себе: « Вот, должна быть где–то здесь, не так уж и далеко, и не так уж трудно добраться туда…» Но когда поднимаю глаза и смотрю по сторонам, то понимаю, что та точка на карте величиной с булавку на самом деле не имеет границ и тогда меня охватывает отчаяние.

– Когда–нибудь играл в прятки? –неожиданно спросила она.

– Конечно… В детстве.

– Помнишь, что когда кто–нибудь прячется и сидит в своем укрытии неподвижно, то найти его очень и очень сложно… А когда начинает шевелится, то это движение выдает его… Вот и они должны начать шевелиться.

Они все время движутся в одном направлении – на северо–восток. Хотя и по пути делают большие «крюки», движутся зигзагами, но всегда в одном и том же направлении: на северо–восток.

Еще раз взглянула на звезды и пошла к джипу.

– Помоги залить бензин и продолжим… Рядом с рулем имеется компас, придерживайся направления на северо–восток.

Пока заправляли машину из канистры, Давид не удержался и спросил еще раз:

– Так и не скажешь кто они?

Миранда медлила с ответом.

– Пока еще нет, – ответила наконец. Потом закрыла крышку бензобака, обошла джип и забралась в импровизированную «кровать». – Не беспокойся по поводу ям на дороге – когда сплю, то сплю.

И через пять минут уже спала. Давид слышал ее спокойное и ровное дыхание, словно они находились не на дороге посреди пустыни, а в ее доме в Форте Лами.

Спустя полчаса небо на востоке начало светлеть и на его сероватом фоне появились изломанные очертания акаций, хлопковых деревьев и бесчисленных колючих кустов, что до этого были скрыты во мраке ночи.

Затем, когда ослепительный краешек встающего солнца появился перед его глазами, какая–то одинокая антилопа пересекла дорогу прямо перед машиной в невероятном прыжке, и сразу же скрылась из виду. И, как по сигналу, дюжины таких же антилоп начали выпрыгивать почти что из–под самых колес и удирали по равнине, подпрыгивая, будто резиновые мячики. Казалось, что они не касаются земли, а летят над ее поверхностью, отталкиваясь от воздуха, все двадцать четыре вида антилоп, начиная с гордых импала с рогами в виде лиры, и заканчивая маленькими газелями Томпсона, а также длинношеи геренуки и ориксы с саблевидными рогами.

Давид подумал, как хорошо бы было знать каждое животное: его название и его привычки, а также хоть немного про бесчисленное количество птиц, поднимающихся в небо плотными стаями или бегущих вдоль дороги наравне с автомобилем: цесарки и красные фазаны, земляные голуби, длинноногие стремительные страусы, марабу с тяжелыми клювами, и еще десятки разновидностей, которых ранее он никогда не видел и что постоянно отвлекали его, заставляя смотреть в сторону от дороги, хотя, на самом деле, эту тропу, оставленную колесами автомобилей, проехавших здесь раньше и порой исчезавшую в сухой траве, трудно было назвать дорогой.

Когда солнце поднялось над горизонтом, откуда–то появились несколько зебр, стадо антилоп гну с белыми хвостами и даже вдалеке от дороги лениво брело небольшое стадо не то буйволов, не то больших коров с огромными рогами, с такого расстояния Давид, как ни всматривался разглядеть так и не смог.

Потом дорога раздвоилась и та, что уходила направо, вела к кучке грязных хижин, расположившихся вдалеке на склоне холма, а еще дальше можно было разглядеть пастуха, он гнал перед собой маленькое стадо коз.

Температура поднималась, жара начинала ощущаться, растительность вокруг редела на глазах. Теперь можно было ехать часами и не увидеть ни одного дерева, ни единой, засыхающей акации, печально свесившей ветви, и облако пыли, вылетавшей из–под колес, становилось все плотнее и плотнее.

Где–то около десяти часов дорога совсем исчезла, растворилась на обширной равнине, протянувшейся до самого горизонта, плоской и однообразной, будто кто–то специально повыдергивал все кусты и сравнял неровности пейзажа, а между камней и в углублениях начали появляться кучки песка, легкого и мелкого, как пыль, и, когда дул ветер, песок змеились по поверхности выжженной солнцем земли.

