Электронная библиотека » Александр Балыбердин » » онлайн чтение - страница 1


  • Текст добавлен: 29 сентября 2023, 18:44


Автор книги: Александр Балыбердин


Жанр: Религия: прочее, Религия


Возрастные ограничения: +12

сообщить о неприемлемом содержимом

Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц) [доступный отрывок для чтения: 2 страниц]

Шрифт:
- 100% +

Пешешествия неофита
В поисках смысла Великорецкого крестного хода
Александр Балыбердин

Фотограф Александр Геннадьевич Балыбердин


© Александр Балыбердин, 2023

© Александр Геннадьевич Балыбердин, фотографии, 2023


ISBN 978-5-4483-9615-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПЕШЕШЕСТВИЯ НЕОФИТА В ПОИСКАХ СМЫСЛА ВЕЛИКОРЕЦКОГО КРЕСТНОГО ХОДА

ВМЕСТО ПРОЛОГА

– Вы идете в крестный ход?

– Нет, а это обязательно?

– Но Вы же православный. Все православные идут.

– А Вы тоже православный?

– Да.

– Почему тогда Вы без бороды? Разве православные мужчины не должны носить бороду?

– Ну, Вы тоже сравнили – бороду и крестный ход!

– Я просто хотел узнать, зачем Вы в него идете?

– Ну, не знаю. Просто иду и всё!

– А хотите узнать?

– А Вы сами ходили?

– И да, и нет.

– Как же это так?

– Тогда послушайте.


КАК ЭТО БЫЛО?

Странное дело, я родился и вырос на Вятке, а о Великорецком крестном ходе узнал уже взрослым, женатым человеком. Было это в начале 1990-х годов. Тогда мы с супругой Ириной и маленькой Настюшей жили в пригородном селе Кстинино в старом «поповском» доме с окнами на старинный Троицкий храм, широкими половицами и полом в полтора наката.

Построенный в центре села этот большой и просторный дом после революции 1917 года быстро привлек внимание новой власти. Отобрав его у семьи сельского священника, она устроила в нем сельсовет, куда приходили друзья, а в подвале – тюрьму, где ждали своей участи враги. Хотя еще недавно все они были односельчанами, прихожанами одного храма, братьями и сестрами.

Взяв в руки государевы вожжи, новая власть правила круто и решительно, ломая и строя, не жалея ни своих, ни чужих. Но когда со временем вожди состарились, запал прогорел, пропал страх, а вслед за ним из сельского магазина исчезли товары, никто не вышел на улицу, чтобы ее защитить. Измученные безденежьем селяне уткнулись в свои огороды, и все, что происходило за границами, никого не волновало.

Именно тогда на глаза мне попалась небольшая заметка о Великорецком ходе, которую сопровождала черно-белая фотография. На ней молодой священник в намокшем и отяжелевшем от дождя подряснике с крестом в руке шел во главе немногочисленной колонны паломников по раскисшей лесной дороге.

Увидев этот снимок, я буквально воочию ощутил, как повеяло другой жизнью – незнакомой, но глубокой и настоящей, в которой люди мужественно преодолевали посланные им испытания и точно знали, зачем и куда они идут. И мне тоже захотелось пойти с ними на небольшую реку с названием Великая, словно сошедшим со страниц древних сказаний и былин.

Тем временем приблизились сроки паломничества, а также конец учебного года (я работал в школе), посадка картошки, дела огородные. В завершение всего этого школьный завхоз привез и высыпал под наши окна две телеги неколотых дров. Поэтому, когда я вспомнил о крестном ходе, было уже поздно. Паломники снова ушли на Великую, а я со своими дровами и грядками остался на берегу. Что стало для меня первым открытием – оказывается, одного желания мало, нужна еще решимость. Причем за тебя никто этот шаг не сделает, и именно с него начинается твой крестный ход.

ПОЙТИ И ДОЙТИ

Почему люди решаются сделать этот шаг? Лично для меня до сих пор это остается загадкой. Но, думаю, что в целом, для многих моих сверстников, оказавших перед выбором – или цинизм постсоветской жизни или робкий шаг к православной вере – мой опыт был достаточно типичным.

