Текст книги "Страна Арманьяк. Граф Божьей милостью"

Упорствовать было глупо.

– Меня трудно убить, барон…

Де Жевр усмехнулся.

– Знаю, Жан. А ведь когда-то мы были друзьями… Нас еще называли неразлучной парочкой бастардов. Когда вашего отца убили, я скорбел по нем, как по своему. Забегая вперед, скажу, что я принимаю вашу тайну и не собираюсь ее никому выдавать. Но… – В голосе барона проскользнули стальные нотки. – Не кажется ли вам, что теперь нам надо окончательно выяснить отношения? Дела чести не имеют срока давности.

– Напомните, барон, – как можно спокойней попросил я. Послезнание бастарда ровным счетом ничего мне не подсказывало. Я в упор не узнавал де Жевра и тем более не помнил, что там произошло в наших отношениях.

– Баронесса Камилла де Ганделу… – свирепо рыкнул де Жевр. – Мы условились с вами биться насмерть из-за ее расположения! Но тогда поединок сорвался из-за того, что ваш отец поднял мятеж против руа. И раз мы встретились, не вижу повода ничего откладывать.

В который раз я опешил. Ну что за бред? Какая, в пень, Камилла? Не знаю никакую Камиллу и знать не хочу. Хотя, скорее всего, здесь что-то еще. Чертова баронесса – только повод склонить меня к поединку? Он понимает, что миссия провалена, рыпаться не стоит, а де Бурбон за фиаско по головке не погладит. А если я соглашусь биться, есть шанс убить двух зайцев одним ударом. Уничтожить врага самого короля, вдобавок нанести урон Наварре, за что Луи тоже наградит. Ну и заодно решить дело чести, черт бы его побрал. И что делать? Мужик-то неплохой, высшей степени благородства. Таких в друзьях держать надо, а не убивать…

– У нас есть шанс уладить дело миром? Клянусь Богородицей, я не хочу вас убивать.

– Исключено, Жан… – Де Жевр растянул губы в торжествующей улыбке.

– Хорошо, но признайтесь: вы наш нерешенный спор использовали как повод?

– Не важно, – твердо ответил барон. – Я знаю, вы были человеком чести, Жан. Надеюсь, вы им и остались.

Я ненадолго задумался и выдавил из себя:

– Пусть так. Я принимаю вызов…

Глава 4

Сразу после того как мы пришли к согласию, я вызвал в зал всех остальных. И не особо удивился тому, что оба моих оболтуса уже сговорились с оруженосцами барона о поединках. Клаус – с Гийомом де Куаленом, таким же крепышом, а Луиджи – с Анри де Сабраном – невысоким коренастым живчиком типично южной наружности.

Чему тут удивляться, обычное дело, почти всегда после своих сюзеренов бьются оруженосцы.

Неожиданно для меня оба эскудеро барона оказались бастардами. Если его пажи тоже незаконнорожденные, то это явно не совпадение. И зачем, спрашивается? Надо будет поинтересоваться ради любопытства. Слишком уж странно выглядит.

Дона Оуэна и шевальер Аиноа я назначил свидетелями поединка с моей стороны. Валлиец отнесся к этому внешне совершенно спокойно, хотя все равно было видно, что он очень польщен таким доверием. А вот шевальер – та чуть не запрыгала от радости. Н-да… Детский сад, право слово. Нет, дама она во всех отношениях достойная, но, будь моя воля, я бы женщин на пушечный выстрел не подпускал к золотым шпорам. Впрочем, их и так никто не подпускает. Шевальер – одно из очень редких исключений. Тех, что только подтверждают правило.

Логану и де Брасье поначалу соперников не досталось ввиду полного отсутствия подходящих кандидатов в свите барона, чему эта парочка явно не обрадовалась, всем своим видом демонстрируя обиду и недовольство. Но без соперников они не остались: после того как с нефов прибыли свидетели со стороны де Жевра – сразу три дворянина, скотт и легист тут же вызвали двух из них.

Я уже в который раз за сегодня про себя выругался и подошел к де Брасье.

– Вам-то зачем это надо, Деннис?

