Текст книги "Ванечка"

ВАНЕЧКА

рассказ

Жил да был такой Ванечка, что казалось, да кажется и сейчас, не было и не будет равного ему никогда. Ходил он и хаживал туда и сюда, странен был – сказать нечего. Бывало, заглянет к приятелю в гости, посочувствует и порадуется одновременно. Ну, а если взгрустнется, то и слезку пролить не жалко…

Родители Ванечки, люди степенные, оба научного звания, жили в хоромах модных, всякие там были у них рефрижераторы импортные и кофемэйки зачетные. Да только сам Ванечка иного полета птица – не очень-то прибранный и расчесанный, дела не делающий, страха не знающий, правил дорожных не соблюдающий – гроза механизмов и туалетных нововведений всяческих, рад бы сидеть в сортире бревенчатом, да мысли и чувства его что незнакомое гложет, темное и большое – по новым теперешним соразмерностям. Но, что поделаешь, приходится начинать сначала, иначе – не то.

Когда родители-то сии небывалые народили на свет младенца малого и окрестили его Иванушкою, несказанно обрадовались. Не знали они, что после сбудется. Это только на первых порах возрадовались и возликовали степенные, что сыночек-то их не лыком шит – сидит малютка, штаны перед голубым ящиком протирает. А там – то мультики няшные, то в мире животных диковинных, а то и вовсе новости перестройки. И ладно бы просто сидел, – нет же, то один пальчик загнет, то все сразу, считает, что ли, или знаки какие подает, с эфиром общается, научные труды родителям сочинять не мешает.

Да не долго длилось сие состояние, ибо вот и в школу уже пора, а кровинушка их ножками о порог упирается, – «Нетушки, – кричит, – желания не имею учиться! Все учителя там придурки, мне по телевзвизору поинтереснее буде»…

Что делать? Насилу вытолкали. Тот же концерт на следующий день. Дальше – круче.

Повадился как-то Ванечка приходить домой пьяненьким, да не так, чтобы в шутку, а даже очень и очень всерьез. Только тут уже его предки терпеть не стали, а сразу хвать ремень и давай колошматить – душу не выбили, а разумения поубавили. Так что, стал Ванюшка с тех пор идиотом не то, чтобы последним, но очень и очень уж близко к этому подошел. Все язык кажет, да рожи корчит. И перед зеркалом, и перед родными, да и этак, просто на улице, в трамвае или перед товарищами.

А друзья его сотоварищи были особой помеси. Все в дерьме бы им вымазаться, да прохожего удивляюще тихо-смирно по улицам шастать, улыбаться этак покорливо и беззлобно, дескать, – «Вот они мы, грязные и упоротые, а живем-то поинтереснее вашего буде. Да и улыбочка у нас – сахар‚ а ваш взгляд любой словно бритва вострая по одежке потрепанной».

Так и Ванечка с ними, в первых рядах, мол, – «Смотрите же, вот он я, весь как облупленный»… Идет, бывало, по улице, как всегда не умытый, на головушке кип соломы нечесаной, вежливо всем кивает, расшаркивается, – «Топайте, люди добрые, на убогого внимания не обращайте».

Родные же Ванечкины и в милицию заходили, да к докторам заворачивали. Только первые им отворот-поворот сразу дали, раз ни в чем таком не замечен, в грабежах да разбоях гопницких не участвовал, а то что пьяный шатается, так это частенько у них случается…

Другие же – наоборот, сильно заинтересованы были, все думали и гадали, как из Ванечки окончательного придурка вырастить, таблетками пичкали, справки в школу писали. А Ванечка все таблетки выплевывал, справкам же и другим бумажкам в туалете работу нашел, и каждый раз так ти-и-хонечко подсмеивался… Мол, – «Вы-то меня за идиота считаете, а я – вот он я, – взял, и вот как с вами со всеми разделался». И тут же скорее к друзьям-товарищам портвейн из горла хлестать и в дерьме вываливаться, – «Во, какие, – кричат, – пельмешки из нас получаются!»

