Текст книги "Истина Платона"

Александр Архипов
Истина Платона

Перевязка

«Это ж надо… такие, зараза, маленькие ручки, а как больно. Уй, бляха! Вот как можно такими пальчиками здорового мужика до слёз довести? Ну, прямо гадюка какая-то!» А о чём думать, когда из тебя нитки тянут? Ну, да! Нитки! Тянут-потянут, вытянуть, вашу маму, не могут!

– Верунь, красота моя, долго ещё? – заискивающе спрашиваю у медсестры, смахивая случайную слезу, пытаясь подхалимажем приблизить конец экзекуции.

– Товарищ майор, не дёргайтесь. Как маленький, ей Богу! На спине один шовчик снять осталось и на бочок, – сердитым голосом ответила пацанка-медсестра, звякая и щёлкая у меня за спиной блестящей нержавейкой.

– На бочок? Верок, в этой позе мы ещё не пробовали, – рисковал быть непонятым я.

Брошенный в сердцах в металлический лоток инструмент означал, что нитки из шва на спине наконец вытащены и можно ворочать офицерское туловище на левый бок. По шву на спине прошлись чем-то приятно прохладным, чуть защипало. Воздух наполнился плотным резковатым запахом, знакомым всем пьющим мужикам.

– Этиловый? – с надеждой косил я глазом в сторону военного медработника.

– Нет. Медицинский, – пискнула Верочка и, недобро улыбнувшись в зеркало над умывальником, начала медленно, миллиметр за миллиметром отклеивать пластырь со шва под правой подмышкой.

– Верка, зарр…

– Всё-всё-всё! Значит, так, Александр Васильич, боковой ещё лечим. Даже Михал Саныча звать не буду. Обрабатываю и заклеиваю, – склонившись над офицерским телом, бубнила Верочка, то и дело запахивая халатик на груди, успевая при этом с интересом поглядывать в зеркало. Смотрю – не смотрю?

А на что там смотреть? Пусть салаги-первогодки смотрят. Нам второй размер не по чину. Но девчонка, конечно, просто молодец, рука лёгкая и без серьёзного повода хирурга не дёргает, много работы на себя перетянула.

– Товарищ майор, через три дня приходите, снимем. Только старайтесь правую сторону не нагружать, не мочить и не потеть, – заклеивая незаживший шов, наставительно вещала медработник среднего звена.

– Ой, Веруська, не знаю! Пообещай тебе, а потом жениться будешь требовать. Слушай, а как у Боцмана дела? Передо мной заходил на перевязку.

– Тю! Да на вашем Боцмане всё как на собаке заживает! Зелёнкой вымазала и выгнала, а то начал мне тут… – насупила носик Верочка, но видно было по зелёным пальчикам, что зелёнку для старшего прапорщика не жалела.

Я уже начал одеваться, когда дверь в перевязочную открылась и ушастая голова санитара в очках и белом чепчике, шмыгнув носом, сказала, обращаясь почему-то к Вере:

– Майора Хмелева к телефону. Срочно. В кабинет главврача.

– Понятно, Семёнов! Не гоняй пыль в процедурной, иди уже, – прикрикнула по-хозяйски сестричка.

Дождавшись исчезновения ушей в очках, я достал из одного кармана куртки банку американской сгущёнки, из второго баночку «Пепси-колы» и поставил на перевязочный столик.

– Та не надо было… – шепнула сестричка, молниеносным движением переместив дары в нижний ящик медицинского шкафа. В шкафу что-то грюкнуло и покатилось… «Боцман расщедрился», – понял я, выходя из перевязочной и, не глядя, ущипнул за что-то Верочку. Мягкая. И тёплая.

Белкин – «Белый»

Спустился на первый этаж, подошел к двери кабинета главного и, стукнув для приличия кроссовком по косяку, вошел. Хозяина не было, но трубка телефона лежала на столе. Интересно, кто такой терпеливый?

– Майор Хмелев, слушаю вас, – как бы по Уставу представляюсь.

– Санёк, здорова! Как сам? Починили тебя? А я тебя набираю, а дежурный – командир пошёл швы снимать, – жизнерадостно обрушился на мою голову начальник разведки бригады подполковник Белкин.

– Здорова, Белый! А что со мной станется? Ты ж знаешь, на мне как на собаке, – вспомнив Верочку и зелёнку, ответил я.