Первый Великорецкий ход 1997 года стал для меня одной из первых встреч с православием. Причем не бумажным, а живым и деятельным, загадочным и динамичным. Отправившись в него с молитвой «Отче наш», к концу паломничества я уже знал наизусть тропарь святителю Николаю, вполголоса подпевал пасхальные песнопения и угадывал отдельные строки из акафиста. Не на словах, а на деле крестный ход стал для меня школой молитвы, о важности которой раньше я только читал, а теперь встал и пошел в первый класс.

Помню, этот ход ознаменовался еще одним важным открытием. Уже к концу первого дня пути, в Бобино, я почувствовал, что у меня… есть душа, и еще целых два дня мне придется тащить ее на Великую реку. Да, именно так – мое тогда еще молодое тело тащило душу, которая ныла и просилась домой. На каждом новом переходе она повторяла одно и тоже: «И что тебе дома не сиделось? Куда ты идешь, и главное зачем? В святцы захотел?».

Чтобы заглушить это нытье, я пытался отвлечься – смотрел по сторонам, заводил разговоры со знакомыми паломниками, что-то напевал про себя, но душа продолжала ныть. И тогда, где-то на третий день пути, я начал молиться. Просто шел и читал про себя «Отче наш», вслушивался в пение хора и чтение акафиста святителю Николаю. И ведь помогло! Сомнения на время молитвы отступали, идти становилось радостнее и легче. Я с завистью глядел на бабушек, у которых все было наоборот – молитва вела их немощное тело. Да так, что они обгоняли меня, молодого и здорового, но слабого духом. И это было вторым важным открытием.

Когда на стоянке перед Великорецким, я увидел храмы, за моей спиной словно выросли крылья. Последний переход я пробежал так скоро, что входил в село в первой группе паломников, и, гордый собственным достижением, сразу взял благословение у о. Геннадия Кочурова на обратный путь. Настроение было такое, что я кипел, сиял и лучился, как начищенный до блеска самовар, и щедро сам благословлял все вокруг – людей, леса, луга и птиц. От усталости не осталось и следа, и даже трудности обратного пути не испортили этой радости.

Помню, как наполненный ей до краев я вышел из автобуса и прямо «в чем покорил Эверест» – с загоревшим лицом, огромным рюкзаком, в походной одежде – зашел в магазин «Рассвет» и в удивлении замер. Здесь было все как всегда – все те же уставшие продавцы что-то лениво вешали, заворачивали и протягивали таким же уставшим покупателям, и даже кассир была все та же – уставшая и чем-то недовольная.

За несколько дней крестного хода я настолько привык к другой, новой жизни, что видеть это было неприятно и печально. Оказывается, пока я, стиснув зубы, тащил себя на Великую реку, здесь ничего не изменилось. Словно я снова вернулся в начало июня, когда думал над тем, пойду ли на Великую реку? И это утвердило меня в решимости отныне, каждый год, обязательно идти крестным ходом. Пусть хотя бы несколько дней в году, думал я, но обязательно буду жить той самой новой жизнью!

ПРЕОДОЛЕТЬ СЕБЯ

Наступил новый год, и незаметно приблизилось время Великорецких торжеств. По наивности я думал, что, если с первого раза смог пройти весь путь, то уже всего достиг и легко смогу повторить прежний успех. Но Бог не дал мне закоснеть в гордости. Произошло это так.

Как не пугали меня друзья, первый раз на Великую и обратно я пришел без единой мозоли, и затем целый год без устали нахваливал старые отцовские кроссовки и раздавал советы бывалого паломника. Заслуженные кроссовки с почетом стояли в прихожей и всем своим видом внушали уверенность в том, что за ноги во время нового паломничества я могу совершенно не беспокоиться.

В итоге, отправившись в путь и натерев себе все, что возможно, походкой подстреленного пингвина я дошел до Великорецкого и, доковыляв до игумена Тихона Меркушева, который в том году впервые возглавил паломничество, смущенно попросил разрешения выйти из крестного хода. Улыбнувшись в рыжую бороду, отец Тихон спросил: «Может к утру пройдет?». «Нет, нет! – решительно замотал я головой, уже размечтавшись о том, как вечером в кругу семьи буду пить чай с вишневым вареньем, рассказывая о трудностях крестного пути.

