Текст книги "Мактуб. Книга 3. Принц Анмара"

– Я все понимаю, Рика. Чувства – ужасный недостаток для любого агента. Даже бывшего. Тебе трудно поверить в то, что Каттан – истинное отродье Шайтана. Но…

– Ты слишком много знаешь о моей настоящей профессиональной деятельности, – отрезаю я, не опуская с него подозрительного взгляда.

– Это нормально. Я давно понял, что АРС – не те люди, которым я смогу доверять, и сформировал свои информационные каналы и собрал вокруг себя тех людей, которые верны мне, а не отцу и советнику. Но вернемся к Каттану. По моим сведениям, он не раз подставлял тебя, Эрика, – и не раз спасал мне жизнь. – Уволили тебя именно из-за того, что он выставил все так, словно ты специально сдала АРС ваше местоположение, когда вы пытались покинуть Анмар. Он играл твоими чувствами, затуманивал разум… прошу тебя, не позволяй этому вновь повториться. Боюсь, с каждым разом, с каждым днем цена за ошибки повышается, Эрика. Боюсь, что скоро «Шатры» достигнут неискоренимых масштабов.

– Зачем ты говоришь мне о нем сейчас? Это подозрительное стремление повлиять на мое мнение?

– Потому что хочу, чтобы ты рассказала мне все, что знаешь, не испытывая угрызений совести по отношению к бывшему любовнику, – бесстрастно заявляет аль-Мактум. И поспорить с логичностью и адекватностью его слов мне трудно.

– Судя по твоему лицу, мне даже больше ничего говорить не нужно. Ты взрослая девочка, Рика, сообразительная, и можешь проанализировать и сопоставить факты в выстраивающуюся цепочку событий. Я надеюсь, ты не станешь покрывать преступника Каттана. И если есть какие-то доказательства, хотя бы минимальные… или знания, где они могут храниться, я хочу знать об этом, Рика. И чем быстрее ты их раскроешь, тем быстрее мы приступим к уничтожению Шатров.

– Я ничего не знаю, Искандер, – с сожалением выдыхаю я, слегка опуская плечи. Я так запуталась, не знаю, кому и чему верить. – Находясь рядом с Каттаном, я думала, что у нас совместная операция, сотрудничество. Я ему доверяла, верила… – губы непроизвольно начинают дрожать, когда я осознаю, как глупо и слепо повиновалась зову сердца. – Я поняла, зачем ты здесь, но хочу тебя разочаровать: у меня ничего нет. Носитель информации действительно уничтожен. Я больше не агент ЦРУ. И сейчас, как ты уже заметил, я вкладываю все свои деньги, силы и ресурсы в благотворительность. И не понимаю, почему ты сразу не сказал мне правду. Я зла не потому, что ты принц Анмара, а потому, что ты лгал мне. Не уверена, что могу доверять тебе, Искандер.

– Я понимаю тебя, Рика. Ты находилась под влиянием Каттана, в полной зависимости от него, и поэтому совершала необдуманные поступки, сопоставимые с предательством своей страны. Легкая форма стокгольмского синдрома, не так ли? Ты все это прекрасно знаешь, как и понимаешь, что Джамаль умело манипулировал тобой все это время, преследуя только свои цели. В связи с этим я в последний раз тебя спрашиваю: ты обладаешь информацией, компрометирующей АРС или других подозреваемых?

– Нет, Дерек. Ничего у меня нет. А если бы было, я бы здесь не сидела. У меня с «Шатрами» личные счеты, и во снах я вижу, как уничтожаю каждого причастного к этому чистилищу голыми руками.

Искандер аль-Мактум медленно выдыхает, стараясь скрыть разочарование во взгляде. Теперь мне все более-менее ясно, и я не жалею о том, что согласилась поужинать с ним. Все факты, приведенные Дереком – действительно играют против АРС, и каким бы жутким потрясением для меня это ни было, я склонна верить ему… а у меня есть другие варианты? Я сама видела, как жестоко Джамаль расправился со свидетелем, в то время как я всегда требовала от него суда и объяснений. Он же не пояснял мне ничего, лишь растравил сознание красивой историей о короле и Малике, постоянно уходя от ответов на мои каверзные вопросы. К тому же он лгал мне все время: о женах, о своей личности, о целях, которые он преследует. Что в наших отношениях было искренним, кого я полюбила? Я понятия не имею кого… Джейдана Престона, Джамаля Каттана? Художника с синими глазами, что спас меня от неминуемой гибели?