На приборной панели стрелка, показывающая температуру двигателя, угрожающе ушла вправо и Давид вынужден был остановиться. Вышел из джипа, в багажнике отыскал канистру с водой и наполнил радиатор. Когда опять забирался в кабину, наткнулся на внимательный взгляд Миранды:

– Забыла предупредить тебя: для радиатора мы всегда используем воду из реки или из колодца. А ту, что везем с собой – только для себя, от этого иногда может зависеть жизнь.

– Уже несколько часов, как не видел ни одной маломальской речушки. Должно быть, мы уже въехали в пустыню.

Она критически осмотрела пейзаж за окном и сказала:

– Нет еще. Но осталось не так уж и много. Отсюда и дальше придется рассчитывать только на собственные силы. Проголодался?

– Да, поесть было бы неплохо.

– Хорошо… Иди и найди себе что–нибудь и … пожалуйста, не оборачивайся. На это проклятой равнине не найдется ни малюсенького тайного уголка, где женщина могла бы укрыться хоть на пару минут от нескромных взглядов.

Она спрыгнула на землю, потянулась, разминая затекшие руки и ноги, и ушла за автомобиль.

Вернувшись, с удовольствием приняла из рук Давида бутерброд и чашечку кофе.

– Насладимся едой! – Миранда энергично начала жевать. – Скорее всего, это наша последняя возможность поесть без того, чтобы песок скрипел на зубах. В этой пустыне песок мелкий, словно пыль, и проникает всюду, даже в термос.

– Хорошо знаешь пустыню?

– Достаточно хорошо, чтобы потеряться здесь… впрочем, как и любой другой человек, – сделала несколько больших глотков и усмехнулась. – Нет, по правде сказать, не так уж и хорошо знаю, но надеюсь, что до того, как мы потеряемся, нам удастся встретиться с нужным нам человеком. Без его помощи мы ничего не сможем сделать.

– Кто это?

– Туарег. Зовут Малик «Одинокий»… Его все знают в пустыне.

– И он знает, где найти «Группу».

– Если не знает, то сможет узнать…

Давид замолчал, размышляя над сказанным. Потом сказал и в голосе его явно слышались горькие нотки:

– Похоже на историю без конца… Вначале пришлось найти тебя, чтобы ты помогла найти некого Малика, который в свою очередь поможет найти «Группу», а те может быть смогут разыскать мою жену… Сколько это может занять времени?

– Дни… Может недели… Я предупреждала.

– Да… Верно. Помню, что предупреждала. Но все это кажется таким нереальным, даже абсурдным. Таким …– замолчал, подбирая правильное слово, – примитивным. В эру радаров и самолетов бредем по пустыне вслепую.

– Мы в Африке… Здесь ни радары, ни самолеты ничем не помогут. Похищение твоей жены было действием «примитивным»… а потому придется сражаться с ними теми способами, какими пользовались тысячу лет назад.

– От всего этого можно сойти с ума.

– Вполне возможно. Но не сейчас… Пусти меня за руль, а сам отдыхай и ни о чем не думай. Твоей жене ты нужен целым и невредимым.

После этого долго ехали молча, за окном расстилалась совершенно плоская, лишенная всякого рельефа, равнина.

Солнце застыло в зените и автомобиль нагрелся так, что изнутри напоминал печь.

– Неизвестно, что лучше: зажарится здесь живьем или опустить окна и позволить пыли свободно проникать внутрь, тогда мы наедимся ее до отвала…

Миранда собрала свои волосы и спрятала под широкополой шляпой, похожей на австралийскую панаму. Давиду понравился изящный изгиб ее шеи. Кожа у девушки была белая с редкими веснушками, и он подумал, что после того, как познал красоту кожи Надии, такая кожа ему не очень нравится.

«Как будто ее отбелили или она мертвая… Такое ощущение, что если дотронусь до нее, то почувствую под пальцами холод».

– О чем думаешь?

Он вздрогнул от неожиданности.

– Нет. Да не о чем толком и не думаю… – смущаясь, ответил он.

– Сравниваешь меня со своей женой?

– Как догадалась?

– Ну, это просто… – улыбнулась она, не спуская глаз с дороги. – Это меня не обижает… Если ты ее любишь, то значит считаешь лучше всех… Знаешь? Я здесь, в Африке, уже достаточно времени и начинаю думать, что их раса во многом превосходит нашу… И не только они красивее нас физически… Обладают многими чертами, которых у белых никогда не было и не будет, а все потому что так никогда и не выучились ценить их.