Спустя пару часов, я уже мчался в попутной машине в сторону Вятки, стараясь не думать о том, что сошел с дистанции. «Ну, ничего, ничего, – успокаивал я себя. В следующий раз обязательно схожу туда и обратно, а сейчас можно и отдохнуть».

Наступил следующий день. По привычке я проснулся ни свет, ни заря и сразу почувствовал, что абсолютно здоров. Всего за одну ночь из подстреленного пингвина я превратился в борзого скакуна! Это казалось невероятным. Ни одной мозоли! Я буквально вывернулся наизнанку перед зеркалом. Ну, хотя бы в одном месте что-нибудь вспухло бы или покраснело? Нет, здоров! Абсолютно здоров! И тут мне стало невероятно стыдно за свое малодушие. «Эх! Надо было остаться на Великой и переночевать, – думал я. – Сегодня бы шел со всеми в обратный путь! Кстати, а где они сейчас?».

Я стал лихорадочно вспоминать, где в этот час могут идти паломники. После чего в течение всего дня, стоило только мне посмотреть на часы, как невидимый диктор докладывал: «13.00 – идут по Медянскому бору. 16.00 – вошли в Медяны. 20.00 – пришли в Мурыгино». Впечатление было таким, словно меня разорвало на две части, одна из которых уже пришла домой, а другая все еще шла крестным ходом.

Не вынеся этого разделения, утром следующего дня я отправился к новому мосту, чтобы встретить паломников и пройти с ними хотя бы несколько километров по городу. Когда приблизилась колонна, все крестоходцы, включая старушек и маленьких детей, показались мне былинными богатырями. Уставшие, но по-прежнему собранные и сосредоточенные, они проходили мимо, а я по-прежнему стоял на обочине и не решался войти в колонну, считая, что, сбежав из Великорецкого, не имею права быть причастным к подвигу этих людей. Неожиданно со мной поравнялась пожилая женщина, которая несла несколько бутылей святой воды. Чтобы хоть как-то искупить свое малодушие, я предложил ей помощь. Она согласилась. Я влился в колонну и так с бутылями и всеми крестоходцами пришел в Серафимовский собор.

Путь был завершен, и все же, с моей точки зрения, он не был успешен, поскольку я сошел с дистанции, пропустив его добрую половину. Я по-прежнему мерил крестный ход километрами и ругал себя за малодушие. Но не потому, что оно глубоко угнездилось в моем сердце, а потому что оно было причиной моего неуспеха. Я думал, что, если не смог пройти весь путь, значит, этот ход – «несчитовый». В следующем году, хоть на карачках, но проползу весь путь. Вот увидите!

ПОТРУДИТЬСЯ, ПОМОЛИТЬСЯ

Однако в следующем году из-за занятости на работе мне снова не удалось пройти весь ход целиком. Тогда, преисполнившись энтузиазма, я решил, что обязательно отправлюсь в обратный путь, а пока провожу паломников до села Бобино. Сказано – сделано. Накануне, на семейном совете, было решено, что на проводы крестного хода со мной отправиться дочка Настя, второклассница, и мы вместе будем молиться о маме, которая ожидала малыша.

К этому времени у меня уже появились знакомые крестоходцы. Один из них посоветовал в пути держаться ближе к иконе и певчим, чтобы «молитва постоянно звучала в голове, потому что так легче идти». Но осуществить это не удалось, так как мы с дочкой попросту не успевали за головой крестного хода, бодро срывавшейся с каждого привала, задавая всем тон и темп. Несмотря на то, что мы старались изо всех сил.

Из-за этих рваных перебежек дорога до Бобино, на этот раз, показалась особенно трудной и бесконечной. Последние километры дочка почти поминутно спрашивала меня, скоро ли мы дойдем. Из-за чего под конец дня я начал чувствовать себя, если не мучителем собственного ребенка, то явным неадекватом, совершенно сбрендившим на религиозной почве, и был несказанно рад, когда на горизонте показалось село Бобино и его обитатели.

Два дня спустя, я отправился в Великорецкое, чтобы присоединиться к паломникам и пройти с ними хотя бы обратный путь. Теперь я шел один и уже не отставал от головной группы. Идти с молитвой было, действительно, легче. Тем более что, в отличие от меня, свеженького, крестоходцы устали и теперь уже не так рвались вперед.