Да. Последнее. Но того мальчика больше нет…

– Хорошо, Рика. В любом случае я был рад знакомству с тобой. И я, как и ты, уже давно занялся созданием подобного приюта по реабилитации пострадавших в Анмаре. В том числе и от военных действий в Кемаре. Годы идут, а шатры до сих пор не уничтожены. Мой отец нестабилен и серьезно болен, хотя от меня это пытаются скрыть. Я поставил себе цели, которых намерен рано или поздно достичь. Надеюсь, теперь ты меня понимаешь. И не злишься за то, что представился «биржевым инвестором», – Искандер подавляет глухой смешок, но моему ответу мешает вибрирующий на столе телефон Искандера, который он сразу поднимает и, бросая взгляд на экран, произносит:

– Прости, Рика. Мне нужно ответить. Звонок действительно важный, – я медленно киваю и следующие пять минут наблюдаю за тем, как сменяются эмоции на лице Искандера. В основном это сочувствие, ответственность и напряжение – я не слышу, о чем рассказывает Дереку его собеседник, но сам Искандер лишь время от времени бросает в трубку дежурные фразы «ты знаешь, что делать», «сколько их?», «я скоро приеду и мы разберемся».

– Еще раз прости, – не отступая от правил этикета, извиняется Искандер, сосредоточив внимание на мне, убирая телефон во внутренний карман пиджака. – Нашли новых детей, которым удалось сбежать от своих покупателей. Их трое. Две девочки и мальчик десяти лет. Мой приют пока не готов, и всех пострадавших я размещаю в комфортном коттедже на территории дворца, – поясняет Искандер, заставляя мое сердце судорожно сжаться от боли и сочувствия, а в душе загореться слабой надежде на то, что среди сбежавших могла быть Эмилия.

– Сколько их уже там? Как они сбежали? – оживившись, заваливаю Искандера вопросами, нервно теребя в руке салфетку.

– Узнаю, когда приеду. Обычно я разговариваю с каждым: вдруг кто-то из них слышал то, что не должен был слышать, пока находился в «Шатрах». Но, как правило, они сломлены и неразговорчивы, Рика. А я не настаиваю на разговоре, чтобы не травмировать их еще больше. Очень жаль, что будущее страны уничтожается вместе с их судьбами. Если так пойдет и дальше, огромная часть подрастающего поколения будет истреблена. Во что превратится Анмар? В колонию рабов? Я этого не допущу, – сжав зубы синхронно с кулаком, обещает Искандер, бросив на меня такой взгляд, от которого каждый волосок на моей коже встал дыбом, овеянный энергией его непоколебимой решительности и уверенности в своих действиях. – Кстати о предложении, от которого ты не сможешь отказаться, Рика. Понимаю, как это звучит для тебя, и в твои планы не входило возвращение в Анмар. Но я хотел бы тебе предложить… поучаствовать в помощи этим детям. Здесь же я найму бригаду рабочих, которые пока будут также заниматься строительством школы.

– Зачем тебе я? – пытаюсь понять, не играет ли Искандер на моих чувствах, и распознать расчетливые нотки в его голосе. Может, с его стороны – все происходящее такая же игра, чтобы еще больше меня запутать? Активная деятельность АРС по борьбе с «Шатрами Махруса» против активной деятельности Искандера, пекущегося о детях и будущем своей страны… что из этого реальность, а не постановка?

– Ты прошла через подобное дважды. Я видел, как ты успокаиваешь детей, как общаешься с ними, как даришь надежду. Исцеляешь, Рика, – мягко шепчет Искандер, не скрывая своего восхищения. – Мне не все равно. Как я уже сказал, дети – это будущее моей страны. Я знаю, ты не доверяешь мне, Рика. И честно, я не стану убеждать тебя в обратном, я уже все сказал. Кому поверить – решать только тебе. Скажешь «нет», и я приму это решение. Тем не менее вылетаю в Анмар я послезавтра. Здесь, моя миссия закончена.

