Текст книги "Исток зла"

Сэр Уолтон не заставил себя ждать – не успел я вытереть лицо (рукавом, извините, платок был мокрым насквозь) в третий раз, как калитка в двери распахнулась, и наружу выглянул сэр Уолтон Харрис.

– Сэр, добро пожаловать на землю Британии.

– Спасибо, – я шагнул внутрь, – признаться, сэр, я бы сейчас предпочел хоть на минуту оказаться где-нибудь на Земле Королевы Мод[19]19
  В Антарктике.


[Закрыть].

Посол рассмеялся – мне показалось, что искренне.

– Вы не одиноки в своих желаниях, сэр. В беседке сервирован столик для чаепития. Горячий чай[20]20
  Это и в самом деле так, если в жару пить холодное – будет только хуже.


[Закрыть], он лучше всего спасает от жары. Пройдем сразу в беседку, господин посол, или всё-таки посмотрим сад?

– Не осмотреть такой сад было бы кощунством, сэр.

Под мышкой у сэра Уолтона зажата небольшая папка.

– Тогда прошу, сэр.

Оставив позади нервничающего йоркца, мы неспешно направились в глубь сада.

Сад и в самом деле был хорош – в России таких не было. В России вообще очень мало регулярных садов, не лежала к этому душа у наших. В типичном русском поместье был парк, где деревья, в том числе экзотические, росли, как им вздумается, а все вмешательство человека ограничивалось подкормкой, борьбой с вредителями и сбором хвороста. Русские не вмешивались в природу, они не пытались придать дереву форму шара или куба, они просто принимали дерево таким, какое оно есть, и жили рядом с ним.

Это кстати характерно и для других сторон жизни. В отличие от британцев, мы не пытались сделать русскими, например, турков. Турки оставались турками и были такими же полноправными подданными Его Величества, как русские. Да, были законы общие для всех, и их полагалось соблюдать. Да, на Восточных территориях в некоторых местах местными законами, например, от женщин требовалось ношение паранджи – и закон уважали, а полиция следила за его исполнением. Ношение паранджи было обязательным по закону в Мекке и Медине, а это крупные города с населением несколько миллионов человек каждый. Но одновременно рядом росли огромные космополитичные города – Константинополь, Багдад, Измир, Бейрут, Дамаск. Кто хотел, тот мог просто уехать туда и жить уже не в девятнадцатом веке, а в двадцать первом, не носить паранджу и заниматься сексом до брака. Если кому-то не везло и он родился содомитом, то мог уехать в Варшаву, где принимали и таких. У каждого было самое главное – был выбор. А вот если кто-то пытался воспрепятствовать этому выбору, те же исламские экстремисты, которые заявляли, что русские совращают арабскую молодежь, вот тут уже вмешивалось государство. Потому что у каждого было право выбора, где и как жить, и остальные должны были этот выбор уважать. Нельзя силой загонять молодежь в рамки каменного века.

А вот британцы действовали по-другому. В Австралию, например, они ссылали уголовников – и можете представить, что там теперь было за общество. В британской Индии процветало угнетение, причем повсеместное, там некуда было уехать. Да, там были огромные города, в которых численность населения достигала пятидесяти миллионов – тот же Бомбей с пригородами и городами-спутниками. Но это были не города, это были язвы на теле оккупированной уже почти триста лет страны. Нищета, недостроенные бетонные муравейники, набитые несчастными индусами, грязь и смрад на улицах, рикши – повозки на мускульной тяге. И контраст – у самого океана окруженные пятиметровым сплошным забором жилища британских владык.

Мне вспомнился случай, о котором долго шумели в прессе – еще тогда, когда моим домом была съемная мансарда на окраине Белфаста. Подданная Ее Величества, полная благих побуждений, направилась в британскую Индию, дабы помогать несчастным. В довершение картины она была еще и голубых кровей, даже дальняя родственница Ее Величества.