Сам вид этих собранных и молчаливых людей с обгоревшими на солнце и обветренными лицами внушал уважение. Многие из них были сама сосредоточенность – ни одного лишнего слова, жеста или даже шага. На привалах бывалые крестоходцы были все также скоры и собраны. Пока священники молились, сопровождавшие их паломницы в два счета, выверенными движениями постилали на траву клеенку, на которой, как на скатерти самобранке, тут же появлялись бутерброды, печенье, огурцы, помидоры и даже горячий чай. Только тогда, в краткие минуты отдыха, они позволяли себе поговорить. Причем не о пустяках, а непременно о чем-то духовном – о том, «как важно принять Великорецкую традицию из рук бабушек, которых с каждым годом становится все меньше», «как умилительно идут крестным ходом дети», «какие молодцы родители, взявшие с собой в путь грудного младенца» и т. д. Едва ли не постоянно звучало «спросите у батюшки», «как батюшка благословит», «что скажет батюшка».

Звучал сигнал подъема. В мгновение ока, скатерти убирались в рюкзаки, и головная группа, восстав и воспев, устремлялась в путь. Певчие перед иконой, священники за иконой, а за ними, ровными рядами, паломники и паломницы. Каждый на своем месте, и, чтобы его занять, приходилось потолкаться. Конечно, не между собой, а с другими крестоходцами, случайно оказавшимися в передовой шеренге. Где-то в начале пути довелось испытать это и мне, и, хотя знакомый священник объяснил соратникам, что «пихать его надо, потому что он свой», я все же старался в первые ряды не лезть.

Наконец, на горизонте показалось Мурыгино, и мне вспомнилось, как два года назад, не зная, «где главу приклонить», я напросился на чей-то сеновал, где к тому времени уже лежало и сопело два десятка паломников. Втиснувшись между чьими-то сапогами и рюкзаком, я просто упал на доски и уснул, даже не сняв обуви. И вот теперь снова надо было позаботиться о том, где упасть. Словно прочитав эти мысли, ко мне подошел знакомый и предложил пойти с ним, поскольку его друг-крестоходец решил уехать в Киров, и в доме, где они прежде всегда останавливались, освободилось место.

После молебна мы отправились на ночлег. Я уже приготовился снова лезть на сеновал, но, оказалось, что этого делать не надо. «Сеновал» оказался вполне крепким домом с большим огородом и баней, которая издали приветливо встретила нас запахом березовых веников.

Поймав мой уставший и удивленный взгляд, знакомый разоткровенничался: «Дело в том, что перед началом паломничества мы всегда выезжаем на маршрут, чтобы решить проблему с ночлегом. Обычно едем с другом. Приезжаем в село. Выбираем дом. Конечно, хозяева хотят подзаработать, и это нормально. Ну, пустили бы они человек десять, по полтиннику с человека. А мой друг, бизнесмен, даст им тысячу рублей, и весь дом в нашем распоряжении! Могут и стол накрыть, и баньку затопить. Кстати, как тебе банька? Правда, хороша?».

В общем, в ту ночь я спал в отдельной комнате, на широкой семейной кровати и приятно поскрипывал новеньким накрахмаленным бельем. А что? Имею право! Все оплачено! А по улицам Мурыгино в поисках ночлега еще долго ходили уставшие паломники, у которых не было друга бизнесмена.

Утром мы продолжили путь. Колонна шла через Гирсовский бор, берегом реки Вятки. Утреннее солнце купалось в верхушках сосен. Пахло ладаном и сырой землей. Чудотворная икона покачивалась на плечах батюшек, и все дальше и дальше уходила вперед. Я намеренно отстал и теперь шел один, не с головной группой.

Прошедшая ночь совершенно выбила меня из колеи. Не потому что я не выспался. Напротив, выспался я превосходно! Банька была горячей, ужин плотным, а постель мягкой. Но именно это и пугало. Точнее, лишало мое паломничество смысла. Ведь я шел, чтобы потрудиться и помолиться, и вдруг – бац! – попал в санаторий. Мне бы принять эту ночь как дар Божий, но я был полностью сосредоточен на своем «суперплане», который теперь, по моему разумению, потерял всякий смысл.

