Текст книги "Последнее лето Винсента"

Последнее лето Винсента
Александр Ануфриев

© Александр Ануфриев, 2023

ISBN 978-5-0060-8468-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПОСЛЕДНЕЕ ЛЕТО ВИНСЕНТА

(драматическая фантазия в одном действии)

 
Действующие лица:
Винсент.
Маргарита.
 
 
КАРТИНА ПЕРВАЯ.
 

1890 год. Окрестности французской деревни. Летнее утро. Сад на холме с благоухающими цветами и обвитый плющом. Винсент (он в соломенной шляпе и холщовой блузе) стоит перед мольбертом, раскинув руки и зажмурив глаза. На нем соломенная шляпа и простая холщовая блуза. Кажется, что он улыбается небу. Появляется Маргарита – светловолосая, миловидная девушка лет двадцати, в белом платье.

МАРГАРИТА. Доброе утро, Винсент.

Художник неподвижен, будто не слышит девушки.

МАРГАРИТА. Утро доброе!

ВИНСЕНТ. Ой, это вы, Маргарита! Здравствуйте! Нет, меня, наверное, обманывает зрение. Неужели я вижу вас? Я думал только что о вас, представляете? Боже мой, вы – ангел! Ангел.

МАРГАРИТА. Почему же – ангел?

ВИНСЕНТ. Само небо послало мне вас сегодня.

МАРГАРИТА. Это действительно я.

ВИНСЕНТ. Я забрался без спроса в ваш сад. Простите.

МАРГАРИТА. Ничего страшного. Я, собственно, мечтала посмотреть, как вы работаете. Как рождается ваша картина.

ВИНСЕНТ. Да, но лучше этого не видеть.

МАРГАРИТА. Почему?

ВИНСЕНТ. Я – лодырь, трутень. Больше суечусь перед мольбертом, любуюсь пречистым июньским небом и солнцем. Или мучаюсь сомнениями, во мне идет душевная борьба между внутренними голосами: «я – художник» и «я – не художник».

МАРГАРИТА. Мне бы быть таким лодырем.

ВИНСЕНТ. Вы тоже рисуете?

МАРГАРИТА. Нет.

ВИНСЕНТ. И никогда не начинайте.

МАРГАРИТА. Почему?

ВИНСЕНТ. Это затягивает как трясина, из которой нельзя выбраться. Этот мост, который я нарисовал в глубоком детстве, связал меня с прошлым и будущим. Нужно терпение вола, чтобы чего-нибудь добиться.

МАРГАРИТА. Вам нравится в Овере?

ВИНСЕНТ. Да! Здесь весь ландшафт во вкусе Монтичелли: он предельно романтичен. Посмотрите, солнце бросает на лиловую землю ярко-желтые лучи, свой золотой дождь. Каждая линия деревенских крыш прекрасна. Пожалуй, это самое лучшее место на земле. Рай. Особенно здесь, на вершине холма. Пшеничные поля вокруг. Правда, иногда при виде этих бескрайних пшеничных полей меня настигает тоска смертельная.

МАРГАРИТА. Вот как?

ВИНСЕНТ. Может быть, потому что это слишком красиво и ослепительно.

МАРГАРИТА. В этом вы похожи на моего отца. Он тоже обожает это место и грустит, и даже плачет. И это слезы умиления.

ВИНСЕНТ. Да, мы с ним родственные души. Природа – самый лучший художник. Я так благодарен вашему отцу. Его лечение мне помогает. Настои наперстянки делают своё доброе дело.

МАРГАРИТА. А что вы думаете о его картинах?

ВИНСЕНТ. О, месье Гаше талантлив. Это несомненно. Причем, он намного талантливее меня.

МАРГАРИТА. Отец так не считает, прячет от нас с Полем свои натюрморты, этюды, рисунки. Называет их досадной пачкотней. А вас он очень почитает, называет большим голландским мастером.

ВИНСЕНТ. Он заблуждается, добрейший человек. Если бы он слышал, как кричали мне в Арле вдогонку: «Мазила! Бездарь! Дурак рыжий! Юродивый!». А мальчишки бросали в меня капустой и камнями. Сатанята.

МАРГАРИТА. А ваш друг Гоген, он не помог вам?

ВИНСЕНТ. Он истинный художник, но теперь не друг. Он совершенно чужим человеком для меня оказался. Мелочный, скупой, капризный тип. Мой суп «Петрарка» ему видите ли не понравился.

МАРГАРИТА (смеется). Петрарка?

ВИНСЕНТ. Да, мясной, овощной, ароматный, наваристый суп. Я готовил его три часа, старался для него. А он нос стал воротить. Он взбесил меня. Я вылил этот суп ему на голову. Он врезал мне по печени. Она у меня до сих пор болит.

МАРГАРИТА. У каждого свой вкус, Винсент. Как это можно, другу суп на голову.

