Текст книги "Салам, брат…"

Александр Афанасьев
Салам, брат…

Ростовская область, Красный Сад
22 сентября 2023 года

– Салам брат…

…

– Салам, брат. Слышишь меня?

…

– Салам, брат… Ты меня слышишь? Ответь…

Лежащий на бетонном полу на «пенке» человек в камуфляже – пошевелился, протянул руку. Взял рацию из зарядного устройства.

– Салам, Алеша…

– У меня теперь другое имя. И я сколько раз тебе об этом говорил.

– Всё сказал?

– Нет. У тебя хороший снайпер там, на высотке. Передай ему, когда доберемся, инша’Ллагъ, я с него лично кожу заживо сдеру.

– Передам. Выходи на передовую, он тебе тоже привет передаст.

– Это кто кстати? Не Санёк?

– Нет. Ты его не знаешь.

– Врать ты не умеешь, полковник…

Полковник неловко пошевелился, затем, подтянувшись на локтях, сел, прислонившись к спине. Чувствовать стену спиной, привыкшей к рюкзаку – было непривычно.

– Зачем вызываешь?

– Показать тебе кое-что хочу. Телефон у тебя тот же?

– Да.

– Лови видео. Потом – побазарим…

Отставной полковник полиции Российской Федерации Марат Вагизов – зачем-то осмотрел комнату, потом – потянулся в карман, за мобилой…

В комнате – было темно, и пока что – тихо, лучики света с улицы – сочились сквозь дыры в листе железа, которым было закрыто окно, в луче света – плавали пылинки. Пока тихо… затишье. После вчерашнего – они будут приходить в себя еще два – три дня. Потом – конечно, предпримут новую попытку штурма. Их высотка – это ключевой узел обороны, с нее трасса на километры простреливается, железнодорожные пути видны…

Заряда в телефоне было меньше половины… надо зарядить, а то мало ли. Он включил его, вставил аккумулятор и СИМ-карту, принял сообщения. Затем – СИМку вынул, а аккумулятор – снова вставил. В таком виде – телефон был безопасен, можно снимать фото, видео, просматривать скачанные сообщения, что-то записывать, обмениваться видео. Именно так – телефон использовали боевики.

Пришел файл, весом под пятьдесят метров – минут на десять. Полковник – включил его, уже примерно понимая, что там увидит…

Комната… склад какой-то… тут складов много, даже в деревнях – хорошо жили. Бетонный пол, свет ламп наверху, подвешенные на тале люди.

Кровь, капающая на пол.

– Ти зачем с нами воевал?

…

– Ти зачем с нами воевал, шакал…

Человек в черной маске – схватил висящего человека в камуфляже за волосы, дернул ножом. Тот – забулькал горлом, задергался…

Человек с ножом – перешел к следующему.

– Ти Мамеда убил?

…

– Я спрашиваю, ти Мамеда убил… Грязный ишак, я твой сестра трахать буду, когда дойдем. Твой жена трахать буду, пусть она в рабстве будет, все лучше, чем замужем за кяфиром. Я твой дом жить буду…

Полковник остановил запись, отложил телефон в сторону.

Всё, все четыре последних, страшных месяца – спрессовались в памяти в один ком… ком из крови, ненависти и грязи. Начиная с того дня, когда он возвращался из Краснодара, с оперативного совещания – а на дороге попалась Нива Алибулата, и тот сказал, что в райцентре боевики РОВД уже вырезали – и заканчивая вчерашним днем, когда оказалось, что эти п…ры сумели поставить на ход несколько танков, и им пришлось несладко…

А все начиналось еще несколько лет назад, когда после политического кризиса – к власти пришло так называемое «Правительство национального согласия». Национальное согласие – заключалось в том числе и в том, что либералы попытались реализовать на практике один из лозунгов, под которым подписались очень и очень многие: хватит кормить Кавказ. Смешно… но на Кавказе одновременно с этим выдвинули лозунг «Хватит кормить Москву». Все до боли напоминало последние годы существования СССР, когда все бросились судить и рядить, как-то разом всплыли все национальные проблемы, и народными фронтами были выброшены точно такие же лозунги – хватит кормить Москву! В каждой республике СССР, да что там – в каждой области России были свято уверены в том, что налогов они перечисляют в Центр больше, чем получают взамен от Центра – а в России в свою очередь все свято были уверены, что они живут хуже всех, не то что какие-то там нацмены… и никто, буквально никто тогда не остановился, не оглядел всю картину целиком и не задался вопросом – как же так, если все так много перечисляют в Центр, и так мало получают из Центра – куда же все девается? Ведь не может же оно куда-то исчезать – экономика замкнутая, и это невозможно просто по принципу «сообщающихся сосудов». Если в одном месте меньше – то в другом должно быть больше.

Прогрессивное и поддержанное международным сообществом российское правительство – сходу, в условиях острого политического и экономического кризиса затеяло целый ряд реформ, среди которых была и чистка власти от коррупционеров, и реформа государственно-территориального устройства страны и реформа налоговой системы, когда большинство налогов – теперь оставлялись регионам. Большинство граждан России это горячо поддержали – а как не поддержать борьбу с коррупцией, и то, что собираемые на месте деньги в большинстве своем на месте и остаются, ведь проблемы того места где ты живешь ты видишь каждый день, а проблемы страны в целом – часто слишком велики, чтобы их увидеть и осознать. Провозгласили и лозунг чистых и честных выборов, без фальсификаций – и это поддержали, а как не поддержать?

Только на Кавказе всё это поняли буквально – проблема Кавказа в том и заключается, что там всё и всегда понимают буквально. Коррупцией там было пронизано всё и вся, потому что там на этом строилась сама система власти. Население, замордованное коррупционной системой – начало расправляться с местными элитами и чиновничеством – Москва не только не останавливала и одобряла, точно по наказам генсека с пятном на лбу «мы будем давить их сверху, а вы давите снизу». Травля – привела к полной потере управляемости региона, коллапс налоговой системы – к необходимости покрывать расходы на федеральные программы путем печатанья денег. На освободившиеся места – приходили те, кого реально поддерживало на местном уровне население. Большинство из них – были явными или скрытыми сторонниками ваххабизма – а население их поддерживало, потому что думали, что религиозные люди не будут воровать и брать взятки, потому что боятся Аллаха. Как потом оказалось – вера в Аллаха прекрасно сочетается и с коррумпированностью и с кумовщиной, и с разборками – но сил исправить ошибку у народа уже не было. У федеральной власти тоже – за несколько лет такой политики федеральный центр снискал лютую ненависть большинства населения. Деградировала армия, полиция, бешеными темпами росла преступность. В конце концов – на Кавказе первыми провозгласили лозунг «пора наводить порядок» и отделились. Наводить порядок – взялись ваххабиты, и не потому, что население им доверяло – а потому что у них были автоматы.

Неизвестно, чем это все закончилось бы – в России тоже рвались к власти крайне радикальные силы и они тоже хотели наводить порядок. Но началась война – сначала взорвался Пакистан, затем – свергнув ненавистное военное правительство и разграбив собственную страну – рванулись на север, по пути объединились с афганцами. И, что самое плохое – у них теперь было атомное оружие. Сначала – как карточный домик сложилась вся система власти и границ на юге постсоветского пространства – все государства Средней Азии приказали долго жить. Потом – переправились через Каспий, объединились с имаратчиками и ринулись вглубь России. Причина, почему они так сделали, была проста: в Пакистане, с тридцать пятой по площади страной и территорией, большей частью непригодной для сельского хозяйства – проживало население в двести двадцать миллионов человек, а в России, с первой по площади страны – проживало менее ста двадцати миллионов человек, если не считать уже отделившийся Кавказ.

И Имарат Кавказ – там тоже были умные люди и они понимали, что несмотря на все вложенные Россией в Кавказ деньги – Имарат в его территориальной конфигурации мертв при рождении. Причина все та же – растущее население при минимальном количестве земли и долгая история совсем непростого соседства очень разных народов. Пока были русские – все копили обиду против русских, не стало русских – стали вспоминать обиды друг на друга. Имарат имел выход только к Каспийскому морю – замкнутому, а выхода к Черному у него не было, только через христианскую, и готовую стоять насмерть Грузию. Единственным выходом было – потребовать у России Краснодарский и Ставропольский края. Плодородные земли, многолюдные города, порты, нефтепереработка, огромные вложения в инфраструктуру – один Сочи чего стоит. Тот нюанс, что эти плодородные земли никогда не были Кавказом – никого не останавливали – претензии ваххабитов простирались до Волгограда, который они называли мусульманским названием Сары-чин. Проект захвата всего юга России – вынашивался уже давно, и у ваххабитов там были хорошие позиции, давно переселившиеся туда люди, пасущие овец и собирающие закят, у каждого – на огороде ствол закопан и хорошо, если один. Может быть – Россия под давлением международного сообщества и отдала бы и Краснодар и Ставрополь и Ростов-на-Дону и даже Волгоград – как то нехорошо отказывать борцам за демократию и свободу – вон, съемочная группа CNN в Махачкале была, там они на столике кафе для религиозных увидели книгу Чарльза Тилли «Демократия», со всех сторон ее обсняли, с горцами разговаривали, те сказали, что в их обществах испокон века демократия была, это при русистах демократии не стало, потому что русисты – генетические рабы. Ну как вот таким вот борцам за демократию не отвесить земельки – нехорошо ведь, когда демократическое государство – а без пахотной земли, без выхода в мировой океан, без возможности экспортировать нефть. Да вот только – в Краснодарский и Ставропольский края отступили многие из тех, кто спасался от расправы исламистов. Такие же горцы, бывшие сотрудники полиции, военные, просто те, кто не считал шариат единственным источником права и не хотел жить при шариате. Отступила часть осетинов – они были христиане и отчетливо понимали, что с ними будет в Имарате Кавказ – а среди них были такие, кто служил в российской армии в пятом – шестом поколении, опытные воины. В итоге получилось немного нехорошо – когда в крупных городах: в Краснодаре, в Сочи – как по сигналу начали проходить митинги с требованиями «русские убирайтесь вон!», которые широко освещали международные средства массовой информации (съемки с митингов шли по CNN и BBC) – с участниками митингов жестоко расправились не полиция, не русские фашисты, которые сделали пугалом для всего мира – а эти самые горцы. После чего – в Имарате Кавказ бросили клич «Все на Русню!» и объявили России джихад. Великий муфтий объявил, что в Москве больше мусульман чем христиан, а по всей Русне тридцать миллионов мусульман и все они ждут освобождения, потому джихад против безбожной Русни – благое дело. И конечно же – через Каспий хлынул поток оружия и боевиков всех национальностей, в том числе из Афганистана и Пакистана. По данным разведки – именно афганская шариатская дивизия особого назначения с приданными ей частями – вот уже две недели пытается пробить оборону русских у Красного Сада. Если это удастся – это даст возможность взять под контроль важную железнодорожную станцию и разблокировать трассу Дон, подойдя по ней к самому Ростову с востока.

Вот только взять оборонительную позицию русских – никак не удавалось уже две недели. Попытки взять ее – обернулись потерей нескольких драгоценных танков, уже двумя десятками машин с крупнокалиберными пулеметами, и, никому не известным количеством шахидов на пути Аллаха. По данным разведки – их было не менее пятисот.

Полковник Марат Вагизов – был этническим татарином и мусульманином, родился в Поволжье, служил своей стране, неоднократно ездил в командировки. Потому – когда все это началось – он поднялся и приехал. Здесь – он встретил генерала Маликова, этнического осетина, бывшего командира спецназа. Тот, быстро разобравшись, кто такой Вагизов – поставил его во главе оперативно-тактической группы батальонного состава. Именно эта группа обороняла Красный сад уже две недели. Обороняла хорошо – боевики выходили на связь, предлагали за проход сто тысяч долларов, потом миллион. Когда не сработало – сказали, что они все приговорены к смерти, и они, как возьмут позицию – никого не оставят в живых.

Людей, изображенных на видео – полковник знал. Главным у них был Дмитрий Воронов, сын казачьего атамана Воронова. Несколько дней назад они отправили в разведку в тыл врага. Он отговаривал их от этого, говорил, что не сможет поддержать. Он отмахнулся, сказал – мы на своей земле, нас земля поддержит.

* * *

И ушел в рейд. А вот как оно вышло…

Снова – запищала рация.

– Салам, брат. Посмотрел?

– Не брат я тебе.

– Все мусульмане братья друг другу. Ты тоже мусульманин, хотя и заблудший. Погрязший в джахилии, думающий, что кто делает намаз и не ест свинину, тот и мусульманин. Мусульманин же – только тот, кто делает джихад; мусульманин, не делающий джихад – лицемер, а мусульманин, служащий тагуту – залим, преступающий.

– Не тебе судить, заблудший я или нет. Кто ты такой, чтобы судить об этом? Даже ученые, высказывая суждения, всегда прибавляют – а Аллаху ведомо лучше. А ты – судишь обо мне, не только не будучи ученым, но и сам ты – когда принял ислам? Год назад? Еще раньше?

– Я на джихаде. Это доказательство моей искренности и веры, более угодного для Аллаха доказательства не существует. А ты – на стороне тирана.

– Я на стороне своего народа и своей страны. Это ты – несешь своему народу беду. То что вы делаете – это не джихад. Это мерзость, за которую тебя проклянут дети наших детей.

– Аллах свидетель, ты заблуждаешься и пожалеешь об этом.

– Я не заблуждаюсь, я вижу что вы творите и Аллах тоже видит. Ты позор своего народа. Русские – всегда несли мир всем народам, мы все жили в мире веками, не зная захватчиков. А теперь ты, русский – ведешь на свою землю врагов.

– Я на истине. А ты – на лжи. Я потому и стал мусульманином, что я – русский. Я не могу видеть несправедливость вокруг. Я не могу видеть, как мой народ в джахилии, как он спивается и вымирает. Я не могу видеть, как несправедливая куфарская система – высасывает все соки из моего народа – и из своего тоже. Аллах свидетель, мы вступим в Москву и принесем туда справедливость. А потом, инша’Аллагъ – мы пойдем на Европу. И на Вашингтон.

– Ты не несешь справедливость, в том, что ты делаешь, нет ни капли справедливости. Есть только ненависть и смерть.

– Ты не прав. Я звоню тебе, чтобы предложить – переходи на нашу сторону со всеми мусульманами, какие там у тебя есть. Неправильно – сражаться на стороне т’ъагута против своих братьев по вере. Переходи к нам – и этот поступок искупит все то, что ты сделал до этого. Сказано – моджахед будет вознагражден даже за шаги его лошади, а за все его грехи – он спрошен не будет.

– Этого не будет.

– Тогда ты умрешь. И твои люди тоже.

Полковник помолчал. В кристально чистом эфире – слышалось дыхание.

– Я знаю, что я умру. Мои люди знают, что умрут. А твои люди – об этом знают? Ты не взял мою позицию, хотя у тебя были танки. Танков больше нет. Пригонишь еще танки – потеряешь и их. Подумай – сколько людей ты еще положишь на моей позиции. Стоит ли оно того?

– Ты сам не понимаешь, что говоришь. Ты готов умереть за безбожников в Москве, на которых клеймо ставить негде.

– А ты и твои люди – готовы умереть за правоверных у тебя за спиной. Таких правоверных, что Аллах отвернется и плюнет, когда они предстанут перед ним…

…

– Кем ты стал, Алексей… Во что ты превратился.

– Я больше не Алексей. Мое имя Абдулхак. Вся слава Аллаху и Пророку Его Мухаммеду. Прощай…

* * *

Полковник Вагизов – проверил зарядку батареи – восемьдесят шесть процентов, пойдет и так, напряжение в сети очень слабое. Сунул рацию в подсумок на поясе, подключил гарнитуру, забросил на плечо автомат. Вот и отдохнул, называется…

Здание – огромная, построенная совсем недавно высотка – оказалась совсем неплохо приспособленной для обороны, после многочисленных попаданий ракет и танковых снарядов – оно так и не рухнуло. Спасало и то, что били по верхним этажам, пытались выбить снайперов – вместо того, чтобы попытаться целенаправленно выбить перекрытия на уровне десятого – пятнадцатого этажей и вызвать обвал. Видимо, среди них не было тех, кто сражался в городах с высотной застройкой и понимал, как можно артиллерийским огнем обрушить здание. А здание, построенное монолитом – обрушить очень непросто – в нем нет несущих стен, снаряд – разрывается на внешней стене, возможно, частично обрушает одно или два перекрытия – но на прочности всей конструкции – это сказывается мало, тем более что тут – каркас дома базируется на высокопрочной стали. Размеры здания – позволяли перемещаться по нему, держа под обстрелом с верхотуры очень большие сектора и не давать подойти близко. Поля в окрестностях этой высотки – сильно пропитаны кровью…

* * *

Полковник – вышел на лестницу… часть из них была подорвана, но не все. Начал подниматься наверх, на самую высоту. На лестничном пролете – курили трое, из бодрянки, увидев полковника – они затушили сигареты, вытянулись и отдали честь. Он не ответил – просто прошел мимо, поднимаясь наверх.

Полковник – поднявшись по лестнице, посветил фонариком – здесь, об этом он понял по непонятному значку мелом у двери. Посветил вниз, аккуратно ступил в темный коридор, переступил тонкую нить растяжки. Крадучись пошел по коридору, светя под ноги, чтобы ни на что не наступить. А хорошо сделали… вон, даже баррикаду из остатков мебели построили, чтобы удерживать позицию, если прорвутся сюда.

Нужная ему комната – была завешена тонкой, выкрашенной травой занавесью. Полковник осторожно отодвинул ее… лазерный луч высветил его руку, побежал по груди.

– Свои. Гора два на сегодня… – быстро сказал полковник. Нервы на взводе, диверсионные группы уже пытались прорваться – рисковать не стоит. Глупо умирать от пули своих же…

Лазер погас.

* * *

У комнаты, в которой они находились – снарядом была вывалена большая часть передней стены. Как минимум в трех местах, наискось – были подвешены маскировочные сети, не обычные – специальные, имитирующие городские развалины. Свет не горел. Посреди комнаты – очень большой по площади – стояли два стола, один немного ниже другого – просто не смогли подобрать одинаковые. На одном из них и лежал здоровяк, который каким то образом все же понял, что в квартиру вошли и целился из пистолета. Кроме пистолета, который он спрятал в спортивную кобуру на бедре, у него был пулемет, стоящий на сошках справа от стола, и подзорная труба Юкон стократного увеличения. В нее – он наблюдал за местностью. Рядом с трубой – лежала небольшая рация – точнее гибрид рации и мобильного телефона.

* * *

Рядом, на более высоком столе – лежал снайпер. Он не шевелился… так и должно быть, со всеми неприятностями разбирается второй номер, снайпер – должен сохранять абсолютное спокойствие, у него даже радиосвязи нет – за это тоже отвечает второй номер. Снайпер – лежал на стрелковом мате, разложенном из мягкого кейса для винтовки, сама винтовка – стояла справа от него, опираясь не на сошки, а на мешки с песком, какие используют спортсмены и стрелки на точность. Винтовка была распространенная – ОРСИС 5000, калибра 338LM – что отнюдь не умаляло ее достоинств. Это была одна из лучших снайперских винтовок времен Войны с террором, ее характеристики – позволяли доставать цели на расстоянии от километра до двух, за пределами воздействия основных пехотных огневых средств. Ствольную коробку – венчал сложный прицел типа день – ночь с встроенным лазерным дальномером и баллистическим вычислителем. Снайпер лежал рядом с винтовкой и казалось спал – но это было не так. При свободной охоте со стационарной позиции – снайпер должен отдыхать всегда, когда это возможно – нельзя произвести точный выстрел, перед этим несколько часов смотря в прицел и удерживая винтовку весом под десять килограммов. Наблюдение за сектором ведет второй номер, он засекает цель, сообщает снайперу – и тот начинает работать.

Полковник, осторожно ступая, прошел к столу. Показал глазами второму номеру – выйди. Тот – соскользнул со стола, подхватил пулемет и вышел в коридор.

Снайпер пошевелился.

– Наташа…

Полковник присел рядом с ней на стол, который занимал второй номер, не зная, как сказать.

– Вы видели? – чудовищно спокойно спросила она, повернувшись к нему – это точно?

Он вздохнул.

– Видео прислали. Да упокоится душа раба божьего Дмитрия.

Он перекрестился. Она – молчала.

– Иди вниз. Я пришлю смену…

Она повернулась к нему. Она была высокой, лицо ее – было закрыто самодельной, тщательно и с любовью изготовленной сеткой – поэтому он не видел ее глаз. Мешковатый «городской гилли» с обломками кирпичей из пенопласта и наклеенным мусором – даже он не мог скрыть ее фигуру. Пальцами свободной руки – как и любой снайпер она держала «рабочую руку» максимально расслабленной до самого момента, пока надо будет стрелять – она перебирала странные, разноцветные четки. Винтовка – стояла, опираясь на мешки, красивая и смертоносная.

– Я в порядке, товарищ полковник, можете идти. Не сидели бы вы тут… и сами подставляетесь, и меня демаскируете. Придется позицию переносить.

Полковник выдохнул.

– Ладно. Как знаешь.

* * *

В темном, с провалами в полу коридоре – он встретил Лося – неуклюжего, немного полноватого, одетого так же как и снайпер в «городской гилли» – тот стоял на колене за невысоким укрытием из кирпичей, поставив на сошки укороченный пулемет. Они обменялись взглядами… двое мужчин, каждый из которых ходит по грани – они отлично понимали друг друга. Полковник – кивнул на дверь, из которой он только что вышел.

– Позаботься о ней.

Лось кивнул. Он был местным, хорошо знал и город и окрестности. Сам пошел к ней вторым номером. Полковник Вагизов был не слепой и хорошо видел – что ради нее этот неуклюжий молчаливый здоровяк дал бы разрезать себя на куски.

Но увы… сердцу женщины не прикажешь.

– Береги ее…

– Есть, товарищ полковник.

– Иди. Надо позицию сменить.

Когда здоровяк скрылся за занавесом – полковник долго смотрел ему вслед. Потом – вызвали по рации, и он пошел вниз. А перед глазами – мельтешили аккуратные женские пальцы, неспешно перебирающие бусины четок кроваво-красными ногтями.

* * *

В руке у Наташи – действительно было что-то вроде четок… не четок даже, а нечто среднее между четками и браслетом. Бусинки были разного размера и цвета, собранные без какой-либо системы – казалось, что это была поделка каких-то хиппи. Но это не были хиппи. Браслет был самодельным – каждый раз, после удачной охоты она добавляла в него бусины, такие, какие могла раздобыть, какие были под рукой. Сейчас – бусин было вчетверо больше, чем ей было лет, столько, что браслет можно было носить уже на шее.

Девяносто семь…