Текст книги "Мистика странствий. Юго-восточные путешествия. Записи о сверхвозможностях человеческого сознания. Часть II"

По Китаю с востока на запад

Целью этой поездки было знакомство с буддийской культурой и природой Китая. Планируя посещение отдаленных малоизвестных европейцу городов, я вспомнил о Егоре, который когда-то снимал у меня комнату, а теперь вот уже год жил в Шанхае. Он работал учителем английского языка в одной из Шанхайских средних школ.

В гостях у буддистов

Шанхай встретил промозглым, пронизывающим насквозь ветром. Несмотря на это, мне в первые два дня удалось посетить пару буддийских храмов – Егор их отметил точками на подаренной мне городской карте. Еще один день запомнился тем, что я умудрился съесть в ресторане нанизанных на деревянную палочку гигантских кузнечиков, по ошибке приняв их за поджаренных воробьев, и потом в историческом музее мне было плохо.

Я поселился у Егора на квартире, которую они снимали на двоих с другом Ли. Его-то мне и предложил в сопровождающие мой товарищ, так как Ли временно не работал. Но Ли не знал ни русского, ни английского… Дискомфорт первых дней усугублял страшный дубняк в комнатах. Приходилось спать под двумя одеялами в тренировочном костюме и свитере, притом что всю ночь работал скрипучий настенный калорифер. На мой вопрос об отоплении Егор сказал, что город поделен рекой на северную и южную часть, и в свою бытность Мао Цзэдун посчитал, что в северных районах должно быть отопление в домах, а в южных – нет, ведь горожане же живут на юге…

Но конечно, за бытом и трудом китайцев наблюдать было интересно. В городе с большим количеством полицейских всегда можно увидеть нелегальных разносчиков еды, сигарет и прочих товаров. Народ приветливый, но по-английски говорят единицы. И это в таком мегаполисе, как Шанхай, что уж говорить о других городах… В оформлении улиц старых кварталов иногда встречается много красного цвета: гирлянды буддийских фонарей, вывески, какие-то символические украшения. Старые кварталы и трущобы гармонично вписываются в районы новостроек с небоскребами. Великое множество маленьких магазинчиков, ресторанов и простых забегаловок встречается повсюду. И везде люди, люди, люди. Между прочим, в Шанхае не так много нищих, как в Москве.

Съемная квартира моих друзей располагалась на четвертом этаже старой пятиэтажки. Входная дверь закрывалась символически. Обстановка крайне непритязательная. Егор и Ли, круто повернутые на буддизме, при любой возможности читали мантры. Ли не выпускал из рук четки даже в метро. Комнату Егора на две части разделяла ширма, за которой находился большой алтарь. На балконе стоял чан, наполненный золой. В нем друзья-буддисты сжигали еду для злых духов. Почти еженедельно они совершали ритуал милосердия. Для этого шли на рынок, покупали рыб или черепах и отпускали их в приток Янцзы, протекающий недалеко от их дома. В общем-то в этом нет ничего удивительного, ведь буддисты считают, что сознание всех живых существ едино, и этим они как бы спасали себя… Егор кормил маленькую мышку, которая завелась в квартире, и не трогал даже тараканов, позволяя им спокойно ползать…

Деньги у друзей шли в общий котел, однако питались они кое-как, в основном заваривали лапшу, изредка поливая ее каким-нибудь соусом. Несколько раз мы с Егором ходили обедать в столовую храма Нефритового Будды, располагавшегося за два квартала от его дома. Вегетарианская еда там была очень вкусная. Впрочем, монастырская и храмовая еда всегда благостно усваивается. Она приготавливается в смирении, а это особые вибрации души. Конечно, живя с буддистами, никакое мясо или рыбу принимать в пищу было невозможно, а хотелось столько всего попробовать. Приходилось смиряться и покупать утку по-пекински, изготовленную из сои…

Все китайские приморские города славятся изобилием свежих морепродуктов. Моллюски, ракушки, креветки, скампии, различные рыбы выставляются перед ресторанами в специальных аквариумах или тазах. И, конечно, мирянину хочется отведать всей этой экзотики. Но когда в какой-нибудь забегаловке я пытался заказать рыбу или мясо, Егор начинал так много говорить о единстве всего сущего, что у меня отпадала всякая охота пререкаться.