– Зачем нужно было ждать две недели? Последний вопрос, – уточняю я, все еще подозревая Искандера в неискренности.

– Эти две недели я не бездельничал, Рика. К тому же… мои планы немного изменились, когда я узнал тебя, увидел. Ты мне небезразлична, и я говорю об этом прямо. Я привык получать то, чего я хочу… и буду рад, если в Анмаре у нас появится возможность узнать друг друга поближе. Но, конечно, главной причиной моего приглашения остается твоя помощь детям. Сейчас с ними работают опытные психологи, в том числе и те, которых я отобрал в штатах, но большинство детей боится их. Понимаешь? – я медленно киваю, прекрасно понимая, что он имеет в виду. Я сама через это прошла – и после спасательной операции из шатров я не нуждалась в психологе. Я нуждалась в семье, любви, поддержке и заботе… понимании.

– Я согласна, – отвечаю быстро, пока не передумала. Мысли вертятся вокруг Эмилии, которая прямо сейчас, может быть, находится на территории дворца. А значит, совсем скоро мы встретимся, и бремя ответственности за то, что я не спасала ее, спадет с моих плеч.

Но есть куда более веские и искренние причины моего возвращения в Анмар, о которых мне даже думать страшно. Снова на грабли, снова стремлюсь в свой сладкий, но полный яда омут, в агонию… прыгнуть в бездну, оказаться рядом. На одной земле с Джамалем. Я безумна. Зависима. Теперь я знаю, какое он чудовище, и все равно тянусь к нему… сквозь землю и океан, словно связывающая наши души нить вновь притягивает нас друг к другу… обстоятельства складываются в пользу моего возвращения. Мактуб? Или выбор? Или еще не поздно отказаться?

Сложно. Страшно. Но когда дело касается Джамаля, выбора у меня нет. Если он чудовище, то я должна лично убедиться в этом.

– Ты поедешь в Анмар? Снова? – уточняет Искандер, видимо сам пребывая в шоке от того, что я согласилась на очередной опрометчивый поступок в своей жизни.

– Да, но, если ты пообещаешь мне, что в моем распоряжении будет личный самолет, который в любой момент сможет отвезти меня в Штаты. Рабства с меня предостаточно. Мне нужны гарантии безопасности, Искандер, и постоянная связь с Америкой: с отцом, с братом. Кстати, алиби для бывшего места работы тоже необходимо. Для всех я лечу в Анмар, потому что у нас с тобой – роман, – выставляю свои условия, глядя на то, как Искандер расплывается в довольной улыбке, наблюдая за тем, как я бросаю ему вызов. И аль-Мактум принимает его.

– По рукам, мисс Доусон, – Искандер протягивает мне руку и, скрепив наш договор рукопожатием, мы наконец переходим к поглощению вина и остывшего ужина. – Ты первая женщина в моей жизни, которой я позволяю диктовать какие-либо условия. И последняя.

– То ли еще будет, ваше высочество, – игриво отвечаю я, осушая бокал с терпким на вкус вином до самого дна.

Глава 2

Анмар. г. Асад

Джамаль

После полученного сообщения от Кадера о срочной встрече прошла почти неделя, прежде чем он соизволил появиться. Внешняя камера зафиксировала незваного гостя, послав тревожный сигнал на мой мобильный. Но какого черта Таир делает здесь? В доме, где я никогда не принимаю визитёров, где единственной прислугой является Адела, мать девочки, которую на моих глазах продали на аукционе. Мне пришлось подключить личные связи, чтобы найти Эмилию, но внутренней разведке удалось вычислить только Аделу, нелегально вывезенную в Анмар вместе с дочерью. Их разделили на границе и продали в разных лагерях Шатров Махруса. Женщине удалось сбежать, и она обратилась в полицию в надежде, что там помогут с розысками дочери. Так я и вышел на нее и организовал дальнейшее расследование. Аделе некуда было пойти, а я нуждался в порядочной прислуге. Чтобы не сойти с ума от волнения и тревоги, она согласилась. И стала первой женщиной, переступившей порог дома, построенного для одной гордой шпионки. Надеюсь, уже экс-шпионки.