Прибыв в Бомбей, она несколько дней пожила на охраняемой территории, дожидаясь, пока доставят продукты лекарства и прочее, что она насобирала в рамках благотворительной программы. Когда всё это прибыло, она несмотря на категорический запрет полицейского суперинтенданта, отвечавшего за безопасность ее и других подданных в этом месте, буквально сбежала в город без охраны. Поиски продолжались несколько дней. Наконец-то несчастную молодую герцогиню какую-то там нашли, верней, нашли ее труп. Перед смертью, как установила экспертиза, ее зверски и неоднократно насиловали, а потом, испугавшись облав, убили. Преступников, естественно, не нашли, но в ходе карательных операций убили или поймали и отправили на виселицу многих.

Британская пресса захлебнулась в возмущении – тема не сходила с первых полос целый месяц. Клеймили всех: полицию – за неспособность обеспечить безопасность британских подданных на земле, принадлежащей Ее Величеству, либералов – выступающих за смягчение политики на колониальных территориях, партии власти – за мягкость и либерализм. Всем сестрам по серьгам раздали и успокоились.

Правы ли они были? На мой взгляд, взгляд русского человека, волей судьбы оказавшегося в Великобритании, нет. И параллелей с Восточными территориями проводить не надо – их нет, они здесь неуместны. На нашей земле у каждого есть выбор – жить так или иначе. Хочешь – окончи гимназию и работай в поте лица на земле, как работали твои деды и прадеды. Хочешь – стремись к лучшему, иди в армию, поступай в университет, открывай свое дело, работай и добивайся в жизни успеха. В армии никто даже не подумает сделать начальным званием для русского «майор», потому что русский не может подчиняться арабу. Докажи, стань офицером, и русские будут подчиняться тебе беспрекословно. И поэтому ненависть некоторых арабов к русским не от безысходности, как в Индии, не от угнетения, нет... Она от того, что молодой араб, окончивший, к примеру, Его Величества Багдадский Политехнический и работающий в научной лаборатории, не бросит свои эксперименты и не встанет на намаз по первому зову азанчи. Вот за это они нас так ненавидят, за то, что сверхпроводимость намного интереснее Корана.

А вот в Индии именно безысходность. Иных путей, кроме как быть в услужении у белых сахибов[21]21
  Сахиб – господин.


[Закрыть], для индусов нет. Почти весь крупный бизнес – британские монополии. В Британии вообще полно монополий, государственных или полугосударственных – Бритиш Гас, Бритиш Рейл, Бритиш Телеком, Роял Орднанс. И безысходность очень быстро перерождается во всепоглощающую ненависть, при которой смерть, любая смерть – это избавление.

Да, и у нас неспокойно, верно. Но у нас нет дураков. И никто из русских не пойдет в неспокойный район без пистолета или винтовки. Никто из русских не будет питать иллюзий и считать исламских террористов, фанатиков борцами за веру и угнетенными. Есть, конечно, и такие люди, особенно в столицах, но им слова не особенно и дают. И если уж кто-то решил пойти к исламистам с распростертыми объятьями и без оружия, это его личное дело. Найдут убийц – накажут по закону, но мстить, совершать карательные рейды, вешать первых попавшихся никто не будет.

Каждый выбирает свою судьбу сам.

– Сэр...

Я повернулся.

– Извините?

– Вы едва не наткнулись на этот куст.

Куст и впрямь был хорош. В форме шара.

– Извините, я просто засмотрелся. Удивительно, просто живые скульптуры.

– Это так, сэр. Сейчас какие-то сумасшедшие ученые проводят эксперименты, пытаясь вывести породы деревьев и кустов, которым сама природа придаст правильные геометрические формы. Но разве это будет настоящим английским садом, если его не придется каждый день подстригать и приводить в порядок?! Нет, сэр! Ведь тогда британцы перестанут быть британцами, они перестанут помнить про свою обязанность – подстричь сад, подровнять газон и делать это каждый день, не пропуская ни единого! Ходят слухи, что британцы весьма необязательные люди, но эти слухи про нас распускают римляне! Те, которые несколько веков назад еще были варварами и носили звериные шкуры, а теперь рядятся в римские тоги. Настоящий британец никогда не забудет подстричь свой газон, поскольку он знает, что до этого тот же газон подстригал его отец, и дед, и прадед и достаточно несколько дней небрежения, чтобы насмарку пошла вековая работа его предков. Британия гордится своими традициями, сэр.