За эти три дня, проведенные в Шанхае, пришло окончательное решение отправиться в одиночное путешествие на юг Китая. Кроме всего прочего, мне необходимо было сделать репортаж о китайской парковой рыбалке, а в холодном Шанхае рыболовов было мало. Егор назвал несколько достойных посещения городов, помог купить билет на поезд Шанхай – Куньмин и пообещал в случае затруднения при общении с китайцами послужить телефонным переводчиком – местную симкарту я завел сразу.

Город вечной весны

Куньмин находится в предгорьях Тибета. Я добирался до него двое суток в четырехместном купе скорого поезда в обществе китайцев. За долгую дорогу одни выходили на станциях, другие входили. В основном все сдержанные и приветливые. Но в поезде встретилось несколько молодых людей, которые весьма активно болтали со мной на английском. За окном мелькали деревья, рисовые поля, холмы. Южнее горы уплотнились, между ними замелькали многочисленные реки, озера, пруды. Зелени на склонах стало больше, потянулись субтропические леса и бамбуковые рощи. Бросались в глаза многочисленные террасы с насаждениями фруктовых деревьев и виноградника; мелькали зеленые грядки овощных культур. У китайцев не пустует даже самый маленький клочок земли, на котором можно хоть что-то посадить. Проезжаешь многочисленные города, поселки и видишь, что урожай могут возделывать даже перед многоэтажками на маленьких плантациях. А ведь это зима! Урожай здесь снимают по несколько раз в год.

В Куньмине поселился в четырехзвездочной гостинице недалеко от железнодорожного вокзала на улице Beijing Lu. Вначале, блуждая по улицам и переулкам, немного нервничал, ведь даже слово «Hotel» встречные горожане не понимали. Но потом смирение вывело. Я нашел двухместный номер, почти бизнес-класса всего за 175 юаней в сутки (26 баксов) с завтраком. А какой здесь завтрак! Не завтрак, а целый обед!

Обстановка номера в китайской традиции. Стильные картины, торшеры, люстра… На полу толстый восточный ковер. Широченная двухместная кровать, кресла и столики инкрустированы позолотой. На подносе набор посуды и упаковок чая для чайной церемонии. Все продумано, вплоть до расположения выключателей. За стеклянной перегородкой – ванная комната с сантехникой, сделанной по последнему слову техники. Ну и, конечно, бесплатные комплекты гигиенических принадлежностей: зубная щетка, шампунь, крем для бритья и т. п.

Повеселевший после обретения жилья, пошел гулять по городу, руководствуясь купленной городской картой. Куньминь называют городом вечной весны. Расположен он на горном плато на высоте 2000 м. В теплом чистом воздухе действительно чувствовалась весна, ярко светило солнце и все люди казались жизнерадостными. Я прошел через центр города с его суперсовременными, внешне совершенно стеклянными зданиями. К некоторым из них были пристроены инопланетного вида связующие переходы. Эти здания хорошо гармонировали с расположенными по соседству древними буддийскими сооружениями и центральной площадью, на которой было много интересных скульптурных композиций, выполненных из бронзы. Расположившись в беседках на краю уютного бассейна, горожане созерцали плавные движения золотых рыбок, кормили их покупной прикормкой.

