Текст книги "Тевтон"

Черт! Что же делать? Вся интеллектроника, которой были набиты доспехи, тоже оказалась отключена. У Курта появилось ощущение, что кто-то или что-то просто высосало всю энергию, которая вырабатывалась в форте. А значит… Он торопливо схватил «крысобойку» – так и есть! В автомате погасла система наведения и дальновидения, но механика работала. А значит, можно будет дорого продать свою жизнь! Совет Ганса не пропадет даром. Обхватив руками перила трапа, Курт съехал вниз, на крышу, тормозя перчатками. Юрген уже стоял возле своей замолкшей счетверенной установки, с нетерпением ожидая юношу. Хлопнул его по плечу закованной в броню перчаткой.

– Отлично! Не ожидал! Ты сумел одного уложить! Давно я о подобном не слышал!

– А почему ракеты не используете?

– Их колдуны умеют как-то сбивать системы наведения. После того как пару раз «моргенштерны» ударили обратно по точкам запуска, их применение запретили. Ладно, болтать нам некогда, валим вниз! И не потеряйся!

Оба тевтона стремительно скатились по лестнице, задраив за собой люк, ведущий на крышу. И вовремя. Буквально в следующий миг по плоской поверхности расплескалось пламя от выпущенного из большой катапульты глиняного кувшина с зажигательной смесью. Огонь взревел и очень быстро смог прожечь отверстия в кожухах, прикрывающих элеваторы подачи боеприпасов к орудиям. Те были плотно забиты сияющими начищенной сталью снарядами. Еще несколько мгновений, и тарунтин в их боеголовках сдетонировал.

Грянул ужасающей мощи взрыв. Курт еще успел почувствовать, как дрогнуло перекрытие пола под его ногами, вскинул голову, и в ту же секунду ослепительно белое сияние захлестнуло юношу с головой, погружая в бесконечный мрак…

– Фанен-юнкер Курт фон Вальдхайм, расскажите Комиссии по расследованию обстоятельства уничтожения форта номер четыре и гибели всего гарнизона.

Юноша набрал в грудь побольше воздуха и открыл рот, собираясь заговорить, но вдруг словно подавился – то, что он видел, было просто ужасно…

«Ви… Ви… Ви…» Курт очнулся от того, что зуммер в шлеме подавал сигналы тревоги. Затем вдруг перед глазами вспыхнуло и ожило тактическое забрало шлема, умершее было во время атаки негеров. Одновременно тело ощутило уже знакомую вибрацию работы литиевого реактора. Получается, что нападавшие каким-то образом смогли заглушить его работу?! Невероятно! Даже на Тевтонии подобное было не под силу науке, а эти отсталые аборигены сумели? Но почему темно?

Тронул языком сенсор, и дыхание перехватило. Курт лежал в нише, образованной изуродованными плитами перекрытия. А может, и стен. Те сложились треугольником, образуя крохотное пространство, в которое угодило тело фанен-юнкера, что и спасло ему жизнь. «Замурован. Наглухо, – сообразил тевтон. – Впрочем, раз не задохнулся до сих пор – есть проход для воздуха. Нужно будет только его раскопать! Или дождаться помощи. Однако…»

Осторожно попытался передвинуться чуть правее, где в получившемся закутке было чуть больше свободного места. Это удалось не без труда, поскольку за то время, пока он был без сознания, тело затекло, и каждое усилие вызывало острую боль в мускулах. Но сейчас движение – жизненная необходимость. Иначе можно лишиться конечностей…

Наконец удалось сесть и даже отщелкнуть шлем. Тот был весь в крошке изоляции, но цел. Впрочем, радости особой это не прибавило – рация, которую он перед бегством с крыши повесил на пояс, превратилась в пластмассовую труху. Курт снова надел бронированный головной убор. Затем переключил забрало в тепловой режим и сразу заметил движение воздуха – крохотное отверстие прямо перед ним, внизу. Труба! Юноша приник к ней, и тут же почувствовал легкую циркуляцию. Уже хорошо!