Я специально отстал от головной группы, поскольку снова слышать высокие и правильные слова о «величии Великорецкой традиции» мне было невыносимо. Я знал и видел, как произносившие их люди ночевали в соседнем коттедже, также предварительно оплаченном накануне паломничества, но это их ничуть не смущало. Все такие же собранные и целеустремленные, плотными рядами они шли за иконой в свой «последний и решительный бой». Не обращая внимания на высотные дома и трубы областного центра, которые уже появились на горизонте.

Пять лет спустя, видимо, чтобы я не забыл той памятной ночи, Бог показал, как могло быть иначе, если бы не Его дар и Его милость. Тогда моя супруга Ирина впервые пошла в крестный ход, и я пообещал встретить ее в Бобино и разместить на ночлег. Почти весь, не переставая, лил дождь. Поэтому паломники решили сократить число стоянок, пришли в село раньше обычного и быстро разошлись по домам.

Приехав в Бобино, я обнаружил Ирину в центре села в компании еще трех таких же начинающих паломниц, из-за чего она наотрез отказалась идти в приготовленное место. «Ну, сам подумай! Как я могу их бросить?» – спросила Ирина, показывая на своих новых подруг. Делать было нечего, и мы пошли по селу в поисках ночлега. Через полчаса нас было уже десять человек, поскольку, заметив компанию во главе с человеком в подряснике (я уже был священником), все бедолаги с надеждой присоединялись к нам. Впрочем, безуспешно, так как, скитаясь от дома к дому, мы везде получали отказ. Иногда хозяева приглашали нас пройти в дом и самим убедиться, что мест нет. Однако мы и сами это видели, и уже были готовы притулиться где угодно, лишь бы спрятаться от бесконечного и нудного дождя.

Так продолжалось около часа. И все же, когда в большинстве домов уже погас свет, нам удалось найти подходящий дом, расположенный на самой окраине села. Нас приютил Владимир Михайлович Кудрявцев, в доме которого, на полу в коридоре и сенях, нашлось место для десяти уставших и замерзших паломниц. Некоторое время спустя, я снова приехал в Бобино, чтобы еще раз поблагодарить этого доброго человека, и именно с этой встречи началась история деревянной Никольской церкви, что затем была возведена в селе при активном участии хозяина дома.

Все это случиться через пять лет, а пока уставший и опечаленный крахом своего «суперплана» я шел и думал о том, что в следующий раз не дрогну и обязательно пройду весь путь. От начала и до конца. Как положено.

КРЕСТНЫЙ ХОД КАК ПРОТЕСТ

Наступил 2000 год – юбилейный для Великорецкого паломничества. На этой волне с ним стали происходить удивительные изменения. Буквально на наших глазах оно значительно выросло и помолодело. Каждый год в него вливались сотни новых трудников, которые с замиранием сердца слушали рассказы бывалых ходоков о том, как еще недавно власти гнали их и преследовали, не давая пройти на Великую реку.

В ту пору я нарабатывал материал для кандидатской диссертации по теме хрущевских гонений. Со страниц документов вставала, действительно, неприглядная картина, в свете которой крестоходцы казались героями своего времени. Позже писатель Владимир Крупин посвятил им слова, помещенные на памятном кресте, установленном на вершине Великорецкого холма: «Поклон вам, воины Христовы, сохранившие для нас великую святыню – Великорецкий крестный ход». Лучше не скажешь. Вместе с тем, нельзя было не заметить, что многолетнее хождение на реку Великую без утраченной святыни и участия духовенства имело свои печальные результаты.

Во-первых, в сознании многих людей крестный ход отделился от самой чудотворной иконы и приобрел самодовлеющее значение. Являясь вызовом советской действительности, он стал восприниматься как протест и только, без отношения к самой чудотворной иконе, ее истории и чудесам. Если бы паломникам сказали, что чудотворный образ больше никогда не пойдет на Великую реку, они, скорее всего, ответили бы, что это не так важно. Потому что, с иконой или без нее, они все равно отправятся в паломничество. Словно не святыня освящает ходоков, а, наоборот, их шествие, потертости и мозоли придают иконе величие и святость.