Проникнувшись необыкновенным спокойствием людей, я направился к Западной и Восточной пагодам. Они стоят на расстоянии 150 м друг от друга, и разделены двумя параллельными дорогами. На территории пагод разбиты маленькие уютные сады. Возле Восточной пагоды в окружении цветущей сакуры большая группа стариков играла в какую-то национальную игру типа шашек. Женщин среди них не было. Но когда я оказался в саду Западной пагоды, здесь, напротив, в маленьких постриженных аллейках было много женщин и старушек. Одна их компания играла за столом в карты; пенсионерки на скамейках вязали, две пластичные женщины танцевали под национальную музыку, льющуюся из переносной магнитолы. В тыльной части сада на стене галереи я увидел прекрасные старинные фрески на тему рождения, молодости и старости. Возле них на деревянных скамейках отдыхало несколько пар влюбленных.

Пройдя старые и новые кварталы, канал и необычные развязки дорог, позволяющие проезжать скоростному транспорту прямо через центр города, я к концу дня попал в парк Цуйху.

Китайские парки – это моя новая любовь и отдельная тема. Здесь расскажу о них лишь вкратце. Парк Цуйху включает в себя четыре разделенных аллеями озера. Постройки в виде пагод окружены ухоженной растительностью: пальмы, акации, цветущие сакуры. Склоненные над водой плакучие ивы – пока еще без листвы – отражались в чистой воде, на которой степенно плавали лебеди и утки. Не сказать, чтобы народу было много. Горожане в основном парами и поодиночке прогуливались, развлекались на аттракционах, покупали какую-то еду с лотков, сидели в созерцательных позах в беседках.

Понаблюдав за двумя рыбачками (они пытались ловить рыбу на леску с руки), я отправился по тихой аллее между озерками и вскоре услышал красивую китайскую музыку. В этом уютном уголке возле воды расположилось несколько маленьких ансамблей в окружении слушателей. В основном это были пожилые люди, но присутствовали и молодые. Национальные струнные инструменты сочетались со скрипкой или баяном. Музыканты пели, а слушатели им подпевали. Возле одной компании очень грациозно танцевали две женщины. И такая лилась добрая энергия от всего этого, что на глаза наворачивались слезы… Как завороженный простоял я возле ближней группы старичков, а небосклон над дальними домами тем временем потускнел. Сквозь кроны ив стал пробиваться красивейший закат. Спохватившись, отправился подыскивать подходящий пейзаж для фотосъемки.

Обнаружив живописно расположившегося под ивой старика с удочкой, я сделал несколько хороших кадров для рыболовного журнала и вдруг ощутил сильный голод. За газоном располагался торговый прилавок. Его переднюю витрину украшали нанизанные на палочки-шампуры рыбешки, кальмары, осминоги и кусочки какого-то мяса. На полочках в глубине прилавка стояли спиртные напитки в маленьких бутылочках. Повар в колпаке приветливо улыбался. Я оглянулся. Столиков для посетителей нет.

– А где можно присесть? – спросил я, понимая, что мой язык в Китае мало кому понятен, а потому больше жестикулировал.

Повар обвел рукой скамейки под ивами: мол, везде. Глаза разбегались, и всего хотелось попробовать. А рядом лилась живая истинная музыка…

– Эх, быть в Китае и не порадовать себя едой! – вздохнул я и показал на шампуры: – Это, это и вот это, а еще вот это и то.

Китаец, словно проникнув в мои чувства, протянул флакон рисовой водки.

– А не крепкая? – спросил я с опаской.

Лицо торговца румянилось, как пышущий жаром блин. Видимо, он понял мои сомнения, а потому живо заулыбался, подняв польшой палец кверху – мол, в самый раз!

Это был один из лучших ужинов в моей жизни. Незаметный, я сидел под плотным шатром низкорослых тропических деревьев, созерцал плавающих на воде лебедей, великолепный закат, слушал волшебную музыку и не торопясь, наслаждался пищей.

Помню, когда в Москве мне Егор рассказывал, что летом он любит гулять по ночному Шанхаю, особенно когда идет теплый-теплый дождь, я удивлялся, как он не боится ходить один, ночью… Теперь же, почувствовав открытость и добродушность китайцев, я тоже не спеша возвращался притихшими ночными улицами в гостиницу.