ВИНСЕНТ. Твердил мне: ты копируешь природу, безалаберно кладёшь мазки. Мы с ним постоянно спорили. А я-то ведь позвал его, чтобы создать в Арле мировой союз художников, мастерскую Юга. Размечтался, простодыра. Какой уж там союз. Хотя замысел был неплохой. Художники передавали бы в собственность союза свои картины и делили бы на всех всю прибыль и убытки. Я мечтал о мастерской не Декаданса, но Ренессанса. И чтобы для поддержки порядка община наша избрала себе аббата, которым был бы Гоген. Но, только, Рита, раньше я воображал, что в среде художников царят теплота, сердечность и гармония. На самом деле это была моя очередная иллюзия. Холод и отчуждение управляют творческими людьми, когда они в одной куче. Гоген преподал мне хороший урок.

МАРГАРИТА. Это правда, что вы с бритвой набросились на него?

ВИНСЕНТ. Кто это говорит? А я не помню ничего.

МАРГАРИТА. Ну, ладно, ладно, Винсент.

ВИНСЕНТ. Как поранил себя бритвой, тоже я не помню. Не знаю, Рита, можно ли мне это вам рассказывать, но это такие провалы памяти и сознания. Я будто лечу в пропасть. И приходят дикие головные боли, ужас, галлюцинации. Но надо терпеть, ибо на дне терпения оседает золото. Проклятая болезнь. Видели бы вы, как Гоген улепётывал от меня на вокзал без оглядки. Я бежал за ним, потом за его поездом, хотел попросить у Гогена прощения.

МАРГАРИТА. Прощения?

ВИНСЕНТ. Конечно. Я его сорвал с места, из Бретона, вырвал из семьи. Попробовал загнать его в своё прокрустово ложе. Ему Арль сразу не понравился, моя квартира, его комната. А я ведь украсил его комнату картинами подсолнухов. Хотел сделать другу приятное. Он бы их сорвал со стен, но положение обязывало всё терпеть. Ведь Тео финансировал его приезд в Арль. Он зависел от нас. Поэтому он лицемерил, извивался как уж. Я его сразу раскусил. Как он бесил меня, мутил моё сознание. И я сорвался.

МАРГАРИТА. Винсент, вы поправитесь здесь, обязательно поправитесь.

ВИНСЕНТ. Вы считаете, это возможно? А вылечить душу? Моя душа тонет.

МАРГАРИТА. Красота этих мест вас вылечит.

ВИНСЕНТ. Вылечить может любовь.

МАРГАРИТА. Вы её встретите здесь. Только прошу вас, не пейте абсент.

ВИНСЕНТ. Ритонька, это божественный, изумрудный напиток, зеленая фея. Он придает мне силы, будит воображение. Он – часть меня.

МАРГАРИТА. Уверяю вас, это ваше заблуждение. Папа говорит, что крепкий алкоголь губит вас и провоцирует припадки.

ВИНСЕНТ. Хорошо, с этой минуты я вам обещаю: больше не приму ни капли абсента.

МАРГАРИТА. А это правда, что на свою подушку в гостинице вы брызгаете камфорой?

ВИНСЕНТ. Откуда вы знаете?

МАРГАРИТА. Этого делать тоже нельзя. И курите вы много, дымите как паровоз.

ВИНСЕНТ. Хорошо, с этого дня принимаю только экстракт наперстянки, горячие ванны, гуляю. И работа, работа, работа. Ритонька, я должен многое успеть. Здесь в Овере столько сюжетов и тем для картин. Невероятные поля, равнины, стога сена, деревенские домики, дачи, сад Добиньи, церковь. А сегодня ваш сад (бросается к мольберту). И вы должны быть в нём. Вы – ангел, вы – лучший летний цветок Овера. А лето – это контраст синих тонов с элементами оранжевого в золотой бронзе хлебов. Рита, в вашем саду чувствуется какой-то своеобразный стиль, позволяющий представить здесь поэтов Возрождения – Данте, Петрарку, Баккаччо. Так и кажется, что они вот-вот появятся из-за кустов, неторопливо ступая по густой траве.

МАРГАРИТА. А появилась я.

ВИНСЕНТ. Вы тоже из эпохи Возрождения.

МАРГАРИТА. Мне вам позировать? Как? Что делать мне?

ВИНСЕНТ. Нет, ничего не надо делать.

МАРГАРИТА. А то папа обычно изводит меня, просит часами сидеть или стоять неподвижно.

ВИНСЕНТ. Нет, рассказывайте лучше что-нибудь. Например, ваши домашние спят сейчас?

МАРГАРИТА. Да, они оба совы: и папа, и брат. Сегодня – выходной, у папы нет приёма пациентов.

ВИНСЕНТ. Интересно, сколько же у него пациентов?

МАРГАРИТА. Ой, да весь Овер и половина Парижа.

ВИНСЕНТ. Он всех лечит наперстянкой?

МАРГАРИТА. Что вы, нет. Есть ванны разные и процедуры. Папа вообще изобрёл свой особый способ лечения. Индуктивной катушкой.

ВИНСЕНТ. Как это?

МАРГАРИТА. Создаётся магнитное поле вокруг пациента. Оно его лечит, успокаивает, понижает давление. Ритмы сердца нормализуются.