– Например?

– Их невинность… Их жажда жизни… Доброта…

– Многие наоборот считают негров жестокими и злобными. Считают, что им нравится причинять вред и боль другим.

– Нет, это не так. Только те негры, что прошли через руки белых, кого развратило отношение белых, которые настрадались по вине белых – вот эти да, могут быть и жестокими, и злыми без причины… Столько времени уже мучаем их, что трудно отличить тех, кто пострадал от нашего к ним обращения, а кто еще нет…

– То есть, ты из тех, кто считает, что белые виноваты в том, что сейчас происходит в Африке.

– По больше части да… Не стоит забывать те пятнадцать миллионов рабов, что мы забрали от сюда и кто уже никогда не вернулся на свою родину… Пятнадцать миллионов! Это не считая тех, кто погиб в бесконечных междоусобных войнах спровоцированных работорговцами. Представляешь, что это значит для континента только только встающего на ноги и старающегося занять свое место в Истории? Мы нанесли им такую травму, что любые усилия, направленные на то, чтобы сгладить эти негативные последствия, оказались бесполезными. А потом, ко всему прочему, началась колонизация…

– Ты говоришь точно так же, как и Надия… Это ее любимая тема… Эксплуатация негров белыми.

Порылся в карманах, нашел пачку с сигаретами, зажег две и одну предложил Миранде, та с благодарностью приняла.

– Но к этому Надия обычно добавляет эксплуатацию белых белыми, а также негров неграми… Еще она признает, что ее народ более склонен к расизму, чем наш. Они не только ненавидят другие нации, но и чужие племена, и даже чужие семьи… Думаешь, этому они тоже научились у нас?

– Не знаю, не уверена… Для того, чтобы определиться в этом вопросе, нужно обратится к их истории, но к сожалению она написана белыми.

Оба замолчали. Впереди, у самого горизонта появилась еле заметная извилистая линия, словно волны застывшего навеки моря.

– Ага, вот она !.. Пустыня Сахара… Знаешь, что значит это слово – «Сахара».

– Нет!

– «Земля, пригодная лишь для того, чтобы пересечь ее». Эту пустыню, что ты сейчас видишь, еще называют: «Безжизненная земля, где не стоит останавливаться»… Впечатляющее название, не правда ли?

– Немного… Но мы, как я понял, не собираемся жить там, а всего лишь пересечем…

Она улыбнулась и посмотрела на Давида. Глаза ее лукаво светились.

– Кто бы мог подумать, что такой человек, как ты, привыкший к холоду и снегу, вдруг окажется здесь? Логичнее было бы предположить, что ты должен был жениться на какой–нибудь блондинке с белой кожей, с кем бы ходил по выходным кататься на лыжах…

– А ты? Что заставляет тебя возиться с детьми в этом Богом забытом уголке земного шара ?.. Должна была бы быть…

– В каком–нибудь кабаре в Триполи, – перебила она его, – или в Риме, в Париже, Барселоне или Бейруте, или в каком–нибудь похожем месте… Ночи напролет распевать похабные песенки, «обрабатывать клиентов», чтобы угостили бутылочкой шампанского, а затем незаметно выливать это в ближайший цветочный горшок, а потом прятаться и тайком выбегать на улицу через заднюю дверь, потому что тот тип, потратив на меня деньги, считает, что имеет законное право уложить в постель… Думаешь, это лучше моего домика в Форте–Лами, или чем возня с полусотней сопляков и тихие вечера на берегу Чари?..

– Что, и в самом деле это нравится?

– Даже представить не можешь как. Читал когда–нибудь «Корни неба» Ромена Гари?

– Читал, но давно…

– В некотором смысле я похожа на Мину, она смогла бросить все и последовать за Морелем, чтобы поддержать его в борьбе с браконьерами и против истребления слонов. Ей нравилось находиться вне помещения, под открытым небом, где нет стен, ограничивающих твое пространство, среди диких животных… Так и я.. Каждую пятницу закрываю школу, сажусь в свой джип и еду далеко в саванну, забираюсь в пустыню и смотрю на слонов и антилоп, наблюдаю за стадами зебр и буйволов, смотрю, как стаи птиц нескончаемым потоком пересекают африканское небо…. Мне жаль, что нет такого Мореля, вместе с кем я могла бы защищать животных…