Текст книги "Камень богов"

2

– Эй, есть тут кто-нибудь? – послышалось со стороны тропы в тот момент, когда Вистан решил, что про него уже забыли и последнюю ночь в долине ему придётся провести в одиночестве.

– Я здесь, – негромко откликнулся он.

– А я уже было подумала, что перелезла через эти чёртовы горы и сейчас начнётся спуск к святошам.

Женщина миновала последний изгиб тропы, помогая себе руками, перебралась через край скальной полки и, от усталости, села там же, прямо на траву.

– Уф, ну и высоко же ты забрался, – сказала она, пытаясь отдышаться, – даже не представляла…

– У меня ещё выше есть два пастбища, – похвастался Вистан, не вдаваясь в подробности относительно их более чем скромных размеров. Но на гостью эти слова произвели должный эффект – она присвистнула и покачала головой:

– Тропа вроде бы здесь заканчивается, дальше только…

– … по верёвке.

– И овцы по верёвке сами лазают? – Засмеялась женщина.

– Нет, – Вистан не любил, когда над ним подшучивали и, во избежание дальнейших расспросов, решил объяснить: – Я их никогда не таскаю на тросе – они боятся, поэтому, одной рукой прижимаю к себе, а другой хватаюсь за верёвку.

– О, да ты сильный парень. А со мной вместе сможешь забраться на верхнее пастбище? – Лукаво улыбнулась она.

Вистан окинул взглядом её фигуру. Не слишком высокая, плечи узкие, как и талия, а бёдра и грудь наоборот. Лодыжки тонкие, ступни маленькие. «Сразу видно – работать в поле никогда не приходилось, да и что ей, родильнице, там делать. Вес у неё, пожалуй, невелик», – подумал он, но вслух честно признался:

– Не знаю.

Вопреки ожиданию, она не стала смеяться, поднялась с травы и, сделав несколько шагов, присела на камень возле костра, горевшего у входа в грот. Пещерка была ещё одной гордостью Вистана. Пол он выровнял, сдолбив выступы, а впадины заполнил подходящими по размеру и форме камнями. Получилось не хуже, чем в доме. Аккуратно сшитые шкуры полностью покрывали пол, служив, заодно, и постелью. Но женщина всем этим не заинтересовалась. Она серьёзно и оценивающее смотрела на Вистана, а он, в свою очередь смог поближе рассмотреть гостью. Прежде всего, поразила очень бледная кожа на скуластом лице, особенно если сравнить с постоянно работающими на открытом воздухе матерью и тёткой. Рыжие вьющиеся волосы свободно ниспадали на плечи. Маленький вздёрнутый носик и небольшой красиво очерченный рот. Она смотрела прямо на него, но отблеск костра мешал разглядеть цвет её широко расставленных глаз.

– Меня зовут Молли. А ты, Вистан, похоже, из домашних, я права?

Он кивнул, не совсем понимая причину вопроса.

– Отец жив?

– Нет, умер три года назад. А почему ты спрашиваешь?

– Домашних сразу заметно. Только те, кто воспитывался в семье, относятся к женщине… – она вздохнула и добавила – … как к человеку.

– Не понял.

– Я и не сомневалась, – снова развеселилась она. – Знаешь, мне бы умыться с дороги. Я пока сюда лезла, слышала шум воды.

– Вон там, за выступом небольшой водопад. Я обрушил пару камней, и получилось что-то вроде ванны. Пойдём, покажу.

– Ванна! – Передразнила его Молли. – Так и сказал бы, что устроил поилку для овец.

– Овцы пьют в другом месте! – Рассердился Вистан. – А ванна для меня. Ну и ты, конечно, можешь…

– Ладно, не обижайся. Залезай под одеяло, а я скоро вернусь.

– И вправду ванна! – Послышался издалека её восторженный голос. – Спасибо!

Молли задержалась недолго, вернулась, дрожа и постукивая зубами от холода. Стянув через голову одетый прямо на голое тело балахон, быстро юркнула под одеяло и прижалась к Вистану всем телом.

Костёр догорал. Молли лежала рядом с Вистаном, положив голову на его плечо, и думала о чём-то своём. Он чувствовал себя неуютно от этого молчания, но тему для разговора найти пока не мог.

С нижележащих пастбищ раздался негромкий женский визг, тотчас же заглушённый чьим-то рыкоподобным хохотом. Сегодня ещё несколько достигших совершеннолетия парней проводили свою последнюю ночь в долине.