Лично я в этот момент больше озабочен был не британскими традициями, а вон той зеленой изгородью, за которой явно кто-то находился.

– Сэр, а что вы можете сказать про традиции России? – спросил меня сэр Уолтон.

– На удивление немного, сэр, за исключением праздников, которые мы празднуем. Масленица, например – праздник проводов зимы, в этот праздник положено есть блины, потому что после Масленицы наступит Великий пост. Есть традиции в русской аристократии, но они касаются только ее, сэр.

– Это печально. Традиции – повивальная бабка могущества, как говаривал один из мудрецов.

– Сэр, нашей стране, поверьте, хватает могущества, – не имея никакого камня за пазухой, просто констатируя факт, сказал я.

– Это мы знаем, – с унылым видом подтвердил посол Харрис, – и именно об этом я и хочу с вами поговорить. Мало быть могущественным, надо еще умело распоряжаться своим могуществом. Взять наш флот – пусть в нем столько же вымпелов, сколько и в вашем, и даже больше, но на нашей стороне многосотлетние традиции, делающие нас сильнее!

Это содомия, что ли?

– Сэр, как контр-адмирал флота, скажу вам: не думаю, что многосотлетняя традиция защитит от стаи ПКР «Москит», прорывающейся к авианосному ордеру.

Разговор пошел куда-то не туда.

– Сэр, может быть, присядем? – Посол любезно указал на беседку, увитую плющом, чуть подсохшим. – Здесь нас ждет благословенная тень, большая ценность в такую жуткую жару, и сервированный столик с чаем. Чай, кстати индийский, с высокогорных плантаций.

– Великолепно, сэр. У нас хороший чай растет только в Грузии и кое-где на Востоке. А в России очень любят чай, и мы вынуждены большую часть закупать у вас. Выдам вам военную тайну: лишите нас индийского чая – и вы снизите боеспособность армии, потому что к кофе у нас мало кто привык, и кофе вообще не очень любят.

– Сэр, мы не такие варвары, чтобы лишать кого бы то ни было возможности выпить индийского чая.

– Рад это слышать. Признаться, и мне было бы тяжело без чая.

Чай и впрямь был хорош – чуть остывший, не обжигающий, – но в самый раз. Тем более что из-за бронежилета да на жаре я сильно взмок и потерял столько жидкости, что в любой момент мог просто грохнуться в обморок.

– Великолепно, правда?

– Совершенная правда, сэр. Британцы знают толк в маленьких радостях жизни.

Посол подмигнул.

– Это правда, сэр. И стоит ли лишать этих маленьких радостей и нас, и себя?

– Помилуй бог, сэр. Никто не собирается этого делать.

– Сэр, я хочу верить вашим словам, но факты, увы, убеждают меня в обратном.

– Продемонстрируйте мне хотя бы один факт, сэр, и уверен, что смогу развеять ваши опасения...

– Хотелось бы, сэр. Вы раньше имели дело с фотоснимками со спутника?

– С изображениями?[22]22
  Изображения – так специалисты по разведке называют спутниковые снимки. Употребив это выражение, князь Воронцов показал собеседнику, что он, как говорится, в теме.


[Закрыть] Безусловно.

– Тогда прошу.

Из папки, которую посол не выпускал из рук, даже когда пил чай, появились изображения. Их было много.

– Лупу, сэр?

– Да, благодарю.