Перейдя на другую сторону канала, обратил внимание на пятиэтажки: на всех окнах и балконах были витиеватые кованые решетки. Они наводили на размышления… Но потом я себя успокоил: «Вряд ли в таком благоустроенном городе много грабителей… Правосудие в Китае строгое. Введение смертной казни за отдельные правонарушения сделало и без того послушных китайцев еще более ответственными».

Вообще-то днем на центральных улицах Куньминя полицейских было хоть отбавляй. Вдобавок, на многих перекрестках выполняли свои функции железные роботы полицейские. Их внушительные размеры впечатляли туристов.

Углубившись в один из жилых кварталов, я наткнулся на открытый овощной магазин и накупил в нем по чуть-чуть разных экзотических фруктов. Потом пошел длинной прямой улицей с ровными рядами пальм на тротуарах. Мерно урча мотором, проехала поливальная машина, смывая струей дневную пыль. И только теперь, когда тротуар заблестел в отражении фонарей, я заметил, что он, словно мозаикой, выложен красивой маленькой плиткой. Она лежала идеально. Улица тянулась в обе стороны бесконечно далеко, и я еще пройдя по ней с километр, все продолжал разглядывать титаническое рукотворение. Однажды даже присел на колено и стал гладить ладонью рыжеватую керамику. «Ба, да она уложена лучше, чем у меня настенный кафель в ванной комнате! – искренне восхитился я. – Вот это китайцы! Какой гигантский труд и какое качество укладки! Загляденье!» Потом днем я специально разглядывал тротуары Куньмина, и все они были безукоризненно сработаны.

Возвращался в гостиницу в идеальном состоянии духа, даже поздоровался с каменными львами, стоящими при входе.

Блуждания по каменному лесу

У меня был с собой краткий путеводитель по Китаю, который я приобрел еще в Москве. По нему я наметил, что в Куньмине мне нужно посетить два места – Каменный лес, расположенный в 120 км от этого города и комплекс Буддийских святынь на гористом берегу озера Дяньчи. Большого труда стоило добраться до загородной автобусной станции и взять билет на автобус. Никто из прохожих почему-то вначале не мог показать правильную дорогу. Наконец, с помощью двух юных китаянок, сносно разговаривающих по-английски, я взял билет и в комфортабельном автобусе помчался по скоростному шоссе. Район каменного леса я определил по каменным останцам, торчащим повсюду на обширном поле за сетчатым ограждением, но водитель сказал, что выходить еще рано и свернул с шоссе на второстепенную дорогу. На повороте автобус остановил полицейский, попросивший водителя взять двух европейцев: парня и девушку. Они вошли в салон.

– Вы русские!? – сразу определил я их.

– Да, мы из Москвы!

– Я тоже из Москвы. Где тут вход в каменный лес вы не знаете?

– Да, сейчас найдем.

Парень, назвавшийся Димой, развернул карту района, на некоторое время углубился в нее и сказал:

– Ага, все понятно. Сейчас будет конечная остановка, и мы выходим.

Разговорились. Димину подругу звали Таня. Молодые люди уже три недели путешествовали по Китаю, были в Пекине, на Великой китайской стене, в Ченде, в предгорьях Тибета.

Когда вышли из автобуса, Дима направился к билетной кассе музея-заповедника. Вернувшись к нам, он сказал, что билет стоит слишком дорого – 150 юаней, но у него есть карта – компьютерная распечатка, и, ориентируясь по ней, можно пройти в Каменный лес с тыльной стороны по горной тропе. Таня, полностью полагавшаяся на Диму, не проронила ни слова, а вот я подумал о том, что мы сейчас будем нарушать китайский закон. Но потом махнул рукой: «А, должны пройти…»

Мы направились узкими улицами через деревню, где гурьбой бегали чумазые мальчуганы, вышли к озеру, обогнули его и, свернув на тропу, прошли через бамбуковую рощу на рисовые поля. Пробираясь твердыми бровками между вспаханными делянками, посматривали на грунтовую дорогу: не появится ли полицейская машина. На нас косились из-под соломенных шляп согнувшиеся на своих плантациях крестьяне. Мне казалось, они могут на нас донести властям. Но все же мы беспрепятственно продрались через заросли дикого кустарника и колючек и вышли на склоны холмов с останцами.