– Молли, ты не спишь? Можно тебя спросить кое о чём?

Она помотала головой сначала отрицательно, потом утвердительно. Жёсткие рыжие волосы хлестнули его по носу, заставив чихнуть. Молли задрожала от беззвучного смеха, повернулась на бок и, подперев голову рукой, сказала:

– Здесь ты не исключение из правил. Спрашивай.

– Скажи, – осознание чего-то неправильного возникло уже после первого произнесённого слова, но он всё же продолжил, – ты довольна своей жизнью?

Она откинула одеяло и переместилась в сидячее положение. Вистан ещё раз подивился её белой коже, казалось, осветившей тесное пространство грота.

– Я, наверное, зря… Извини, если что… Глупый вопрос…

– Нет, не глупый. – Молли повернулась к нему лицом, вздохнула. – Это мне нужно просить прощения. В какой-то момент подумала, что ты не так уж и отличаешься от всех прочих. Знаешь, я сама себе боюсь задавать этот вопрос. Ты еще очень мягко сформулировал – «довольна». Может быть, стоило спросить по-другому: «Молли, ты хотела бы изменить свою жизнь»?

– И каков был бы ответ?

– Ответ… Когда я смотрю на возвращающихся с поля, еле передвигающих ноги от усталости, потных и грязных фермерш, я начинаю думать, что не так уж и плохо устроилась. Хотя, нет, «устроилась» не самое подходящее слово. Кто ж меня спрашивал о планах на будущее… Моя мать была родильницей. Я видела её всего пару раз, и то, не как мать, а как постороннего человека, про которого сообщили, что он – близкий родственник. Меня и воспитывали так, чтобы когда-нибудь я сама заняла её место. Знаешь, сначала такая жизнь кажется очень простой – подложат под парня, которому на следующий день отправляться в Пещеры, потом беременность, роды, затем следующий парень… Родишь пятерых жизнеспособных детишек – и свободна. Всё легко и просто! Если бы ещё все ребятишки рождались нормальными и здоровыми… Иногда начинаешь задумываться – а что потом? Фермерши из нас никакие, сам понимаешь. Можно попытаться устроиться при детках малых, но туда целая очередь желающих. Кто-то уходит в Пещеры, заводит там семьи, правда репутация там, у бывших родильниц, не самая лучшая. Большинство остаётся при Родильном Доме до тех пор, пока организм не износится вконец… Многие вполне довольны такой жизнью и, даже радуются, что не знают другой. Знаешь, я иногда прислушиваюсь к себе и, если… вдруг почувствую, что начинаю… радоваться…

Вистан сел рядом, несмело обнял за начавшие зябнуть плечи, попытался снова извиниться, но Молли прижала палец к его губам и прошептала на ухо:

– Прости, что окунула с головой в свои проблемы. Спасибо, что выслушал.

Он почувствовал, как она дрожит от холода и потянулся за одеялом.

– Эй, Холден! – Хриплый вопль пронёсся над скалами. – Как там твоя баба?

– Да, ничё, резвая! – Ответил другой и заржал гулким неприятным смехом.

– А моя старая, и какая-то квёлая! Может, поменяемся?

– Нельзя! Нельзя! Вы что это удумали? – Запротестовал взволнованный женский голос.

– Давай! – С воодушевлением согласился Холден. – Уж я-то её мигом расшевелю!

Раздавшийся следом пронзительный визг моментально растворился в вызванном им же эхе. Овцы забеспокоились в своём загоне, их блеяние вплелось в общую какофонию, создав совершенно непереносимую мешанину звуков.

– Бедная Латоя, – вздохнула Молли, – невезучая она… И охрана, как на зло, где-то ходит. Ты не знаешь, как зовут этого…

– Похоже, что Гарван, но я не уверен.

Послышалась трель, издаваемая свистком, затем отдалённые голоса, шум. Молли встрепенулась, прислушалась:

– Кажется, наши подоспели. Вовремя. Сейчас они этим похотливым баранам кожаные мешочки прищемят, чтобы неповадно было. Словно в ответ на её слова, раздался тоскливый стон, затем ещё один.

– Ну, вот и заслуженная награда! – Она засмеялась, легонько толкнула Вистана локтем в бок и строгим голосом спросила: – В чём дело, сэр? Почему вы такой квёлый и не резвый?

– Расскажи о своей семье.

– А что рассказывать? Всё, как обычно…

– Ну, это для тебя обычно. Родителей твоих как зовут?