ВИНСЕНТ. Надо попробовать.

МАРГАРИТА. Рекомендую.

ВИНСЕНТ. Вы тоже станете врачом?

МАРГАРИТА. Не знаю.

ВИНСЕНТ. А мой брат Тео – тоже пациент Гаше?

МАРГАРИТА. Да, постоянный. Приезжает часто из Парижа.

ВИНСЕНТ. И что не так у брата моего? Он тоже нездоров?

МАРГАРИТА. Не знаю, Винсент. Они обычно запираются в кабинете отца. Я не люблю подслушивать.

ВИНСЕНТ. Мой брат тоже серьезно болен. Это у нас семейное. Ритонька, психи мы, живем с обнаженными нервами.

МАРГАРИТА. Не надо, Винсент.

ВИНСЕНТ. Вас сейчас рисует сумасшедший.

МАРГАРИТА. Не говорите так, а то я сейчас уйду. И вы останетесь без модели.

ВИНСЕНТ. Всё, молчу, простите.

МАРГАРИТА. Все бы были такими же сумасшедшими как вы. Вы – большой художник. Эти два портрета отца, которые вы ему подарили. Они восхитительны. Это шедевры! Да, он именно такой меланхоличный, нежный изнутри, ранимый. Вы всё схватили верно.

ВИНСЕНТ. Спасибо, милая. Ради этих слов мне стоит жить. Рита, только бы меня оставили в покое. Иногда я думаю, что мне придётся сознательно играть роль сумасшедшего. Это также как Дега избрал себе маску нотариуса.

МАРГАРИТА. Конечно, жить! Что за мысли в вашей голове?

ВИНСЕНТ. О, Рита, мысли мои чёрные, как вороны на пшеничном поле. Сегодня это мой любимый сюжет картин – вороны.

МАРГАРИТА. Наговариваете вы на себя. А сейчас?

ВИНСЕНТ. Сейчас – небеса. Я смотрю на вас и парю над Овером, над своей пустой, никчёмной жизнью.

МАРГАРИТА. Почему никчемной? Да вы цены себе не знаете. Скоро ваши картины украсят лучшие галереи и музеи мира.

ВИНСЕНТ. Не смешите меня. Когда скоро? Я ведь многим уступаю. Например, в гладкости мазка.

МАРГАРИТА. Это они вам во всём уступают.

ВИНСЕНТ. Я – король не проданных картин. Вы знаете об этом? Из всего моего хаоса каракуль год назад в Брюсселе у меня купили только «Красные виноградники в Арле» за четыреста франков. А сколько франков Тео на меня уже потратил? Я последние десять лет нахожусь на его содержании. А у Тео теперь есть семья и своих хлопот хватает – у него жена, сын родился. Он в мою честь назвал сына Винсентом.

МАРГАРИТА. Так это замечательно, у вас есть ещё и маленькое родное существо.

ВИНСЕНТ. Рита, держать его на руках – это великое счастье. Но как только он начинает плакать, мне кажется, что моё сердце режут на куски. Я начинаю винить в этом и Тео, и его жену Йоханну. Моя мнительность мешает мне жить. Я часто ощущаю себя дикарём среди людей. Рита, я – рыжий дикарь.

МАРГАРИТА. Не вы один. Меня отец дикаркой называет.

ВИНСЕНТ. Вас? За что?

МАРГАРИТА. Я почти ни с кем здесь не общаюсь. Только папа, брат и Григ. Есть такой норвежский композитор – Эдвард Григ. Не слышали?

ВИНСЕНТ. Не слышал. Вы сыграете мне его музыку?

МАРГАРИТА. С удовольствием. Кстати, от ваших картин тоже веет музыкой.

ВИНСЕНТ. Какой?

МАРГАРИТА. Пронзительной, щемящей, первозданной. Винсент, вы – гений. Мы с папой войдем в историю тем, что общались с вами.

ВИНСЕНТ. Ритонька, меня забудут на второй же день после ухода. И многие обрадуются. Больше всего жители Арля. Они ведь писали петицию мэру Тардье. Жаловались, что я очень опасный тип, меня надо изолировать от общества. Много пью, дерусь, пристаю к женщинам. Моё место – в психиатрической клинике. Рита, самое трагическое, что в этой петиции каждое слово – правда. И окружной полицейский комиссар отдал распоряжение госпитализировать меня. Для меня как удар обухом по голове стало то, что в Арле оказалось так много подлецов, способных всей стаей наброситься на одного больного человека. Естественно, что я потерял душевное равновесие, буянил.

Но, Ритонька, когда ко мне придет известность и успех, я с сожалением буду вспоминать о прожитых в Сен-Реми тоскливых и одиноких днях, когда я сквозь решетку моей одиночки смотрел на мир: на больничный дворик, выходил в поля. Я работал там за мольбертом, как одержимый. Год в Сен-Реми был очень урожайным, творческим: пейзажи, акварели, натюрморты.

МАРГАРИТА. И как их можно посмотреть?