– Отсюда начинается каменный лес, – сказал Дима. – Но чтобы выбраться на туристический маршрут, придется перевалить через этот хребет и через вот этот, – он ткнул пальцем в карту.

Путь предстоял не простой и, судя по всему, будет много неожиданностей. Я вспомнил свою недавнюю поездку в Гималаи, когда нелегально пробирался по горной тропе к закрытому истоку Ганги – Яномотри, и в груди неприятно заныло… Тогда на обратном пути меня остановил полицейский патруль, но я каким-то чудом выкрутился. Однако здесь не Индия, а Китай, где порядки построже… Правда, отступать было поздно. Мы продолжали протискиваться между камней, переходить вспаханные террасы-пятачки с насаждениями молодого фруктовника, продирались через терновник.

На вершине холма перед нами вдруг открылась обширная и величавая картина каменного леса. Куда ни кинь взгляд, везде различные по форме белесо-серые каменные останцы. Одни напоминают животных, другие сказочных персонажей, а в целом – это как толстые волосы, растущие из гигантских голов-холмов. По легенде один из буддийских богов подарил этот лес своей возлюбленной, превратив его в камень, чтобы сохранить красоту на века…

Внизу лежало красивейшее озеро. Человек в соломенной конусной шляпе бродил с длинным сачком по берегу, что-то вылавливая в воде, не обращая на нас внимания. Освободившись от колючек, облепивших нашу одежду, мы спустились к берегу озера и по тропе углубились в долину. По пути встретилось небольшое гидротехническое сооружение на узком канале, за которым вышли на широкую тропу, идеально выложенную отшлифованным булыжником. Тропа повела в ущелье между громадами камней, потом спустилась в карстовый лабиринт, и снова поднявшись на поверхность, стала виться в гору, на которой отдаленно виднелась беседка с крышей, как у пагоды.

Подойдя ближе, мы увидели, что на беседку направлена камера наблюдения. Но, тем не менее, мои спутники решили подняться и отдохнуть в ней. Скрывшись под крышей от солнца, Дима достал из рюкзака большой грейпфрут. Очищая его от кожуры, он беззаботно рассказывал о поездке в Долину Серебряного тигра в районе Ченде, но мне было неуютно под присмотром видеокамеры: нас, безбилетных зайцев запросто могли вычислить.

Потом мы поднялись на самую высокую гору и стали лазить по здоровенным останцам, которые Дима бесконечно фотографировал. Отсюда, с высоты, по-наполеоновски сверяя свою компьютерную карту с видом местности, он планировал еще вдосталь побродить по заповеднику, а потом выйти как обычные туристы, через центральные ворота.

– Ага, а на выходе нас как раз и заметут, – сказал я и рассказал о случае из своего путешествия по Гималаям.

– Не думаю, – ответил Дима. – У нас уже есть опыт посещения зайцем заповедных зон Китая.

– Нет, я, пожалуй, вернусь той же тропой, откуда мы зашли, – сказал я.

И на этом мы расстались. Однако, продвигаясь в обратном направлении и пройдя несколько разветвляющихся тропинок, я вскоре заблудился. Продвижение партизанскими тропами осложняли приборы видионаблюдения, которые стали встречаться повсюду. Чтобы не попасть в их зону, приходилось лезть напропалую в гору. «Смирись, и Бог выведет», – повторял я про себя много раз проверенную фразу и уходил в пустоту, чтобы не мешать своим умом тому, кто меня ведет. Я снова нахватал колючек, но, намаявшись, все же преодолел перевал. По внешним склонам спускался быстро, по-спортивному прыгая с террасы на террасу, и мои ноги глубоко уходили в пашню. «Уф! Пронесло! Теперь, если и поймают, то я уже не в заповеднике. Правда, могут предъявить видеозапись. Но, может быть, дело до этого и не дойдет». Крестьяне, ковырявшие мотыгами землю, поднимали головы, любопытно посматривали на меня.