– Я чего искал-то? В 14-30 жду тебя у себя в штабе. Дело есть, и познакомлю кое с кем интересным. Заодно и пообедаем.

– Есть нигде не есть! Но смотри, я не на диете, – ответил я, предвкушая «штабные разносолы».

С главным разведчиком бригады Вадиком Белкиным мы были однокашниками и дружили ещё с курсантских погон. Вадька всегда был теоретиком. Аналитический склад ума Белого, его скрупулёзно просчитанные и разработанные боевые операции спасли не одну сотню солдатских жизней. Авторитетом он пользовался беспрекословным. На оперативных совещаниях комбриг с начальником штаба во время докладов заглядывали ему в глаза, вернее, в толстые линзы очков. И, если Вадька еле заметно кивал своей умной головой в такт доклада, значит лажи не было, что поднимало настроение у докладчика и повышало доверие к докладу у слушателей. Начальство главного разведчика уважало и берегло. А проверяющие и политотдельцы старались обходить стороной по причине его неуязвимости, острого ума и способности клеить несмываемые клички и прозвища. Как то: «Жопа тараканья», «Говнюк двуногий», «Член партийный» и так далее. Кому как повезёт. И ещё неизвестно, кто кого возьмёт за вымя. Повторюсь, подполковник Белкин – краснодипломник, интеллигент, эрудит, «Отличник боевой и политической подготовки», орденоносец и очки носит. Чуть не забыл! Член партии.

Перед походом в штаб бригады нужно было найти Боцмана. Ну, это было не трудно. Нужно просто идти на бу-бу-бу, бу-бу-бу, ха-ха-ха! В курилке, в окружении перебинтованных, загипсованных, корчащихся при смехе от боли и пошатывающихся от слабости раненых бойцов, стоял, пышущий здоровьем, с жирной зелёной полосой, от уха до уха, по всей морде, Боцман. Что он им рассказывал? Чем цеплял и веселил этих покалеченных мальчишек тридцатилетний дядька – старший прапорщик? В курилке был аншлаг! А бинтованный-перебинтованный зритель всё прибывал… Пришлось немного подождать до логичного окончания анекдота.

Я хорошо знал, что означают такие звонки Белого типа: «…жду тебя у себя…заодно и пообедаем…» Опаздывать было неприлично. Поэтому:

– Старший прапорщик Боцаев, соблаговолите подойти к офицеру!

– Есть, ваш бродь! – веселит перебинтованных Боцман.

– Меня Белкин вызывает. Проводи. Смутные сомнения гложут воспалённый разум, мой верный друг Горацио…

– Не понял, командир…

– Давай на базу, Зверю передай – пусть личный состав взбодрит, оружейку после занятий не опечатывать, выходы из расположения запрещаю. Действуйте, Григорий!

Масуд – значит счастливый

Перед кабинетом подпрыгнул и громко топнул, сбивая рыжую пыль с ботинок. Пробежался пальцами, как по клавишам баяна, по пуговицам куртки. И:

– Прошу разрешения, товарищ…

– Заходи, Сань, заходи, – неофициально пригласило меня официальное лицо, пожимая руку.

Белый жестом пригласил садиться, сам сел напротив, придвинув ко мне стакан и бутылку холодного «Боржоми». С Родины! Ага, щаз! Налью в стакан – это значит, вежливый гость должен что-то оставить в бутылке хозяину. У нас другое воспитание! Открываю зелёную бутылку и пью из горлышка. Газики, пробивая надоевший насморк, пощекотали мозг и шумно вырвались в атмосферу. Прелесть! Вадик отвернулся и беззвучно заржал, но, крутанувшись на кресле, вернул на лицо вежливо-служебное изображение. Открыл ящик стола, достал худенькую папку, а из неё извлёк фотографию карманного формата.

– В центре бородач в белой чалме, обведённый красной пастой. Он очень мне нужен. Живой, – почему-то тихим голосом произнёс подполковник, отобрав у меня бутылку минералки и прикончив её одним глотком.

Фотография, прямо скажем, ещё та была… Наверняка копия с копии, причём не очень удачная. На снимке за столом сидели три человека. Двое были в национальных афганских тряпках, третий – явно европеец. По всей видимости, шли переговоры, европеец был с открытым ртом, видно, вещал что-то.

– И как я его? Тёмная фотка… Лучше нет? Они тут как два брата-близнеца. Одеты одинаково, бороды, носы… – начал дёргаться я. – А это что за перец? Давай всю информацию, начальник!