– Сир… – Легист оскорбленно набычился. – Помнится, вы со мной заключили договор о предоставлении определенных услуг, так что теперь вы формально мой сюзерен. И право вас защищать является моей святой обязанностью.

Хотел наорать на него, но передумал. Черт с ним, правда, будет очень досадно, если придется искать другого легиста.

Поединки решили проводить на просторном замковом дворе. Первым номером бились мы с бароном, а потом, попарно, все остальные.

– На какие условия мы тогда договаривались? – выбрав подходящий момент, поинтересовался я у де Жевра.

– Пеший бой, любой доспех, любое оружие, – деловито ответил барон. – Я выбираю щит и меч. Вы – по своему усмотрению.

– Хорошо. Тогда тоже меч и малый тарч… – после некоторого раздумья ответил я. – Кстати, смотрю, у вас в свите одни бастарды. Так само по себе получилось или?..

– Или, Жан… – Де Жевр грустно улыбнулся. – Вы не понаслышке знаете о тяжелой доле полублагородных незаконнорожденных. Да и я – тоже. Вот и решил помогать таким по мере сил. У меня получилось возвыситься, хочу, чтобы получилось и у них.

Убивать барона расхотелось еще больше. Славный же мужик, хотя и с придурью. Мне вот даже в голову не приходило участвовать в судьбе того великого множества дворянских ублюдков, что в нынешние времена плодятся с великой скоростью. Черт, что бы придумать? Вот, ей-ей, не хочется отправлять на тот свет старого друга. Пускай даже не моего, а истинного бастарда Арманьяка. А если…

– Еще раз предлагаю вам изменить условия поединка. В случае моей победы вы просто уберетесь из Наварры, а в случае вашей победы я добровольно сдамся и позволю вам отвезти меня к Пауку. Увы, более заманчивого предложения я сделать не могу.

– Жан… – Барон посмотрел на меня как на умалишенного. – Я ни в коем случае не собираюсь вас отдавать его величеству Луи. Вы не заслуживаете подобной участи, что бы там ни натворил ваш отец. Мало того, я считаю такой поступок бесчестным.

– Ага, а убить меня вы не считаете бесчестным?

– Нет, конечно… – Барон с улыбкой пожал плечами. – Убью с большим удовольствием. Как врага своего сюзерена и как бывшего друга, которого поклялся предать смерти за подлость.

– Тысяча святых угодников и преисподняя! – Я невольно вспылил. – Но я не хочу отправлять вас на тот свет!

– А я хочу! – жестко отрезал барон.

– Матерь Божья, но за что?

– Вы серьезно не помните, Жан? – Де Жевр несколько растерянно посмотрел на меня.

– Нет, не помню. После ранения я потерял часть памяти.

– Вы совратили даму, которую я любил… – тихо сказал барон. – За моей спиной. За спиной человека, который считал вас своим братом.

– Дерьмо… – Я невольно выругался. – А если попробовать…

– Нет!

– Но я буду вынужден вас убить!

– Вы всегда были заносчивы, Жан. – Де Жевр иронично усмехнулся. – Мне помнится, я всегда забирал у вас четыре поединка из пяти. А с тех пор я сильно вырос в воинских умениях.

«Тьфу на тебя, идиот! – ругнулся я со злости. – Ты вырос, а в тушку бастарда вселился совсем другой человек, который уже успел перерезать тучу людей в одиночку. Ну да черт с тобой. Беру в свидетели Господа Бога нашего, я сделал все, чтобы оставить тебя в живых…»

Из доспехов у меня наличествовал только готический комплект, в него и экипировался. Забрало на саладе оставил в верхнем положении для лучшего обзора. Из оружия, по своему обычаю, выбрал эспаду, а для левой руки – обычный тарч из окованного железом мореного ясеня.

Де Жевр облачился в доспехи миланского стиля очень качественной ломбардской работы и впечатляющей стоимости. Видимо, в средствах барон не нуждался. Вооружился он типичным для этого времени мечом с крестообразной гардой, всего лишь немного недотягивающим до размеров полуторника, вдобавок массивней и тяжелей моего клинка. А вот его щит являлся практически идентичным, только с другим гербом.