Вспомнив, что на нем боевой пехотный костюм, а не скафандр космофлота, Курт торопливо открыл небольшой кармашек сбоку и вытащил катушку с тонким световодом. Затем осторожно стал пропихивать его в дыру, предварительно подсоединив другой конец к штатному разъему шлема. Медленно. Страшно медленно! Но зато видно было отлично. Всю внутренность трубы. Пока. Провод продвигался наружу буквально миллиметрами. Но – продвигался.

Сколько времени ушло на то, чтобы протолкнуть его до конца, Курт даже не засек, поглощенный попыткой узнать, что творится снаружи, за завалом. Наконец забрало начало светлеть, это глазок на конце световода приблизился к месту, куда уже попадали лучи солнца. А еще через миг пришлось зажмуриться и подождать, пока глаза привыкнут. Картинка была на изумление четкой и яркой, затем юноша проклял тевтонскую техническую мысль, поскольку то, что он увидел, чуть не вывернуло его желудок наизнанку…

Курт стиснул краешек трибуны, на которой стоял перед Комиссией, с такой силой, что пальцы побелели, а из-под ногтей проступили капельки крови. Как? Как ему рассказать о том, что увидели его глаза?! Он не мог смаковать чудовищные подробности разделки живых кнехтов и пожирание их негерами. Поведать Братьям о процессе сдирания заживо кожи с захваченного в плен Юргена, единственного офицера, с которым успел познакомиться в форте… Уловив его колебания, седой Инквизитор, тот самый, который отправил его на люгер, предупредительно вскинул иссохшую ладонь:

– Господин фон Вальдхайм, прошу вас рассказать о том, что вы видели собственными глазами. Но без кулинарных изысков аборигенов Фобоса.

Фанен-юнкер благодарно кивнул и вновь заговорил, предварительно глотнув воды из стакана…

Несколько негеров занимались тем, что подтаскивали к месту процедуры пиршества носилки с высохшими, напоминающими едва ли не мумии, телами в пышных одеждах и аккуратными рядами устанавливали их на земле. Было видно, что носильщики сильно напуганы. Их подгонял толстый, раскормленный чернокожий в точно таких же одеяниях, как и у засохших. После того как процедура раскладки тел была закончена, к носилкам подтащили пленных. Потом им рубили головы так, чтобы кровь, бьющая из обрубков тел, омывала лежащих. Пройдя страшное омовение, высохшие вдруг начали оживать, превращаясь в нормальных людей! Если, конечно, людоедов можно было назвать людьми…

А затем появились чужаки. Так их назвал Курт. Они явно не относились к аборигенам. Во-первых, их кожа была неестественно белая, с какой-то синевой. Круглые, покрытые короткими светлыми волосами черепа с острыми ушами, большие вытянутые глаза. Помедлив, тевтон все же сделал несколько снимков неизвестных встроенной в шлем кстати ожившей камерой. Пришельцы были одеты в непривычного покроя форму синего цвета с золотыми, а может, позолоченными пуговицами, короткие ботинки с чуть загнутыми носами. Еще юнкера удивил следующий факт: все альбиносы были мужчинами, без сомнения, но вот борта их кителей застегивались по-женски, справа налево. Голосов было не разобрать, естественно. Но по артикуляции узких губ тоже стало понятно, что они явно не с Фобоса. Но откуда тогда?!

Стиснув зубы изо всех сил, Курт следил за тем, что происходит снаружи. За всем, что мог увидеть, понимая, что, если он доберется до своих живым, полученным сведениям не будет цены. Видел и пресловутых элефантов, оказавшихся огромными, чуть ли не в два человеческих роста, животными с длинными, словно труба, носами. Они приводили в движение громадные корпуса из неизвестной брони, установленные на примитивные колеса. Но глаза сами соскальзывали на гору обглоданных костей, остатки внутренностей и отрубленные и вскрытые головы, из которых людоеды выковыривали мозг. На то, что раньше было кнехтами и рыцарями, шрехтами и тевтонами. Смерть уравняла всех, и высокородных настоящих людей, и аборигенов с Тевтонии…