ВИНСЕНТ. У Тео в галерее. Часть у меня здесь в гостинице.

МАРГАРИТА. А ваш брат тоже художник?

ВИНСЕНТ. Нет, он торговец. У нас с ним братский договор: я рисую, а он продаёт. Вернее, он пытается продать. Всё осложнилось: владельцы галереи, Маршаны Гупиль и Со обращаются с Тео, как с домашней прислугой. Рита, мне нужно ехать в Париж, разбираться с ними, ставить их на место. Мой брат честен и благороден. И я не позволю этим негодяям издеваться над ним. Слышите, не позволю! (роняет из рук карандаш, этюдник, приседает, держится за голову).

МАРГАРИТА. Винсент! Что с вами? (бросается к художнику).

ВИНСЕНТ. Тео, бедный Тео… Я камнем вишу на его шее, камнем.

МАРГАРИТА. Где? Что у вас болит?

ВИНСЕНТ. Вы слышите? Вороны!

МАРГАРИТА. Где? Нет здесь никаких ворон.

ВИНСЕНТ. В небе! Разве не видите?

МАРГАРИТА. Нет.

ВИНСЕНТ. Они сейчас начнут клевать меня и вас. Порвут мою картину в клочья.

МАРГАРИТА. Это облака, Винсент.

ВИНСЕНТ. Не облака, вороны!

МАРГАРИТА. Хорошо, вороны.

ВИНСЕНТ. Прогоните их, я не могу их больше слышать.

МАРГАРИТА. Кыш! Кыш!

ВИНСЕНТ. Они не улетают. Кто же так гонит посланцев сатаны, Маргарита. Бросьте камень в них. Чего же вы стоите?

МАРГАРИТА. Да, сейчас (бросает камень).

ВИНСЕНТ. Благодарю.

МАРГАРИТА. Улетают. Всё! Пойдёмте в дом, Винсент.

ВИНСЕНТ. Нет, там твой отец, доктор Гаше. Вернее, он не доктор. Он меня не лечит, потому что болен сам. К тому же он такой же рыжий, как и я. Какой из него лекарь, он – слепец. Если один слепец поведёт другого, они оба упадут в яму.

МАРГАРИТА. Да с чего вы взяли? Папа будет рад вам, он поможет.

ВИНСЕНТ. Нет, мне надо на площадь Мэрии, в гостиницу «Раву», что напротив ратуши. Мадам Раву очень добра ко мне, нежна, она действительно будет мне рада.

МАРГАРИТА. Ладно, как скажете (поднимает карандаш, этюдник). Можно я вас провожу?

ВИНСЕНТ. Конечно, я не против.

МАРГАРИТА. А то пожили бы у нас.

ВИНСЕНТ. Нет, много чести для меня.

МАРГАРИТА. Какие глупости вы говорите.

ВИНСЕНТ. Рита, я сам (пытается встать).

МАРАГАРИТА (подхватывает художника под руку). Держитесь.

ВИНСЕНТ. Стыд-то какой. Рита, в такие минуты я словно перевёрнутый кран. Становлюсь беспомощным. Простите меня. Что люди скажут?

МАРГАРИТА. Меня это совершенно не волнует.

ВИНСЕНТ. Мне бы так. А я завишу от интриг и сплетен.

МАРГАРИТА. Не обращайте внимания.

ВИНСЕНТ. Человеческое слово много значит для меня.

КАРТИНА ВТОРАЯ.

Гостиница «Раву». Комната Винсента на чердаке. Он лежит на кровати с полотенцем на лбу. Маргарита сидит рядом с ним.

ВИНСЕНТ. Рита, Рита…

МАРГАРИТА. Да! Ой, вы пришли в себя?

ВИНСЕНТ. Где я? (оглядывается по сторонам). Я в вашем доме?

МАРГАРИТА. Нет, вы в гостинице «Раву».

ВИНСЕНТ. Да, да… Рита, набейте, пожалуйста, трубку табаком и зажгите её.

МАРГАРИТА. Вам нельзя курить.

ВИНСЕНТ. Ритонька, я вас очень прошу. Считайте, что это моё последнее желание.

МАРГАРИТА. Почему последнее? Ладно, ваша взяла (берет в руки трубку). А где у вас табак?

ВИНСЕНТ. Он рядом с этюдником, в желтой коробке. Знаете, мой любимый цвет – жёлтый. Это цвет любви, я добьюсь высшей ноты в картинах – ноты любви.

МАРГАРИТА. Это у вас давно уже получается.

ВИНСЕНТ. Рита, для меня есть только три основных цвета – красный, желтый и синий. Составные цвета – оранжевый, зеленый и фиолетовый. Но стоит мне только добавить черного и чуть белого, как я получаю бесконечное множество вариантов тонов и оттенков. И много вариантов самовыражения. Например, я постоянно надеюсь выразить чувства двух влюбленных сочетанием двух дополнительных цветов, их смешением и противопоставлением, таинственной вибрацией родственных тонов. Или выразить зародившуюся в мозгу мысль слиянием светлого тона на темном фоне. Или выразить надежду мерцанием звезды, пыл души – блеском заходящего солнца.

