Текст книги "Без Нас"

Сигарета тянулась удивительно долго – Я скурил всего половину, но мой организм был уверен, что сигарет было пять. Голова слегка кружилась, но иногда всё перед моими глазами начинало плыть, и радиус моего обзора менялся. То он медленно опускался вниз до уровня моей шеи, то потом пытался запрокинуться назад, чтобы увидеть несуществующий потолок. Мне не было плохо – мой организм научился многое принимать в себя и какие-то несколько сигарет были для него небольшим дискомфортом.

Я потушил сигарету об край кроссовка и засунул её за ухо. Ещё успею.

Ещё раз осмотрев всё вокруг, а точнее ничего, Я задумался, как Я вообще здесь очутился? Нужно всё разложить по порядку: Я пил воду, потом Я не обнаружил Андрея, затем всё стало изменяться и, в конце концов Я оказался здесь. Как? Ведь не мог же…. Стоп. Вода. Дело в воде – Я начал пить воду и потом Я оказался здесь. Это, во-первых. Во-вторых, это могут быть последствия моего заражения. Именно! Почему Я не подумал об этом сразу? Скорее всего это из-за заражения! Второй вариант мне больше кажется убедительным.

Ладно, с этим Я разобрался, но как мне выбраться отсюда? Или всё само пройдет? А если нет?

Я закусил зубами сигарету, но подкуривать её не стал – этого не должно быть. Я не должен находиться здесь и тем более Я не должен оставаться здесь навсегда. Должен быть выход. Он всегда есть.

Это всё дурной сон или галлюцинация. Я закрою глаза, а когда их открою, всё будет нормально. Я снова окажусь в «Ирие». Я глубоко вдохнул – хуже все равно не будет. Успокоив себя этой мыслью, Я закрыл глаза. И открывать их совершенно не хотелось – может стоит всё оставить так? Нет, не пойдет. Я открыл глаза.

Сработало?

Надо мной простиралось уже знакомое мне небо. Каждое движение глазом мне давалось с большим трудом. А возможности повернуть головой и вовсе не было. Я лежал в воде. И она была ледяной. Я лежал в ручье. Я чувствовал движение воды, которая слегка ударялась об мою голову. Надо позвать Костю. Но мне не удалось выдавить хоть одно слово. Вместо этого, Я еле слышно прохрипел.

– Рустам? – рядом раздался крик.

Надо мной появился Андрей. Его лицо было белым – за меня испугался?

– Рустам! Очнись! – закричал он, пытаясь меня поднять.

Я закрыл глаза – открывать их теперь не хотелось. И что Я там интересного увижу? Как Андрей мечется в попытках помочь мне? Нет, спасибо – мне такого счастья не надо. Но где же Костя? Почему он ничего не предпринимает? Я открыл глаза снова.

Я больше не находился во тьме. Я больше не в «Ирие». То что Я увидел шокировало меня. Я стоял в коридоре чьей-то квартиры. Она казалась очень знакомой. Я здесь был раньше. Да, был – это квартира моих родителей. Место, где Я вырос. Очертания квартиры постепенно прорисовывались и через несколько минут они дорисовали последние куски.

Я вернулся? Я вернулся в свой дом? Это определенно был он. Но как мне это удалось? Я сделал что-то определенное для этого или же Я никуда и не уходил? Все было неестественным, но не на вид, а исключительно по моим ощущениям. Только где и в чем подвох, если он, конечно, имеет место быть. «Ирий» – ты плод моего больного разума? Не знаю. И что бы получить ответ, достаточно сделать шаг.

