Текст книги "Мотсеррат. Катарсис жертвы"

Глава 1. Роберт Кастильо

Витрина кафе, в котором я назначил встречу Отто, в мелких крапинах из-за мокрого снега. Кажется, что мир, просматриваемый через стекло, искажён, нереален, недействителен. Зазеркалье с торопящимися куда-то людьми, проезжающими мимо машинами и девушкой на той стороне улицы.

Она стояла там уже битый час, ровно столько же, сколько я сидел в кафе. Мы столкнулись с ней на повороте – меня немного занесло, и я врезался в неё. Спрашивается: зачем мне так спешить, сшибать людей, ведь до назначенной встречи больше полутора часов, но таков уж я – задумался, сбил.

– Простите, – бросил я, когда поднимал её зонтик. Он яркой раскраски, и у меня зарябило в глазах.

– Бывает, – кинула она в ответ, принимая зонт.

Потом я заторопился по пешеходному переходу на другую сторону, а юная особа осталась стоять на углу.

Её белые кудрявые волосы были выпущены из-под лазурного цвета шапки и красивой волной лежали на шерстяном полотне пальто. Ножки стройные, обуты в высокие сапоги. Девчонке лет восемнадцать, плюс-минус год-два. Модница.

Даже интересно стало, кого она так упорно дожидается в распоясавшуюся непогоду? Читая бумаги, собранные моими сотрудниками на троих молодых ребят, что собирались устроиться в крупную фирму через агентство Монтсеррат Эдельшталь, я бросал взгляды на девицу на углу – боялся проворонить. Мне хотелось на неё смотреть и проникаться тайной.

Раскрыв первую папку с делом соискателя, пробежался взором по чёрным буковкам, выстроившим имя.

Христиан Шварц. Тридцать пять лет. Холост. Профильное образование… Так-так. Всё вроде подходило под запрос работодателя – серьёзной компании, занимающейся сбором информации. Могли бы и сами повозиться с резюме, возможности были. Увы, такими простыми задачами они не занимались! Там проблемы масштабнее, и информация, над которой трудились, политического окраса.

С фотографии на меня смотрел молодой человек с пепельного цвета волосами, короткой стрижкой и карими холодными глазами.

Делец! Пойдёт по головам.

Ладно, отложим. Такие парни многим нравятся. Приятно иметь сотрудника с решимостью пойти на всё ради карьеры.

Снова посмотрел в окно.

Чем сильнее шёл мокрый снег, оставляя следы на витрине, тем нереальнее казалась незнакомка в голубом пальто. Её мир разбивался о стену ожидания, а мой – натиском любопытства.

По натуре я скептик, реалист, но стоявшая на углу блондинка и ненастье так органично смотрелись, настолько одиноко, что я поддался иллюзии, самообману, продолжал наблюдать, рисуя в голове трогательные сюжеты.

Вернулся к просмотру папок с делами соискателей. На очереди Нуар Крид. Ему двадцать семь. Холостяк. Пометка о полном соответствии его резюме пожеланиям заказчика.

На снимке симпатичный скромняга с модной причёской. Зелёные глаза казались проникновенными, а взгляд – целеустремлённым.

Общее впечатление – достойный. Если первый соискатель – делец, то этот, скорее, похож на аналитика. Чувствовались въедливость, внимательность, относительная жёсткость.

М-да… Парни как на подбор.

Плеснув чая из пузатого литрового чайника в высокую чашку и размешав ложкой кусок сахара, снова принялся за бумаги. По сути, это короткие досье на интересующих агентство по подбору персонала людей. Агентство являлось частью бизнеса Монтсеррат, впрочем, как и детективное агентство, находящееся под моим руководством.

Обе фирмы пребывали в постоянной взаимосвязи. Приходилось просматривать дела соискателей на высокие должности в крупном бизнесе на предмет криминальности, незаконных действий, рассмотрения дел в суде, которые соискатели не желали освещать – скрывали. Вот этим грязным бельём и приходилось заниматься: потрошить, перетряхивать, докапываться до мотивов сокрытия.