Сразу после того как мы вооружились, вступил в свои обязанности капеллан шато Дюртубийе, монах-францисканец отец Урбан, на удивление моложавый симпатичный дядька, чем-то смахивающий на французского актера Жана Маре.

На исповеди я ему честно признался, что не хочу убивать барона, а ежели придется это сделать, его смерть ляжет тяжким грузом на мою душу.

– Это похвально, сын мой, – мягко улыбнулся монах, – но избавься от лишних сомнений, Господь сам направит тебя на должный путь.

После чего дал поцеловать распятие и закончил ритуал.

«И какого черта я ему признался? Чем он мне мог помочь? – зло подумал я. – В одном падре прав: нечего перед боем голову ерундой забивать…»

– Благородные кавалеры! – проговорила шевальер Аиноа, едва ли не светясь от собственной значимости. – Имею честь предложить вам решить дело миром!

Барон отрицательно мотнул головой в шлеме. Лица не было видно – в отличие от меня он опустил забрало своего армета.

Я с секундным запозданием повторил его жест.

– В таком случае… – Аиноа сделала трагическую паузу, – …напоминаю, что поединок будет проходить до смерти одного из его участников. В случае тяжелого ранения либо иной неспособности продолжать бой противник будет обязан совершить немедленный акт милосердия. Просьбы о пощаде допускаются, но решение об их удовлетворении остается правом соперника. Благородные кавалеры, вы подтверждаете данные условия?

Жесты согласия не заставили себя ждать.

– Да благословит вас Господь! – торжественно воскликнула шевальер и махнула рукой. – Готовы? Сходитесь!

По стойке барона я сразу понял, с чего он начнет: резкий рывок, толчок щитом, чтобы выбить меня из равновесия, с последующим ударом мечом.

Так и случилось; де Жевр пошел по кругу якобы с намерением развернуть меня против солнца, но тут же рывком сократил дистанцию. Правда, атака ничем не закончилась, потому что я вовремя ушел в полуобороте из-под удара, вскользь отбивая его щит. А когда барон провалился, резко хлестанул эспадой франку по затылочной части шлема.

Барон мгновенно развернулся, умело прикрываясь тарчем, наотмашь махнул мечом с намерением отогнать меня, но я уже сам отскочил на несколько шагов и негромко сказал:

– Не дури! Еще не поздно, проси пощады…

Вместо ответа де Жевр опять ринулся вперед, ловко изобразив смену направления атаки.

Тут уже я сам, выбрав нужный момент, рванул ему навстречу, с силой ударил тарчем, сразу же отпрянул с уходом в сторону и снова рубанул по армету резким косым ударом. Не пробил – мечом разрубить такой шлем нереально, но сотрясение головного мозга барону обеспечил точно.

Де Жевр по инерции опять проскочил мимо, хотя и успел вскользь зацепить меня по наплечнику.

Разворачиваясь, он взрыл сабатонами утоптанную землю и опять стал сближаться. Но уже осторожно, мелкими шажками, наглухо прикрывшись щитом и выставив вперед меч.

– Ну?.. – рыкнул я. – Решайся или умрешь…

Де Жевр на мгновение замер, словно колеблясь. Я уже стал надеяться, что он образумился, но… барон опять атаковал.

Еще несколько секунд назад я чувствовал к нему симпатию, но внезапно она безвозвратно исчезла. Передо мной стоял обычный враг, достойный лишь смерти.

Обманный вольт влево, и тут же одновременно с разворотом тела шаг вперед уже с другой ноги. Левая рука в поддержку правой перехватывает эспаду у основания клинка и резким тычком вгоняет ее острие в открывшуюся щель между горжетом и кирасой.

Скрежет, короткий вскрик…

Тут же выдернув оружие, я шагнул назад. На вороненую сталь выплеснулась алая струйка и, оставляя влажные следы, скатилась быстрыми капельками по кирасе. Де Жевр выронил меч и как подкошенный упал на колени. А еще через секунду с лязгом опрокинулся на бок.

Я переложил эспаду в левую руку, вытащил из ножен мизерикорд, шагнул к барону и стал на одно колено возле него. Хотелось поднять ему забрало, чтобы заглянуть в глаза, но в латной рукавице даже не стоило пытаться это сделать, все равно с защелками сам не справишься.