Я стоял в коридоре, за моей спиной была приоткрыта входная дверь. Я аккуратно закрыл её, стараясь не шуметь. После Я повернулся и замер в ожидании. Свет доносился только из зала – остальная квартира погрузилась в темноту. Я сделал шаг и замер. Почему-то Я думал, что всё тут же исчезнет. Но ничего не изменилось. Родители наверняка там – нужно зайти к ним. Шаг за шагом я дошел до зала и остановился. Оставалось только зайти, но единственное, что у меня получилось – это замереть в дверном проеме. Мое лицо стало медленно расползаться в улыбке. Родители…. Я вас так давно не видел. Вы совершенно не изменились. Вы остались такими, какими Я вас и запомнил. Набрав полную воздуха грудь, Я вошел. Родители сидели на диване и читали. Это было их любимым занятием. Они всегда собираются вечером и вместе читают. Зал был точно таким же, каким Я его видел в прошлый раз. Много времени прошло, а здесь ничего не изменилось. Всё тот же потрепанный диван, тот же книжный шкаф, стоящий напротив. Тот же полосатый ковер на полу и старенькие обои. В самом дальнем углу, с потолка сыпалась известка. На чем бы ни остановился мой взгляд – всё было по-прежнему. Да и это ни к чему – они достигли всего, чего хотели и прекрасно жили. К чему какие-то перемены? Никто из них не заметил моего появления и поэтому они продолжали читать. Я не могу просто так стоять….

– Мама? Отец? – Тихо проговорил Я.

Родители оторвались от чтения и подняли головы:

– Рустам? – Отец закрыл книгу и снял очки. – Как ты вошел?

– Дверь была открыта…. – Растерянно произнес Я, совершенно не зная, что сказать им дальше.

Мама очень внимательно смотрела на меня, не произнося ни звука. Отец тоже внимательно, хотя скорее больше недоуменно рассматривал меня. Как же меня здесь давно не было. Я выдохнул воздух и продолжил:

– Я так давно вас не видел.

– Рустам, что-то случилось? – строго спросил отец. – Зачем ты пришел?

– Я не знаю. – Оправдывался Я. – Наверное, мне раньше зайти….

– И что с твоей одеждой? Ты совсем за собой не следишь. – Также строго произнес отец.

Это не бред – они настоящие и они здесь! Я не могу в это поверить!

Я не мог оторвать от них взгляд, чтобы посмотреть, что со мной не так. Наверное, Я весь в грязи….

– Да. – Я путался в словах. – Это нужно.

– Так зачем ты пришел? – повторил Отец.

– Я… так больше не могу – слова сами вырывались из меня.

О их смысле мне оставалось только догадываться. Они были не моими, Я как будто говорил заранее отрепетированный текст.

– Рустам, что ты имеешь в виду? – уже более мягко спросил отец, откладывая книгу.

– Я хочу начать всё сначала.

Комната погрузилась в тишину – Я ждал ответа родителей, так и не поняв, что Я имел в виду. Я понимал всё что происходит, но говорил кто-то вместо меня. Я хотел сказать им совершенно другое. Не то, что Я совершенно не понимал.

– Сынок, – наконец-то заговорила мама, – ты… серьёзно?

– Да. – Улыбнулся Я.

– Сын. Мы возвращались к этому разговору уж не один раз – отец выпрямился. – Сколько это будет повторяться?

– Я помню – подтвердил Я. – Я до этого дорос. И без вашей помощи у меня ничего не получится.

Родители переглянулись: на лице отца было недоверие, а мама улыбалась – Я давно не видел её улыбку. Они без слов о чем-то совещались. И это совещание кончилось после кивка отца. После мама повернулась и спросила:

– Ты голодный?

– Да – есть Я совершенно не хотел, но Я хотел провести с ними как можно больше времени, прежде чем это кончится.

– Пошли, я тебя накормлю. – Сказала мама, поднимаясь с дивана.

– Конечно, Я только сначала приму душ.

– Конечно – улыбнулась мама. – Не задерживайся.

Я развернулся и направился в ванную комнату. И уже в коридоре меня окликнул отец:

– Рустам. Я рад, что ты к нам зашел – улыбнулся он. – Но больше я рад твоему решению, если это твое решение.

– Я тоже – ком в горле мешал мне спокойно произнести самую простую фразу. Я еле сдерживался, чтобы не заплакать. – Я так рад вас видеть!

– Мы тоже, Рустам, мы тоже…. Нам предстоит через многое пройти.

Я даже не представлял, какую радость у меня вызовут родители – наверное, стоило вернуться домой намного раньше. Я хочу с ними о многом поговорить – мне столько нужно рассказать.