Маргарита в поисках коробки поднимает с пола картины.

ВИНСЕНТ. Это работы из Арля. «Жёлтый дом», «Кресло Гогена», «Жатва. Долина Ла-Кро», «Подсолнухи». И прочая дребедень.

МАРГАРИТА. Дребедень? Как вы можете так говорить! Боже мой, сколько света, тепла, солнца.

ВИНСЕНТ. Нравятся?

МАРГАРИТА. Ещё бы! Это бесподобно.

ВИНСЕНТ. А все мрачные картины Тео забрал в Париж. «Звёздную ночь», «Террасу кафе», «Ночное кафе». Хотя «Ночное кафе» мне очень дорого. Кафе – это место, где можно погибнуть, сойти с ума или совершить преступление. Поэтому я сталкивал контрасты нежно-розового с кроваво-красным, с цветами бледной серы. В кафе атмосфера адского пекла, западня. А какие в Арле мистрали!…Рита, вы знаете, что такое ветер в Провансе – мистраль? Это сильный порывистый ветер с песком, он сбивает с ног. Люди сходят с ума в период мистраля. Вот и я чуть было не прикончил беднягу Гогена.

МАРГАРИТА. А у нас здесь нет мистраля.

ВИНСЕНТ. А табак есть?

МАРГАРИТА (набивает трубку табаком и зажигает её). Сейчас будет.

ВИНСЕНТ (закуривает). Вот, порядок. Рита, солнечное утро за окном и красивая девушка рядом. Что ещё надо для счастья художнику?

МАРГАРИТА. Выздоровления.

ВИНСЕНТ. Нет, любви! Ведь стимул, искра огня, которая нам необходима – это любовь. Нужно любить как можно больше. Ибо в любви и заключается подлинная сила.

МАРГАРИТА. Вы ещё и большой философ.

ВИНСЕНТ. Нет, я совершенно ничего не знаю про себя.

МАРГАРИТА. А про меня?

ВИНСЕНТ. Вы – ангел! Только папе ничего не говорите о моём приключении в вашем саду. Он ведь думает, что я почти поправился.

МАРГАРИТА. Голова у вас болит сейчас?

ВИНСЕНТ. Не очень.

МАРГАРИТА. Мадам Раву принесла вам кофе, целый кофейник. Только он остыл, наверное.

ВИНСЕНТ. А я люблю холодный кофе.

МАРГАРИТА. Правда? Вы – оригинал! (наливает кофе в чашку). Пожалуйста, мастер Ван Гог.

ВИНСЕНТ. А вы?

МАРГАРИТА. И я попробую (наливает себе кофе, пробует, морщится). Ой, крепкий какой, горький.

ВИНСЕНТ (жадно пьёт кофе). То, что надо.

МАРГАРИТА. Вы себя специально губите?

ВИНСЕНТ. Рита, я оживаю сейчас (садится на кровати, наливает себе ещё чашку кофе). Ведь писать картины – это всё равно что ткать. Тут требуется всё твоё внимание, чтобы не перепутать нити-краски. И нужно ухитриться следить за несколькими нитями сразу. И очень важно, не ошибиться в цвете. Я твёрдо знаю, что у меня есть чувство цвета и оно будет становиться всё острее и острее, потому что живопись проникает в меня до самого мозга костей… Пора за работу. Я должен многое успеть, Рита, многое успеть. Вы идите домой.

МАРГАРИТА. Да, конечно.

ВИНСЕНТ. Не обижайтесь на меня. Не говорите только доктору Гаше ничего.

МАРГАРИТА. Не переживайте, не скажу.

ВИНСЕНТ. Прощайте.

МАРГАРИТА. Почему прощайте? До свидания.

ВИНСЕНТ. До свидания.

Девушка уходит, а Винсент садится за мольберт.

КАРТИНА ТРЕТЬЯ.

Берег реки. Винсент сидит на камнях с этюдником. Появляется Маргарита.

МАРГАРИТА. Добрый день!

Винсент будто не слышит девушку.

МАРГАРИТА. Здравствуйте, господин Винсент!

ВИНСЕНТ. Да, да… Рита! Добрый день.

МАРГАРИТА. Я вам не помешаю.

ВИНСЕНТ. Нет, напротив.

МАРГАРИТА. Я хотела поблагодарить вас за подарок. За картины: «девушка в саду» и «Маргарита за фортепиано»! Две прекрасные работы!

ВИНСЕНТ. Разве они получились у меня?

МАРГАРИТА. Какие могут быть сомнения? Я повесила их в своей комнате. Я любуюсь ими каждую минуту.

ВИНСЕНТ. А вашему отцу они не понравились.

МАРГАРИТА. Нет, вам показалось.

ВИНСЕНТ. Ничего не показалось.

МАРГАРИТА. Да ему учиться у вас надо, Винсент. Я вас очень прошу: преподайте ему несколько уроков живописи.