Так среди участников крестного хода стали появляться казаки с малоизвестными, а то и вовсе неканоничными иконами; старцы в инвалидных колясках, пророчащие о близком конце света; фотографы, специализирующиеся на уставших бабушках, грязи и покосившихся домах; экстрасенсы, крепкие мужчины в камуфляже и другие персонажи.

Если обычные паломники берут в путь иконы и молитвословы, то эти – флаги, плакаты и листовки и собирают единомышленников через интернет, называя крестный ход «полевым выходом». Завидная мечта такой группы – пойти в голове колонны и развернуть транспарант типа «православие или смерть». С таким расчетом, чтобы многотысячная колонна паломников оказалась идущей за этим транспарантом. После чего сделать несколько снимков и выложить их на своем сайте. Если же попутно удастся раздать несколько тысяч листовок, то «полевой выход» можно считать успешным.

Понятно, что к крестному ходу все это не имеет никакого отношения, о чем твердо и ясно сказано в его Уставе. Однако деятели не унимаются и не собираются упускать шанс заявить о себе. Когда же несколько лет назад один из священников попросил, чтобы они свернули свои плакаты и перестали раздавать листовки, то в ответ услышал: «Нам попы – не указ. На Великую ходили как с попами, так и без попов. Это народная традиция, и ты ее не приватизировал. Поэтому указывать нам не можешь. Так что иди своей дорогой!».

Причем это касается не только мужчин. Однажды, перед началом паломничества, мне довелось встречать поезд «Вятка», который с рюкзаками, ковриками и иконами, казалось, собирался целиком оправиться в крестный ход. Увидев трех женщин лет пятидесяти, предложил их подвезти до Серафимовского храма. Они с радостью согласились.

Только отъехали от вокзала, попутчицы завели разговор о новых паспортах и ИНН. Словно, хотели проверить, «настоящий» ли батюшка их везет? Попытался возразить и в ответ сразу получил: «А вы почитайте вот это… Старцы говорят… Да мы сами эти шестерки видели!». Понял, что спорить бесполезно. Еду, молчу, и они тоже молчат. Так, молча, доехали до храма. Молча достали рюкзаки из багажника. Молча простились. Словно, кроме как о новых паспортах, и поговорить не о чем.

Складывается впечатление, что, привыкнув с советских лет против кого-то бороться, некоторые прихожане никак не могут от этого отвыкнуть. Жизнь, в самом деле, несовершенна. Но, если одни считают причиной тому собственное несовершенство, то другие, как пионеры, «всегда готовы» против чего-то сражаться – новых паспортов и ИНН, демократии и русофобии, ювенальной юстиции и дальше по списку. Забывая, что к Великорецкой традиции это не имеет никакого отношения, и «подателю сего» надо не в крестный ход, а на баррикады.

Вместе с тем, надо понимать, что крестный ход всегда будет привлекать таких людей, так как является вызовом этому миру. Поскольку же новоначальные христиане стоят на ногах нетвердо, их легко сбить с верного пути. Поэтому так важно, чтобы вовремя нашелся человек, способный это объяснить.

Лично со мной такое произошло в паломничестве 2000 года. Тогда я был увлечен старым гимном «Боже, царя храни!» и на обратном пути, где-то под Медянами, сподвиг нескольких крестоходцев петь этот гимн. Идем, поем. По ходу дела к нам присоединяются другие паломники. Хорошо! Уже невольно хочется перейти на строевой шаг. Вдруг с нами поравнялся священник. Идет рядом, слушает. Дослушал и говорит: «Хороший гимн. Только петь его здесь не надо, потому что это не демонстрация, а крестный ход. Давайте, лучше вместе споем тропарь святителю Николаю!». Начал, и мы за ним подхватили. Спасибо, что объяснил, а то бы я до сих пор путал крестный ход с демонстрацией.


Страницы книги >> 1 2 | Следующая
  • 0 Оценок: 0

Правообладателям!

Данное произведение размещено по согласованию с ООО "ЛитРес" (20% исходного текста). Если размещение книги нарушает чьи-либо права, то сообщите об этом.

Читателям!

Оплатили, но не знаете что делать дальше?


Популярные книги за неделю


Рекомендации