Войдя в ванную, Я посмотрел в свое отражение и понял, почему отец сделал мне замечание о моём внешнем виде. Трехнедельная щетина, грязные волосы, успевшие дорасти до плеч, разбитая губа с кусочками засохшей крови и грязный пластырь на носу. Я потрогал нос и с удивлением провел пальцем по пластырю. Не помню, что Я такого сделал со своим носом. Слегка надавив на нос, Я почувствовала резкую боль – неужели сломал?

Я провел по лицу рукой: со своим внешним видом надо что-то делать. Если бы мне показали мое отражение до этого, Я бы себя не сразу узнал. И как только родители меня сразу узнали? Хотя Я знаю, как они меня узнали. Своего ребенка они всегда признают, даже и непутевого.

А сейчас, у меня есть неотложные дела. Доведение своего внешнего вида до приличного состояния, заняло у меня около часа. Взяв одноразовый станок, Я начал сбривать сначала щетину, а затем взялся за виски. Виски мне дались сложнее, чем остальные части лица. Несколько раз, рука непроизвольно дергалась, оставляя после себя небольшие порезы. Из них сразу потекла кровь и, перемешавшись с водой на щеке, растекалась, как пятно чернил. Затем последовал душ из одной холодной воды. Горячей не было – как обычно происходил ремонт. А когда дело дошло до моих волос, Я остановился – самостоятельно подстричь Я их не мог. Не было опыта и тем более средств, которыми Я мог это сделать.

– А так ты даже на человека стал похож. – раздался голос Кости.

Я повернулся на голос – Костя стоял в проходе и улыбался.

– Давно тебя дома не было – продолжил он.

– Я не планирую здесь задерживаться. Мне нужно только привести себя в порядок.

С Костиного лица пропала улыбка, и теперь он спросил меня со всей серьезностью:

– Рустам, может не надо уже никуда идти? Давай останемся дома с родителями?

– Нет, у нас…

– У тебя – не дал договорить мне Костя. – Ты и так уже сделал много чего плохого. Сомневаюсь, что они простят тебя, если узнают. А мое терпение тоже не безгранично – ты не сможешь меня вечно блокировать и прятаться. Я все равно смогу до тебя достучусь, хочешь ты этого или нет!

Я посмотрел на него с недоверием и продолжил, уже менее уверенно:

– Всего одно незаконченное дело – Я всё исправлю.

– Я понятия не имею о чем ты сейчас. Из-за всей этой отравы я ничего не могу разобрать в твоей голове. Но зная тебя, ничего хорошего ты не мог придумать. И если я ошибаюсь – продолжил Костя. – За столь короткий срок ты ничего не исправишь. Даже если времени было бы больше, ты бы не смог. Такие дела…

– Я всё смогу.

– Рустам, послушай меня. Разве Я ошибался, подсказывая тебе, как будет лучше? Нет. И вот сейчас Я прав, а ты слушаешь меня, но не слышишь – ты отказываешься сделать это.

Я молчал, а Костя, воспользовавшись моей паузой, продолжил:

– Ни ты, ни Я уже ничего не сможем исправить. Давай хотя бы не усложнять?

– Исчезни – прошептал Я.

Костя разочарованно покачал головой и исчез. Я снова повернулся к зеркалу – нужно было подстричься. Мама. Мама сможет меня подстричь – у нас, кажется, даже машинка для стрижки волос была. Вытерев лицо, Я вышел из ванной.

Опять….

Окружение менялось вокруг меня с головокружительной скоростью – только что здесь было место, с которым у меня были связаны самые теплые воспоминания, и теперь это уже совершенно другое. Коридор остался, но это уже был не тот коридор, через который Я прошел вглубь квартиры. Хоть он и продолжал оставаться развилкой к комнатам, в своем внутреннем содержании он был другим, чужим и невообразимо мрачным. Больше это не квартира моих родителей. Связывало ли меня хоть что-то с этим местом? Я пытался вспомнить бывал ли Я здесь раньше, но как Я не старался, вспомнить не удавалось.