Приняв от сэра Уолтона небольшую, в медной оправе, но довольно мощную лупу на ножках – такой пользуются библиофилы, – я положил изображения на стол, начал просматривать их одно за другим. Делать это было непросто – нужно было постоянно помнить, что ты на чужой, на британской земле и постоянно быть настороже в ожидании подвоха. Даже чашка с чаем – признаюсь, я внаглую взял не ту, что стояла передо мной, а ту, что стояла перед сэром Уолтоном, подвинув ему мою. А то мало ли...

– Где это было снято?

– Сэр, перед вами – район города Заболь. Вторая группа изображений – южнее, район Шахр, почти на самом побережье. Там наши страны граничат напрямую.

– Да бросьте, сэр Уолтон. Напрямую...

– Сэр, несмотря на вассальный договор, мы считаем, что в военном плане территория Персии – это территория Российской империи. Да и в других планах – тоже.

– Благодарю. Но это не совсем так.

Если бы мне задали вопрос, что изображено на снимках, я бы ответил – это либо учения, либо готовящаяся к вторжению армия. Запечатленная конфигурация частей и соединений была типична для наступательных операций.

Запомнив всё, что возможно, я отложил в сторону лупу, вернул изображения.

– Сэр, вы считаете, что эти изображения доказывают наши агрессивные намерения?

– Неопровержимо, сэр.

– Господи, это всего лишь учения.

– На самой границе, сэр?

– Ну, хорошо, хорошо. Кто-то погорячился, неправильно выбрал район учений. Стоит ли из-за этого поднимать такой шум, сэр?

– А что вы скажете про расконсервацию полевых аэродромов?

– Сэр, это типично для крупных учений. Проверяется инфраструктура, вы же военный человек, офицер, и должны понимать...

– И отработка применения ядерного оружия – тоже типичное задание для крупных учений? – тихо спросил посол Харрис.

Наступила тишина. Звенящая, разбавляемая только деловитым жужжанием одинокого шмеля, садящегося на розовый куст в поисках сладкого лакомства...

– Сэр, извольте объясниться, – сказал наконец я, – вы высказали слишком серьезные обвинения и должны объясниться.

– Я никому ничего не должен, сэр, – ответил сэр Уолтон, – и уж тем более – вам. Если вам что-то послышалось, то, должно быть, вы просто бредите из-за жары. Признаюсь, эта жара лишает рассудка и меня. Еще чаю, сэр?

18 июня 2002 года
Персия, Тегеран
Здание Министерства обороны

Здание Министерства обороны, разросшееся от своего первоначального проекта больше чем вдвое, располагалось на Дабестан-стрит в районе Аббас-абад, совсем рядом с «Зеленой зоной», но не входя в нее. Тем не менее этот район можно было бы назвать «Зеленой зоной» с гораздо большим правом, чем тот район, где жили мы: Аббас-абад был самым зеленым местом Тегерана. Два крупных парка – притом, что в остальном городе подобных мест почти совсем не осталось из-за плотной застройки и дороговизны земли.

Аппарат ГВС – главного военного советника – занимал тут целое крыло здания, по моему мнению, штат был раздут раза в два. Типичная проблема нашего военного министерства (название «Министерство обороны» на заграничный манер как-то не приживалось) – с давних времен за службу на Востоке платят полтора оклада, и выслуга также идет – два дня за три. Вот и раздувают штаты всеми возможными способами, а министр вынужден указом ограничивать срок службы нижних и средних чинов здесь двумя годами. Потому что слишком много желающих. И от этой текучки кадров тоже не следует ждать ничего хорошего.

Но это не мои проблемы. Собственно говоря, я вообще не собирался соваться к ГВС, нечего мне здесь было делать, но сейчас возник вопрос, который можно было прояснить только здесь.

На дверях стояли местные, почему-то разодетые, как павлины, и с церемониальными карабинами начала века. Штыки хромированные, длинные – красиво... Вот только этими штыками польза от подобного «оружия» исчерпывается.

Настоящая охрана была внутри – несколько волкодавов, с рациями, в легких бронежилетах под пиджаками (почему-то они были в гражданском) и с оружием, выпирающим из-под этих пиджаков слева. Судя по габаритам, даже не пистолеты, а короткоствольные автоматы.

Пройти мне дали всего два шага – один из волкодавов выделил незнакомого человека и сразу оказался рядом со мной.

– Сударь, здесь ограниченный допуск. Попрошу представиться. Вы приглашены?

По крайней мере – вежливый. Видимо, учат здесь, как следует.

– Нет, я без приглашения. Извольте доложить наверх о моем прибытии.

– Как вас представить, сударь?

– Посол Его Величества в Персии, контр-адмирал флота, князь Воронцов.

Представление произвело впечатление, но в само здание меня не пустили, с должной вежливостью препроводили в комнату для ожидания. Она была пустой, хорошо обставленной, видимо, предназначалась для важных гостей. Кожаные диваны, столик, растения в кадках – настоящие, а не пластиковые, как часто бывает в последнее время. Работал кондиционер, а большего при такой жаре и не требовалось. С наслаждением я ощутил, как пропитавшаяся за время поездки потом сорочка отстает от тела. При такой жаре сорочки надо менять, по меньшей мере, десять раз в день, и всё равно не поможет. Жара убийственная в прямом смысле этого слова.

Сопровождающий спустился минут через двадцать, заставив меня начать раздражаться. Внешний вид его тоже вызывал раздражение – типичная «кабинетная крыса», только начинающая. На вид меньше двадцати пяти, а веса лишнего килограммов тридцать уже нажил. На полосу бы препятствий его да прогнать пару раз да по такой жаре месяц так, и лишних килограммов как не бывало. Но нет, такие покупают препараты различные от ожирения, на диеты садятся... Как женщины, прости господи.

– Князь Воронцов? – спросил он, пытаясь отдышаться после бега по лестнице и осматриваясь так, как будто в комнате спрятался кто-то еще.

– Собственной персоной, поручик. Кстати, если вы забыли правила этикета, то я напомню – Ваше Превосходительство.

– Так точно, Ваше Превосходительство, – послушно повторил поручик с лишним весом, тщетно пытающийся привести в порядок свое дыхание, – генерал от артиллерии Скворец изволят ожидать вас в своем кабинете.

– Изволят ожидать... Тогда не будем заставлять генерала ждать слишком долго...

В аппарате ГВС, как и в любой плохо построенной организации, куча народа. В коридорах все спешат, с умным видом переговариваются. Вся эта картина вызывала у меня только один законный вопрос: если столько народа сидит в аппарате, то сколько же находится в войсках? Советник должен быть в войсках, он должен постоянно контролировать и направлять процесс боевой подготовки личного состава, лично работать над повышением квалификации командного состава части. Он должен лично вникать во все – чем кормят личный состав, почему не проведены положенные стрельбы, полностью ли выполнены регламентные работы по обслуживанию техники в парковый день. Не пустили ли налево солярку и продукты для котлового довольствия. Проходит очень, очень много времени, прежде чем местные военные начинают понимать, что к чему. Начинают понимать, что парковый день, например, – это не нежданно свалившийся дополнительный выходной, а день самой тяжелой работы, что сложная техника нуждается в регулярном осмотре и замене важнейших узлов и деталей, причем не тогда, когда они сломаются, а тогда, когда это предписывает руководство по эксплуатации. А если часть получает новую технику, вместе с ней руководство по эксплуатации, которое механики повертят-повертят в руках, да и отнесут в сортир на бумагу – хорошего ждать не стоит. Ей-богу, вернусь – обращу внимание Николая на то, что здесь происходит. Надо закрывать эту синекуру...

Поднялись по лестнице на пятый этаж, потому что лифт был переполнен. Здесь было намного тише, люди по коридорам не толпились, а промежутки между дверьми в стене были раза в два больше, чем на предыдущих этажах. Из-за одной из дверей, несмотря на звукоизоляцию, доносился негромкий, но отчетливый трехэтажный мат.