Наконец светило стало опускаться к горизонту, и фанен-юнкер уже не смог различить деталей того, что творилось в захваченном врагами форте, несмотря на все совершенство техники. В его пещерке стало темно, а тратить крохи энергии на подсветку не хотелось. Слишком много ценной информации требовалось сохранить, а главное – доставить к своим! И особенно – о неизвестных до этого момента чужих. Скорее всего именно они стоят за спиной местных племен, натравливая их воинов на тевтонские посты и городки. Так что… Пожалуй, стоило просто отдохнуть до утра. А там – будет видно. Негеры не станут дожидаться сил возмездия и наверняка очень быстро покинут развалины, в которые превратился форт. Так что…

Курт оказался прав. Несколько раз его будило дрожание земли и пыль, сыплющаяся с плиты, служившей потолком. На взрывы это не было похоже, а в оптоволокно парень смог заметить только какие-то неясные силуэты на фоне пожарищ. Отступая, враги подожгли строения, и теперь линзу, венчающую конец проводника, просто засвечивало. Но ясно было одно: негеры отступали. Первым побуждением было начать пробиваться наверх, но, как этого ни хотелось, юноша все же сообразил, что спешка ничего не даст. Лучше дождаться, пока солнце не осветит его убежище через трубу хотя бы узким пучком лучей, а в их свете уже начинать заниматься работой…

Готфрид цу Лансдорф окинул еще дымящиеся развалины злым взглядом. Он уже знал, что увидит, когда их цеппелин сядет: сожженные дотла строения, груды обломков сложнейшей техники и… остатки трапезы людоедов. И вновь никого живого, кто мог бы поведать о том, что произошло. Почему отсталые, примитивные негеры смогли легко захватить укрепленный лагерь, оборудованный по последнему слову науки и техники Тевтонии? Все записывающие устройства и регистраторы, как правило, были пусты. Словно с их памятных ячеек кто-то очень умелый стер несколько часов существования в природе. А свидетелей просто не было. Никогда. Не оставалось.

Старый воин стиснул кулаки в бессильной злобе. «Нюхачи», умные машины, были бессильны взять след. Разведка с воздуха тоже не приносила никаких результатов. Вытоптанный след от нападавших отрядов доходил до ближайшей рощи, затем исчезал. Словно враги растворялись в воздухе, или улетали на каком-нибудь воздушном корабле, чего не могло быть по определению. Так что, несмотря на то что уничтожался уже шестой форт, у Ордена не было ответа на три главных вопроса: кто, как и почему?

Дирижабль плюхнулся на землю брюхом, вздымая кучи пепла в воздух. Глухо бухнула о плиты аппарель, по которой хлынули закованные в доспехи кнехты с оружием наперевес. Тут же из раскрытого проема взмыли в воздух беспилотные машины-сыщики. Они почти мгновенно набрали высоту и устремились на север вдоль вытоптанной ногами людей и элефантов тропе. Следом за ними покатились, шустро перебирая своими четырьмя лапами-колоннами шесть охранных роботов.

Наконец и Брат вышел из дирижабля. Когда связь с фортом прекратилась, что сигнализировало о нападении и гибели поселения, сразу была отправлена специальная команда. Но как назло вместо стандартных десяти часов дорога заняла почти сутки из-за погоды. И самое обидное – не было связи с космопортом. Едва цеппелин вышел за пределы охранной зоны порта, как тут же навалились дикие помехи, словно на солнце разбушевалась неимоверной силы электромагнитная буря. И всю дорогу не было никакой возможности переговорить со штабом, чтобы отправили спасателей самолетом, так как неожиданно двигатели потеряли почти шестьдесят процентов мощности и никакие старания механиков не приносили результатов. Так что…

Ни на что не надеясь, Готфрид буркнул под нос младшему офицеру:

– Вилли, прощупайте тут все биосканерами. Может…

Договорить фразу Брат не успел. Откуда-то из-под земли с шипением и воем вырвалась тревожная ракета из аварийного комплекта пехотного бронескафа. И первое, что пришло в голову Лансдорфу, – кто-то все же чудом уцелел. И тайнам Фобоса пришел конец…

Глава 4

Инквизитор сделал небольшой глоток из простого деревянного кубка и вопросительно взглянул на Брата, начальника Комиссии по расследованию.