Я снова бросил взгляд на окно. Образ незнакомки в голубом пальто теперь выглядел так, будто кто-то разбил стекло – оно покрылось мелкими трещинами – отражение исказилось, стало угрожающим. Но девушка там. Она продолжала стоять под своим пёстрым зонтиком в шапочке лазурного цвета.

Первым в списке, присланном утром Монтси, оказался некто Эдвард Шульц – американец немецкого происхождения. Разглядывая его фотографию, невольно хмыкнул, кстати сказать, в который раз за день. У молодого человека были светло-русые волосы, глаза бледно-зелёного оттенка, худощавое лицо, чёткий контур рта, квадратный подбородок – породистый сосунок. Таким, как он, в Голливуд надо! На таких красавцев всегда есть спрос в кинематографе, а он заделался компьютерщиком.

Не знаю, отчего не понравился мне этот красавчик, сразу забраковал, как увидел снимок. Впрочем, вчитавшись в его профессиональные навыки, был удивлён. Неужели само совершенство снизошло к нам? Бог Аполлон, чёрт его дери, да ещё и с мозгами отличного специалиста!

Снова бросил взгляд на незнакомку с зонтиком – стоит.

Мало того что Эдвард Шульц значился первым в списке Монтси на свободную вакансию, так ещё и хвалебные отзывы, которые он предъявил с других мест работы, оказались реальными.

Нет, парень, ты у меня на карандаше. Не бывает идеалов в этом мире, впрочем, как и абсолютных злодеев. Я не я буду, если не нарою на этого… Шульца что-то эдакое. Пусть даже он и подходит на должность, даже займёт её, но мне станет спокойнее – я выполнил то, что наметил.

Опыт полицейского заставлял сомневаться во всём, особенно в идеалах. Дело не в моей личной вендетте к парню, а скорее, в чутье. Хотя может так статься, что и Монтси «идеал», блуждающий в миру, показался странным, потому и поставила его первым – интуиция у неё дай Бог каждому!

Сделал глоток из кружки. По моему плечу хлопнули, и я поднял взгляд.

– Роб! Дружище! Привет!

– Отто, здорово!

Я поднялся, мы крепко обнялись, похлопали друг друга по спине и расселись. Подошёл официант, но Отто отказался от меню и подался вперёд, переплетя руки на столешнице, когда парень отошёл.

– Не ржавеешь! Всё такой же!

– Да… – отмахнулся я. – Что мне сделается? Ты сам-то как? Что нового?

Я смотрел на своего друга и не мог отказать себе в улыбке – давно не виделись. Темная кожа, широкие африканские ноздри, чёрная щетина, маслянистые глаза и пухлые губы контрастировали со словами, резкими, скованными движениями Отто. Он воплощал собой сдержанность, жадность в жестикуляции.

– Командировка – жесть! – откинулся на спинку кресла Отто. – Даже говорить об этом трудно. Досталось. Все притоны были мои. Столько там дерьма… Авгиевы конюшни. Руки чесались зачистить.

– Видел заголовки газет, по телику говорили о задержании Торнадо, в интернете писали. Надеюсь, ты вмазал ублюдку перед тем, как огласить его права?

– Не успел, парни за меня эту работу сделали, – хмыкнул Отто. – Так разукрасили, что мама родная не узнает.

– Да, ребята могут.

Мы расхохотались. Отто подозвал официанта, попросил у него светлого пива.

Я снова кинул взор на улицу – девушка на своём месте. Полтора часа ожидания! Невиданная история!

Сам себе не мог дать отчёт в желании понять её мотив, увидеть человека, которого она так долго караулила. Что-то зацепило меня в незнакомке, не отпускало.

Снова проснулось полицейское чутьё. Идиот! Какое мне дело до девицы в голубом пальто? Что в ней такого, чего нет в других юных особах, проходящих мимо неё, мимо витрины кафе?

Что же я подумал тогда, передавая ей зонт? Что-то ведь было… Чёрт!

Я тряхнул головой, отпил остывший чай. Отто уже поглощал своё пиво. Пена повисла на его пухлых тёмных губах, и он слизал её языком:

– Патрик говорил, что вам хорошо работалось вместе.

– Да, спасибо тебе за него. Просто находка!

– Как Эмма?

– Представляешь, у неё появился парень, – хмыкнул я. – Ей пятнадцать, и она зависает с ним где-то.

– Старик, но ведь дети растут, это нормально. Марк вон уже с девушкой живёт! Помнишь его? Во-о-от! Теперь два метра ростом, и у него своя жизнь. Навещает нас, когда приезжает из Лондона. Не дрейфь! Прорвёмся. Ты тоже подружку заведи, тебе всего-то тридцать пять.

– Тридцать шесть, – поправил я. – Да и с подружками… Пока не готов что-то серьёзное затевать.

– Ну, будешь готов, тогда благословлю.

– Как в прошлый раз, перед свадьбой? Боже сохрани!

Мы рассмеялись, вспомнив историю на мальчишнике. Странно, что всё это было со мной, нелепо. Родилась Эмма и стала той самой отправной точкой, когда я начал мерить свою жизнь её годами, а не собственными.

Чёрт! Мне ведь и правда только тридцать шесть!

– Давай о деле, – снова обратив взор к улице, вздохнул я.

Девушка разговаривала с парнем. Он стоял ко мне спиной, куртка с капюшоном. Очень модная куртка, та, что сейчас обожает молодёжь. Зонта в руках у него не было. Я застал конец разговора, ведь буквально через секунду парочка разошлась в разные стороны.

Что же такое я тогда подумал о девушке в голубом пальто?

Не помню – промелькнуло и растворилось. Ну и Вселенная с этим.

– Вот список кандидатов на весьма высокую должность. Прошу, прощупай каждого, мало ли за ними криминальных грехов, административных дел… Ну, ты всё сам знаешь.

– Компьютерщики?

Я кивнул. Смысл говорить Отто, он и сам всё понял, поищет, поспрашивает. Напороться на человека, который сольёт информацию по крупной фирме, никто не захочет, потому и такой тщательный отбор.

Вдруг мысль, которую тщетно пытался вспомнить, возникла у меня в голове. Конечно! Я подумал, что незнакомка похожа на мою бывшую жену, такую, какой она была в юности. А ещё на самоубийцу, дневник которой, состоящий из нескольких тетрадей, лежит у меня в сумке. Я, когда рассматривал фотографии девушки, покончившей с собой, находясь в доме её родителей, решил, что она похожа на Ангелику.

С ума сойти! Ангелика! Вылитая!

Только моя жена любила яркую одежду, а обе девушки одевались в нежные тона. Разница лишь в этом и ни в чём другом. Тот же хитрый, нагловатый взгляд, пухлые губы, лицо в форме сердечка…

Эмма на неё почти не похожа, хотя светлые волосы и рост у неё от матери.

Именно чтобы спасти свой брак с Ангеликой, я ушёл из полиции, возглавил агентство. Брак это не спасло, зато смог дочери помогать – оплачивать её учёбу на курсах и репетиторов.

Нет, было что-то ещё… Я подумал про схожесть и…

– Эдвард Шульц.

Я метнул взгляд на Отто, вынырнув и собственных размышлений.

– Прости… – нахмурился я. – Ты знаешь его?

– Да. Знаком. Он проходил свидетелем по делу. Я только вернулся из командировки – навесили. Помогал ребятам, входил в курс дела.

– Колись, – улыбнулся я и мысленно порадовался, что есть за душой грешки у красавчика. Интуиция меня не обманула.

– Да и рассказывать особо нечего, – пожал плечами Отто. – Я ведь, можно сказать, подключился, когда ребята всю основную работу сделали. Читал материалы дела… Девчонка-самоубийца, недели три назад умерла, все газеты об этом кричали. Так вот она упоминала его в своём дневнике. Нравился он ей. Девчонка из благородного семейства, но как не настаивали её родители, не поднимали связи, дело возбуждать не стали.

– Дай угадаю. Анна Вольф.

Брови друга на какое-то мгновение сошлись, образуя прямую линию, а потом улыбка растянула его пухлые губы:

– Ха! Родители наняли тебя? Да, такие не успокоятся…

– Расскажи, что там по делу, – предложил я.

– Ничего особенного. Вспорола вены – спасти не удалось. Ничего найдено не было, улики, даже косвенные – не обнаружены. Дело закрыли. Никто ей не угрожал, хотя родители заметили перемены в её поведении. Она съездила отдохнуть. Уехала – одна, приехала – другая. Мы опрашивали её друзей, знакомых – ничего. Говорят, был роман с каким-то парнем, изменения в её поступках списали на то, что поссорились со своим ухажёром. Примерно полгода Вольф оплакивала погибшие отношения, а потом рассталась с жизнью.

– Вы хотели нарыть на статью «Доведение до самоубийства»?

– Да. Просьба такая поступала. Она ведь застраховала свою жизнь и, расставшись с нею, завещала страховку мелким фондам, отдельным интернет-страницам, где собирали деньги на лечение. Всё чисто. Их как грязи, этих людей, которым она помогла. Но угроз не было, ничего такого… Дело закрыли.

– Страховая компания делом занималась? Своё расследование проводила?

– Ага. Только хрена лысого они накопали.

– Как имя возлюбленного? – подтянув свой блокнот, спросил я. – Настоящее имя.

– Тайна, покрытая мраком. Никто не знает, никто не видел. По дневникам, которые её родители нам подсунули – секс-машина. Но никто и никогда не видел их вместе. Мы расследовали, они даже не отдыхали вместе.

– Ну, и не мне тебя учить: тут-то собака и порылась.

– Ага. Собака-то порылась, да только нарыть ничего не смогла. Полгода прошло. Опрашивали, по клубам ходили, по тем местам, где бывала девица – ни хрена. Установить место отдыха удалось с большим трудом, и там облом – жила одна.

– И?..

– Только адрес дома. Съездили – всё чин чинарём. Там после этого столько гостей перебывало – жуть! Оплата производилась через интернет самой девицей. Она же и сняла дом, своей картой расплатилась, одна въехала и одна выехала. Всё. В городе не появлялась, жила в доме постоянно – так говорят.

– Значит, ссора.

– То-то и оно. Запрос – я дам материалы дела.

– Уже. Приступаю завтра. Ладно, спасибо за…

Рингтон телефона Отто не дал мне договорить. Друг поднял палец, останавливая меня, выдернул устройство из кармана и принял вызов. Разговор оказался коротким, и Отто отбыл по служебной надобности.

Я тоже собрался, расплатился с официантом и, выйдя из дверей кафе, вытолкнул изо рта тепло, которое заклубилось лёгким паром, смешалось с холодным воздухом и растворилось. Погода успокоилась и перестала оплакивать вечер мокрым снегом.

Надо будет позвонить Эмме, договориться о встрече. Возраст у неё тот ещё… Самое время делать глупости.

Откинув полу куртки, я достал из кармана джинсов мобильник, создал электронную заметку, чтобы напомнила сделать звонок дочери. Убрав телефон обратно, медленно пошёл по улице в сторону метрополитена. Мой дом в двух остановках на метро, можно и прогуляться, но я всё равно решил спуститься в подземку, чтобы быстрее преодолеть расстояние и очутиться в собственной «берлоге», залечь в ней на мягкий диван и раствориться в тишине.

Улица наполнена шумом проезжающих машин, ссутулившимися прохожими, гулом их голосов. Я всё никак не мог выбросить из головы блондинку, что стояла на углу и долго ждала парня. Больше всего меня мучило то, что я подумал о ней в первый момент и забыл. Чем дольше я размышлял об этом, тем сильнее мне казалось, что я упустил что-то важное, основополагающее.

Бред!

Прохожий задел меня плечом, кинул на ходу извинения и заспешил дальше, а я так и остался стоять посередине улицы, наблюдая за тем, как он удалялся. И вдруг пришло осознание или воспоминание – не знаю. Конечно! Я видел ту девушку в голубом пальто на фотографии в газете. Там она стояла рядом с Вольфами и была одета в чёрное платье.

Фамилия… Какая же у неё фамилия?

Я рванул к входу метро, чтобы быстрее оказаться дома, залезть в компьютер и отыскать статью в газете, посвященную гибели Анны Вольф. Когда составлял план расследования, сделал первым пунктом работу с журналистами, освещавшими трагедию. Они лучшие свидетели, незаметные и вездесущие. Где-то что-то увидят, заметят, а за деньги вспомнят даже то, что не так очевидно.

Надо будет договориться с Монтси о расходах – сделать звонок шефине. Почти уверен в том, что она даст зелёный свет любым тратам, лишь бы получить достоверность, но вступать в переговоры без её согласия о суммах выплат нежелательно – должна быть субординация.

Выходя вместе с потоком людей из метрополитена, я остановился, застегнул молнию куртки, сунул руки в карманы и поплёлся домой. Я чётко наметил первые пункты плана расследования. Отчётливо понимал, что придётся довольно часто беспокоить Монс, чтобы она договаривалась о встречах с ребятами из высшего общества. Ей это с руки, а мне – простому парню – такое проделать будет затруднительно.

Квартира встретила меня ароматом свежести, какая бывает после уборки Сары и оставленным ею на проветривание окном. Я заглянул в обе комнаты, на кухню и везде закрыл фрамуги. После чего снял куртку, прошёл в спальню, служившую мне в том числе кабинетом, и оставил сумку в кресле.

Точно осознавал, что проведу немало времени за компьютером, читая заметки и статьи о гибели Анны Вольф и составляя список журналистов, которые покажутся сведущими в этом деле.

Помыв руки, достал турку и, сыпанув в неё большую порцию молотого кофе, залил водой, поставил на конфорку. Закипит не сразу, потому следовало переодеться в домашнее, чтобы комфортнее было разбираться с делом. А мечты о диване растаяли и казались далёкими и небрежными.

Надев спортивный костюм, я вернулся на кухню, положил телефон на стол. Внутреннее чутьё молчало по поводу смерти Анны Вольф, а вот отцовская ответственность заставляла думать о дочери и её парне.

Таинственность в отношении её знакомого, которую я терпеть не мог, а дочь культивировала, хотелось разрушить. Следовало проследить за Эммой, взять молокососа за грудки, тряхнуть хорошенько, чтобы выложил все подробности о своей грёбаной жизни. Не захочет выбалтывать о себе дерьмо, да побольше, тогда нацепить наручники и допросить с пристрастием.

Конечно, понимаю и всегда понимал, что таковое мало реалистично, но уж очень хотелось. Останавливал себя, сдерживал, ждал, когда Эмма сама возымеет охоту его представить, того ублюдка, что в мечтах уже раз двадцать, наверное, оттрахал её во все концы.

Кулаки сжались, и корпус телефона врезался в кожу. Захотелось позвонить Эмме, спросить что-то нелепое, услышать голос, понять по интонации, что с ней происходит.

Нельзя. Я сегодня уже звонил ей, и она весёлым тоном сообщила, что идёт с Рубеном в кино на «полицейский боевик». Я видел рекламу, афиши, и вроде фильм был ожидаемый, но когда Эмма сказала, что пойдёт на сеанс, мне захотелось проверить это. А вдруг всё не так, и на самом деле…

Чёрт! Ополоумел! Будто сам подростком не был!

Но в том-то и дело, что был, и знаю, что происходит в голове у пятнадцатилетних парней.

Надо успокоиться. Эмма – умница, и всё будет хорошо. Сказала, что пойдёт в кино – значит пойдёт. А поговорим мы с ней завтра, а лучше увидимся. Приглашу её в кафе, попрошу рассказать о премьере. Нормально…

Всё предельно нормально.

Едва не упустил кофе – вовремя снял с плиты. Достав чашку, вылил в неё тёмно-коричневую жидкость, густо сдобрил молоком и сахаром. Сделав глоток, отправился в спальню, поставил чашку рядом с компьютером, расположился в кресле, скинув на пол сумку.

Не торопился включать устройство. В любом случае нажму кнопку включения не раньше, чем сделаю пять глотков. Отто оказал мне медвежью услугу: заверил, что в деле всё чисто. Теперь не мог настроиться на работу, осознавая, что так и есть, и я потрачу время впустую.

Пройдя кофейный Рубикон, отставил чашку, нажал кнопку на компьютере, а сам полез за дневниками. Четыре тетради разного цвета, подписанные ровным, округлым почерком, странно смотрелись на моём столе. Дело даже не в цветастости обложек, а в самом почерке. На какой-то миг сложилось впечатление, что меня окунули в прежнюю жизнь и я снова глава семьи, а не свободный мужчина и отец девочки-подростка.

Эмма часто работала на своём компьютере, сидя за моим столом и отодвинув монитор, чтобы уместилось её устройство. Но если «ноут» она забирала к себе в комнату, то тетради с заданиями часто оставались лежать на столе забытыми. Любые увещевания о том, что нужно соблюдать порядок, реакции у дочери не вызывали. Она часто бросала мне:

– Ну, пап… – собирала тетради, разворачивалась и уходила к себе.

Пока загружался процессор, я открыл первый дневник и прочёл:

«1 апреля. 11:55

…Никогда не сочиняла записей в дневник, но решила попробовать. Мне посоветовала это сделать Роза Шульц, мать Эдварда…»

Эдвард Шульц. Снова это имя! И ведь я читал в материалах собранного на него досье, что у него мама весьма известный психолог. Вероятнее всего, девушка каким-то образом там и познакомилась с красавчиком-компьютерщиком. Пришла на приём к матери, и всё срослось.

Я снова обратился к тетради:

«1 апреля, 12:40

…Понимаю, что выгляжу полной идиоткой, но мне очень захотелось быть ближе к Эдварду, потому и обратилась к его матери, хотя мне это и ни к чему. Мне трудно назвать чувство, вызванное Эдвардом, любовью, скорее – азарт. Дневник, (странно себя чувствую, обращаясь к тетради и пустым строчкам), если я объясню всё, то ты сумеешь меня понять, зачем я на такое решилась…»

«1 апреля, 18:50

…Дело в простом интересе к красивому мужчине. Я понимаю, что новая персона в нашем довольно узком светском кругу всегда вызывает заинтересованность, но у Эдварда лицо слишком красивое, чтобы не вызывать повышенный интерес…»

Любопытно даже, а девица так специально написала? Если предположить, что дневник может прочесть Роза Шульц, то непонятно, каким образом она отреагирует.

Провокаторша.

Рингтон мобильника прервал размышления. Я взял трубку и прочитал напоминание. Оказалось, я должен позвонить Монтсеррат, переговорить с ней. Напоминание появилось после звонка секретаря шефини, Анхелиты, с предупреждением о переговорах по поводу присланных мне курьером дневников Анны Вольф.

Анхелита.

Вспомнилось милое личико девушки, тяжёлые кудряшки волос, стянутые в «конский хвост». Такая она юная, свежая, чистая, что хотелось притронуться к плечу, а лучше взять её личико в ладони и рассматривать.

М-да, всегда считал её слишком молоденькой и потому сторонился, избегал, специально сводил разговор к деловому тону, хотя порой хотелось сказать комплимент. Но мне казалось, да и сейчас кажется, что не имею я права волочиться за столь непорочным созданием и уж тем более увлекаться сам. У меня дочь немногим младше Анхелы, куда я со своими… порывами.

А ведь мне шёл двадцать один год, когда я узнал, что скоро стану отцом. Был счастлив до седьмого неба. В то время мне вовсе не казалось, что я слишком юн. Но то я, а то Анхелита. Впрочем, в контексте разговора с Отто в тридцать шесть жизнь только начинается.

Ладно, чего это я? Нужно Монтси позвонить.

Я вывел контакт из списка на экран и нажал кнопку дозвона. На моё удивление линия оказалась свободна, и я услышал в трубке тёплый голос начальницы:

– Да. Алло.

– Шефиня, здравствуй, – веселился я.

Мне была приятна Монс. Ещё когда я только пришёл к ней на собеседование, понял, что это мой человек, я готов воспринять её, работать с ней, подчиняться. После короткой беседы я ушёл от неё с чувством, что приду на своё место. Ну и к тому же она сразу предложила мне возглавить агентство. Кто от такого отказывается?

С ума сойти, с той встречи прошло полтора года!

М-да, время летит – не догонишь.

– Что-то случилось, Роберт?

Я откровенно напрягся, подался вперёд. Между мной и Монтси не принято называть друг друга полным именем, за исключением официальных переговоров. Я точно знал, что она свободна, раз назначила, чтобы я звонок сделал только сейчас. Тогда что?