– Сдавайся…

Де Жевр застонал и тяжело закашлялся.

– Жан… – Глухой голос звучал из-под шлема едва слышно. – А знаешь… ведь Камилла давно умерла…

– Сдавайся, еще не поздно… – через силу выдавил я из себя.

– Ты всегда был слюнтяем… – Барон опять закашлялся. – Делай то, что должен…

– Сир… – рядом со мной опустился на колено валлиец. – По условиям поединка вы обязаны оказать милосердие, в противном случае…

– Не медлите, Христа ради! – с другой стороны прозвучал голос одного из свидетелей барона. – Имейте сострадание!

Трехгранное жало с хлюпаньем вошло под бугивер. Де Жевр сильно дернулся, но тут же обмяк.

– Прошу всех уполномоченных предоставить свои свидетельства! – торжественно воскликнула шевальер и уже через секунду заявила: – Все условия соблюдены. Победу одержал граф де Грааве!

Я встал и не оглядываясь пошел к своим. Никакого сожаления не чувствовал, словно убил оленя на охоте. Было всего лишь одно желание.

Наконец трахнуть Луизу. Или Фелицию. Или обеих сразу.

А перед этим пропустить чарку чего-нибудь покрепче.

Но пришлось ограничиться только стаканчиком арманьяка, потому что согласно нынешним традициям проведения поединков я должен был присутствовать на ристалище, пока сражаются мои люди.

После того как барона оттащили в сторону, ко мне подошел шевалье Шарль де Вернон, единственный из свидетелей со стороны барона, которому не нашлось поединщика, уже пожилой, но статный и крепкий брюнет с густой проседью в волосах и бородке.

– Сир… – Шевалье поклонился. – Когда вы желаете, чтобы вам передали доспехи и оружие покойного?

– Ничего не надо… – буркнул я. – Передайте его имущество семье.

– У барона де Жевра никого нет, – после недолгой паузы ответил де Вернон. – Ни детей, ни жены, ни родственников.

– Тогда… отдайте его бастардам из свиты… – с непонятной злостью предложил я. – Если они живы останутся после поединков…

– Как прикажете, сир. – Шевалье подчеркнуто официально поклонился мне и отошел.

Следующими на ристалище вышли Логан и де Брасье. Скотт экипировался в своем стиле: во вполне добротный, но весь заплатанный и помятый готический доспешный комплект. Из оружия он выбрал обычную пехотную алебарду. Точно такую же, как у его противника. А вот легист… Легист впечатлил даже меня.

Сплошь покрытые золочеными вензелями латы венецианской работы, ярко-алый плюмаж на гранд-бацинете, громадная павеза и под стать ей – здоровенная булава с граненым билом размером с баскетбольный мяч. Учитывая габариты магистра юридических наук, его невзрачный противник смотрелся на фоне де Брасье примерно как малолитражка на фоне самоходной артиллерийской установки.

Схватка прошла очень прогнозированно. Пока братец Тук с франком прощупывали друг друга, легист как камень из пращи обрушился на своего противника и с диким ревом снес его ударом павезы, а потом вдобавок зачем-то упал сверху, придавив всей своей тушей. Надо ли говорить, что на этом все закончилось?

После чего Деннис пришел на помощь своему собутыльнику, и они в мгновение ока разобрались с последним франком. Тот особо и не барахтался, справедливо решив, что сопротивление бесполезно.

А вот у оруженосцев схватки разворачивались не так очевидно. Луиджи со своим противником расправился очень быстро, в отличном стиле вогнав франку эспаду между пластин латно-бригантинного доспеха. Затем уже собрался помогать Клаусу, которому попался очень умелый и техничный противник, но тот категорично отказался от помощи.

В итоге парни так издубасили друг друга, что по обоюдному согласию взяли перерыв. Второй тайм тоже не выявил победителя, а в третьем оба вообще рухнули на землю, полностью выбившись из сил.

Наблюдатели с обеих сторон посовещались и единогласно присудили ничью. К счастью, если не считать де Жевра, обошлось без смертей.