– Ваш вердикт?

Бенедикт фон Армштад вздохнул:

– С одной стороны, сей юноша нам сильно помог. С другой стороны… Он узнал слишком много, и одновременно – ничего.

Сидящий справа от него дознаватель встрепенулся:

– Прости, Брат, но я с тобой не согласен. Мальчишка догадался включить камеру. А это стоит больше всех его рассказов. Теперь ясно, что силы колдунов Фобоса не беспредельны! Противостояние нашим орудиям и нашим реакторам высасывает из них жизнь и силы. Если нам удастся увеличить огневую мощь фортов, то никаким вуку-вуку больше не выдержать шквал стали! Их элефанты станут уязвимыми.

– Это понятно… – Бенедикт вновь вздохнул. – Проблема в другом. Они умудряются высасывать энергию из всех наших батарей, аккумуляторов и даже из реактора. Вот что страшно! Как противостоять подобному? Орден не хочет терять людей в рукопашных схватках. Безумие негеров знакомо всем нам!

Все замерли, осмысливая услышанное. Да, фон Армштадт прав. Воины Черной планеты перед боем употребляли одурманивающий напиток, становясь нечеловечески сильными и храбрыми. Несколько боев показали их превосходство над кнехтами, даже вооруженными по последнему слову техники Тевтонии. Инквизитор шевельнулся, привлекая к себе внимание.

– Братья, успокойтесь. Позвольте мне кое-что рассказать. Только что, перед самым заседанием Комиссии, я получил разрешение Конклава поведать вам кое-что. Впрочем, прошу всех принести клятву на Святой Библии, что услышанное вами не выйдет за пределы сего помещения до особого разрешения Святой Инквизиции. Кто не желает связывать себя обещанием, может покинуть комнату.

Трое присутствующих переглянулись между собой, затем согласно кивнули. Толстого томика, переплетенного в кожу, коснулись мужские ладони, голоса в унисон произнесли слова клятвы. Дождавшись, пока ритуал окончится, Петр Молот Ведьм, так звали представителя Инквизиции, начал свою речь:

– Братья, во имя Господа нашего и Пресвятой Девы Марии… Наши лаборатории уже давно, с самого начала Крестового Похода очень тщательно изучают все связанное с негерами. Так, нам удалось раскрыть секрет их воинского напитка. Да, он придает силу, снимает боль, дает бесстрашие. Но! Расплата за это – очень велика! Потом приходят страшная усталость и боль. Раны заживают гораздо хуже и дольше. Кроме того, при регулярном употреблении сия жидкость вызывает привыкание. Без нее уже невозможно обходиться, и с каждым разом дозы питья становятся все больше и больше. Это первое. Далее… Наши кнехты все же способны противостоять их солдатам. Но при единственном условии: на них не должно быть ничего, использующего электричество. То есть обычные доспехи из пластоброни, самое простое примитивное пороховое оружие, без интеллектроники, к которой мы так привыкли. Естественно, мечи или сабли, против их копий, ассегаев. Ручные гранаты. Тогда мы справимся. И такое вооружение уже создано в лабораториях Святой Инквизиции. Но не это главное. Основная проблема – их колдуны. С одной стороны, куда как просто совершить рейды по деревням и городам Фобоса, нанести точечные удары десантом или ракетами с орбиты. Но с другой… Жизнь негеров зависит от существования колдунов. Почему? Это пока для нас остается секретом. Мы провели эксперимент, вывезя в одну из пустынь целое племя. Пока с ними был вуку-вуку, племя обустроилось, начало охоту и даже стало расти. Но как только мы убрали от них колдуна, буквально в течение месяца не осталось никого живого. Последним умер сам вуку-вуку, находящийся в камере. Об этом эксперименте было доложено Великому Магистру. Совет Ордена долго думал, но все же не пошел на геноцид. А уничтожение колдунов ведет именно к вымиранию населения Фобоса. Так что нам предстоит гораздо более тяжелое бремя борьбы с язычниками и нехристями, чем мы планировали.