Может потому, что Я здесь никогда не был? Это всё ненастоящее – всего этого нет. Не обязательно, что Я буду видеть все то, что раньше занимало место в моей жизни. Нет. Я бы объяснил такой случай, когда человек в бреду видит места, которые он раньше посещал или переживал какие-либо важные для него моменты больше не психологическим воздействием тех эпизодов жизни, которые оставили след, а ограниченностью мозговых ресурсов. Их невозможность создать что-то новое, поэтому они используют старые наработки и приемы, которые работали раньше. Все новое – это хорошо забытое старое или нет, не так. Зачем делать что-то новое, если от старого есть польза? Почти то же самое. Но такие суждения свойственны при взгляде со стороны, а не на личном примере.

И вот снова. Я отвлекаюсь не в самый подходящий момент на личные умозаключения. И момент не тот и заключения здесь не к чему. Но Я все равно не могу избавиться от этой привычки – Я от неё получаю всевозможное удовлетворение. Но каждый раз, всё хорошо обдумав, Я одергиваю себя, как маленького ребенка, сделавшего что-то не правильно. И пока Я все обдумывал, окружение тоже проводило работу.

Коридор погрузился во мрак, единственное, что давало маленькую частичку света, была лампа, расположившиеся на потолке, которая нервно моргала. Её свет был неестественным, даже для искусственного освещения. От резких вспышек глаза резала разрывающая боль, и если бы они смогли, то давно бы уже начали слезиться.

В конце любого коридора есть дверь, которая ведет наружу, к свету, к свободе. Может это и будет для меня долгожданным выходом из этого омута? Только стоило задуматься пока не поздно, есть ли там дверь и действительно ли она ведет на свободу? Выбирать все равно не из чего – нужно идти.

Сделав несколько шагов, Я увидел, как в другом конце коридора отчетливо прорисовывалась дверь. Какая удача, стоило мне только о ней подумать! Одной проблемой меньше – теперь оставалось самое простое. Но благодаря моему личному опыту, самое простое всегда самое нудное и проблематичное.

Ведя одной рукой по шершавой стене, Я шел к двери. Я не знал, что будет за ней, но и оставаться здесь было нельзя.

И насчет того, что самое простое – далеко не всегда соответствует своему статусу, Я оказался прав. Мои глаза играли со мной в злые шутки: сколько бы шагов я не сделал, расстояние до двери не уменьшалось. Усмехнувшись собственной правоте, Я продолжал шагать. Может Я шагаю на месте, и всё что мне надо – это понять, как сойти с мертвой точки. Я шел чересчур долго, чтобы понять, что силы мои не безграничны. Долго Я так не пройду. Может стоит остановится и отдохнуть? Наверняка, дверь станет удаляться от меня, как будто сзади кто-то тянет меня обратно. Не самая удачная перспектива, но и другого выхода мне не остается. Сил оставалось совсем чуть, их количество не давало мне сделать хоть что-то большее, чем пустые разглагольствования. Рука соскользнула, и Я упал на колени – силы бесследно исчезли. Только у меня было ощущение, что там, на дне моих запасов есть тот самый минимум, как в бензобаке, который при всем желании не смогут забрать. Но нет… Я обреченно поднял голову и посмотрел на дверь. Она никуда не пропала и тем более не удалялась: до неё оставалось с десяток шагов, но этот десяток растянулся на километры. Я не дойду… Нет, дойду. Я должен… Дверь прямо передо мной – просто мой мозг готов взорваться и Я уже ничего не соображаю. Нужно только встать на ноги и пойти. Как….

Мои размышления об оставшемся расстоянии до двери прервала внезапно перегоревшая лампа. Коридор окончательно погрузился во тьму.

Самый лучший прием, чтобы накалить атмосферу и заставить сердце биться в бешеном ритме.

Нужно встать! – подбадривал Я сам себя.

Опершись руками на стену, Я начал подниматься, но тут, же с криком ужаса упал на пол. Вся стена была покрыта чем-то липким и пупырчатым. На мгновение, я поддался приступу трипофобии. Тут больше был не страх, а дикое омерзение от того, что я прикоснулся к кластерным отверстиям, поразившим стену. И такие чувства были из-за одной фотографии, которая мне попала в руки. На ней была изображена девушка и на её лица были эти самые кластерные отверстия. Мне стало дурно только от одного взгляда на это.