Франки, прихватив с собой труп барона, убрались восвояси, а еще через пару часов оба нефа вышли из бухты.

Шевальер на радостях объявила пир, но я под предлогом недомогания почти сразу ушел к себе и полночи кувыркался со служанками, в перерывах заливаясь хмельным, потому что непонятное чувство вины никак не хотело уходить. Возможно, из-за того, что мне было стыдно за подлый поступок, который в свое время совершил хозяин моего тела? За такое и в двадцать первом веке не жалуют, а сейчас подобное проходит по разряду вообще немыслимой подлости, заслуживающей только смерти.

Да уж, бастард оказался редкостной сволочью. Не исключено, что мне еще аукнутся его проделки.

Утром шевальер сообщила, что франки ушли недалеко и остановились на траверзе мыса Сокоа в половине лиги от берега.

– Скорее всего, сир, – Аиноа обеспокоенно нахмурилась, – люди Паука собираются ждать, пока ваша шебека выйдет в море. Не исключаю, им уже известно, что «Виктория» готовится к отплытию. Возможно, вам стоит повременить пару недель? После того как запасы провизии и воды на нефах закончатся, они будут вынуждены уйти.

– У меня нет времени, шевальер, – отрезал я. – Ни одного лишнего дня. Так что пусть пеняют на себя. Завтра утром я отчалю, а сегодняшний день потрачу на то, чтобы слегка подбодрить городские власти.

До обеда я устраивал веселенькую жизнь рехидорам. Провел смотр ополчения, посетил возобновившуюся стройку второго форта на северном мысу и лично отобрал из городских жителей расчеты на орудия береговых батарей, а также проследил за тем, чтобы плавильни Штриматтера получали все необходимое, в том числе и рабочую силу. Заодно обсудил с литейщиком проект четырехфунтовых орудий на легких полевых лафетах, достаточно подвижных для использования прямо в боевых порядках.

А в промежутках драл сибурские власти как сидоровых коз.

Ночь опять провел с Луизой и Фелицией, но уже без особых возлияний. Встал еще до рассвета, щедро наградил девушек, сердечно попрощался с нашими гостеприимными хозяевами, а едва солнце показалось на горизонте, уже стоял на капитанском мостике своей «Виктории».

Глава 5

Уходили из замка обманным маневром. Личный состав малыми группами и разными дорогами в течение всей ночи просачивался из Дюртубийе в сибурский порт. Мало того, еще вчера в шато был распущен слух, что его сиятельство граф де Грааве поутру отправится назад в Памплону. Особой нужды в таких предосторожностях не было, но замылить глаза соглядатаям Паука, буде таковые наличествуют, тоже не помешает. С моим-то опытом в этих средневековых интригах и на холодную воду дуть станешь.

Но не суть, как бы там ни было, едва начало светать, все мы уже находились на борту.

«Виктория», в прошлом – шебека под названием «Стрела пророка», досталась мне вместе с Гуттеном, подаренным мне покойным герцогом Карлом Смелым Бургундским. Прибыл в баронию вступать в права, а там в бухте вот это чудо стоит. Как очень быстро выяснилось, мои сервы за время вынужденной безотцовщины, то есть в отсутствие законного сюзерена, потихоньку пиратствовали и походя взяли на копье сарацинскую посудину, а ее капитана вместе с командой, как там его, увы, запамятовал, отправили к гуриям в рай.

Естественно, добычу я прихватизировал и приспособил к делу. Сами знаете, не можешь или не хочешь прекратить безобразие – возглавь его.

Но сейчас моя ласточка не имеет ничего общего с той посудиной, что досталась мне много лет назад. Ее несколько раз усовершенствовали, по моему скромному разумению, и в результате всех перестроек «Виктория» стала больше похожа на баркентину, чем на шебеку. Полностью сменилось парусное вооружение, исчезли латинские паруса, вместо них на фок-мачте в четыре яруса появились прямые, а бизань и грот оснащены по типу шхуны, без пары кливеров тоже не обошлось.

После парусного перевооружения шебека стала гораздо быстрей, но тут же потеряла остойчивость. Почти напрочь. А набор стал разваливаться прямо на глазах. Пришлось усовершенствовать корпус, читай, полностью его перестраивать. И не раз, по результатам множественных ошибок.