– Маму зовут Гарраят, отца звали Камден. Он был не старый, всего пятьдесят три года прожил. Раны были тяжёлые, да и, – Вистан замялся и неохотно продолжил, – лечил он их.

– Сам лечил свои раны? – Удивилась Молли. – У ветеранов свой доктор, не считая тех, кто при Родильном Доме.

– Это он так называл, «лечить». Его почти сразу, ещё до моего рождения, определили заниматься перегонкой вина. Так что, дома у нас это пойло всегда было. Доктора не смогли найти для него другого снадобья, чтобы унять ноющие раны. Вот он и пил, чтобы не скрипеть зубами от боли по ночам, а потом без этого уже и не мог.

– Грустная история… Он что-нибудь рассказывал о Пещерах, или о стране по ту сторону гор?

– Немного. – Вистан горько усмехнулся. – В тот небольшой промежуток времени, когда боль уже стихала, но он ещё мог соображать. Про Пещеры рассказывать не любил, говорил, что ему до смерти надоели эти каменные кишки. А вот про земли, где живут святоши, вспоминал часто. Говорил, что там просторно, бескрайние поля и луга. Никому и в голову не придёт таскать мешками землю на скалы, чтобы устраивать там пастбища. Люди живут семьями, в сёлах и городах.

– Я немного слышала о городе, правда, не поняла, чем же они там занимаются, если землю не обрабатывают и скот не пасут.

– В городе всё по-другому. – Вистан ненадолго замолчал, вспоминая рассказы отца, и добавил. – Там живут начальники, воины и торговцы.

Молли приподняла руку со сжатым кулаком, разогнула большой палец, потом указательный, несколько раз постучала по ладони кончиком среднего и спросила:

– А что делают торговцы?

Вистан поморщился, потёр лоб и неохотно ответил:

– Отец пытался мне растолковать, но не слишком понятно. Они вроде бы меняют продукты на товары…

– Так и у нас так же. Принесут в склад шерсть или мясо, поменяют на посуду или, скажем, ткани.

– А у них не так. Вот мы как определяем, сколько дадут ткани за меру шерсти?

– Никак. Кладовщик сам знает.

– Вот! – Вистан расплылся в улыбке и поднял вверх указательный палец. Обладать недоступным другим знанием было приятно, тем более, что пытаясь объяснить, он сам теперь понял то, что ускользало от него раньше.– Они не ходят за посудой с тюком шерсти. Святоши меняют товары на маленькие лепёшки из серебра – монеты. Если у тебя есть монеты, можешь выбрать себе любую вещь.

Молли задумалась.

– Им принадлежит огромный мир, а мы живём в тесной долине посреди гор, как в каменном мешке. У них люди обзаводятся семьями, а мы… – она вздохнула, – тебя утром отправят в Пещеры, а мне остаётся надеяться, что ребёночка… ну когда он родится, признают здоровым и оставят в живых. Ты никогда не задумывался, почему так устроена наша жизнь?

– Я как-то спрашивал отца, зачем нужно девятнадцатилетним парням покидать долину. Он сказал, что для молодёжи здесь слишком тепло и безопасно.

– Ещё бы. Если все останутся, заживут в своё удовольствие, станут создавать семьи, то совсем скоро в долине не останется места не только для домов, но и для посевов. Я иногда думаю о нашей жизни… В чём причина вражды между нами, горцами, и святошами? Неужели в их огромном мире не нашлось бы места для нашего народа? Ещё немного и мы начнём вымирать. У тех, кто пробыл, хотя бы лет пять в Пещерах, очень редко рождаются нормальные дети. Говорят, что и от вас, молодых, с каждым десятилетием, толку всё меньше и меньше. А, может быть, святоши не зря поклоняются своим богам? Может быть это правда, и боги действительно существуют, и помогают тем, кто в них верит?

Вистан пожал плечами:

– Они, вроде бы, молятся главной матери и какому-то отцу.

– Знаешь, люди, поклоняющиеся женщине-матери, не могут быть плохими…

– Так ты хочешь сбежать отсюда? Куда? К святошам?

– Нет… Конечно же нет. Знаешь, Вистан, я хотела бы дождаться, когда ты вернешься. Может быть… – она шумно прерывисто задышала, – ты меня снова захочешь увидеть. Ты всего на четыре года моложе и, надеюсь, к тому времени я не превращусь в старуху.