Я с отвращением начал вытирать ладони, успевшие покрыться слизью. Всего за несколько секунд, она успела засохнуть на мох руках. Теперь Я не только не мог её содрать, но и согнуть пальцы. Чтобы это не было – это мне никак не поможет, только сделает хуже. Нужно это снять и срочно! Свободной рукой Я пытался отодрать засохшие куски, но тщетно – очень крепкий материал. Безуспешно ударив засохшими местами об пол, Я решил продолжать движение к двери – потом с руками разберусь.

Выставив запачканную руку перед собой, Я продолжил идти к двери. Но двери всё не было – сколько бы Я не прошел, её так и не было. Она просто исчезла – не мог же Я пойти в противоположную сторону?

– Так больше продолжаться не может – произнёс Я. – Этого просто не может быть.

– И сколько раз тебе надо это сказать? – раздалось из темноты. – Не надо быть гением, чтобы понять – мы в наиинтереснейшей ситуации. И даже у меня есть группа нерешенных вопросов.

Я замер и закрыл глаза – не было никакой разницы, открыты ли они или нет.

– И что нам делать? – безнадежно спросил Я. – Где мы вообще?

– Без понятия – невозмутимо продолжил Костя. – Я только сейчас здесь появился и к твоему сведению, я тоже ничего не вижу!

Я немного помолчал, обдумывая слова Кости:

– Ты мне объясни, как это «Я только сейчас здесь появился»? Ты был со мной и до этого.

– Не был. Надеюсь, у тебя есть, что рассказать мне? Потому что я ничего не вижу, и говорю я не об окружении.

Меня пробрала дрожь от его слов.

– Есть. Но разве ты не помнишь? Мы были дома, там были мама и папа. И ты там был.

Костя ничего не ответил – Я даже не слышал его дыхания. Он молчал не спроста, Я сказал что-то такое, что повергло его в несдерживаемый порыв молчания.

– Костя? – решил проверить Я. – Ты тут?

– Тут – после долгого молчания, наконец ответил он. – Я никуда и не уходил.

– Тогда почему ты молчишь?

– Я пытаюсь найти в твоей голове этот кусок, о котором ты мне говоришь. Но его нет – то, что ты сказал про дом и родителей. Этого не было, там пустота.

– А если это было при жизни?

– При жизни? Может и там стоит поискать. О чем именно мы говорили?

– Мы? Ты отговаривал меня от…. – мой голос оборвался от недосказанного. – От исправления ошибок. Я хотел все исправить.

– Я часто отговаривал тебя – заметил Костя. – Всего и не упомнишь. Но это были воспоминания при жизни.

– Да.

– Только непонятно, почему это видел только ты. Для меня была одна пустота вокруг.

– Понятия не имею.

– Действительно – согласился Костя. – Нашел, у кого спрашивать.

Я устало выдохнул воздух – вокруг меня творится одна не поддающаяся никакому объяснению чушь. Не чушь – бред. И причем не обычный. Такой даже не померещится наркоману в угаре. Если кто и создал «Ирий», то у него изощренное понимание о том, как человек должен пройти свой путь. Или же так всё и должно быть? Тогда не стоит убирать в дальний ящик понятие Ад, применительно к данному месту. Тогда для меня выбрано довольно оригинальное наказание.

Я поскоблил ногтем засохшую часть руки – результат нулевой. Пора открыть глаза. И это действие принесло пользу: Я уже достаточно долго пробыл в темноте, чтобы начать что-то различать.

Но, то, что Я увидел, вызвало у меня только ужас. Стены были покрыты чем-то очень похожим на… сопли? Скорее всего, какая-то слизь. Она не просто стекала со стен – она вздулась огромными пузырями на стене. Они изредка вздрагивали – как будто бьющееся сердце. С каждым новым ударом, пузыри делали еле заметный выброс слизи, которая слегка покрывала противоположную стену. Дверь продолжала быть на своем месте и если Я хочу сократить до неё расстояние, то придется наступить на горло своей брезгливости. Борясь с отвращением, Я начал идти. Слизь брызгала прямо на меня, попадая на руки, на лицо и в уши. Я с омерзением соскребал её из-под глаз, но в итоге всё больше и больше размазывал её по лицу.