Зато теперь на корабле появилась артиллерийская палуба, да и в трюме стало значительно больше места.

Скорости резко поубавилось, но, скажу без ложной скромности, все равно на данный момент «Виктория» – самый быстрый корабль своего класса в мире. И не своего – тоже. И уж вовсе не сравнимый с остальными по огневой мощи. Сейчас у меня стоят четырнадцать бронзовых двадцатичетырехфунтовых орудия, по типу знаменитого шуваловского единорога, имеющих в своем арсенале кроме обычных ядер, картечи, книппелей и брандскугелей еще и чугунные разрывные бомбы. Два носовых, два ретирадных и по пять – с каждого борта. А на верхней палубе – десяток фальконетов на вертлюжных станках.

Ох и намучился в свое время со своим косолапым морским прогрессорством, как вспомню, так вздрогну. Денег и времени ушло – пропасть. Но все мучения и ошибки уже в прошлом, вдобавок вместо них пришел опыт, который послужит для создания флота Наварры. Ну какой гранд-адмирал без своего флота? То-то же. На стапелях верфи в Сибуре уже стоят три корабля на последней стадии готовности, по своему классу приближающиеся к галеонам, а к лету спустят на воду еще столько же. Сейчас строят быстро, особенно когда знают, что и как.

Едва ступил на палубу, чуть не прослезился – словно попал домой после очень долгого отсутствия. Я и в прошлой жизни был неравнодушен к морю, а после того как обзавелся своим кораблем, и подавно стал истинной морской душой.

Не удержавшись, погладил штурвал, прошептал несколько ласковых слов и отправился к себе в каюту переодеваться.

Да, разработать новую морскую форму тоже не забыл. Блуза с отложным воротником, кожаная жилетка и короткая суконная куртка с рядом пуговиц, но застегивается в повседневной носке только на верхнюю. Штаны-колокола с манжетами под коленями, вязаные чулки и легкие башмаки с пряжками. Ну и круглая шляпа с полями и ленточками конечно же. Типичный матросский наряд петровских времен. В любом случае гораздо удобней и практичней, чем нынешние шоссы, пуфы и прочая чушь. Аналогично одета вся команда, правда, материал на их наряды пошел попроще и фурнитура оловянная против моей серебряной. Дык на то я и адмирал.

Забыл сказать – и патлы в косицу заплетаю с черным муаровым бантиком, да. И своим велю так же.

Все это одежное прогрессорство обошлось недешево, так я и не нищий, тудыть его в качель. Опять же, моя страсть к военному единообразию удовлетворена, что немаловажно. Вот такие мелочи – как раз главная составляющая для мужского душевного равновесия, ибо, в отличие от женщин, мужики не взрослеют никогда.

Закончив с одеждой, я наконец обратил внимание на обер-сержант-гранд-адмирала и по совместительству капитана «Виктории» Тиля Веренвена, почтительно застывшего посередине каюты с опущенной в пол мордой.

Ага, изображает искреннее раскаяние, стервец эдакий. И есть за что. Да, с ремонтом все в порядке, такелаж полностью заменили, все вылизано от бушприта до кормового фонаря, но без потерь за зимовку в Сибуре не обошлось. Одного матросика зарезали в пьяной драке в городском борделе, второй обожрался какой-то дряни и скоропостижно помер, изойдя дерьмом, а третьему проломил башку местный лавочник, застав его на своей жене. Обидно терять обученных людей, хотя потери приемлемые, да и на общей дееспособности экипажа никак не отразятся – преставившихся заменят юнги, уже готовые равноценные специалисты. Опять же, кто им, дурилкам картонным, виноват? В общем, Тиль обязательно будет выдран, но в щадящем режиме и потом.

– Что скажешь, обер-сержант-адмирал?

Веренвен встрепенулся и прогудел.

– Значится, рад, ваше сиятельство… – но, наткнувшись на мой свирепый взгляд, тут же поправился: – Господин шаутбенахт!