Убрав телефон, я тщательно вымыл руки в раковине, досуха промокнул полотенцами, сбросил грязную рубашку, вместо нее натянув чистую футболку, и покинул студию, закрыв дверь на автоматический замок.

– Джамаль, к тебе визитер, – без церемоний и на «ты» обращается ко мне подоспевшая Адела, заправляя выбившиеся светлые волосы в тугой пучок на затылке.

Я изначально установил между нами простую и непосредственную модель общения. Европейкам нелегко вникнуть в бесконечные церемонии и обычаи Ближнего Востока. Взгляд Аделы останавливается на моем лице.

– Краска на щеке, – подсказывает она, показывая на себе, где именно осталась клякса.

– Спасибо, – киваю я, вытирая пятно ребром ладони. – Постарайся не показываться, – прошу я, чтобы уберечь Кадера от соблазна.

Мне известна слабость моих соплеменников к блондинкам. Адела еще очень молода. Немного за тридцать, стройная и статная. У работорговцев неплохой вкус, и в женщинах они толк знают, да и какой смысл похищать товар, который не будет пользоваться спросом?

– Может, этот мужчина пришёл с новостями об Эмилии? – с надеждой спрашивает Адела. Я качаю головой, привычным жестом дотрагиваясь до шрама, оставшегося от ранения в шею. Хирург из госпиталя, где меня экстренно оперировали, сказал, что от смерти меня отделяло три миллиметра. Очередное везение? Или снова судьба?

– Нет, не думаю, – честно отвечаю я, чтобы она зря не мучилась в ожидании. – Я обязательно сообщу, если что-то прояснится. Иди к себе и не выходи, пока гость не покинет дом.

– Хорошо, – согласно кивает женщина.

– Я, наверное, тоже уеду. Три дня уже не был дома, – теперь, произнося «дом» и подразумевая под этим словом место, где я живу с Лейлой и Аидой, меня охватывает дискомфортное неправильное чувство. Возможно, я все еще не восстановился от полученных ранений, но как дома я чувствую себя только здесь, закрывшись в мастерской.

Запах краски и растворителя вместо сладковатых духов скучающих по мне жен.

Жёсткий матрас и кушетка вместо их нежных объятий.

Я становлюсь затворником…

А когда-то одиночество пугало меня, оглушая тишиной пустых комнат. Я вырос в большой и любящей семье и в одно мгновение потерял всех, кто был мне дорог. Как долго смех сестер, мягкий негромкий голос матери и мудрые наставления отца звучали в моей голове, когда я засыпал на казенной койке в подготовительном лагере АРС. Я и сейчас еще вижу в обрывочных снах их расплывчатые лица, они приходят все реже, напоминая о прошлой жизни, в которую нет возврата. От мысли, что я мог стать причиной их гибели, мои внутренности выворачивает от боли, бессильной злобы. Я могу найти виновных и предать их тела мукам, но никто не вернет мне семью, не вдохнет в них душу, не облегчит страдания, через которые им пришлось пройти в последние мгновения своей жизни. Этот груз ответственности всегда тяжким камнем лежит на моих плечах.

Во времена первых спецопераций, когда мне подолгу приходилось жить под вымышленными именами в чужих странах, искусно притворяясь тем, кем не являюсь, я нашел свой способ забвения. Маски вымышленных личностей на какое-то время становились ближе моего настоящего внутреннего «я». Вот только человек так устроен, что любое лекарство рано или поздно вызывает стойкое привыкание, перестает действовать и нуждается в альтернативной замене.

Жить в разных городах, целовать красивых женщин, находить преступников, заслуживающих наказания, – все это стало для меня обыденностью, рутиной, и я с отчаянной тоской ожидал завершения задания. Мной овладевала дикая тоска, когда я возвращался в пустую пыльную квартиру. Все, что у меня было тогда – это служба, тяжелые воспоминания, голубые глаза Эйнин, сквозь пелену слез смотрящие с портретов, расставленных вдоль голых стен, и отголоски чужой настоящей жизни, доносящиеся из соседних квартир. И в одну из бессонных ночей, слушая, как за стенкой плачет младенец, я впервые столкнулся с одиночеством лицом к лицу, узнал его, нашел наконец название гнетущему чувству, которое не отпускало меня после Аззамского теракта.