ВИНСЕНТ. Когда, Ритонька? У меня совершенно нет времени.

МАРГАРИТА. Он попросту ревнует меня к вам. Так маму мою ревновал ко всем и доводил до истерики. Построил этот высокий красный каменный забор вокруг дома для неё. Чтобы никуда не убежала. И доревновался, мама умерла от сердечного приступа. Теперь он взялся за меня.

ВИНСЕНТ. Рита, все отцы, наверное, ревнуют своих детей. У меня с отцом тоже очень сложные отношения. Однажды я не пошел в церковь и заявил, что если посещение церкви принудительное, то ноги моей там не будет. Он протестантский пастор, как и дед мой. Было время, когда мне захотелось продолжить традиции нашей семьи. Я увлекся библией, поехал миссионером в Боринаж, беднейший шахтерский район на юге Бельгии. Там в посёлке читал неграмотным писание, обучал детей грамоте, а по ночам рисовал карты Палестины, чтобы как-то заработать. Я и жил как они, простой люд. Питался кое-как, одевался в лохмотья и грешил направо и налево. Я не имел никакого права проповедовать. Я думал: есть ли бог? Где справедливость? Эта нищета и беспросвет простых людей меня тогда очень тронули (пьёт из бутылки).

МАРГАРИТА. Вы и сейчас одеты очень странно.

ВИНСЕНТ. Рита, я никогда не чувствовал себя свободно в хорошем костюме, мне не по себе в красивом магазине. И когда я работаю на вересковой пустоши, в дюнах или здесь на берегу Уазе моё уродливое лицо и поношенный костюм прекрасно гармонируют с окружением. Я чувствую себя самим собой и работаю с наслаждением….

А семья… Пустить меня в семью им сейчас также странно, как впустить в дом с улицы большого, взъерошенного пса. Он наследит в комнате мокрыми лапами, у всех будет вертеться под ногами. И он так громко лает, может взбеситься и укусить, тогда придется звать полевого сторожа, чтобы тот пристрелил его. Взъерошенный пёс – это мой характер, а жизнь этого животного – это моя жизнь.

МАРГАРИТА. Нет, вы – человек. Что за бутылка у вас в руках? Опять абсент? Вам запретили пить.

ВИНСЕНТ. Кто запретил? Кто может мне запретить? Как шутит Тео: есть абсент – есть Винсент (затягивается трубкой). И люблю я самый крепкий табак. Не хмурьтесь, Рита. Этот пейзаж посвящается вам.

МАРГАРИТА. Спасибо.

ВИНСЕНТ. Мне как раз не хватало желающих прокатиться по реке.

МАРГАРИТА. Вы меня прокатите?

ВИНСЕНТ. А сплетен не боитесь? Овер маленькая деревенька.

МАРГАРИТА. Не боюсь.

ВИНСЕНТ. Я здесь как белая ворона, как мишень: со всеми в ссоре. А теперь и мой единственный друг, доктор Гаше, меня возненавидит.

МАРГАРИТА. Но я тоже ваш друг.

ВИНСЕНТ. Да, но люди другое подумают, низкое, смешают нас с грязью. За мной ведь тянется шлейф славы юбочника.

МАРГАРИТА. И художника!

ВИНСЕНТ. Радость моя, у любви есть и другая оборотная сторона – физическая, плотская.

МАРГАРИТА. Но главное – это духовная её сторона.

ВИНСЕНТ. Конечно! Но как бы я не был грешен, Рита, внутри меня всегда живет тихая, чистая гармония и музыка… Вот не умею я изображать воду, не умею. Хоть ты тресни.

МАРГАРИТА. Покажите (смотрит на картину). Слушайте, да вы волшебник, Винсент. Только в лодках должны быть люди.

ВИНСЕНТ. Да, об этом я и говорю. Мне не хватало вас и вашего будущего жениха или настоящего жениха?

МАРГАРИТА. Не знаю.

ВИНСЕНТ. Ладно, в одной лодке вы будете с мнимым женихом, а в другой лодке – одна. Вас ждет романтическое путешествие по Уазе.

МАРГАРИТА. Вместе с вами?

ВИНСЕНТ. Ритонька, после абсента садиться за вёсла нельзя. Вы же знаете. Куда вы со мной, с таким рулевым приплывёте? Перевернёмся ещё чего доброго.

МАРГАРИТА. За вёслами буду я.

ВИНСЕНТ. Хорошо, только дайте мне закончить набросок.

МАРГАРИТА. Пожалуйста.

ВИНСЕНТ. Какой солнечный день! Как не хочется умирать!

МАРГАРИТА. Перестаньте, Винсент, вам ещё жить и жить.

ВИНСЕНТ. Нет, милая, нет (взмахнув руками, падает).

МАРГАРИТА. Боже мой, что с вами? (наклоняется к художнику, расстегивает ему ворот рубашки, бьёт Винсента по щекам). Винсент!

ВИНСЕНТ. Ритонька, за что? За что вы лупите меня?

МАРГАРИТА. Не пугайте меня! Не шутите так!