Все правильно, никаких сиятельств и прочих титулований, на борту я господин шаутбенахт, и никак иначе. Да-да, точно так же, как велел себя именовать в свое время расейский царственный Петруша, который под номером один. Придурь, конечно, дык я и есть средневековый мракобес и самодур. В своем праве, что хочу – то и ворочу. На том и стою.

– Сюда иди… – Я шагнул к столу с расстеленной на нем картой. – Смотри, франки не ушли, стоят вот здесь, на траверзе мыса, где-то в половине лиги от берега.

– Сам видел, господин шаутбенахт, – торопливо сообщил Веренвен. – Вчера выходил с местными на разведку.

– Молодец, хвалю. Я не планирую вступать с ними в бой, задача – проскочить и оторваться, не более. Впрочем, посмотрим по ситуации. Как тут у нас с фарватером и розой ветров?

Фламандец ткнул заскорузлым пальцем в карту.

– Досюда выйдем на веслах, а вот уже тутой ветерок подхватит, господин шаутбенахт. Но придется принимать круче к морю, дабы банку с отмелью обойти. Я всю местную лоцию назубок выучил. Так что… почти впритык мимо оных получится. Правильно рассчитали, кол им в задницу, свиньям франкским. Но мы уже успеем ход набрать, так что должны проскочить.

– Хорошо, делай как знаешь. Всем товсь. Пушки зарядить брандскугелями, фальконеты – жеребьями. Исполнять…

Проводив взглядом капитана, я засунул за пояс пистоли, подвесил к перевязи эспаду и глянул на себя в зеркало.

– Хорош, стервец! – восхитился собой в голос, сбил на затылок шляпу и тоже вышел на палубу.

Едва появился из каюты, команда дружно взревела.

Я дождался, пока гомон стихнет, и спокойно поинтересовался:

– Это кто тут передо мной? Никак франки?

– У-у-у, это же мы, господин шаутбенахт… – недовольно загудели матросы. – Они самые, кто еще, франков свинье в гузно…

– Никак не могу понять… – с сомнением протянул я. – Морды – на лошади не объедешь, брюха и задницы до палубы свисают… Зажрались? Ну ничего, я быстро вас в чувства приведу. Соскучились небось? Я тоже…

– Ур-ра!!! Виват!!!

На свою беду пролетавшая над шебекой чайка испуганно шарахнулась в сторону от дикого рева и едва не врезалась в брамсель.

– Баталер, двойную винную порцию за ужином этим молодцам! – рявкнул я. – А пока, парни, за работу. Живо, живо…

После чего с чувством выполненного долга отправился на капитанский мостик. Выглядят все эти ритуалы весьма сомнительно, особенно в свете нынешнего неравенства знати и простолюдинов. Многие знакомые вельможи после такой сценки ни за что не подали бы мне руку. Но никогда не стоит пренебрегать коммуникацией с личным составом. Она дает людям очень нелишнее ощущение того, что отец-командир, несмотря на свою родовитость, свой в доску парень. А это очень положительно сказывается на службе.

Неожиданно с верхушки башни на мысу Сокоа сорвался белый клуб дыма, а уже потом до нас долетел грохот. Не иначе кто-то на артиллерийской площадке решил поприветствовать «Викторию»

– Идиоты! – Я саданул по поручню кулаком с досады.

Следующие полчаса прошли как на иголках. Вот и гадай: просто поприветствовали по дурости либо специально франкам сигнал подали. В любом случае франки не дураки, могут сообразить и подготовиться. И ведь не вернешься уже для дознания.

Не выдержав, вызверился на Веренвена:

– Ну, какого тащимся?

Одновременно с моим последним словом раздались легкие хлопки: паруса один за одним начали подхватывать ветер. «Виктория» постепенно стала прибавлять в скорости.

– Убрать весла! – грозно зарычал Веренвен. – Всем по местам стоять!

– Вижу, вижу! – истошно заорал юнга-наблюдатель с верхушки мачты. – Один неф заканчивает поднимать паруса, второй идет в нашу сторону…

– Чего там поднимать те латинские паруса, дел на пару минут, – проворчал я, поднося к глазам подзорную трубу.

Предчувствия оправдались, франки уже начали набирать ход. Один неф отставал, явно не успевая к нам, но второй значительно опередил его и шел наперерез.