Женившись на Лейле, я еще какое-то время надеялся, что она сможет помочь мне, что вместе мы сможем выгнать тени прошлого из нового красивого дома, в который я привез молодую жену. Но альтернативное лекарство не помогло.

Она любила меня, я знаю. И сейчас любит. И Аида тоже. Они – прекрасные, достойные девушки, я буду заботиться о них и оберегать до конца наших жизней, но пустоту в моей душе способна заполнить только одна.

От болезни с именем Эрика Доусон нет никакого альтернативного лечения, кроме нее самой. Когда ситуация стабилизируется, она займёт предназначенное ей место.

Эрика будет сопротивляться отчаянно и дико – так, как умеет только она. Мне придется надавить на нее, убедить, заставить вспомнить о своих корнях, принять традиции, в которых выросла она сама. Бой будет неравным и ожесточённым. Она проиграет… как обычно, и позволит мне сделать ее счастливой по тем правилам, что установлю я. Если мы хотим получить что-то большее, то должны пожертвовать чем-то меньшим. Другого варианта для нас нет и быть не может. Она создана для меня. И мы оба это знаем.

Спустившись, неторопливо подхожу к двери и, открыв, пропускаю незваного гостя. Обменявшись вежливыми приветствиями, мы располагаемся в мягких низких креслах за чайным столом в центре гостиной. Кадер внимательно осматривается, не спеша переходить к цели визита. Дизайн и экстерьер этого дома очень отличаются от первого. И он больше похож на дворец махараджи, чем на особняк архитектора.

– Не замечал в тебе увлечённости роскошью, – сухо замечает Таир.

– Хороший вкус и возможность его воплощать в деталях – это вовсе не одержимость роскошью, – возражаю я. – О чем ты пришел поговорить? Хочешь сообщить, что моя реабилитация подошла к концу и пора приступать к следующему этапу?

– Почти полгода без работы, и ни одна из твоих жен до сих пор не беременна, – Кадер уводит разговор в неожиданную степь. – Чем ты занимался, Джамаль? Разве женатый мужчина должен проводить время в пустом доме вместо того, чтобы заботиться о продолжении своего рода?

– Неужели тебя привел ко мне демографический вопрос в моей семье? – бесстрастно уточняю я. Кадер натянуто улыбается.

– Твоя семья – это и моя семья. Не забывай об этом, Джамаль.

– Уверен, ты не позволишь мне забыть, – отзываюсь иронично. – Извини, я не предлагаю чай или кофе. Сам видишь, дом пока пустует. Я уже собирался уезжать.

– Мы можем поехать вместе, но сначала дела, – наконец переходит к главному Кадер. – Искандер аль-Мактум укрепляет свои позиции, Джамаль. Он вступает в договорённости с влиятельными шейхами. Входит в доверие к министрам, заручается поддержкой зарубежных партнеров. Отдаленные регионы страны видят в нем миротворца и реформатора. Благотворительные акции, гуманитарные конвои, международные конференции, которые активно обсуждаются в прессе. На последнем совете он в очередной раз поднял вопрос о возвращении Кемара в территориальный состав королевства, за что получил пощечину от короля. Инцидент произошел публично. В зале было много журналистов из других стран.

– Я слежу за сводками новостей, – сдвинув брови, задумчиво киваю я. – У наследника безупречная репутация. Если ты хочешь утопить его, то сделать это будет крайне сложно. Доказать его причастность к сговору с Ильдаром Видадом невозможно. У нас нет ничего, кроме подозрений. Скажи мне, что выигрывает правительство, воюя с наследником?

– Одним из наследников, – уточняет Кадер.

– То, что Искандер ненавидит действующее правительство, еще не значит, что в первый же день коронации отправит вас всех в отставку.

– Так и будет. Не сомневайся.