– Так, Васильич! Давай тогда так определимся. Я сейчас коротко обрисую тебе то, что могу и должен, а то, что не могу… сам понимаешь, – сказал начальник разведки, доставая вторую бутылочку «Боржоми». – Детали операции оговорим завтра.

– Ну, поехали! – согласился я, подставляя стаканчик.

– По полученным разведданным, на следующей неделе в нашу провинцию для сбора дани от изумрудодобытчиков и опиумных «колхозов» прибывает один из доверенных лиц Ахмад Шаха Масуда. Базироваться он будет со своей охраной в горном кишлаке Кули, – Вадик ткнул остро заточенным карандашом в маленькое пятнышко на карте.

Я невольно обратил внимание на высоту над уровнем моря… «Только самолётом можно долететь…» – чего-то пришла на ум строка из песни.

– Зовут этого бабая Исмаил Вали. Этнический таджик, закончил Кабульский университет, очень умный и хитрый товарищ. Близок к Масуду и, как говорят, имеет на него некоторое влияние. До сих пор прищемить хвост «Счастливчику» не удавалось никому. По количеству успешных боестолкновений – счёт не в нашу пользу. Между нами. Есть мнение, что если мы выведем из игры этого важного моджахеда, то получим некоторое преимущество в северных провинциях Афганистана, где до сих пор дела у нас идут не очень хорошо. Ахмад Шах жжёт каждый второй конвой с горючкой и боеприпасами с Большой земли. А если наши «старшие братья» ещё сумеют разговорить духа… Считай, что всё в шоколаде! Так что живым, Саша! Живым!

– Желательно или живым? – жёстко спросил я Белого.

– Что ты мне тут яйца… Сам понимаешь, не всё от нашего желания зависит. Разберёшься!

– Понятно. А чего бы «старшим братьям» самим? И потом, я надеюсь, усиление будет? Ты же знаешь, сколько у меня бойцов, – начал я забрасывать Белого вопросами. – А третий-то кто? Американец? ЦРУшник явно!

– У ГРУшников работы хватает, нам поручили. Хотя, честно говоря, думаю, по горам скакать просто элите неохота. По поводу американца… тьфу, чёрт! С языка снял! – замахал на меня руками Вадька. – Короче, не твоего ума дело! – сделал страшное лицо начальник. – Теперь об усилении. Усиление будет… в коридоре уже должно сидеть твоё усиление.

Белый дотянулся до телефона и, дослушав доклад дежурного, сказал:

– Лейтенант, Платонова ко мне в кабинет.

Мальчиш – кибальчиш

Три коротких стука… В кабинет вразвалочку вошел боец. В сетчатом камуфляже, на ремне кобура, фляга и нож, но явно неуставной. Знаков различия видно не было. На голове форменная кепка со звёздочкой, а вот на ногах… На ногах у бойца были одеты тёмно-коричневые замшевые афганские сапоги – мечта и повод для зависти старшего командного состава. Среднего роста, худощавый. Открытое, серьёзное не по возрасту, мальчишеское лицо. Сколько ему? 22–23 или старше? Плавно пошла правая рука к виску и… медленно… выговаривая каждую буковку:

– Товарищ подполковник, старшина Платонов по вашему приказанию прибыл, – рука так же плавно опустилась.

– Знакомьтесь, товарищ майор. Старшина Платонов – исполняющий обязанности командира 2-го взвода, 1-й разведроты отдельной десантно-штурмовой бригады ВДВ. Прикомандирован к нам на время проведения спец. операции, о которой мы тут с вами… – представил бойца начальник разведки, – поступает в ваше непосредственное подчинение. Во взводе 22 бойца-разведчика.

Я встал, пожал парню руку, представился. Рука крепкая, взгляд прямой, спокойный. Пока несколько секунд изучали друг друга, нашёл замаскированный на нём ещё один нож. Не простой…

– Старшина, как люди? – спросил Белый.

– Отдыхают, товарищ подполковник, – почти по слогам ответил Платонов.

– Болеешь, старшина? – не выдержал я.

– Виноват. После контузии док посоветовал слова растягивать, чтобы речь быстрей восстановилась, – смущённо ответил парень, – но вы не думайте, соображаю я быстро.

– Вот и отлично. Завтра в 14-30 жду вас на совещание. С майором вы сегодня, я думаю, ещё увидитесь. А пока можете идти, – отпустил бойца начальник.