Отец недаром обозвал пещерное поселение «каменными кишками». Извилистый тесный проход, по которому друг за другом шли три десятка молодых долинников как нельзя кстати подходил под это определение. Солнечный свет и чистый горный воздух остались далеко позади. Им на смену пришел закопчённый факелами низкий каменный свод, хлюпающие под ногами лужицы и запах старого плохо проветриваемого подвала.

Смех и шутки, которыми подбадривала себя молодёжь, потихоньку сошли на нет, и боевой задор, по мере того, как отряд продвигался вглубь горы, напрочь испарился даже у самых бравых.

– Чего замолкли, девочки? – Издевательски осведомился шедший впереди пожилой пещерник. – Это вам не с родильницами кувыркаться. Привыкайте к жизни настоящих мужчин. Скоро научитесь видеть в темноте, тогда и глаза на ночь можно не закрывать! – Видимо очень довольный своей остротой, он разразился противным булькающим смехом.

Вистан двигался в середине колонны, неся перед собой странного вида факел, больше похожий на большую изогнутую ложку, в которой лежал комок зеленоватой слизистой массы, горевшей не очень ярким, но стабильным пламенем. Раздававший факелы пещерник каждого напутствовал кратким инструктажем:

– Руки только туда не суй.

– Мы, дядя, костёр-то видали! – Хохотнул кто-то, на что пещерник, не меняя интонации, сообщил:

– Так я и не про пламя.

Шедший впереди Лейн оступился, и Вистан чуть не поджарил ему спину, едва успев отдёрнуть руку. Факел скользнул по влажной стенке и огонь, облизав мокрый камень, зашипел. Лейн обернулся и стал бормотать неразборчивые извинения. Пришлось толкнуть его в спину, так как сзади напирали идущие следом. Нескладного парня, Вистану сегодня уже приходилось выручать на площадке сбора, перед входом в Пещеры. Несколько сироток, а именно так обычно называли воспитанников пансиона, перекидывались по кругу, впрочем, без особого азарта, чьим-то заплечным мешком. Хозяин вещей – долговязый худой долинник, пытался снова завладеть своим имуществом, надеясь, что длинные конечности помогут ему в этом деле. Он неловко топтался на месте, размахивал руками, угрюмо сопел, но молчал, хотя парни настойчиво рекомендовали ему:

– Ну-ка, попроси нас по-хорошему, Лейн! Вежливо-вежливо!

Один из них бросил мешок подошедшему Вистану. От неожиданности он отпрянул, но поймал и, в следующее мгновение, встретился взглядом с долговязым, до которого было ярда три, не больше. Лейн, похоже не собирался и его умолять, но что-то в лице державшего мешок парня, заставило его разлепить стиснутые губы, и Вистан, скорее угадал, чем услышал:

– Пожалуйста…

Мешок вернулся владельцу, под негодующие крики лишившихся игрушки сироток. Кто-то, было, попытался призвать к ответу нагло прервавшего игру незнакомца, схватив за плечо, с явным намерением оказаться с ним лицом к лицу. Вистан кивком показал долговязому, чтобы тот уходил, не оборачиваясь, схватил пытавшуюся его остановить руку, и немного сжал. Натренированные верёвкой, мешками с землёй и овцами пальцы заставили сиротку взвыть и рухнуть на колени. Больше желающих потягаться силой не нашлось, но парни решили оставить последнее слово за собой, выкрикнув вслед несколько непристойных ругательств.

Лейн ждал его чуть поодаль, крепко прижимая к груди свой заплечный мешок.

– Спасибо, – сказал он, сунув для рукопожатия узкую, почти женскую ладошку. – Лишил ты балбесов лакомства.

– Какого лакомства?

– С пасеки. У нас с отцом пасека на северном склоне. Он мне собрал в дорогу разных вкусностей, а кто-то из этих, то ли знал, то ли сам учуял, и давай клянчить. Ну, я мешок снял, хотел угостить, а они всё забрали, да ещё и придуриваться начали.

– Понятно. А кроме тебя, есть ещё кто-нибудь из домашних?

– Тай. – Он такой же сильный, как и ты. – С гордостью сказал Лейн и, с надеждой, добавил: – Вот бы нам держаться вместе.

– Неплохая идея, только где он?

– Пещерник, не знаю зачем, отправил нескольких парней, и его в том числе, вниз в долину. Когда вернётся, я вас познакомлю.

«Каменная кишка» заметно расширилась, пол постепенно выровнялся. Шагов через тридцать в проходе стало светлее – стали попадаться закреплённые на стене факела.

– Шевелитесь, ягнята! Уже новым домом запахло!