Бенедикт шевельнулся:

– Поход не был бы Крестовым, если бы был столь легким. Ибо какая честь и слава в том, что дается без труда и жертв?

– Даже жертв не должно быть много. Жизнь каждого Брата бесценна. Нет, я не правильно выразился… – Дознаватель перевел дух и продолжил: – Жизнь каждого гражданина Тевтонии бесценна. Но нельзя ставить принципом сохранение жизни любым путем, если интересы Ордена требуют умереть.

Молот Ведьм одобрительно хлопнул в ладоши.

– Отлично сказано, Брат! А главное – истинно. Но давайте решим вопрос с нашим фанен-юнкером. Нечего ему томиться в ожидании. Он еще далеко пойдет, поверьте… – Снова сделал глоток прохладной воды. – Предлагаю следующее: первое, взять с него клятву о неразглашении увиденного. Второе, поскольку мальчишка умудрился выжить и донести до нас бесценные сведения, присвоить ему следующее звание и вернуть во флот.

– Я против, Брат-инквизитор. – Бенедикт беспокойно заворочался в кресле. – На корабле ему станут задавать слишком много вопросов. И не факт, что малыш сможет выдержать их. Посему предлагаю пока оставить его на Фобосе. Тем более что Лансдорф хочет заполучить его к себе в ягд-команду.

– Сам цу Лансдорф? Тогда возражений нет. А вообще, Братья, предлагаю подумать над предложением Великому Магистру о создании особой команды из офицеров, умеющих действовать и на земле, и в космосе.

– Стоящая идея! Тогда так и постановим. Фон Вальдхайма перевести на время в ягд-команду, а по получении вердикта Магистра Ордена, в случае положительного решения о создании специальных частей, направить туда. В случае же отрицательного – пусть мальчишка повоюет годик-другой, а там посмотрим. Все согласны?

– Во имя Господа нашего и во славу Его. Аминь!

Все поднялись и утвердительно кивнули, скрестив на груди руки в знак согласия. Затем вновь заняли свои места.

– А что с новыми шрехтами, которых увидел мальчишка?

– Мальчишка? Впрочем, Братья, мы с высоты нашего возраста можем назвать Курта и так. Брат Молот Ведьм, почему вы так много уделяете внимания этому молокососу? Не поведаете?

Изрезанное морщинами лицо Инквизитора посетила легкая улыбка:

– Брат-дознаватель… Вы пытаетесь увести разговор в сторону, поскольку ваше ведомство уже предпринимает попытки начать поиски от себя?

Тот смутился. Неожиданно яркий румянец проступил на загорелом лице.

– Не смущайтесь, Брат. В этом нет ничего страшного. Просто Святая Инквизиция не уверена, что вы что-либо обнаружите. Наши астрологи и космогониты считают, что эти шрехты не относятся к коренным жителям Фобоса. Впрочем, несмотря на то что наш Поход длится уже почти десять лет, пока никому, кроме нас, не удалось что-либо разузнать о чернокожих. – Инквизитор усмехнулся. – Вам не приходила в голову простая мысль, Братья, скажем, о том, что мы не одни?

– В смысле? – не понял Бенедикт.

– Смотрите… Есть Новая Тевтония, на которой живем мы. Почти тысячу лет назад наши предки пришли в этот мир и покорили его во славу Господа и Девы Марии. Едва мы вышли в космос и обнаружили еще одно пригодное для жизни место, как выяснилось, что там живут черные шрехты. Две планеты. Два обитаемых мира. Почему бы не предположить, Братья, что эти вот остроухие – тоже с какой-то другой планеты, находящейся не так далеко от нас? Не обязательно в нашей звездной системе.

– Это ересь! Не будь вы, Брат, самим Молотом Ведьм, я бы обвинил вас перед Божьим Судом!

Инквизитор вновь слегка скривил губы.

– Брат Бенедикт, вы, конечно, истинно верующий. И даже принадлежите к партии Крестоносцев, то есть считаете, что Приход Ордена на Новую Тевтонию – Испытание, ниспосланное нам свыше. Испытание, долженствующее доказать, достоин ли Орден нести Слово Божье и Веру иным мирам. Так?..