Чем дальше Я шел, тем больше её становилась на моём лице. Она не просто размазывалась по моему лицу, а уже начинала затвердевать. Теперь не только руки покрылись омерзительным слоем прочности, но и моё лицо, полностью покрыв левый глаз. Я и так плохо видел в темноте, а теперь и вовсе перестал хоть что-то различать. По удачному стечению обстоятельств у моего правого глаза было сильно посажено зрение, и видел Я им очень плохо. Теперь весь окружающий мир предстал для меня размытым пятном.

Нос резал запах застоявшегося гноя – Я очень надеялся, что смогу смыть это с себя. Запах был, просто не выносим. Единственное, что радовало меня в этой ситуации, что Я больше не вижу этого ужаса.

Сделав следующий шаг, моя нога внезапно провалилась во что-то липкое и хлюпающее. Она погрузилась по колено и начала потихоньку тянуть меня вниз. Я уперся обеими руками в пол рядом с провалом и начал пытаться вытащить ногу. Нога вытягивалась с огромным трудом, и мне всё больше казалось, что Я быстрее её оторву. По ноге пробежала легкая дрожь постепенно перерастающая в легкое покалывание. Началось всё с пальцев – покалывание очень осторожно начало пробираться вверх по моей ноге. Сжав зубы до характерного скрежета, Я сделал ещё один рывок, схватившись за ногу. Она выскочила из провала с такой легкостью, что Я даже не успел увернуться и ударил коленом в лицо. Результатом удара оказался специфический хруст. От внезапного удара Я завалился на спину, сильно приложившись головой об пол. Даже находясь в полной темноте, Я отчетливо увидел белую вспышку. Удар оказался настолько сильным, что засохшая слизь на моем лице треснула и небольшими кусочками осыпалась.

Удар сломал не только застывшую моем лице корку, но и мой нос – дышать мне удавалось с огромным трудом и Я чувствовал, как по лицу стекает кровь. Она стекала небольшой струйкой через мои губы и на моем подбородке начинала беспорядочно растекаться, теряясь в слое щетины. Вытерев кровь с лица, Я прижал ладонь к носу – липкая жидкость не хотела останавливаться и продолжала идти дальше. Боль поразила не только мой нос – моя голова стала следующим объектом, который получил сигнал по незатейливой цепочке.

Тяжело дыша, Я попытался встать, но тут же упал. Нога, пробывшая в провале, совершенно меня не слушалась – она не могла держаться прямо и теперь сгибалась от любой нагрузки. Поэтому Я снова упал на пол. Перевернувшись, Я потрогал ногу: на ощупь она была точно такой же, как и раньше, но теперь Я никак не мог ей управлять. Я не мог не согнуть, не разогнуть её – теперь она стала балластом.

Сложившаяся ситуация с ногой меня не обрадовала ни на сколько. Представление, как люди живут без какой-либо части тела – это одно, но когда сам с этим сталкиваешься, да ещё и в экстремальной ситуации… Я просто не знаю, как это ещё назвать. Это совершенно меняло дело. Нога мертва. Иного объяснения нет – все ткани перестали выполнять элементарные процессы. И как результат – омертвление. Чтобы ни было в этом провале, Я очень счастлив, что не упал в него головой. Но что было бы тогда? Мгновенная смерть? Или смерть полная агонии? Даже думать об этом не хочу.

Как же болит голова – даже думать о чем-то конкретном не получается.

Если можно так сказать, то Я собрал полный набор: сломанный нос, плохо соображающая голова и нефункционирующая нога. Вроде бы и немного: список только начался, как уже закончился. Но для меня это было более чем предостаточно. Нужно продолжать движение и не думать о боли…. Проще сказать, чем сделать. Но попробовать стоит.

Можно идти и на одной ноге, опершись на стену, Но долго ли Я смогу так идти? Я потрачу больше сил, но вряд ли достигну желаемого результата. Поэтому этот вариант отпадает сразу. Остается только ползти. Бесполезная нога будет медленно волочиться за моим телом.