Булькающий смех ещё не успел затихнуть, как послышались негодующие вопли:

– Эй, дед, ты нас в выгребной яме решил поселить?

– Парни, зажимайте носы!

– Ну и вонь!

Волна удушливого запаха прокатилась по колонне, заставив многих закашляться. Лейн обернулся, его искажённое гримасой отвращения лицо изменилось до неузнаваемости. Вистан понимающе кивнул, свободной рукой закрыл себе рот и нос, прикидывая, сколько он сможет пройти без дыхания. Его внимание привлёк один из сопровождающих, тот, кто ещё недавно раздавал факела, а теперь двигался чуть в стороне от основной массы людей. Пещерник даже не поморщился, только длинно и смачно сплюнул, пробурчав, ни к кому особенно не обращаясь:

– Здесь канализация пересекается с коллектором из разделочного цеха. Привыкните…

Долинники, не сговариваясь, прибавили шаг и, вскоре оставили неприятный участок пути позади. Всё чаще стали попадаться поперечные галереи – проходы разной ширины и разной же степени освещённости. Одни обозначались только парой дежурных факелов на перекрёстках, в других, света было столько, что рябило в глазах, уже успевших привыкнуть к полумраку.

– Всем стоять! – Скомандовал обладатель булькающего смеха. – Перестроение! У кого в руке факел – шаг вправо! Хорошо! За каждым из вас идёт по пять человек! Внимание! Факельщики ведут вперёд свои пятёрки и становятся в ряд, по правую руку от меня! Всем понятно? – Ответить никто не успел, но пещерник тут же продолжил. – Тогда, вперёд!

Через некоторое время, ушедшее, большей частью, на выяснение своего места в строю, колонна по одному превратилась в колонну по пять. Лейн остался позади и, вскоре его громкий шёпот:

– Тай! Вистан! Вы где? – стал перекрывать галдёж, немедленно возникший после того, как стало возможным пообщаться не только с затылком идущего впереди друга.

Сопровождающий двинул колонну вперёд и, буквально, через пару десятков шагов, они вошли в просторную пещеру, ярко освещённую пламенем, горевшим в больших каменных чашах, расставленных вдоль стен. В центре зала, на сложенном из камней возвышении стояло три человека.

– Гляди, какой дядька откормленный, – не преминул съязвить один из сироток, – хотел бы я на эту должность.

– Чтобы такое пузо наесть, надо по целой овце уминать, да спать подольше, – тут же подхватил другой, – а вот, чтобы твой впалый живот салом затянуло, надо вообще не шевелиться.

– Заканчивайте про еду болтать! Сил никаких нет…

– Рёбрышки молодого барашка под острым соусом, – дурашливо загнусавил кто-то, – жир так и кап… – Глухой звук удара прервал фразу, вызвав несколько злорадных смешков.

– Парни, я знаю, почему он так отъелся. Видно всё отбирал у того, что справа. Помните, как

Бастер два года назад у малышни булки тырил!

– Копыто тебе в глотку! Кому ещё в лоб зарядить, чтоб заткнулся?

– Эй, Гарван! Если кулаки чешутся, иди вон тому пещернику на мозоль наступи. Из этих троих, он один тебе под стать.

– Да я сейчас за кусок бараньей ляжки любого порву!

Дождавшись, когда колонна остановится, один из стоявших на возвышении – дородный мужчина с хорошо заметным брюшком – вышел вперёд, откашлялся и обратился к прибывшим:

– Приветствую, от имени всех обитателей Пещер! Ещё утром вы были жителями Долины, а сейчас становитесь полноправными членами племени горцев – смелых и непобедимых борцов с гнусными лицемерами, стремящимися стереть с лица земли наш гордый народ! Отныне вам предстоит вписать своё имя в летопись славных деяний и стать наравне с героями, снискавшими неувядаемую в веках славу! В распоряжение командира бойцов – Эдгара – поступают три полудюжины, всего восемнадцать человек. – При этих словах вперёд вышел рослый, крепко сложенный детина. Спрыгнув с возвышения, махнул рукой, подзывая к себе. – Остальные – под командование Килиана, – он указал на невысокого роста сгорбленного мужичка – нашего лучшего добытчика. И, помните! Мы – горцы! Мы – победим!

– Охотники! – Хриплым голосом прокричал Килиан – За мной!

Кто-то из записанных в добытчики сироток, оглядев неказистого командира, поморщился, с завистью посмотрел на Эдгара и, сплюнув, ядовито отметил:

– Не повезло с начальством. Какая уж тут неувядаемая слава…

Вистан в числе восемнадцати уже двигался в сторону командира бойцов, когда почувствовал, как кто-то ухватил его сзади за левую руку.