Фон Армштадт медленно кивнул в знак согласия.

– Мы, Инквизиторы, являемся хранителями многих и многих реликвий, пришедших к нам с еще мифической Земли. Да-да! Земля, родина наших предков, – не миф, а реальность, Братья! Реальность! Так вот… Что-то я отвлекся… – Инквизитор вновь глотнул воды из своего кубка, перевел дух. – Среди этих реликвий есть и древние, очень древние записи одного из членов той группы воителей, которая не принадлежала к Ордену, но которые «знали». Святых Двадцати Пяти[8]8
  Двадцать Пять – данным термином обозначили людей из будущего, которые попали на Тевтонию одновременно с Орденом.


[Закрыть]… – Так вот, Братья… Сей «знающий» написал воспоминания о Земле, спеша изложить нашим потомкам, а также нам, все то, что он помнил. И среди записанного им, вашим предком, кстати, господин фон Армштадт, есть описание людей, подобных увиденным Куртом. Причем, Братья, одна особая примета дает нам возможность уверенно считать этих светлокожих чужими как Фобосу, так и Тевтонии. А, следовательно, где-то в пространстве есть планета, населенная ими.

– Значит?..

– Да, Братья. И поскольку чужие проникли на Черную планету и, как теперь мы точно знаем… – Инквизитор выделил последние слова интонацией: – …они помогают негерам в их кощунственной борьбе против Слова Божьего и Истинной Веры, то нас ждет новый Крестовый Поход!

Бенедикт фон Армштадт даже охнул, услышав это утверждение.

– Почему?!

– Если бы они веровали в Истинного Бога нашего, Иисуса Христа, то тогда бы помогали нам нести Слово и Веру. Но сии альбиносы помогают язычникам противостоять Святому Кресту! Следовательно, они сами идолопоклонники и еретики! Посему, когда придет время, Братья, а оно придет, я знаю… – Все почтительно склонили головы. – Нас ждет новый Крестовый Поход во Славу Девы Марии!..

Курт сидел в практически пустой комнате, куда был препровожден сразу после доставки с Фобоса и где провел уже неделю. Деревянный топчан, накрытый тощим одеялом. Круглое полено вместо подушки. Ни одного окна. Впрочем, и этого больше чем достаточно. Тевтону не привыкать к суровым условиям. В Академии бывало гораздо хуже. Куда тяжелее неизвестность… Можно привыкнуть ко всему: к холоду, голоду, невесомости и даже смерти. Но вот неимоверная тяжесть неизвестности дальнейшей судьбы – это страшно. Что его ждет? Костер или каторга? Пожалуй, второе намного хуже. Его лишат титула, изгонят из рядов истинных людей и отправят на рудники, где он станет шрехтом. Сколько бывший истинный тевтон сможет протянуть, рубя непослушную породу кайлом? Пять лет? Три года?..

Дверь чуть слышно скрипнула, раскрываясь, и юноша вскочил, готовый принять любое решение.

– Фон Вальдхайм, на выход!..

Два конвоира, как обычно. Но в этот раз ему не стали надевать кандалы, только наручники. Поэтому путь в комнату, где заседала Комиссия по расследованию, прошел быстрее, чем обычно. Массивные створки разошлись в разные стороны, и он предстал перед сидящими за трибуной Братьями. При виде его старший сделал знак, и конвоиры предупредительно поспешили снять с рук оковы. Как только процедура была завершена, оба кнехта отдали честь и вышли прочь.

– Присаживайтесь, юноша… – Брат-инквизитор сделал разрешающий жест.

Да, в зале появился еще один предмет – старинного фасона стул с высокими боковыми стенками и без спинки. Курт осторожно сел на него, сложил руки на колени, напрягся – сейчас решится его судьба!

– Итак, рассмотрев все аспекты вашего дела, Комиссия постановила следующее. Первое. Вы, господин фон Вальдхайм, действовали абсолютно правильно в сложившихся обстоятельствах. Посему вам не будет предъявлено никаких обвинений. Наоборот, Комиссия считает себя обязанной предоставить вам полное офицерское звание.