– Как ты собираешься его остановить? – опираясь спиной на мраморную столешницу камина, я непроизвольно покручиваю четки Эйнин на запястье.

– Необходимо собрать закрытое экстренное совещание. Пора начинать действовать.

– К чему такая спешка, Кадер? – спрашиваю я, бросая на него пристальный взгляд.

– Мы ждали достаточно, Джамаль. Или ты решил отступить?

– Нет, – твёрдо отвечаю я и невольно напрягаюсь, скользнув тыльной стороной ладони по трехдневной щетине. Этот жест привлекает внимание Таира к мелькнувшим четкам на моем запястье. Он прищуривается, рассматривая талисман Эйнин, затем переводит тяжелый взгляд на мое лицо.

– Если есть нечто, что может заставить тебя совершить ошибку и поставить под угрозу наши планы, то ты должен сказать мне прямо сейчас, – Кадер хищно улыбается и добавляет, подняв на меня выразительный взгляд. – Или кто-то?

– Нет, – уверенно и ровно отвечаю я.

– Мне известно, кому принадлежат четки на твоем запястье.

– Это не более чем реликвия. Многие солдаты хранят пули, извлечённые из ран, считая их своим оберегом, – я невозмутимо встречаю напряженный сканирующий взгляд Таира, убирая руку с интересующим его атрибутом в карман.

– Не пытайся обмануть меня, Джамаль. Несмотря на то, что ты женат на моей дочери, я отлично понимаю, как слаб бывает мужчина против соблазна, особенно если у него такое красивое лицо и тело, как у агента Эрики Доусон.

– Тебе известно, что я использовал чувства агента Доусон, чтобы выследить Ильдара и уничтожить его.

– Но ты не ликвидировал ее и закрыл своей спиной, когда Хассан попытался сделать за тебя грязную работу, – с притворным равнодушием замечает Кадер.

– Эрика Доусон – дочь одного из больших боссов ЦРУ. Ты всерьёз думаешь, что нам бы спустили ее убийство? Она не располагала никакими важными данными, и ее гибель только усилила бы напряжение между странами, учитывая обстоятельства и присутствие израильских пограничников, – странно, что Кадер вообще поднял вопрос, который был досконально изучен ранее.

– Мне до сих пор не удалось выяснить, как они оказались в зоне операции, которую мы тщательно выбирали, – задумчиво произносит он.

– Случайность ты исключаешь?

– Нет, – отрицательно качает головой Кадер. – Не исключаю. В обратном случае у меня мог быть только один подозреваемый, – Таир складывает пальцы в замок, откидываясь на спинку кресла, не сводя с меня острого взгляда. – Джамаль, мы работаем вместе много лет, и ты разочаровывал меня в исключительных случаях. Я верю тебе, но должен убедиться в том, что мы с советником не ошиблись, поставив на тебя. Без нашей поддержки ты уже завтра будешь валяться с простреленной головой в каком-нибудь овраге.

– Я помню, что обязан тебе всем, Кадер, и я знаю, что на кону стоит судьба страны, а не только моя, – отвечаю самым убедительным тоном, на который способен в сложившейся ситуации. Я уловил тонкую угрозу в словах Таира и знаю, что в критической ситуации он способен прибегнуть к кардинальным методам.

– Времени мало, Джамаль, – быстро произносит Таир, поджимая губы. Его взгляд выдает тревогу, которую полковник пытается тщательно скрыть. – Король совсем плох, а Искандер уже начал действовать.

– Ему сообщили о заболевании аль-Мактума? Кто? Сам король?

– Это исключено. Мактум не встречается с сыном лично. Мы позаботились об этом, иначе Искандер давно бы догадался и без помощи шпионов. У наследника свои способы получать секретную информацию, нам периодически удается выловить и уничтожить лазутчиков, но Искандер крайне острожен и очень хитер. Поэтому нам необходимо собрать совет и сделать официальное заявление, пока Искандер не усилил свое влияние. Его авторитет среди народа – ничто против имеющихся у нас фактов. Срочность обусловлена не только состоянием Мактума. Уверен, что Искандеру удалось выяснить кое-что еще…

– Что именно? – нахмурившись, уточняю я, ощущая неприятное покалывание в области позвоночника. Я задерживаю дыхание в предчувствии удара.