Вечерело. Поплутав по рисовым полям, я, в конце концов, попал к озеру возле деревни. Но тут на развилке трех дорог я напрочь забыл куда идти. Казалось, мы с ребятами шли вдоль озера, но, пройдя в этом направлении,

я уперся в чей-то двор. Вернулся на другую дорогу, она шла вглубь деревни. Вторая дорога тоже, судя по всему, была не та.

По примеру моих друзей буддистов я убрал ум, углубившись в пустоту, и пошел наугад через деревню, надеясь, что дорога выведет меня на центральную площадь. Но она вывела еще к одному озеру, раскинувшемуся в самом сердце деревни между громадными, изящными останцами. Вот это красотища! Я пошел вдоль берега, здороваясь с крестьянами и фотографируя виды. Не заметил, как оказался вблизи КПП с сидящим в будке полицейским. Отступление могло показаться подозрительным; Я сказал в пустоту: «Прохожу беспрепятственно». И уверенно, не сбавляя шаг, прошел мимо полицейского. Тот, было, выскочил из будки, но, что-то решив для самого себя, остановился, даже не окликнув меня. Я понял, что снова попал на территорию заповедника, из которого теперь уж точно предстояло выходить только через центральные ворота, потому что еще один нелегальный поход через горы осуществить было нереально из-за нехватки времени.

Я задавал себе вопрос: «Что меня привело сюда, когда автостанция была уже где-то совсем рядом?» И не находил ответа. Потом, тщательно проанализировав свои мысли, прикинул, что на протяжении всей нелегальной прогулки в заповеднике я в подсознании винил себя, что веду нечестную игру: пусть я не обманываю конкретно какого-то человека, но я обманываю китайское государство, которое дало мне визу, разрешило мне, иностранцу, беспрепятственно кататься по всей стране. И это чувство вины, оставшееся в подсознании, как я не искал безмыслия, которое все выстроит, сделало так, что мне снова пришлось преодолевать страх быть пойманным. Как тут было не вспомнить о колесе сансары, которое по утверждению духовных мастеров при перерождении заставляет душу всякий раз начинать жизнь в новом теле с отработки старого греха!

Потолкавшись в ближайшей зоне каменного леса и попав под пристальный взгляд околачивающегося тут полицейского, я постарался незаметно слинять подальше отсюда – на тот случай, если у меня захотят проверить билет. Но наибольшее напряжение при полном внешнем хладнокровии я испытал, когда по длиннющей ровной аллее направлялся на выход к центральным воротам, возле которых стояло целых три полицейских. Тут надо было иметь железную выдержку, чтобы не выдать своего волнения. А полицейские почему-то вглядывались в мое лицо внимательно… Шаг за шагом я приближался к ним, стараясь представить себя совершенно бестелестным. «Я пустота, – твердил себе, когда энергии ума вдруг стремились поднять какую-то мысль. – Прохожу беспрепятственно».

Выйдя на площадь перед музеем-заповедником и отойдя от полицейских как можно дальше, я вдруг почувствовал такое облегчение, что хотелось прыгать от радости. Но надо было еще добраться до Куньмина. «Все, – решил я для себя, – в Китае больше никаких авантюр! Нужно жить честно!

А с мясом и рыбой у меня возникли конкретные вопросы… На следующий день я хотел посетить рыбный ресторан, но пока разглядывал в аквариуме рыб, уловил взгляд одной из них, и коснулся ее сознания. По телу пробежала тонкая, еле уловимая дрожь. Мне стало не по себе. «Они так же осознанны, как и более организованные существа!» – еще раз убедился я. Когда-то под городом Сочи я наловил полведра ставриды, и случайно брошенный в сторону рыб взгляд оставил во мне след на всю жизнь. Десятки пар глаз тогда были обращены на меня и внимательно следили за моими действиями, ожидая своей участи. В них я увидел единое космическое сознание. Теперь же после нескольких дней проживания с буддистами и экскурсий по буддийским храмам, я стал чувствовать сознание низших существ очень тонко. Но как с этим быть? Неужели придется перестать есть мясо и рыбу?

По югу Китая

Зимой, когда в северном Китае очень холодно, лучше посещать южно-китайские города, где температура воздуха более комфортная. Здесь есть что посмотреть, и каждый большой город кардинально отличается от другого. Из Куньмина я выехал скоростным поездом в Гуйлинь. На этот раз в шестиместном купе плацкартного типа. Билет удалось взять легко – помог молодой полицейский, который, проявив инициативу, повел меня к кассе. А народу было… В зале примерно касс тридцать, и во все длиннющие очереди. Только на железнодорожных вокзалах понимаешь, насколько велико население Китая…

Снова за окном мелькают столбы, деревья. Проплывают горы. Поезд как всегда мчится быстро, и это вдохновляет. Особенно после недавней поездки в Индию, где даже экспрессы ползут, как черепахи… Глядя в окно, вспоминал, как на следующий день после каменного леса гулял в национальном парке, расположенном на берегу огромнейшего, окруженного горами озера. Там было много веселых аттракционов, свадеб, рыболовов в соломенных шляпах, а над водой, как белый снег, летали чайки. Вспоминались две милые общительные австралийки из местного отделения «Гринписа», с которыми удалось пообщаться, пока ехал в кабинке фуникулера к красивейшему храмовому комплексу. Его необычные сооружения и скульптуры буддийских божеств расположились высоко над озером на уступах скал.

Глядя на жующих лапшу китайцев, вспомнил, как здорово я перекусил перед отправлением поезда в одной из чистеньких забегаловок. Там вначале взял пельмени с бараниной, потом пельмени с моллюсками, и все это запил бутылкой превосходного пива. Пересчитав юани на российские деньги, понял, что заплатил за вкуснейший обед всего 40 рублей. Выйдя на залитую солнцем улицу, чуть было тогда не закричал: «Китай, я люблю тебя!»

В поезде по примеру китайцев ел палочками заварную лапшу, дочитывал книгу Сатьи Бабы* и слушал льющуюся из динамиков очень нежную национальную музыку. Ее непрерывность ничуть не раздражала меня, как это бывало в российских поездах. Немного только выбивало из равновесия громкое чавкание и фырканье обедающих пассажиров – оно слышалось даже из отдаленных купе. И неприятно было, когда лежавший напротив меня мужчина часто и громко отхаркивался, плюясь в стоящую под столом

урну. Но что поделаешь, у китайцев что естественно, то не безобразно…

За окном потянулись маленькие, необычного типа горы, похожие на остроконечные шапки гномов. Поглядывая в окно на природу, я испытывал необыкновенную благость в сердце и, наблюдая за пассажирами, размышлял: «Индия не развивается, потому что индусы уверенны в реинкарнации. Куда торопиться? Недоделанное можно доделать в другой жизни. Запад не верит в реинкарнацию, соответственно возникают другие проблемы: чрезмерная суетливость в делах и желание все успеть за одну жизнь. Китай и Япония благодаря даосизму и конфуцианству достигли гармонии между интеллектом и безмыслием. Жители этих стран умеют работать и наслаждаться жизнью. Люди поют в поездах, в парках – танцуют и играют на народных инструментах. А как они работают – достаточно было посмотреть на километры тротуаров Куньмина, изысканно выложенных плиткой».

Инь и ян. Свобода и несвобода

В Гуйлине недалеко от вокзала познакомился с молодой испанкой Моникой. С огромным рюкзаком за спиной и электронной картой в руках она ориентировалась на местности в поисках молодежного отеля. В ответ на мой вопрос, где тут какой-нибудь гестхаус, она повела меня за собой через широкий проспект, в глубину квартала. Однако номера в этом гестхаусе нам не понравились.