Старшина кивнул головой, развернулся на своих сапогах-шедеврах и мягко, по-кошачьи, ступая, вышел из кабинета.

– Ну, как тебе персонаж? Как думаешь, сколько мужику лет? – улыбнувшись, спросил меня Белый, когда дверь за бойцом закрылась.

– Мальчиш – кибальчиш прямо! Сурьёзный такой… А лет… 23 где-то, может максимум 25, так где-то, – прикинул я по внешности.

– А девятнадцать не хочешь? – положил меня на лопатки Вадик. – Пошли на обед, за компотом расскажу о парне подробней. Легендарная личность, я тебе доложу.

Меню в штабной столовке большого впечатления не произвело. Ну, разве что ложки-вилки из нержавейки, а не гнутый алюминий, как в нашей тошниловке. Гороховый супчик, по поверхности которого суматошно бегали наперегонки несколько жиринок, был прозрачен, как горный ручей. А баранья котлета, хоть и выглядела мужественно из-за подгоревшей корочки, пахла палёной шерстью, но никак не мясом. Правда, оправдал все ожидания компот из абрикосов. Был июнь месяц, и абрикосы были везде. На деревьях, под деревьями, на капотах и крышах УАЗов, на броне БМП и БМД… Поэтому повара на абрикосах не экономили. Зато экономили на сахаре. На всякий случай из штабной дежурки я позвонил в нашу дежурку и попросил передать Боцману, что пообедать я так и не успел.

– Ты меня слышишь? – отвлёк меня от кулинарных мыслей и голода Белый. – О Платоне хочу рассказать.

– Ага, давай, – приготовился я слушать, ковыряя вилкой в стакане с абрикосами.

– Ну, слухай. Платонов Леонид Анатольевич, 64-го года рождения, комсомолец, в составе ограниченного контингента с 82-го. За полтора года службы прошёл славный путь от рядового до исполняющего обязанности командира взвода. Дважды ранен, имеет контузию. Награждён двумя орденами «Красной звезды» и медалью «За Отвагу»…

– Да ладно… – поражённо перебил я подполковника. – Что ж это за мужик-то такой геройский?

– А вот такой! И всё это за полтора года, Саша. Вот такой морячок севастопольский.

– Севастопольский? Так он земляк нашего Боцмана. Вот где встретятся два одиночества… – обрадовался я этому факту.

– А посему, Гвоздь, большая к тебе просьба. На время проведения спецоперации Платон со своим взводом переходит под твоё подчинение. Но я хочу, чтобы ты понял – эти ребята видели и могут многое, практически все – старослужащие, большинство надеются осенью мамок увидеть и девок потискать. Побереги их, братан. А Платон… Думаю, он тебя ещё не раз удивит. Я в хорошем смысле…

– Я понял тебя, Белый. Сейчас пойду с усилением знакомиться. Посмотрю, чем разведка занимается в свободное время. А по поводу «мамок и девок»… Война, Вадька, что мне ещё тебе сказать… Все под Богом. Мои парни такие же. Пошёл я, будь здоров! – пожав руку товарищу, я пошёл в сторону нашего импровизированного футбольного поля, где отдельно стояли две большие армейские палатки разведчиков ДШБ.

– На совещание Зверя и Боцмана возьми, – крикнул в след Белый.

10: 10 – не счёт!

Ещё издали увидел группу бойцов, человек 10–12, бегущих гуськом по периметру стадиона. Они были практически одинакового роста, примерно одинаковых физических кондиций, и поэтому шаг при беге получался одной длины. Кто ж вас так подбирал? Странно, почему-то раньше об этом… Интересно, а сколько у них РД весят? Ух ты! А ранцы десантника то не простые. К одному ранцу пришит второй, только лямки обрезаны и на груди нашиты карманы, видно, плащ-палатку почикали. Молодцы! Конструктивно, на наши «лифчики» похожи.