Горло перехватило, и осипшим голосом парень едва смог вытолкнуть из него положенные слова:

– Во славу Господа нашего и Пречистой Девы Марии!

– Не спешите благодарить, господин фон Вальдхайм. Это не все. Вы должны хранить тайну об увиденном на Фобосе. Особенно – о тех неизвестных шрехтах. В случае разглашения вас казнят незамедлительно.

– Понимаю.

Все сидящие удовлетворенно закивали головами.

– Отлично! Тогда вы понимаете и то, что мы не можем вернуть вас на люгер?

У Курта снова от обиды перехватило горло. Неужели его засунут в дальний гарнизон?!

– Посему мы направляем вас туда, где вам не станут задавать лишних вопросов. Тем более, что вы уже знакомы с ними. Комиссия по расследованию направляет вас, юнкер фон Вальдхайм, в распоряжение ягд-команды Готфрида цу Лансдорфа.

– Во имя Господа нашего и во славу Его!

Курт порывисто вскочил, щелкнул каблуками сапог. Это… Это счастье! Он полностью оправдан, получил следующее звание! Пусть на нем обет молчания, зато… Зато… О, об ягд-командах наслышаны были все! Мрачноватый и жуткий ореол славы окружал солдат в пятнистых хаках с темно-зеленой оторочкой обшлагов и рукавов. Для этих ребят не было невозможного! Поговаривали, что если Гроссмейстер пожелает получить на обед любую из двух лун, висящих в небе Тевтонии, то ему достаточно будет отдать приказ ягд-команде, и все будет сделано…

– Лойтнант фон Вальдхайм! Получите документы, вещи, обмундирование, и можете быть свободны. – Петр Молот Ведьм словно припечатал сказанное, хлопнув широкой ладонью по крышке Святого Писания.

Все встали и склонили головы в знак уважения. Затем члены Комиссии повернулись и вышли в дверь, скрытую занавесом за их спинами. Юноша остался один. Но его одиночество продлилось всего несколько мгновений. Снова распахнулись створки за спиной, только на этот раз в помещение вошли не конвоиры, а девушка в форме кнехта. «Симпатичная!» – отметил про себя Курт. Но потом взглянул ей в глаза, и по спине пробежал легкий озноб: они были холодными, словно у змеи…

– Господин лойтнант, следуйте за мной.

Повернулась и двинулась прочь, слегка покачивая бедрами. Но на Курта эти движения не произвели никакого впечатления. Уж больно не соответствовали они ни внешности, ни характеру девушки, прописанному на готически правильном личике. Словно голем в образе человека…

После короткого пути по мрачным коридорам Цитадели они вошли в комнату, где Курту вручили его форму, с уже пришитыми к ней новыми знаками различия. Стандартный новенький армейский несессер с личными принадлежностями, старый исчез после налета партизан в разгромленном форте. К удивлению и радости юноши тут же оказались и вещи, оставленные на люгере. Ничего не пропало. Впрочем, в Ордене о воровстве забыли почти семьсот лет назад. История даже сохранила имя последнего воришки, казненного колесованием, только вот сейчас оно вылетело из головы парня, что, впрочем, было неудивительно. Затем – оружие и кортик дворянина. Толстый пакет с бумагами.

Когда Курт оделся, девушка вновь открыла рот. И это было жутко. Только губы шевелились на абсолютно неподвижном лице. Да еще ее монотонный, чуть глуховатый голос:

– Распишитесь здесь.

Она подвинула журнал, отметила аккуратно подстриженным ноготком нужную графу. Дождавшись, пока новоиспеченный полный офицер поставит свой росчерк, захлопнула томик, вновь перевела взгляд на юношу.

– Господин фон Вальдхайм. Вы немедленно направляетесь в космопорт-два, где сядете на указанный в сопроводительных бумагах транспорт. По прибытии на Фобос явитесь в распоряжение господина цу Лансдорфа, у которого продолжите дальнейшую службу. Вам все ясно?