Вытерев снова растекшуюся кровь по подбородку, Я пополз.

Каждое движение мне давалось с трудом – Я потихоньку прилипал к полу. Весь коридор был залит слизью. Каждый рывок давался мне с огромным трудом – чем дальше Я полз, тем сильнее Я прилипал.

Но вдруг, вдалеке, Я начал различать лучи света, пробивающиеся сквозь потолок. Они падали косыми лучами, сползая по стене. Меня даже не удивило ни отсутствие двери, из-за которой все и началось, ни кардинальное изменение окружения.

Свет вызвал у меня неописуемый приступ радости – он был для меня своеобразным лучом в конце тоннеля. Только будет ли этот конец последним? Как и ранее: желание доползти до конца, а теперь доползти до света было для меня первоначальной задачей. Как будто он мог спасти меня от тьмы и от того ужаса, что в ней творился.

Слизь продолжала покрывать меня – мое лицо было почти полностью залито ей. Она пока не попала в оставшийся глаз, но уже благополучно попало мне в уши. Слух Я не потерял, но слышимость ухудшилась в разы. В этот раз моя цель не спешила увеличивать расстояние до себя. До света оставалось совсем немного, как силы начали покидать меня – каждое действие было теперь не просто тяжелым, но и болезненным. Как будто под слизью начала слазить кожа, доставляя жуткий зуд и желание расчесать всё до крови. Зуд не прекращался, но и Я на него не отвлекался – Я был убежден, что если остановлюсь, то это будет концом для меня. Я делал рывок за рывком, пока не оказался под лучами света. Свет струился медленно и хаотично, как будто он состоял из какого-то материала, но в то же время, оставаясь светом в привычном понимании. Он совершенно не резал глаза, а наоборот – счищал слизь и грязь с моих глаз. Свет – всегда был хорошим оружием с порождениями тьмы. И сейчас этому был наглядный пример.

Я перевернулся на спину и раскинул руки. Я был совершенно без сил и был готов потерять сознание в любой момент. Единственное, что удерживало меня в сознании – это мысль, что свет сразу исчезнет, как только Я провалюсь в омут бездействия. Слизи вокруг не было… наверное. Я был прав, когда думал, что свет имеет какую-то силу. От осознания, что ты был прав с самого начала, всегда становилось тепло на душе. Именно такие моменты меня радовали, и будут радовать.

Но после этой мысли сила стала улетучиваться, а вместе с ней и моя радость. Как же некоторые вещи, даже совершенно разные, взаимосвязаны. От удара по одной, страдает и другая.

По свету, льющемуся из потолка, пошла трещина. Черная жирная трещина, которая стала распадаться на множество таких же трещин. Я с удивлением смотрел на всё это и никак не мог понять: что происходит? Я знал, что бы это ни было – это не к добру. Нужно было выбираться отсюда: куда угодно, лишь бы подальше. Но Я не мог пошевелиться – силы окончательно меня покинули, поэтому оставалось смотреть за растущим разломом. Он продлился недолго – дойдя до границы света, он взорвался глухим хлопком, и на меня полетели тысячи осколков. Их природу Я не мог назвать, но из чего бы не состоял свет, его осколки стремительно приближались ко мне. Единственное, что Я мог сделать в данной ситуации – это закрыть глаза. Это, конечно, не спасет их, если осколки будут большими или их будет слишком много. Но лучше хоть какое-то действие, чем ничего. Осколки с огромной скоростью и со свистом начали втыкаться в моё тело, принося нестерпимую боль. Сотни осколков врезались меня, поднимая небольшие брызги крови. Я ожидал всего, но не такой боли. Это было очень больно. Я рефлекторно открыл рот, чтобы закричать, не пытаясь понять, что осколки, попав внутрь, будут разрезать всё что им попадется на пути. Но даже закричать у меня не получалось – новые осколки прерывали мой, ещё не начавшийся, крик. Эти осколки были необычными – все из-за их нестандартной природы. Как только они втыкались в мое тело, разрезая все на своем пути, они бесследно исчезали. Как капля воды, упавшая на горячую конфорку. Я не знаю, сколько они ещё сыпались – Я потерял счет времени. И когда они кончились, Я лежал весь разрезанный с открытым ртом, из которого так и не вырвался долгожданный крик. Я не мог пошевелиться, куда уж там – мне теперь даже дыхание давалось с огромным трудом. Всё тело горело от нестерпимой боли, из ран текла кровь. Единственное чего мне сейчас хотелось – так это умереть. Больше не было никакого желания бороться за свою жизнь. И если раньше боль была душевной, то теперь она стала и физической. Но не все мое тело получило повреждения: мои глаза остались нетронутыми. Осколки втыкались в мое тело куда угодно, но только не в глаза. И мой открытый рот так и остался не тронутым: ни один осколок не попал туда и не смог лишить меня возможности говорить. Только при количестве сил, которые у меня остались, говорить Я все равно не захочу. Точнее, это будет даваться мне с огромным трудом.