Бежали молча, только сопли из ноздрей кто-нибудь на выдохе… и дальше. На лбах косынки по самые брови, это чтобы пот глаза не заливал. Вот только задницы мокрые по самые пятки. И это всё в свой выходной? Хотя… какие выходные на войне…

Подошел к первой палатке, там двое бойцов бросали ножи в пенёк… Пенёк верёвкой был привязан к ветке абрикоса, качался, вращался, и попасть в него было ох, как трудно. Но попадали же, стервецы! Очень хотелось подойти и попробовать, но отвлекли крики вперемешку с матом, раздававшиеся из-за второй палатки. То, что я увидел, мягко говоря, смутило. Трое бойцов в одних трусах месили одного полностью одетого. Били конкретно, били так, что у одетого уже один глаз заплыл и из носа, не останавливаясь, струилась красная юшка. Правда, он тоже в долгу не оставался, а когда сгрёб одного из нападавших и перешёл на удушающий, я не выдержал и заорал:

– Стоять, бойцы! Разойтись!

Одетый оттолкнул от себя соперника, вооружённого одними трусами, подошёл ко мне и, сплюнув красную слюну, зло спросил:

– Тебе чего надо, гондон?

Скрывать не буду… Обидно как-то стало! Но тут:

– Отставить! Это не гондон тебе. Извините, товарищ майор, – на мой крик выбежал из палатки старшина Платонов. – Погоны… у вас знаков различия нет. Парни рукопашный бой отрабатывали, с голыми сложней… Еремеев, не борзей!

Надо сказать, его нараспев и по слогам сказанное: «… это не гондон…», слушалось очень смешно. Спасибо, реабилитировал! Платон что-то тихо сказал своим парням, и через минуты три перед палаткой в две шеренги стоял взвод разведки. По форме. Включая взмыленных бегунов.

– Товарищ майор! 2-й взвод разведроты отдельного ДШБ построен. Замкомвзвода старшина Платонов, – по слогам доложил Платон.

Неожиданно понял, что улыбаюсь только я. Честно говоря, лица бойцов от моего появления радость не излучали. Помешал? Обозвали ещё… Нужно было выбираться из этого противозачаточного состояния. По-доброму. И я придумал:

– Парни! Нам с вами предстоит вместе принять участие в очень сложной операции. Чтобы отработать как единый механизм, необходимо узнать друг друга ближе. В футбол играете, пацаны?

Через час вся моя спецгруппа, за исключением проклинающего свою долю дежурного, уже была на футбольном поле. Познакомились быстро. Ты откуда? Когда призвался? Куда после дембеля? Боцман с Платоном вообще прилипли друг к другу. Севастопольцы! Один из посёлка Голландия, с Северной стороны, второй жил на какой-то Апполоновке, а это почти напротив через бухту. Земляки! Но уже через четверть часа две шеренги по одиннадцать человек стояли в центре поля и молча сопя, ковыряя раздолбанными кроссовками сухую глину поля, жёстко глядели в глаза друг другу. Судьёй назначил себя автомеханик из автобата. Причин было две. Он говорил, что знает правила, а самое главное – у него была ярко-жёлтая футболка и свисток.

Арбитр настороженно посмотрел на два стада молодых бизонов и как мог строго сказал, подтянув треники:

– Парни! Мы играем в футбол. В футбол, парни!!!

Конечно, по плану я хотел во время игры уединиться в палатке с Платоном и своими офицерами. Предварительно обговорить подготовку к выходу, проведение совместных тренировок на сработку, но против футбола не попрёшь. Какие разговоры, когда Платон и Боцман – нападающие! Правда, играют они за разные команды! Вокруг стадиона начал собираться народ. Отдельной группой стояли летуны со своими механиками и оружейниками. Чумазыми группами подтягивались автобатовцы, оскорбляя прозрачный горный воздух запахом солярки. Уже после начала игры от здания медсанчасти медленной белой змейкой потянулась перебинтованная, но, к счастью, ходячая, часть футбольных фанатов. Два бойца вели третьего, с полностью перебинтованной головой, прорезей для глаз не было. Он хотел слушать футбол. При счёте 3: 3 к краю поля подкатили три УАЗа. Двери открылись, но никто не вышел, смотрели из тенёчка, позвякивая посудой. «Комбриг со штабными», – пронеслось вокруг стадиона.

На поле было горячо! Очень горячо! Болельщики явно разделились на два враждующих лагеря. Одни громко, с хрипотцой скандировали:

– Спец – наз! Спец – наз!

Другие свирепо орали три буквы:

– В – Д – В! В – Д – В!

За кого болели ребята в УАЗиках, слышно не было, правда, звук сдвигаемых эмалированных кружек был слышен отчётливо.

Первый тайм закончился при счёте 7: 6 не в нашу, в смысле, разведчики вели в счёте. Судья не отдыхал. Он метался от команды к команде в своей уже давно не жёлтой, а потно-рыже-пыльной футболке. Правда, и тем, и другим он говорил примерно одно и то же:

– Поспокойней, парни, это футбол! Водички хотите? Футбол – это только игра! Может, попить?

Второй тайм закончился со счётом 10: 10! Все уцелели. Счёт сравнял разведчик с заплывшим глазом и распухшим носом. Еремеев, кажется… Простил ли я его? Простил…

Приказано взять…

К 14-30 мы уже «вытирали ноги» у кабинета начальника разведки. Вместе с Белым в кабинете присутствовал незнакомый нам человек в военной форме, без знаков различия. Представлять его не надо, «вождей» мы кожей чувствуем. На столе лежала карта провинции, план горного кишлака Кули и разноцветные фишки-фигурки или «солдатики», как их называл для наглядности начальник разведки.

– Прошу садиться, товарищи, – пригласил нас Белый. – В нашем совещании принимает участие советник товарища Бабрака Кармаля Петров Иван Иванович. Считаю нужным довести до вашего сведения, что сегодняшнее совещание носит секретный характер.

Мы расселись вдоль карты, мне досталось место напротив советника. Вот удивился бы «Иван Иванович», если бы узнал, что в совещании такого ранга и по такому поводу принимает участие бывший ПТУшник, девятнадцатилетний старшина. Но товарищ «Петров» не удивится, знаков воинских различий перед и во время операций мы не носим. Мог бы и «Боржоми» угостить… Жмот.

– Прошу внимания. Кишлак Кули находится на высоте порядка 2700 метров над уровнем моря. Кишлак зажат между очень крутой горой и рекой с очень быстрым течением. То есть войти можно только с запада и востока. Кстати, выйти так же. Население в основном таджики, примерно 160 человек было в мирное время. Домов, а вернее, построек, порядка сорока пяти, но только шесть из них имеют высокие заборы по периметру. Предположительно, именно в каком-то из них будет находиться сам Исмаил Вали со своей охраной. Охрана серьёзная, и деньги они собирают тоже немалые. На этом этапе вопросы есть?

– Товарищ подполковник, а со стороны горы к кишлаку спуститься можно? – спросил Зверь.

– Думаю, можно, но практически невыполнимо. Почти отвесная скала, и в звёздную ночь будешь болтаться на своих верёвках, как прищепка на белой простыне.

– И собаки, – присоединился к обсуждению Платон. – Их сажают на цепь в таких местах для охраны скотины от диких животных.

– Ещё вопросы, уточнения? – продолжил свой доклад Белый. – Тогда поехали дальше. Высаживаемся двумя группами на трёх вертолётах. Сначала группа «А» высаживается в западном квадрате и за ночной переход выходят вот в эту точку. На следующий день – высадка группы «Б». Им идти ближе, думаю, часов за пять-шесть дотопаете вот сюда и перекроете вот эти две дороги.

Во время доклада Белый ползал пузом по карте и двигал своих «солдатиков». Получалось очень наглядно. Мы – «белые» и «синие», а духи, конечно, «черные». Белый взял знакомую мне тонкую папку, достал из неё фотографию, копию той, что лежала у меня в кармане, и положил на стол.

– Бойцам, назначенным в группы захвата, выучить физиономию этого духа. Чтобы при зажжённой спичке могли отличить от остальных. Командиру на контроль. В вашей команде 40 бойцов. Этого вполне достаточно, чтобы блокировать на «вход – выход» всё движение вокруг кишлака. В западном направлении из кишлака ведёт одна дорога. Она связывает его с другими горными селениями и изумрудными шахтами до самого Панджшера. А вот на восток уходят две. Одна, петляя, ведёт в горы, вторая вдоль русла реки выходит на равнину в «зелёнку». При скоротечном бое и выполнении задачи, а на это мы рассчитываем, по вашему сигналу, вас всех, включая цель, выдёргивают из точки высадки группы «Б». В случае непредвиденных обстоятельств группы будем забирать с мест высадки каждой. Это понятно? Но вашей задачи это не меняет.

– Прошу уточнить… – вырвалось у Зверя.

– Задачи, капитан, у вас две. Приволочь мне эту «золотую рыбку», Исмаила Вали, желательно здоровым. А вторую задачу никто не отменял, военным – вернуться живыми, – жёстко ответил подполковник. Он не любил, когда его перебивали.