– На банку нас выжать хочет, свинья франкская… – ругнулся Тиль. – Сир, я правее приму, ход набрали, должны проскочить…

И посмотрел на меня в ожидании одобрения.

– Ты капитан… – Я отмахнулся. – Ты и командуй.

– Поднять все паруса!!! – зарычал Веренвен. – Принять правее…

Двое дюжих матросов навалилась на штурвал. Пронзительно засвистел ветер в такелаже, шебека дернулась, словно гончая собака, накренилась и, вспарывая носом изумрудную воду, помчалась вперед.

– Поднять щиты… – разнесся над палубой рев Логана, как всегда в море принявшего должность лейтенанта артиллерии и одновременно – командира абордажной команды. – Стрелки, не спать, рыла сворочу…

За моей спиной послышался неясный монотонный шепот.

– Под твою защиту прибегаем, Пресвятая Богородица… – одними губами истово шептал де Брасье, не отрывая взгляда уставившись на выглядывающие из воды со стороны берега хищные зубцы скал. Поймав мой взгляд, он тут же прекратил молиться и состроил каменную рожу.

Я ему подбадривающе улыбнулся и опять взялся за подзорную трубу. Но сразу ее опустил, нужды в оптике уже не было.

Франкский неф принял левее, на его носовых и кормовых площадках вовсю суетились расчеты аркбаллист и требушетов. Расстояние между нами неуклонно сокращалось. С обеих сторон уже начали пристреливаться арбалетчики. Мосарабы выстроились вдоль борта, держа наготове аркебузы. С тлеющих фитилей ветер срывал серые клочки дыма.

– Еще правей!!! – Веренвен наградил ближайшего к нему рулевого оплеухой.

С французского корабля в воздух взвилось несколько валунов, но упали они далеко за нашей кормой.

Я взял у Луиджи жестяной рупор, чтобы отдать команду канонирам, но тут же вернул ему обратно и хлопнул де Брасье по плечу.

– Ну что, Деннис, идем пропустим по стаканчику?

– Сир? – Де Брасье осторожно скосил глаза на неф.

Я подмигнул легисту.

– Да бог с ним. Тонуть – так пьяными.

– Э-э-э, сир…

Насквозь сухопутный средневековый юрист в упор не замечал, что франки уже безнадежно промахивались на перехвате и даже потеряли возможность прицельно стрелять по нам из своих осадных машин, потому что неф увело с линии огня. Их стрелки все еще палили из арбалетов, но в белый свет как в копейку.

Смазали момент матросы, разразившиеся ликующим воплем.

Де Брасье просиял и широко перекрестился.

– Сир, идем дальше? – Веренвен обтер пот с круглого лица обшлагом рукава. – Так и отпустим их?

– Да, капитан, не вижу смысла тратить ядра. Я же говорил: цель – только прорваться.

Едва я шагнул с мостика, как с верхушки грот-мачты с пронзительным воплем сорвалось что-то темное и с глухим стуком ударилось о палубу.

Я зло прошептал ругательство, смотря на Нильса, нашего юнгу, безжизненно распластавшегося возле борта. Юного весельчака из Брюгге, круглого сироту. Из его шеи торчал арбалетный болт, войдя в тело почти по самое оперение.

В голове плеснулась дикая ярость. Я не хотел трогать франков, чтобы раньше времени не обострять отношения Наварры с Пауком, а еще потому, что на одном из нефов находилось мертвое тело барона де Жевра. А сейчас жаждал только одного – смерти людям Луи. Юнга попал под болт совершенно случайно, но это уже не имеет никакого значения.

– Дай сюда… – Я выдернул рупор из рук Луиджи. – Принимаю командование на себя. Лево руля!!! Бизань-гика-шкоты стянуть!!! Кливер-шкоты раздернуть!!! Живее…

Резко затрещали паруса, «Виктория» зарылась носом в волну и стала круто забирать в открытое море. Неф уже успел развернуться нам вдогонку и, сам того не желая, оказался по левому борту на расстоянии всего в сотню метров.

Дождавшись, когда его нос поравняется с нашим, я отдал короткую команду.