ВИНСЕНТ. А я и не шучу. Голова у меня действительно сильно кружится.

МАРГАРИТА. Конечно. Где ваша любимая шляпа?

ВИНСЕНТ. Не знаю, где-то в кустах валяется.

МАРГАРИТА. Ну-ка наденьте её немедленно! Сколько вы часов на солнцепёке? И не мудрено. И алкоголь ещё в придачу.

ВИНСЕНТ (надевает шляпу). Я и псих, и алкоголик, и задира. В общем, рыжий. Никому не нужен. Только цирку.

МАРГАРИТА. Вы нужны всем.

ВИНСЕНТ. Значит, я прославлю Овер?

МАРГАРИТА. И Голландию, и Францию прославите.

ВИНСЕНТ. А Сезанн? Он здесь написал картину «Дом повешенного». Вы мне покажете этот дом?

МАРГАРИТА. Нет, не покажу.

ВИНСЕНТ. Почему?

МАРГАРИТА. На нём лежит проклятие. Начнёте ещё чего доброго фантазировать. И нарисуете «Дом повешенного номер два». Не хочу я этого. Да и картина эта Сезанна так себе.

ВИНСЕНТ. Ну не скажите.

МАРГАРИТА. Про вашего Сезанна никто и не вспомнит.

ВИНСЕНТ. А папаша Писсаро? Учитель мой.

МАРГАРИТА. Он канет в лету. Канут в Лету все, кроме вас.

ВИНСЕНТ (привлекает к себе девушку, целует). Кроме нас?

МАРГАРИТА. Кроме нас.

ВИНСЕНТ. Рита, вы моё сновидение, последнее сновидение в жизни.

МАРГАРИТА. Вы опять за старое, Винсент. Я не последнее сновидение!

ВИНСЕНТ. Простите! Я не должен это говорить. Но… Я люблю вас! Я люблю вас, Рита! Вы прекрасны, удивительны! Вы – сокровище, бриллиант Овера!

МАРГАРИТА. Какое счастье это слышать.

ВИНСЕНТ. Радость моя! Добрая, милая девочка. Вам надо бежать от меня и как можно скорее.

МАРГАРИТА. Почему?

ВИНСЕНТ. Ритонька, у меня вздорный, злобный характер. И самое прискорбное, что мой удел, моё будущее – нищета и безумие. Как вам такая перспектива?

МАРГАРИТА (поднимается). Здесь такой солнцепёк!

ВИНСЕНТ. Я мизинца вашего не стою.

МАРГАРИТА. Перестаньте, Винсент.

ВИНСЕНТ. Я так счастлив сейчас. Я хочу умереть рядом с вами.

МАРГАРИТА. Вам нельзя пить.

ВИНСЕНТ. А жить?

МАРГАРИТА. Вы не хотите перейти в тень деревьев?

ВИНСЕНТ. Не хочу. Всё, Рита. Уходите.

МАРГАРИТА. Вы опять меня гоните?

ВИНСЕНТ. Нет, я должен остаться один.

МАРГАРИТА. А модель? Разве вам не нужна модель?

ВИНСЕНТ. Я примусь за работу. Не волнуйтесь, со мной всё будет хорошо. Ваш поцелуй меня вылечил. Поцелуй Маргариты.

МАРГАРИТА. Вы не будете больше пить?

ВИНСЕНТ. Боже, до чего же все женщины одинаковы! Да, это с моей стороны не слишком добродетельно, но как сказал Эдмон Гонкур: «Я выбираю абсент и табак покрепче, чтобы оглушить себя в огненной печи творчества.

МАРГАРИТА. Зачем же укорачивать свою жизнь? Мне этого не понять.

ВИНСЕНТ. Поэтому, дитя моё, не пробуйте этого никогда: ни абсент, ни табак…

МАРГАРИТА. Дитя? Вы назвали меня «дитя»?

ВИНСЕНТ. Простите, Рита.

МАРГАРИТА. Ухожу.

ВИНСЕНТ. Я пришлю вам эту картину сегодня же. Она посвящается вам. И вообще, что я успею ещё написать – посвящается вам.

МАРГАРИТА. Я буду ждать (уходит).

КАРТИНА ЧЕТВЁРТАЯ.

Гостиничный номер Винсента. В комнате обычный для художника творческий беспорядок. Винсент стоит у зеркала, смотрит на своё отражение, морщится. Потом достает из этюдника револьвер, направляет дуло оружия себе в сердце, в висок. Раздается стук в дверь. Винсент прячет бутылку абсента под кровать, а револьвер под одеяло.

ВИНСЕНТ. Да, мадам! Войдите.

В комнату заглядывает Маргарита.

МАРГАРИТА. Это я, Винсент. Добрый день.

ВИНСЕНТ. Ой, Рита, здравствуйте. А я подумал, это мадам Раву сварила кофе для меня.

МАРГАРИТА. Вы не рады мне?

ВИНСЕНТ. Нет, что вы, очень рад.