– Эта часть провинции находится под контролем моджахедов Ахмад Шаха, по-тихому отработать не удастся. Сколько охраны у Исмаила? – попросил уточнить я.

– По данным разведки, в отряде Исмаила Вали 10 – 15 духов. Это его личная охрана. Понятно, что сейчас по головам их посчитать возможности нет, но к сюрпризам нужно быть готовыми. У него свой постоянный отряд, как правило, состоящий из жителей его родового кишлака. Вооружение современное. Кремнёвых ружей нет. Ну, и духи с алмазных шахт защищают своё не с пустыми руками.

– Товарищи. Я хочу подчеркнуть, что руководство с пристальным вниманием следит за подготовкой и выполнением поставленной задачи, – вдруг глухим, мрачным голосом, похожим на голос Левитана, объявляющим начало войны, произнёс «засекреченный» Иван Иванович, заполнив паузу, пока Белый наливал в стакан воду из графина.

Тишина и звук булькающей воды на всех влиял по-разному. От неожиданного эффекта лицо у Боцмана начало наливаться краской, на лбу выступил пот, глаза выпучились, а губы плотно сжались до синевы, пытаясь сдержать фонтан жизнерадостного боцманского веселья. Пришлось наглым образом отбирать у товарища подполковника стакан с водой и совать его под нос весельчаку. Выручил Зверь, который, громко откашлявшись, спросил:

– Может ли группа рассчитывать в случае непредвиденных обстоятельств на помощь дальнобойной артиллерии?

– Нет. Горы, – коротко ответил Белый, наливая ещё один стакан воды. – Продолжим. Понятно, что мы предполагаем, а Он, – Белый ткнул острым карандашом вверх, – располагает. План война покажет, как говорится, но не будем забывать, что планирование военной операции – наш козырь, как говорил генералиссимус Суворов.

Вот пойди его проверь… Говорил Александр Васильевич так, не говорил? Но трудно не согласиться с красноречивым оратором, зарабатывающим очки у советника «Самого».

– Товарищ подполковник, у группы есть временные рамки на выполнение задачи? – спросил я, перестав под столом давить на ногу Боцмана. «Хотя козе понятно, – размышлял я, – чем быстрей, тем лучше. Сборщики на месте не сидят. Да и те, кто дань приносят и проценты от добычи изумрудов отстёгивают, одни не ходят. А кому нужны лишние вражьи стволы?»

– Вам, наверное, известно, товарищ майор, что сборщики на месте не сидят. Да и те, кто дань носит, не с пирожками ходят. Козе понятно, – ехидно ответил начальник.

Телепат, твою маму…

– На проведение операции отводится максимум двое суток после высадки группы «Б». Сутки на оценку обстановки и разведку, а там… А там на месте определитесь. Группы захвата выходят одновременно, думаю, по расположению охраны духов станет ясно, где у Исмаила нора. Желательно забросить пулемётчика под гору повыше, оттуда центр кишлака как на ладони. Группы поддержки проходят вот по этим дворам, – красный карандаш начальника разведки чертил жирные линии по плану кишлака. – Блокпосты оставляете здесь, здесь и здесь. Начинать, конечно, лучше под утро, но это вы уже на месте сами… – нервно закончил Белый, залпом выпивая стакан воды.

– Языка нужно брать, – спокойно произнёс Платон, глядя перед собой.

– Желательно, – одобрительно отозвался Белый. – Опыт есть?

– Имеется.

– Это в идеале. На месте разберёмся, – подытожил я. – Прошу дать распоряжение на выделение группе дополнительно двух ручных пулемётов с боезапасом. Для усиления блокпостов на дорогах.

– Ещё вопросы, предложения? – кивнул согласно Белый. – Товарищ Петров?

– Товарищи, – начал советник. – Желаю успехов, товарищи, – и, пожав каждому руку своей мягкой ладошкой, быстро вышел из кабинета.

– В туалет? – не выдержал сволочь Боцман. – Он когда начал говорить, что руководство за нами следит, я думал – сейчас дверь откроется и Сталин войдёт!

– На обед! – неожиданно засмеялся Белый. – Гороховый суп сегодня!

– Опять? – вырвалось у меня. – Боцман, обедаем дома.

Вот так закончилось наше крайнее оперативное совещание. Остаётся ждать команды. А пока команды нет – объявляем банный день!