– Так точно!

– Свободны. – Она взмахнула рукой.

Курт рванул из комнаты чуть ли не бегом, подхватив свои вещи. Помимо ледяной внешности у готической блондинки было еще кое-что, внушающее ужас любому тевтону – серебряные молнии в петлицах и скрещенные молоты на шевроне рукава. Зондер-команда Святой Инквизиции. Как правило, ее членов видели вживую только те, кого они казнили…

На небе сияло светило. Яркое, огромное. Зелень живых изгородей, высокие пирамиды тополей, рвущихся в сочное темно-синее небо с белоснежными облаками. Курт, прищурившись, взглянул на высящуюся над Гроссбургом статую Девы Марии. Матерь Божья была изваяна из целой скалы, и красноватого оттенка гранит придавал ей особое очарование и величественность. Гениальный скульптор смог передать все оттенки обычного человеческого чувства – гордости за сына, Иисуса Христа. За его страдания, которыми он искупил грехи людские.

Чуть помедлив, юноша решительно двинулся к остановке городского транспорта, находящейся на другом краю площади Перехода. Ждать пришлось недолго – в Гроссбурге трамваи ходили точно по расписанию. Впрочем, как и весь общественный транспорт на планете. Порядок, вот что было краеугольным камнем в организации Ордена. Четкая иерархия, дисциплина, исполнение уложений и законов. И никто даже помыслить не мог, чтобы нарушить правила, по которым жило население Новой Тевтонии. Так и тут, ровно через четыре минуты, согласно расписанию, висящему над голографической табличкой, подкатил высокий двухвагонный трамвай.

Новоиспеченный юнкер привычно поднялся в первый, на котором красовался знак Креста. Это означало, что данные места предназначаются для людей. Для шрехтов служил задний вагон, попроще. Без кондиционирования воздуха, да и сиденья там были, в отличие от мягких кресел первого, из простых металлических секций. Впрочем, практически любой шрехт мог изменить свое положение в обществе. Статус полного гражданина Ордена давался военнослужащим, выходящим на пенсию, членам их семей либо тем, кто мог достичь высот в науке или искусстве. Так что рождение в семье аборигенов планеты еще не ставило точки в карьере шрехта.

Однако достаточно легко совершался и обратный процесс: лишиться статуса гражданина или аристократа тоже не составляло труда. За совершенное преступление, за неисполнение воинского приказа, за никчемность, отказ от воинской службы. И не один бывший аристократ уже изведал на своей шее тяжесть закона. Ибо сказано в мудрых книгах: «Закон суров, но это – закон…»

Юноше повезло – он успел купить цветы на остановке. Как и положено, безупречно белые. Именно такие должны возлагать благодарящие Деву Марию в знак уважения к ее чистоте и непорочности…

После того как букет лег к ногам статуи на специальный помост, предназначенный для подношений, Курт отступил назад, взял из держателя тонкий войлочный коврик. Постелив его на чистые, тщательно выскобленные каменные плиты, юноша снял форменный головной убор, аккуратно сложив, сунул, согласно уставу, под погон. Затем, преклонил колени и стал молиться. Времени у него было достаточно, и опоздать к месту отправления транспорта Вальдхайм не боялся.

Время в благодарности к Деве пролетело незаметно, и когда наконец молитва была окончена, пришлось поспешить. Аккуратно вернув коврик на место, юноша уже бегом устремился к остановке, чтобы отправиться на станцию орденского экспресса. Впрочем, небольшой запас времени у него еще был, так что можно было не волноваться. И когда молодой человек уже устроился в купе, а состав плавно тронулся, постепенно, но мощно набирая скорость, юнкер впервые после возвращения с Фобоса ощутил, как на него снисходят покой и умиротворение…

– Что желает господин?

Курт открыл глаза. В дверях купе стояла очередная обслуживающая вагоны шрехта-отпущенница в положенном законом уродливом головном уборе.

– Воду Грайнсфельда и ветчину.

Звякнули колокольчики на склоненной голове, девушка повернулась, собираясь идти исполнять приказ, но неожиданно для себя тевтон выпалил: