Текст книги "Без любви не считается"

– Не надо меня провоцировать, – предупреждаю я.

– А то что? Что ты сделаешь, Марк? Захмуришься на меня до смерти?

Она бросает мне вызов. Снова! Забавляется, развлекается. Черта с два! Мне это не нужно, но я уже с трудом могу себя в этом убедить. Колени и ступни горят от желания сделать несколько шагов вперед и прижать уже сучку к стене. Ладони зудят, губы покалывает.

– А я ведь правда думала, что ты классный парень. – Искреннее разочарование в ее голосе отравляет воздух. – Думала, мы сможем стать друзьями.

Не могу сдержать едкий смех, задыхаясь от негодования:

– Друзьями? Ты сказала друзьями?

– А что такого?

– А то, что я не хочу дружить с тобой! – взрываюсь, потеряв контроль. – Не хочу, понятно?!

– Более чем, – кивает она и хватается за ручку двери.

Сердце бьет по ребрам с такой силой, что я не могу устоять на месте. Стираю расстояние между нами до минимума и разворачиваю Диану к себе лицом, схватив за плечи. Она порывисто вдыхает, приоткрыв губы, болезненный ком спускается по моему горлу. Диана дрожит, а меня трясет. Мы оба на грани. Прелюдия слишком затянулась, теперь уже каждый взгляд, каждое слово интимнее, чем что бы то ни было.

– Мне не нужна такая дружба, – рычу я, опуская голову.

– Ты злишься, что я тебя обломала тогда, в первый вечер. Сказать честно? Я и сама об этом жалею.

– Честность и ты? Что-то слабо верится, Наташа.

– Я не думала, что мы еще встретимся.

– Но мы встретились, и ты продолжаешь изводить меня.

– Я не извожу.

– Серьезно?

– Я пытаюсь привлечь твое внимание, а ты… ты от меня шарахаешься, будто я посланница чумы.

– Так и есть.

На губах Дианы появляется едва заметная улыбка, теплая ладонь прижимается к моему животу и ползет вверх до тех пор, пока не хватается за ворот футболки. Это край. Я больше не могу. Протягиваю руку и на ощупь нахожу защелку на двери, сжимаю ее пальцами и стискиваю зубы. Наклоняюсь и упираюсь лбом в лоб Дианы:

– Давай… скажи какую-нибудь хрень, чтобы я разозлился. Чтобы психанул и ушел.

Но она молчит. Не издает ни звука, ни шороха, только напрягает руку и тянет меня вниз. Тянет в эту чертову пропасть. Поворачиваю защелку и опускаю ладонь на обнаженную спину, притягивая Диану ближе.

– Ты бесишь меня даже молча.

– Уверена, чувствуешь ты совсем не это, – шепчет она в ответ.

Глажу ее плечи вверх от локтей, кожа под пальцами покрывается крупными мурашками. Диана поднимает голову, заглядывая мне в глаза. Вижу ожидание, обещание и предвкушение. Ее губы манят, призрачное давление на затылок ощущается все сильнее.

– Я не хочу тебе сдаваться, – цежу сквозь зубы.

– Я никому не скажу.

– От этого не легче. Ты будешь знать.

– Тогда представь, что это я тебе сдаюсь. Можешь даже наручники достать, если они у тебя есть.

– Есть, – выдыхаю напротив ее губ.

– Поднимемся в спальню?

Отстраняюсь, Диана растерянно хлопает ресницами. Задумываюсь на пару мгновений, стук сердца в ушах почти оглушает. Нет, никакой спальни не будет, но мы должны закончить то, что начали неделю назад. Всего один раз. И плевать уже кто и кому сдается, хотя… Нет. Не плевать.

– Марк, – она мотает головой, – если ты сейчас снова сольешься, то я сама тебя к кровати пристегну. Я больше не…

– Закрой рот, – обхватываю ее голову ладонями и поглаживаю щеки большими пальцами. – Ни слова больше.

– Но…

– Или ты меня слушаешься, или…

– Командуй, – лукаво улыбается она.

Глава 7

POV Диана

Голубая радужка глаз Марка скрывается за черными расширенными зрачками, его горячие ладони скользят по моему лицу и обхватывают шею. Сжимаю его запястья, не отводя взгляд, ноги становятся ватными. Кажется, еще секунда – и я упаду.

Измена, кольцо, ложь, провокации, ревность. Все это не имеет значения, не сейчас, когда он так на меня смотрит, когда глотает мое дыхание у приоткрытых губ. Тонкий аромат цитрусовых и теплого сандала бархатными нотками оседает в носу, и я готова по-настоящему сдаться, просить, умолять. Это потребность, навязчивое желание, родившееся из небольшой шалости. Из ловушки, которую я построила для него, но попалась сама. Бесконтрольные чувства и желания оживают в полумраке студии, умоляют забыть и забыться. Тело требует, душа жаждет. И я не хочу им отказывать, себе не хочу.

– Что ты сделала? – хрипло шепчет Марк, напрягая пальцы на моей шее.

– Ничего, – шепчу я.

– Врешь. Ты… ты… – Он закрывает глаза, замирая. – Я хочу тебя придушить. Хочу, чтобы ты исчезла.

– Нет. Не хочешь, – говорю я и провожу губами по его губам.

– Ты такая сука.

– А ты бессовестная сволочь. Мы отлично подходим друг другу.

Марк коротко содрогается, будто я ущипнула его, и отстраняется, заставляя меня практически заскулить от бессилия. Он все еще сопротивляется. Держится куда лучше, чем я. Обида солью пощипывает глаза, непривычное для меня чувство. А осознание бьет наотмашь и осыпает колючими холодными мыслями. Я хочу ему нравиться. Не просто как объект вожделения, а куда больше. Хочу чего-то особенного, но сама не могу понять незримую суть собственных желаний. Откуда они? Почему сейчас? Почему рядом с ним?

– Мы совсем не подходим друг другу, – заявляет Марк.

– Ты правда так думаешь?

– Уверен на все сто.

– Тогда дай мне уйти.

– Не могу.

Дыхание перехватывает. Взгляд напротив подавляет и заставляет подчиняться.

– Не можешь или не хочешь? Это разные вещи.

– Не могу и не хочу.

Он притягивает меня ближе, впиваясь яростным поцелуем в губы, и вдыхает в меня свои чувства: злость, непринятие, сопротивление. Крепче сжимаю его запястья, вдавливая ногти в кожу, и отвечаю с не меньшим напором, терзая губы и касаясь языка. Это борьба, но не друг против друга. Каждый борется с собой, раздвигая границы принципов и убеждений, чтобы дотянуться до наслаждения и освобождения. Шумное дыхание, тело прижимается к телу. Горячо и страстно, порывом необузданного желания, которое мы оба сдерживали слишком долго.

Марк припечатывает меня к стене и подхватывает на руки. Опираясь на сильные плечи, скрещиваю ноги на его пояснице. Хочется стать еще ближе, но накал медленно стихает, а движения приобретают плавность и чувственность. Танец губ замедляется, чтобы распробовать вкус и ощутить мягкость кожи.

– Охренеть, – пораженно шепчет Марк.

– Не прекращай, – прошу я, потираясь носом о его нос.

Его губы снова на моих, температура в комнате растет. Вздохи и тихие стоны тонут в шумоизоляционном покрытии стен, бедра напряжены, низ живота тянет сладкая боль.

– Марк… пожалуйста…

– Что «пожалуйста»?

– Скажи, что у тебя с собой есть презервативы.

– Нет.

– Тогда я схожу…

– Нет, – решительно перебивает он.

– Но…

– Они нам не понадобятся.

Он несет меня к длинному столу и усаживает на него, тянет за волосы, собранные в хвост, заставляя запрокинуть голову, и хищно улыбается.

– Марк, – взволнованно произношу я, потому что страх смешивается со страстью, образовывая черную воронку, из которой нет спасения.

– Да, Диана? Что такое? Больше не хочется меня дразнить?

– Что ты собираешься…

– Собираюсь сделать так, чтобы ты забыла, как тебя зовут.

– Я…

Он целует меня в шею, ускоряя пульс. Цепляет пальцем лямку топа и тянет ее вниз по плечу, обнажая грудь. Зажмуриваюсь, сжимая ногами бедра Марка. Вскрикиваю от тонкой вспышки боли, возбуждение туманит разум.

– Ты уже не раз спрашивала, что я могу тебе сделать, – горячее дыхание Марка обдает влажную кожу. – Сейчас покажу.

Дрожь сковывает мышцы, чувствую мягкий смешок, ударяющий в ключицу:

– Тише. Не бойся. Ты обещала слушаться меня, помнишь?

– М-м-м… – бессвязно тяну я.

– Будем считать, что это да. Посиди спокойно, ладно?

Марк оставляет еще пару поцелуев на моей шее, касается губ и отходит в противоположный угол студии, где стоят черные пластмассовые ящики. Открывает один из них и достает моток проводов.

Распахиваю глаза шире, встречая его горящий взгляд:

– Собираешься связать меня?

– Не сегодня.

Он опускает провода на стол и наклоняется к компьютеру, запускает какую-то программу и выставляет настройки. Рассматриваю небольшие микрофоны. Сердечный ритм снова разгоняется.

– Запишем тебе новое аудио для плейлиста? – Возбужденный взгляд Рождественского скользит по моему телу, когда он снова встает напротив. – Как тебе идея?

Открываю рот, слов нет, только восторженный писк в голове. Марк одним движением снимает через голову футболку, надевает первый микрофон петлей себе на шею и нажимает кнопку на крошечном блоке питания. Второй микрофон он крепит на мою шею и прижимается губами рядом с поглотителем звука. Стягивает меня со стола и аккуратно опускает на ноги. Влажный откровенный поцелуй рассыпается шорохом сбивчивого дыхания.

– А ты вкусная. – Марк все больше кружит мне голову бесстыдством и смелостью. – Я собираюсь попробовать все. Ты ведь не против?

– Что бы ты ни спросил, ответ – да, – выдыхаю я, зарываясь пальцами в его густые волосы.

Он хватается за резинку «велосипедок» и снимает их, медленно опускаясь:

– Ты знала, что они меня бесят?

– Правда? – Я цепляюсь пальцами за край стола, с трудом удерживая равновесие. – А я думала, они тебе нравятся.

– Я бы запретил их на законодательном уровне.

– Девушки тогда сожгли бы тебя на костре.

– А при чем тут они? Я говорю только о тебе.

Замолкаю в удивлении. Марк отшвыривает «велосипедки» за спину, берет в руки еще один провод, оборачивает его вокруг моего бедра, стягивая кожу. Фиксирует застежкой микрофон и проводит пальцем по линии белья, совсем близко к чувствительной и нежной коже.

– Не белые, – с улыбкой произносит он.

– А у тебя?

– Черные.

– Значит, это еще не конец.

– Как знать.

Марк поднимается и вновь усаживает меня на стол. Град из страстных поцелуев обрушивается на тело, каждая клетка пылает. Шея, плечи, грудь, ребра… живот, бедра, колени… Язык и зубы оставляют следы, мои беспокойные руки тянутся к Марку, но он почти не разрешает себя касаться, не дает перехватить контроль.

– Сиди спокойно! – Он кусает мочку моего уха.

– Не могу. Я тоже хочу…

– Сиди! – Грубый голос бьет точно плеткой, вызывая саднящее наслаждение.

И я сдаюсь. Не хочу ничего делать, предпринимать, отдавать. Только получать, чувствовать и задыхаться. Марк подтягивает для себя стул и садится передо мной.

– Как ощущения, Ди? – он лениво растягивает слова.

Его светлые волосы взъерошены, губы блестят, мышцы на плечах и груди напряжены. Я с трудом понимаю, о чем он, но кое-как еще держусь за тонкую нить сознания.

– Прекрасно. Но кое-чего все же не хватает.

– Да? – Марк обхватывает мои лодыжки и ставит ноги на стул, подъезжая ближе. – И чего же? Расскажи.

– Тебя, – без раздумий отвечаю я.

Он опускает взгляд, порочно улыбаясь, и гладит пальцами влажное тонкое белье, облизывая губы. Напряжение собирается в пылающий шар внизу живота и растекается искрящейся лавой. Татуированная кисть движется между моими разведенными ногами, тело не слушается, содрогаясь в импульсах удовольствия. Подаюсь вперед, намереваясь спрыгнуть со стола, но Марк удерживает меня за бедра.

– Не дергайся.

– Но я… – Слова исчезают в громком стоне.

Запрокидываю голову и хватаю Марка за руку, потому что это так хорошо, что почти невыносимо.

– Не сопротивляйся. Убери руку. Убери, иначе мне правда понадобятся наручники.

– Марк, я… я скоро…

– Не скоро. – Он замедляет темп. – Я еще не разрешал.

Опускаю ладони на его плечи и склоняю голову, упираясь лбом в макушку. Сжимаю губы, глотая стоны, и царапаю его спину.

– Ох, черт… Марк, пожалуйста… – бормочу я. – Этого мало.

Ощущения становятся ярче, давление сильнее. Кожа покрывается вуалью испарины, горло сушит, а ступни сводит. Шорох движений, хриплое мычание Марка, его влажные пальцы, мои вздохи. Все сливается в одно огромное удовольствие на тонкой грани острого лезвия.

– Мне нравится, как ты стонешь, – говорит Марк. – Расслабься, Ди. Не пытайся что-то контролировать.

– Марк…

– Я никому не скажу, что ты сдалась первой.

Слова пронзают насквозь, а касания, связывающие нервы в узлы, отправляют в нокаут. Теряюсь в пространстве, оглушенная собственным голосом. Руки и ноги немеют, от меня остается всего лишь крошечная часть на кончиках бесстыжих пальцев. И он нежен с ней, нежен со мной. Марк встает и проводит языком по моим губам. Слабо отвечаю на поцелуй, все еще паря в теплом воздухе, нагретом страстью. Руки прижимают меня к крепкому телу, голова легкая, глаза закрыты.

– М-м-м… – мычит Марк, углубляя поцелуй.

Царапаю его затылок и притягиваю голову ближе. Его бедра напротив моих, и я хочу все, но едва ли могу сообразить, что должна сделать.

– Кончаешь ты потрясающе, – шепчет он, заглядывая в мои глаза.

Бескрайний горизонт над морем не такой пустой, как его взгляд. Понимаю все без слов и скрываю за улыбкой осколочную печаль:

– Ты мне не сдашься, да?

– Тебе это не нужно.

– Когда я получу запись?

– Скоро.

Марк помогает мне спуститься на пол и отходит, чтобы принести «велосипедки». Привожу себя в относительный порядок и снимаю микрофоны под внимательным взглядом очаровательного засранца, которому только что проиграла. Его спортивные штаны недвусмысленно топорщатся, но он и не думает смущаться или скрывать.

– Мы…

– Не стоит. Я же говорил, что мне важно совсем не это.

– И как у меня с качеством?

– Высший сорт. Будет что вспомнить.

Смеюсь, игнорируя жжение в груди. Подхожу к Марку и целую его в щеку, поднимаясь на носок здоровой ноги.

– Спасибо, – шепчу я и, прихрамывая, направляюсь к выходу. – Мне полегчало.

– Пожалуйста, – монотонно отвечает он.

– Как насчет дружбы, пока я здесь?

– Посмотрим. Может быть, что-то и получится.

– Хорошо.

Открываю защелку и распахиваю дверь. Жжение становится все ощутимее, ноги не хотят идти. Украдкой оглядываюсь, Марк смотрит мне вслед с непроницаемым равнодушием. Даже победе не порадуется? Странно.

– Мне нужно работать, Ди.

– Да, извини. Уже ухожу.

Медленно поднимаюсь по узкой лестнице, обитой тонким ковром. Где же я прокололась? Почему он меня отпустил? Откуда такая выдержка? Выхожу в светлый холл, потирая пальцами гудящие от долгих терзаний губы, и вздрагиваю от хлопка бумажного пакета, упавшего на пол. Соня стоит у парадной двери и смотрит на меня во все глаза, которые с каждой секундой становятся все больше и злее. Жаль, что она не глупая. Жилось бы ей куда проще.

– Расслабься, Сонь. Без любви не считается, – говорю я, но Соня, кажется, не в силах оценить мое чувство юмора.

Она хватает пакет с пола и уносится на кухню. Тяжело вздыхаю и пересекаю холл, желая как можно скорее добраться до ванной комнаты.

В тысячный раз закрываю глаза, желая уснуть, но тело сопротивляется, а яркое полуденное солнце беспощадно бьет в окно. Прошлая ночь была щедра на цветные сны, в которых мне было слишком хорошо, чтобы просыпаться, но вернуться в них я уже не могу. Мысли пляшут ритуальные танцы, и мне никак не удается потушить их жертвенный огонь, в котором горят сомнения. Шалость не удалась. Увлечение Марком вышло из-под контроля, и я понятия не имею, что с этим делать, кроме как… забрать уже кольцо Дарины и съехать отсюда.

Накрываю лицо ладонями и мотаю головой, стараясь привести себя в чувство. Сегодня суббота, а значит, вероятность того, что Марк останется на ночь в своей городской квартире почти сто процентов. Это отличная возможность исследовать его спальню и… Черт! Если он останется в квартире, то наверняка не один. Кому-то очень повезет, а меня вчера он просто выставил. Железный мужик! Кажется, теперь я начинаю его немного ненавидеть, но даже это приятно будоражит тело, заставляя вспоминать все, что он сделал со мной в студии. Опускаю руку на живот и провожу пальцами по краю белья, напрягая бедра.

Я еще не разрешал.

Бью кулаками по постели и тихо ругаюсь, подбирая самые изощренные эпитеты. Я проиграла, и все, что остается, это уйти красиво. Пусть Марк запомнит меня сдавшейся, но не сломленной. Бегать за мужиками не мой конек, а вот убегать от них… Короткий сигнал мобильника оповещает о новом сообщении, и я лениво вожу взглядом по экрану. Вспомнила на свою голову. И где только почту мою взял? Читаю очередное чувственное стихотворение от Лукаса с призывом вернуться, душевного отклика ноль.

В начале наших отношений я буквально таяла от его нежного обращения и заботы, но уже через пару месяцев все это начало меня откровенно душить. Казалось неправильным, раздражающим, навязчивым. Разговоры о свадьбе, детях, общем бизнесе и доме с двумя мохнатыми лаппхундами [3]3
  Лаппхунд – порода собак. – Прим. автора.


[Закрыть]. Мечты Лукаса – до жути наивные и сладкие, как его обожаемая лакрица, от запаха которой меня мутит. Мы попросту не совпали во взглядах на жизнь. В первые недели знакомства под оглушительный вой гормонов это не бросалось в глаза, но потом стало таким очевидным, что невозможно не заметить. Во мне угасла страсть, его романтические порывы не могли спасти ситуацию. И сейчас не смогут, а я не из тех, кто остается на добровольной привязи ради комфорта или из чувства вины. Расставание ведь никогда не является концом в чистой мере, оставим эту роль смерти, только она ее заслуживает. Расставание – это смена направления, новый путь. Надеюсь, Лукас поймет это до того, как я вернусь в Финляндию. Не хотелось бы еще одной драматичной сцены с его участием.

Отправляю почту Лукаса в черный список. Теперь он сможет связаться со мной, только если приедет сюда и затарабанит в дверь. Громкие ритмичные удары заставляют содрогнуться, и я в ужасе распахиваю глаза. Пора начинать следить за мыслями, что-то оживают они слишком быстро. На секунду представляю, как в комнату входит полуобнаженный Марк, но быстро прогоняю картинку.

– Кто?! – кричу я.

– Ди, это я! – отзывается Дима. – Можно войти?!

– Да!

Брат распахивает дверь. Он выглядит свежим: лицо выбрито, волосы уложены, но во взгляде и в скованости плеч заметно напряжение.

– Доброе утро! – говорю я, поворачиваясь на бок.

– Уже половина первого, – подмечает Дима и подходит к постели. – Тебе плохо? Нога болит?

– Нет. С чего ты взял?

– Ты ни разу не спустилась. Даже не завтракала.

Выпячивая нижнюю губу, строю умиленную мордочку и протягиваю руку Диме:

– Ты волновался, старшенький? Это так мило.

Он усмехается, обхватывая мою ладонь, садится рядом и молчит, вглядываясь в мое лицо.

– Дим, что случилось?

– Ты точно в порядке?

– Да. Что за вопросы?

– Какое-то предчувствие мерзкое. Сам не пойму. Соня утром была чем-то расстроена, ты прячешься, а у Марка хорошее настроение. Я что, в параллельной вселенной? Не могу понять, что происходит.

А Димка с возрастом становится все внимательнее.

– Я не прячусь, – отвечаю беспечно, чтобы сбить его со следа. – Просто долго спала.

– Набираешься сил? Это правильно. Нам сегодня всю ночь тусить.

– Не поняла.

– Вечером у Ромы и Вовы выступление в клубе.

– Здорово. А я здесь при чем?

– Как это при чем? Мы все идем.

Дима ждет, а я замираю в размышлениях. Если идут все, значит, дом останется пуст. Идеальный вариант для обыска и для того, чтобы больше не пересекаться с Марком. Вчера я ляпнула что-то про дружбу, но уже сегодня жалею об этом. Не очень мне хочется с ним дружить, это просто смешно.

– Дим, я…

– Понял, – кивает он и собирается выпустить мою руку, но я крепче сжимаю его пальцы, останавливая.

К черту все! Я сама себя не узнаю. Откуда эта трусость? Почему мой мир теперь должен вертеться вокруг Марка Рождественского? Ну не хочет он меня, флаг ему в руки! Последнее, чего хочется мне, так это расстраивать брата, когда мы только по-настоящему помирились. Кольцо я успею забрать в любом случае, а Марк может цеплять, кого угодно. Это больше не моя проблема.

– Мне нужно купить обувь, – я криво улыбаюсь. – Твои сланцы, конечно, удобные, но вряд ли фейсконтроль их оценит, а в кроссовки с повязкой я не влезу.

Глаза Димы загораются радостью, вокруг появляются мелкие счастливые морщинки:

– У нас есть еще время, чтобы прошвырнуться по магазинам. Заодно заедем на перевязку и пообедаем где-нибудь в городе. Как тебе?

Его неподдельная забота трогает сердце, и я впервые за долгое время думаю, как же круто, что у меня есть старший брат.

– Звучит отлично. Я в душ, и по коням.

– Супер! Моя комната открыта, в ванной чистые полотенца. Жду тебя внизу.

Дима коротко сжимает мою ладонь и поднимается, направляясь к двери пружинящей походкой. Усмехаюсь, глядя ему вслед. Надо бы и до мамы добраться, устроить семейный ужин. Должна же она увидеть, что ее дети наконец-то выросли из детских ссор и обид.

Спускаюсь по лестнице, прислушиваясь к звукам в доме. Из столовой доносится голос Димы, и я смело прохожу через арку, о чем жалею в ту же секунду. Дима не один, за столом сидит Марк.

– Я готова еха…

Дима обрывает меня взмахом руки, стоя у окон и прижимая мобильник к уху.

– Секунду, – он почти беззвучно шевелит губами и возвращается к телефонному разговору.

Киваю и нехотя перевожу взгляд на Марка. В одной руке он держит планшет, во второй – чашку кофе. Ни следа угрюмости. Кажется, даже улыбается. Смотреть противно. Хотя кому я вру… он выглядит отлично. Легкая щетина, небрежная прическа на светлых волосах. Белая тонкая футболка, под которой заметны контуры татуировок, обтягивает широкие плечи. Ну почему он так хорош? Его бы запретить на законодательном уровне! Марк поднимает голову, и его улыбка становится шире. Он протягивает мне чашку, и я не сдерживаю едкой усмешки, качая головой. Око за око? Справедливо. Теперь его очередь меня изводить, но я не дам ему много времени для развлечений.

– Мне не жалко, Ди. Друзья у меня на особом счету.

– Нет, спасибо. Мы возьмем кофе по дороге, – я в нетерпении поглядываю на Диму.

– Как спалось? – продолжает вежливую беседу Марк.

Ну что за засранец, а? Поправляю волосы, убирая их за уши, мышцы живота напрягаются, бедра сводит спазм призрачных воспоминаний.

– Хорошо, – произношу сдержанно. – А тебе?

– Я не спал.

– Да? А так и не скажешь. И как тебе наша запись? Понравилась?

Марк опускает взгляд и медленно отпивает кофе, а я почему-то чувствую жар, стекающий по горлу, словно горячие и требовательные губы вновь оказались на моей коже.

– Я еще не слушал, – хрипло произносит он.

– Почему?

Он снова смотрит мне в глаза, но уже по-другому. Так же, как и вчера, когда… Желание выбежать из комнаты стучит по коленям и голеням, но я ловлю каждое его слово:

– Потому что я не мазохист.

– Думаешь, там все так плохо?

– Думаю, там все слишком хорошо.

Смыкаю губы, не находясь с ответом. Да какого черта он тут устроил?! Дима, наконец, завершает разговор, смотрит на меня, потом на Марка:

– Что я пропустил?

– Ничего, – отмахивается Марк, вновь утыкаясь в планшет.

– Ладно, – бодро бросает Дима. – Тогда мы поехали.

– Ага. Увидимся вечером.

Собираюсь уже развернуться, но ловлю на себе еще один лукавый взгляд Марка. Так и слышу его мысли: «Ты ведь хотела дружить со мной. Вот, мы дружим. Я могу быть милым, если захочу». Сволочь бессовестная. И это привлекает только сильнее, задевает и манит. Заставляет эмоции бить ярким фонтаном, в котором раздражение смешивается с любопытством и страстью.

Выходим с Димой из дома и садимся в машину, которую он уже выгнал со двора. Пристегиваю ремень безопасности и складываю руки на коленях. Брат заводит мотор и вдруг поворачивается ко мне, пытливо прищурившись:

– Что-то изменилось. Между тобой и Марком.

– Я не хочу это обсуждать.

– Он тебя обидел?

– А что, хочешь ему лицо подправить?

– Это мое обычное желание. Возникает раз пять в день.

– Мило. Так вот она какая, мужская дружба?

– Именно так, и все-таки… вы переспали, да? Ох, черт! Соня вас застукала?!

– Дим, а ты… – Вспоминаю злобное выражение лица Сони. Это то самое. Так девушка ревнует своего мужчину. – Ты уверен, что тебе нужна Соня?

Брат едва заметно морщится и сжимает руль:

– Мне обязательно отвечать?

– Нет. Лучше поехали завтракать, есть хочется.

– Обедать, – поправляет он и нажимает на педаль газа.

Бросаю короткий взгляд на дом, в котором остался Марк. Его довольный вид все еще стоит перед глазами. Он уверен, что победил. Что ж, я не против. Мама часто повторяла, что нужно учиться принимать поражение с достоинством и ни в коем случае не вступать в бой, если финальный результат не несет в себе то, без чего ты не сможешь жить. Я ничего не потеряю, если в моей жизни не будет Марка Рождественского. Тем более мне уже есть что вспомнить.