Провожатый толкнул одну из дверей, мы зашли в присутствие. Довольно большая комната, заполненная людьми в форме и с папками, причем большей частью – персами, а не русскими. Что здесь делали персы – непонятно, и какого черта они докладывали сюда, а не по собственной подчиненности – тоже непонятно. Вероятно, тут имела место еще одна типичная ошибка советников – советник должен научить подчиненного что и как делать, а не делать всё за него сам. На Востоке, если видят, что ты готов взвалить работу на себя, на тебя ее и свалят, причем с удовольствием, а сами будут бездельничать. Таков Восток – если ты подставляешь спину, будь уверен в том, что на нее усядутся семеро.

Ожидающие доклада взглянули на нас безучастно и вновь погрузились, кто в полудрему от жары, кто в тихие разговоры друг с другом. Недовольства по поводу того, что мы входим к генералу без очереди, никто не выразил – видимо, привыкли.

Генерал Скворец был крупным, массивным, чем-то похожим на танк старой модели – такая же стальная глыба, прущая на тебя. Несмотря на жару, китель застегнут на все пуговицы, лысина обильно покрыта капельками пота. Сюрпризом было то, что в кабинете находился еще один человек – молодой, длинный, выбритый до синевы, с аккуратным, математически выверенным пробором в иссиня-черной шевелюре.

Первым зашел адъютант или помощник, или кто там доложился. Когда я входил, и генерал, и этот второй, штатский, уже встали...

– Господин посол... очень приятно познакомиться... Мы с Олегом Дмитриевичем только что разговаривали, и представьте себе, о вас.

Голос генерала был сиплым, прокуренным, рука вялой и потной. Кровяные капилляры на носу – пьет?

– Вот как? Надеюсь, говорили хорошее?

– О, сударь, только хорошее. Олег Дмитриевич посылал вам и вашей очаровательной супруге приглашение на ежегодный прием, но ответа не дождался. С вами многие хотят познакомиться, и мало кому это удается.

Похоже, мою супругу половина города знает лучше, чем знаю ее я. Не подумайте плохого, я плохого и не имел в виду. Видимо, суется во все щели.

– Обстоятельства, господа, обстоятельства! – Я повернулся к штатскому.

– Олег Дмитриевич Пескарев, управляющий филиала Атомстроя в Персии. Очень рад познакомиться.

– Контр-адмирал, князь Александр Воронцов. Посол Его Величества при дворе шахиншаха Персии.

– Очень рад, очень рад, – повторил управляющий, которому по виду едва ли было тридцать, – надеюсь, что теперь дела в посольстве пойдут как надо. В последнее время мы э... не слишком ощущали поддержку родного Отечества в своих делах.

Упрек, по-видимому, был справедливым.

– Поверьте, господа, я сделаю всё от меня зависящее для отстаивания интересов России в этой стране.

Про подписанные утром контракты и достигнутые договоренности я не стал говорить, хотя по Атомстрою, если память мне не изменяет, там тоже много чего было.

– Очень рады слышать это, – снова заговорил генерал, – что касается меня, то мой кабинет всегда открыт для вас, да и кабинет Олега Дмитриевича – тоже.

С тех пор как я зашел в кабинет, меня не покидало ощущение, что эти двое, как опытные шулеры, играют, подбрасывая друг другу карты. Смысла этой игры я пока не понимал, но ощущение было, и очень сильное.

– Непременно, сэр. Более того, я приглашаю вас и вашу очаровательную супругу к нам, в Екатеринбург-1000. Это пусть маленькая, но всё же частичка России на этой земле с правами сеттльмента. Мы только в прошлом месяце открыли русский ресторан «Медведь», многие продукты там на самом деле русские, доставляются самолетом. Какая там лосятина, господа, эх... Вымоченная в уксусе, и на шашлык.

– Сударь, вы так рассказываете, что не принять приглашение я просто не могу. Решено – в течение ближайших дней я определюсь со временем визита.