МАРГАРИТА. Представляете, отец запер меня, а я убежала. Хотелось увидеть вас и объясниться (поднимает с пола картину). Ух ты! Неужели это я в приталенном платье?

ВИНСЕНТ. Да, это вы стоите на берегу с кавалером и рыбачите. Уж не знаю, какой вы рыбак. Другая – вы сидите в лодке в ожидании жениха. Вы будто раздвоились. Рита, я приходил к вам, я приносил эту картину. Хотел подарить её вам, а доктор прогнал меня как собаку, кричал: «Оставьте мою дочь в покое, негодяй! Ваше место в борделе вместе с вашими картинами!». Рита, зачем он так со мной?

МАРГАРИТА (любуется картиной). Вы простите его, Винсент! Он бывает совершенно неуправляем, когда дело касается нас с братом.

ВИНСЕНТ. Он схватил меня за руку. Его трясло от гнева. Я еле сдержался, чтобы не ответить ему тем же, ушёл. Мы рассорились в пух и прах.

МАРГАРИТА. Я слышала. Не могла прийти к вам на помощь из запертой комнаты…

ВИНСЕНТ. Мы теперь не сможем с ним общаться.

МАРГАРИТА. Надо время, он остынет, вы помиритесь.

ВИНСЕНТ. Нет, это очень серьёзная ссора. Ссора двух сумасшедших.

МАРГАРИТА. А картина! Это прекрасно, Винсент, прекрасно.

ВИНСЕНТ. Я не спал всю ночь, работал как в лихорадке. И, кажется, мазки мерцающие получились. Как сказал бы папаша Писсаро: вибрация света и цвета взяла своё. А Гоген поморщился бы, заворчал, сказал бы: «Это недурно для начинающего… Бледновато, поверхностно, невыразительно». А если бы вы видели, каким он меня изобразил в тот памятный приезд в Арль. Я, рисующий подсолнухи. Помешанный и только! Доходяга. Шарж на меня. Неужели я так выгляжу, Рита?

МАРГАРИТА. Нет, это его больная фантазия.

ВИНСЕНТ. Он унижал меня постоянно, топтал в прямом и переносном смысле. И однажды я не выдержал, сорвался. Я плеснул в него абсентом в кафе.

МАРГАРИТА. Вы всё правильно сделали.

ВИНСЕНТ. А потом, говорят, угрожал ему бритвой, ранил себя.

МАРГАРИТА. Это всё естественно.

ВИНСЕНТ. Вы так думаете?

МАРГАРИТА. Конечно. Это был ваш протест, а не безумие.

ВИНСЕНТ. Вот и Тео тоже так мне говорит. Тео, Тео, бедный брат мой. Загоняет судьба его в угол, также как и меня. Они ведь уехали с ребенком к родителям Йоханны в Голландию. Они бросили меня здесь.

МАРГАРИТА. Что значит, бросили?

ВИНСЕНТ. Тео теперь очень далеко.

МАРГАРИТА. Я буду рядом с вами. Не возражаете?

ВИНСЕНТ. Не возражаю.

МАРГАРИТА. У вас очень грязно. Можно, я приберусь у вас?

ВИНСЕНТ. Не надо, Ритонька, не надо. Всё на своем месте: каждый тюбик и каждая кисточка. Мадам Раву уже привыкла к этому.

МАРГАРИТА. И краски открыты у вас, они же высыхают. Этим воздухом очень вредно дышать, можно отравиться.

ВИНСЕНТ. А я обожаю этот запах. Не трогайте здесь, Рита, ничего. Лучше вы сходите, и возьмите у мадам Раву кофе.

МАРГАРИТА. И кофе для вас – яд.

ВИНСЕНТ. Рита!

МАРГАРИТА. Иду, иду (убегает).

Винсент начинает метаться по комнате, достаёт револьвер из – под одеяла, пытается его перепрятать, но не успевает. Возвращается Рита с кофейником в руках.

МАРГАРИТА. Раву про вас совсем забыла, она извиняется, новые постояльцы приехали в гостиницу.

ВИНСЕНТ. Забыла она… Я – её главный постоялец.

МАРГАРИТА. Ой, что это у вас в руках?

ВИНСЕНТ. Так, один местный уголовник подарил мне за портрет. Это револьвер специально для отпугивания ворон.

МАРГАРИТА. Разве есть такие револьверы? Отдайте его мне сейчас же.

ВИНСЕНТ. Нет!

МАРГАРИТА. Что вы ещё задумали?

ВИНСЕНТ. Понимаете, Рита, стоит мне только зайти в пшеничное поле, как вороны, эти мерзкие птицы падают с неба. Они слетаются, будто со всех концов земли и начинают пронзительно каркать, кричать.

МАРГАРИТА. Это всё ваши фантазии.

ВИНСЕНТ. Хотите, я вам это докажу?

МАРГАРИТА. И зачем вам пшеничное поле?

ВИНСЕНТ. Я нашел там одно забавное место. Три дороги расходятся в никуда. У меня уже есть один вариант этой картины, но я его очень боюсь. Вот, посмотрите, пожалуйста (достает картину из-под кровати).