– Пару недель назад он вернулся из зарубежной поездки в Штаты, Джамаль. А вчера на личном самолете Искандера в Асад прибыла его гостья. Никто иная, как бывший агент американской разведки Эрика Доусон. Нехилое совпадение, не так ли? – полковник наклоняется вперед, чтобы не пропустить мою реакцию, своевременно оценить и сделать собственные выводы. Даже автоматная очередь не произвела бы на меня столь оглушительного воздействия. Сохранять самообладание, когда тебе вонзают острие кинжала в незажившую рану и начинают медленно проворачивать вокруг своей оси – неимоверная задача, даже для агента широкого профиля с многолетним стажем и опытом ведения боевых операций в условиях особой опасности. И все же мне приходиться брать всю свою волю в кулак, чтобы ни один мускул не дрогнул на лице. Ничем не выдать острого желания стиснуть зубы и вырвать Кадеру кадык, который, к слову, заметно задергался, когда я задержал ненадолго взгляд на его горле.

– Зачем она ему нужна? – холодно спрашиваю я, пытаясь пересилить пронзительную боль в висках. Из-за гула крови с трудом различаю слова.

Черт возьми, когда я перебирал возможные вероятности о возвращении Эйнин, то имел в виду совсем другое. Она совсем обезумела? Какого Шайтана она делает рядом с Искандером? Что, бл*дь, за пи*дец творится? С тем же успехом она могла нарисовать на лбу мишень и встать под пули снайперов. Я отправил ее домой не для того, чтобы она явилась сюда в разгар войны. Роль стервы приелась за полгода, и она снова решила стать марионеткой, но в чьих, бл*дь, руках? На чьей стороне ты играешь сегодня, глупая женщина?

– Меня тоже сильно волнует этот вопрос. Официальная версия – благотворительная деятельность. Покинув службу, мисс Доусон активно занялась помощью детям. Наследник пригласил ее сюда, как будущего руководителя реабилитационного детского центра, который он активно строит. Однако мои наблюдатели сообщили, что ведут они себя как влюбленная пара. Возможно, у тебя есть соображения по этому поводу?

– Нет, – излишне резко отвечаю я. – Эрика Доусон не может быть полезна Искандеру, как источник информации. Она ничего не знает.

– Ты уверен? – уточняет Кадер, не сводя с меня немигающего взгляда.

– Да, – твердо говорю я.

– Тогда остается только два варианта.

– Какие?

– Не притворяйся идиотом, Джамаль. Ты соображаешь лучше, чем многие из нас. Случайность их встречи можно смело отмести, как и внезапно возникшую влюбленность наследника. Первый вариант – агент Доусон не уволена и находится здесь на очередном здании, а значит Искандеру удалось заручиться поддержкой ЦРУ, что может существенно усложнить нам задачу. Или же она нужна ему для того, чтобы добраться до тебя. Оба варианта ведут к одному выводу – наследнику известны наши планы. И он не собирается сдаваться. И я хочу быть уверенным в том, что ты не подставишь нас ради какой-то американской сучки. Мне нужно знать наверняка, Джамаль. Если она угроза – я устраню ее, и стены дворца Искандера ее не защитят.

– Она в его дворце? – внутри закипает ярость, которую я не испытывал даже в прямом противостоянии с противником.

– Это имеет для тебя значение?

– Нет, – холодно отвечаю я, выдерживая проницательный взгляд Кадера.

– А я думаю, что ты мне лжешь, Джамаль, – ухмыляется он. – Но я не стану повторять ошибку, которую когда-то совершил брат короля. Если ты хочешь – ты ее получишь. Это будет мой подарок. От чистого сердца. Желание обладать женщиной – не грех, а вот неспособность удержать ее в узде – слабость. Хочешь – бери – этим девизом руководствовался мой отец.

– Подобные подарки не преподносятся просто так, – напряженно отзываюсь я.

– Считай это жестом доброй воли и залогом нашего длительного сотрудничества, – расплывается Кадер в широкой улыбке.