Рядом с моей головой раздались шаги. Я не видел их обладателя – кровь залила мне один глаз, а второй и так плохо видел. И даже если бы не кровь, Я бы вряд ли увидел кого-то – от боли мои глаза закатывались под самым невообразимым углом.

– Паршиво выглядишь. – Сухо произнес Костя.

– Костя…. – Еле выдавил Я.

Ответ всегда очевиден, когда он уже озвучен.

– Давай тебе помогу.

Я попытался кивнуть. В таком состоянии было сложно сделать желаемое действие, это как находиться в состоянии алкогольного угара, и пытаться пройти по коридору не задев ни одной стены. Невозможно, хотя на маленькое действие с моей стороны, думаю, сил хватит. Хотя бы открыть один глаз. Мой правый глаз медленно стал открываться. Не совсем приметное действие в темном коридоре, но этого хватило, чтобы Он меня понял. Хотя, мне достаточно было подумать об этом. Костя наклонился надо мной и сказал:

– Даже не хочу представлять какую боль ты сейчас чувствуешь.

Но сейчас мне не очень больно – если так можно сказать. Она была по всему телу и невыносимая. Но мое полусознательное состояние это компенсировало и как могло, облегчало мои страдания.

Костя слегка приподнял меня и потащил за плечи. Места, куда Он взялся руками, запылали с новой силой. Более менее успокоившиеся раны, снова стали извергать кровь. Дотащив меня до стены, Он прислонил меня к ней. В коридоре было относительно светло, не так ярко, как за несколько минут до всего этого, но этого хватало, чтобы различить Костю.

– Ты как?

– Херо… кхе-кхе… – закашлялся Я, не договорив.

В данной ситуации, что-то объяснять мне было не обязательно.

– Выглядишь, как фарш.

Костя осмотрел мое лицо с разных сторон и присел передо мной, сложив ноги по-турецки. Он виновато улыбнулся и стал вытирать кровь с моего лица.

– Вот, теперь другое дело – произнес он, после нескольких минут чистки. – Теперь тебя даже узнать можно.

Я молчал – хоть боль постепенно угасала, но страх что она вернется, был сильнее. Этот страх мешал сделать любое действие, ведь совсем мало времени прошло – раны откроются заново. Костя это понимал, и не лез ко мне с разговорами, он просто сидел рядом. Но страх – это состояние временное, он может отступить и развязать руки. Я постепенно стал шевелить пальцами на руках, и этого хватило, чтобы вплоть до локтя прошлась пульсирующая боль. Рано, но теперь Я знаю, что эта боль не будет такой чудовищной – такую можно терпеть и скорее всего, нужно. Именно в моем случае, ведь Я не хочу здесь оставаться дольше, чем нужно. Делая маленькие движения сначала пальцами затем и всей рукой, Я приступил к остальным частям тела. Костя, увидев, что Я готов продолжить путь, встал на ноги и протянул мне руку. Я, продолжая делать все действия на автомате, даже не обратил внимания, что взялся за его руку. Но только сейчас Я понял, что всё происходящее неправильно. Я продолжал сжимать его руку и не знал, как его спросить.