Только родители Ванечки, люди взрослые, а этим все сказано, выловили его как-то вечером – всего такого измазанного – да и госпитализировали скорее. Там его отмыли, почистили да в кроватку отдыхать положили. Но Ванечка, не будь дураком, трех соседствующих алкоголиков растолкавши, просит их умоляюще, – «Плюйте на меня, люди добрые, сотворите, – говорит, – со мною такое, а я вам спасибочки и завтрак с обедом в придачу»…

Польстились страдающие бессонницами на слова Ванюшины добрые и сделали это дело. Только, ничегошеньки они не получили, так как били Ванечку после этого медсестры и санитары боем нещадным и тут же отправили в дом родительский, назад вернули, в хоромы модные к маме и папе, что тихо спали, беды не ведали.

Вот было им радости – Ванюшка-то среди ночи темной по ковру по ручному ползает, течет с него все и капает, а сам довольный, хоть и побитый не слабо, но радостный и смеющийся – прямо младенчик невинно рожденный, мило так улыбается, как бы прощения просит, – «Уж не серчайте, папа и мама, что поздно так вас разбудили»…

А те стоят, глазки вылупили, сообразить не способны, что происходит. Но Ванечка – не дурак, все к двери ближе и, глянь ка, – юрк в щелку, и поминай, как звали. То бишь, к друзьям своим побежал, скорее приключеньицем сказочным похвалиться, а на досуге новую басницу для истории великой литературы народной в каталог вписать, дескать, не обижай убогого, тебе же самому после накладно станет.

Годы летели, Ванечка рос-подрастал, деревья мельчали, проспекты сужались, а вот мозг Ванечкин расширялся. Все сравнения какие лезли в него со всех сторон, вряд ли серьезно осознаваемые, но красочные и живые, – как те картины, скажем, Вангога безухого или друга его незадачливого.

Вот однажды и говорит Ваня своим сотоварищам – «Прощайте, друзья мои дорогие, сделаюсь я туристом, пойду же смотреть, как люди обычные землю пашут, города новые строят, почему в дерьме не валяются и портвейн у них только по праздникам выдающимся, как де день рожденья Маркса-и-энгельса знаменитого! Не тужите здесь без меня, братья и сестры добрые, чувство странное меня гложет, жизнь хочу посмотреть, как она есть, с людьми известными познакомиться, что это они за птицы такие хочу узнать»…

А друзья его – те целуются и улыбаются Ванечке, – «Что ж, – говорят – если есть такое желание, то походи уж по белу свету, а потом к нам вернешься, расскажешь, что интересного и необычного в этом царстве неведомом».

И тем же утром исчез Ванечка. Ни под кроваткой его неприбранной, ни в сортире загаженном, даром, что плиткой импортной выложенном, ни во дворе родном – даже следов не обнаружилось, как родители его ни искали. Осталось им лишь рыдать горемычно и дух переводить, мол, что поделаешь, но, как говорится, на нет и суда нет.

Ну а Ванечка не исчез никуда, конечно, а действительно в путь отправился. И после видели его люди разные во всевозможных местах, порой неожиданных, а часто и небезопасных. Так, например, однажды, появился Ванечка на площадке строительной. Смотрит, рабочие снуют кругами, грузовики какие-то разгружаются, пыль облаками клубится, да еще и рельсы куда-то проложены.

«Что такое? – думает Ванечка, – Что это здесь они делают?»

Вдруг, ни с того ни с сего, по рельсам этим кран к нему подъезжает. Везде грохот такой, шум, крики, туман постепенно на землю ложится, а из земли дом-громадина вырастает, и народу на стенах его видимо-невидимо.

Тут спускается к Ванечке крановщик, по головке так мило гладит и спрашивает ласково, ненавязчиво, – «Что, – дескать, – молодец, глаза таращишь? Строим мы дом огромный, какой еще никогда не строили – небоскреб называется – комнаты в полтора роста, сортиры отдельные, лифты всякие и лоджии застекленные – все здесь супер».

Рассказал это и тут же спрашивает – «А ты, кто таков будешь, и зачем к нам пожаловал?»

«А я… – отвечает Ванюшка, а сам чуть не плачет, – А я, – говорит, – весь в дерьме вывалянный‚ всегда бит и обижен, но хожу, где хочу, и все наблюдаю»… – штаны снимает, в пыли строительной перекатывается и рыдает уже не на шутку. Тут работников разных, монтажников там, железобетонщиков – целая толпа набежала. Смотрят все удивленно на чудо такое, а Ванечка, знай себе, не теряется, еще только больше испачкался, да жалостливо так посматривает, мол, – «Изв

...

конец ознакомительного фрагмента