Визитная карточка скользнула навстречу мне по столу, я достал свою. Мельком обратил внимание, что на визитной карточке Олега Дмитриевича указано шесть телефонов, в том числе явно телефон правительственной связи.

– Сударь, ходили слухи, что на вас напали, – сказал Олег Дмитриевич, – об этом разговоры ходят по всей русской колонии...

Представляю, какие еще разговоры ходят по русской колонии. Русские колонии за рубежом – это такое место, где тайной не может остаться ничего на свете.

– Можно сказать и так. Когда в Багдаде взорвался отель «Гарун аль-Рашид», я сидел на первом этаже в ресторане.

– Проклятые террористы! – генерал для полноты картины стукнул кулаком по столу, и это ему удалось очень убедительно. – Нигде от них нет покоя!

– Олегу Дмитриевичу тоже следовало бы о них побеспокоиться, – перебросил мяч на половину поля противника я, – учитывая специфику его объектов.

– Уже побеспокоились, Ваше Превосходительство. В Екатеринбурге-1000 мы создали особый отряд, подчиненный службе безопасности. В него мы собрали лучших из лучших, пригласили инструкторами британцев. Теперь я могу спорить на что угодно – лучшей группы по обеспечению безопасности в стране нет.

– Пригласили британцев? – иронически переспросил я.

– Да бросьте, сударь, – легкомысленнее, чем следовало бы, отмахнулся Олег Дмитриевич. – Британцы или русские, какая разница. У деловых людей различий меньше, чем вы думаете, потому что у нас есть общий интерес и универсальный язык общения – деньги.

– Не скажите. Интересы-то всё-таки у вас разные. Вы хотите заработать деньги, и британцы тоже хотят это сделать. А количество денег не бесконечно.

– Ну, я не в этом смысле. Я говорю, что британские специалисты в области охраны ничуть не уступают нашим. А кое в чем даже превосходят. У них есть постоянная практика. Например, один из инструкторов долгое время служил в Северной Ирландии.

Интересно – я его знаю?

– Не боитесь утечки информации? – прямо спросил я.

– Какой информации?

– Ну, хотя бы о предполагаемых контрактах и ценах на них.

– Господин посол, у нас ведь есть разделение полномочий. Британцы только отвечают за подготовку групп силовой защиты. Они же помогают добывать кое-какое оборудование. Есть специалисты по информационной безопасности, они следят за всеми, в том числе и за британцами. Дело поставлено как надо, ваше превосходительство.

Надежды юношей питают.

– Надеюсь, что это так.

Генерал зашевелился в своем кресле.

– Олег... Ты говорил, что тебя ждут во дворце.

– Да, да... когда начинаешь общаться с интересным собеседником, забываешь обо всём. Мы надеемся на вашу помощь, ваше превосходительство.

– Постараюсь оправдать ваши надежды... – с кислым выражением лица сказал я.

Мы с генералом молча сидели и ждали, пока за собеседником закроется дверь.

– Молод... – веско подытожил Скворец, когда дверь наконец закрылась, – непозволительно молод.

– Ну, о чем-то же думали, когда назначали его сюда? – примирительно произнес я.

– Да о чем там думают... – отмахнулся генерал. – Сейчас вместо инженеров готовят одних финансистов. Вот и этот – руками ни дня не работал.

– Зато хорошо умеет налаживать контакты.

– Лучше, чем следовало бы. Возит персов в ресторан и там поит их. Персы непривычны к алкоголю, и им мало надо, чтобы потерять ориентацию в пространстве.

– Тоже метод.

Разговор был исчерпан, надо было переходить к тому, ради чего я, собственно, сюда и приехал.

– Я посетил вас по делу, господин генерал.

– По какому же, господин Воронцов?

– По серьезному. Не терпящему отлагательств и весьма странному. Сегодня утром мне отдал визит посол Соединенного Королевства.

– Харрис? Эта пьянь? – усмехнулся генерал.

– Сударь, мне он не показался пьяным.

– Да бросьте. Он умеет держать себя в руках, когда ему надо, но когда дает себе волю, то это затягивается на недели. У него есть виноградники в ЮАР, но он предпочитает односолодовый. Пьянь пьянью, поверьте мне.

– Как бы то ни было сударь – он предъявил мне ноту.

– Ноту? Он что, с ума сошел?

Такое отношение к серьезному делу стало меня раздражать.

– Господин генерал, на вашем месте я бы не воспринимал это как шутку. Это серьезное, государственной важности дело.

Генерал сменил позу в кресле.

– Извините, Ваше Превосходительство. Наверное, и в самом деле стоит отнестись к этому серьезнее. Что же написано было в ноте?

– Пересказать полностью текст ноты я, увы, не могу. Но британский МИД обвиняет нас в том, что мы готовим вторжение в Афганистан.

– В Афганистан? Но зачем?

– Вот и я тоже думаю – зачем? Но британский МИД настроен серьезно.

– Это чушь.

– Чушь? А как быть с концентрацией войск у Заболя и Шахра? Это – тоже чушь?

Говоря это, я внимательно следил за невербальными реакциями генерала – опытному человеку они много чего могут рассказать. И то, что я увидел, мне совсем не понравилось. Взгляд на мгновение метнулся влево и вверх – собирается врать.

– Ах, вы про это...

Генерал выдержал паузу, я молча ждал.

– Я предупреждал, что эти шутки до добра не доведут, – наконец проронил он.

– Какие шутки? Не могли бы вы объяснить мне поподробнее?

– Это разведывательная операция. Цель – вскрыть систему ПВО противника в этом регионе, заставить бриттов включить локаторы, станции пассивного обнаружения – все, что у них есть. На этом основании нанести на карту позиции ПВО. Вот для этого и были предприняты учения с заблудившимися самолетами и всем прочим.

Оправдание было солидным, но только на первый взгляд, на взгляд профессионала, оно было детским лепетом. Ну, хорошо, вскрыли они позиции ПВО, нанесли на карты те места, где были засветки от работающих радаров. И что? На месте британского офицера, отвечающего за ПВО, первое, что бы я сделал, – это сменил к чертям все позиции ПВО и вывел бы установки из-под удара. Пусть они будут, возможно, не такими выгодными с точки зрения работы локаторов и наличия затрудняющих работу местников, зато я буду уверен, что мои установки не накроют первым залпом при начале вооруженного конфликта. И получается, что проделанная работа, если верить той цели, которую озвучил Скворец, проделана или впустую, или в расчете на то, что «противник глухой, слепой и вообще идиот».

– Господин генерал, если это разведывательная операция, могу я сообщить британской стороне, что ее опасения напрасны и боевая техника отведена от границы в места постоянной дислокации? Как я понимаю, эти места находятся на довольно большом удалении от границы.

Скворец немного замялся, но эта секундная заминка опять-таки сказала мне больше, чем последующие слова.

– Да, можете, сударь.

– Именно так я и сделаю. Поскольку вопрос прояснен до конца, не смею больше отвлекать вас от дел. Честь имею!

Генерал встал, протянул мне на прощание руку, я пожал ее. Уже у самых дверей я остановился.

– Дурная голова... простите, сударь, забыл еще кое-что сказать. Британская сторона неофициально довела до меня определенную информацию. Подчеркиваю – неофициально.

– Да?

– Наследник британского престола принц Николас прибыл для прохождения службы на базу Королевских ВВС Баграм. И останется там в течение ближайшего года. Вот теперь точно всё, господин генерал. Честь имею.

Проводить меня никто не проводил, и в коридорах министерства я чуть не заплутал, но всё же вышел. Направляясь к автомобилю, я прикидывал, почему мне солгал Главный военный советник, кому понадобилось прямое обострение обстановки на границе с Афганистаном и кем всё это может быть санкционировано. Никаких мыслей по этому поводу так в голову и не пришло.