Моника предложила идти к другому молодежному отелю, я согласился. С ней было довольно комфортно, к тому же она хорошо изучила по компьютерному гиду все местные достопримечательности, а завтра собиралась сплавляться на бамбуковом плоту по реке.

– Вместе сплавляться будет веселее, – предложил я, и Моника мило улыбнулась.

В этот день мы гуляли с ней по одному из городских парков, к которому долго шли по ее карте. Модничая перед девушкой, я не надел шапки, и целый день мерз на холодном ветру, особенно, когда мы в парке поднялись на туфитовую гору, на которой в скальных углублениях рассматривали древние буддийские фигурки. Они были совсем маленькие, и их было очень много.

Замерзая, я старался ходить быстро, чтобы согреться, а Моника в своей дутой куртке, шарфе и вязаных рукавичках передвигалась медленно. Приходилось ее часто ждать, размышляя о йогическом учении непривязанности. Вместе с тем девушка старалась подстроиться под мой ритм, когда я выбирал какой-то маршрут. Противоречивое чувство свободы и одновременной привязанности. Когда я один, я могу делать, что мне вздумается. Хочу – пойду туда, хочу сюда или просто отправлюсь домой спать. Так же и она. У нее может быть возникла необходимость пойти в отель и срочно засесть за Интернет, но она вынуждена ходить со мной в силу договоренности. С другой стороны, если кто-то из нас просто так возьмет и уйдет в первый день, это наверняка разладит отношения. Впрочем, человек и в одиночестве остается привязанным: к еде, к теплу, к выбору туристической программы, да мало ли еще к чему! Непривязанным человек остается ненадолго, только тогда, когда погружается в медитацию, уходя от двойственности мира…

Через пару часов блуждания по холмам у Моники под носиком появились влажные ручейки, и пора было искать, где бы погреться. Мы отправились к центру города, намереваясь посетить буддийский храм, но он оказался закрытым. Тогда я предложил ей зайти в ресторан. Она охотно согласилась.

Рестораном ту харчевню было назвать трудно, но кормили там вкусно. Мы заказали суп из карпа, и нам его вскоре принесли в огромном котле, который установили на газовую горелку, смонтированную в углублении стола. Еда обоим очень понравилась. Моника ухаживала за мной, наливая бульон в тарелку и нарезая специальный сыр, полагавшийся в ассортименте. Мы расспрашивали друг друга о наших странах, интересах, занятиях и многом другом. Моника была родом из Валенсии. У нее закончился полугодовой контракт по работе с обездоленными детьми. На заработанные деньги девушка решила отправиться в длительное одиночное путешествие. Она нашла по интернету акцию: «Вокруг света на самолете» и теперь вот уже второй месяц не видела дома.

– Когда папа узнал, что я одна собираюсь лететь в Китай, оттуда в Австралию, потом в Новую Зеландию, и далее в Америку и только затем через Англию вернусь в Испанию, он схватился за голову. Он мне говорил: «Сумасшедшая! Подумай, как ты там одна будешь, толком языка не зная! И хватит ли у тебя денег!»

– Да нормально ты будешь! – поддержал я Монику. – Видишь, мы же с тобой нормально общаемся… Когда ты возвращаешься в Испанию?

– Через полгода. Я выбираю дату вылета самолета по Интернету и могу проводить в каждой стране столько времени, сколько захочу. По Интернету я списалась с Австралийской компанией и немного поработаю на кенгуриной ферме. А в Новой Зеландии меня ждут на временную работу в комитете Greenpease.

На нашем столе стояла тарелка с сочной зеленью, которая полагалась к супу. Мы начали ее употреблять в сыром виде, но потом пришла официантка и стала класть ее палочками в бульон. Она объяснила, что так ее есть нельзя, и нам от этого стало смешно, потому что мы уже много травы съели.