– Когда? – мне не приходится уточнять свой вопрос. Таир понимает меня правильно. Удовлетворенно ухмыляется, решив, что нашел мою ахиллесову пяту.

– Через пару дней на крупном благотворительном мероприятии. Искандер, как организатор фонда, будет там. Разумеется, со спутницей. Гарантирую, что оттуда она больше не вернется во дворец Искандера.

– Мое присутствие обязательно?

– Будет много прессы, но на фуршет после мероприятий журналистов не допустят. Там можешь появиться. Проверь реакцию Искандера. Возможно, он как-то выдаст себя. Не подведи меня, Джамаль. И не забудь сделать перевод на пожертвование. Это все-таки благотворительный вечер.

Рика

Мной овладевает невыносимое чувство тревоги, как только я приземляюсь на территорию Анмара в одном из личных самолетов наследника, который он благосклонно предоставил в мое пользование, выполнив главное условие пребывания в этой стране. Аль-Мактум пообещал, что одного моего звонка капитану будет достаточно для того, чтобы он собрал экипаж в любой момент и отвез меня обратно в США. Столь быстрое возвращение в Америку пока не входит в мои планы, но подобная договоренность создает хотя бы иллюзию безопасности и уверенности в том, что на этот раз эта земля не принесет мне очередную порцию боли и унижения, а Махрус не поглотит своими песками и не заберет в злосчастные «Шатры». Где бы я ни находилась, я всегда буду под защитой охраны самого наследника Анмара, а это уже заявка на полную неприкосновенность.

Искандер аль-Мактум вылетел из Нью-Йорка на сутки раньше, а я последний день дома провела с Лукасом и Мэттом – напряженный, полный горечи и страха взгляд отца, наотмашь отрезвляющий мою глупую затею, связанную с возвращением на Ближний Восток, оставил прочный отпечаток в моих воспоминаниях.

«Береги себя, Эрика. Я понимаю, почему тебя тянет в Анмар, и не стану лезть к тебе с непрошеными советами, – тихо произнес Мэтт, когда мы прощались в аэропорту. До этого мгновения я не осознавала, насколько сильно отец любит меня и как глубоко может ранить его полный слез взгляд, которым он никогда не позволит пролиться, оставаясь в моих глазах сильной и надежной опорой. – Но, пожалуйста, будь осторожна, Рика. Ты – моя единственная дочь, и мне бы не хотелось…» – его голос сорвался, Мэтт так и не смог закончить фразу, да и я сначала не понимала, почему он прощается со мной. Прочувствовала лишь когда отец порывисто прижал меня к себе и заключил в крепкие отцовские объятия, позволив мне проронить пару тоскливых слез на его голубую рубашку. Я прекрасно ощутила то, что он хотел сказать мне без лишних слов.

Мэтт боится не только за мою жизнь.

Он боится того, что рано или поздно моя кровь и истинное происхождение возьмут верх над западным воспитанием, и я пойму, что жизнь в Америке – не для меня.

И я до сих пор не знаю, правдиво ли его невербальное предначертание, потому что я сама не уверена в том, где мне хорошо и комфортно, и по каким законам я хотела бы жить. Если бы я могла взять из каждого родного мне места только плюсы, то жила бы в полной гармонии с самой собой, но это звучит как несбыточная утопия.

Я и сама устала от разрастающегося раскола в душе, который с каждым днем становится мощнее и глубже, пуская трещины по западному образу жизни, частью которого я стала. Привыкла быть вольной птицей, которая не способна вечно опускать взгляд в пол по указке и рта не раскрывать без чужого позволения. В Анмаре, какие бы послабления и вольности ни давались женщинам в последнее время, как бы ни заверяли СМИ в том, что у нас есть права выбирать место работы и учебы, жизнь местной женщины все равно протекает под девизом «подчинение». И, несмотря на то, что все мое нутро отрицает этот догмат, мое сердце принадлежит этой стране гораздо больше, чем переработанный западной культурой разум, и именно поэтому я вновь и вновь пересекаю границу своей родины, где даже городской воздух напоминает мне запах нашей скромной хижины в Аззаме и мысленно возвращает к тихому, убаюкивающему голосу матери, читающей мне сказки перед сном.