– Ты, и ты… Нет, не ты, а рядом, справа. Да. – Послышался за спиной голос сопровождающего. – Вас забирает себе Харди. Отойдите в сторону, не мешайте остальным.

– Да мы опять вместе! Тай, познакомься, это Вистан – мой друг!

Коренастый, угрюмого вида парень, заросший по самые глаза густой щетиной, протянул широкую мозолистую ладонь. Вистан пожал ему руку, и хотел, было, высвободить свою, но почувствовал, как пальцы Тая сжимаются сильнее. Он спокойно принял вызов и, в свою очередь сжал руку. Тай приподнял одну бровь, придав своему мрачному лицу забавное выражение, искоса посмотрел на соперника и увеличил давление. Ладонь стиснуло так, что хрустнули суставы, но сдаваться Вистан не собирался, вложив в рукопожатие всё, что мог. По лицу соперника было заметно, что он до предела ещё далёк, но давление неожиданно исчезло, Тай улыбнулся и сказал:

– Спасибо, что заступился за Лейна, друг. Он иногда любит приукрасить, поэтому мне самому захотелось проверить, твои возможности.

– И на что я, по-твоему, гожусь? – разминая руку и, стараясь не скривиться, спросил Вистан.

– Ты сильный и терпеливый. Отец говорил, что таким можно доверить свою жизнь в бою.

– Чтобы победить, мало быть сильным и терпеливым. – Раздался чей-то голос.

Увлечённые состязанием, они не заметили, что рядом, буквально в каких-то трёх шагах, стоит и с интересом разглядывает их, мужчина в фермерской одежде. В первый момент показалось, что это один из прибывших вместе с ними сироток, но незнакомец выглядел гораздо старше.

– Меня зовут Харди. Я ваш инструктор и, на первых порах, командир боевой группы. К сожалению, вас только трое, поэтому, четвёртым возьмём кого-нибудь из наших, местных.

– Здорово, ублюдки! – Раздалось под сводами пещеры. Так Эдгар поприветствовал прибывших. Сиротки почуяли в командире зверя одной с ними крови и одобрительно заржали.

– Надеюсь, сэр, вы не станете обращаться к нам подобным образом? – Спросил Тай и, для убедительности кивнул в сторону новоиспечённых бойцов.

Харди пожал плечами и равнодушно ответил:

– А если стану? Ты возразишь мне?

– Боюсь, что мне придётся ударить вас, сэр, – с этими словами Тай ринулся вперёд, и через мгновение его кулак летел в голову инструктора с такой скоростью, что остальным послышался свист рассекаемого рукой воздуха.

Харди не стал дожидаться падающей ему на голову скалы. Слегка качнувшись в сторону, он легко уклонился от удара, сделал шаг в сторону, перехватил бьющую руку Тая, сделал шаг в другую сторону, а нападавший, пролетев несколько ярдов в беспорядочном падении, рухнул на каменный пол пещеры. Лейн рванулся на подмогу к упавшему товарищу, но Тай поднялся сразу, пару раз тряхнул головой и бросился в новую атаку. На сей раз, он видимо учёл свою прошлую ошибку, поэтому только сделал вид, что будет бить правой рукой с разбега, а сам резко остановился перед инструктором и коротко, без замаха, врезал ему под дых. Но Харди оказался проворным и гибким, как виноградная лоза, оплетающая вбитый в землю кол. Инструктор каким-то чудом сумел избежать удара, его руки переплелись с руками Тая, одна нога охватила ногу соперника. Харди крутнулся на другой ноге и оба рухнули на пол, причём Тай оказался лицом вниз со скрученными за спиной руками.

– Ты храбрый парень и можешь соображать быстро. На самом деле, я нисколько не хотел оскорбить твоих почтенных родителей и приношу извинения, если дал повод истолковать мои слова подобным образом. – Он поднялся на ноги и протянул руку, помогая встать парню.

– Прошу простить меня за излишнюю горячность, сэр. Я так понимаю, что вы решили проверить, чего я стою в драке?

– Тебе не откажешь в проницательности.

– Вы, конечно, оказались сильнее… – Тай вздохнул и потёр ушибленное плечо.

– Тут ты не прав. – Харди засмеялся и похлопал парня по другому плечу. – Если бы я согласился на обмен ударами, то лежал бы уже со сломанным носом и выплёвывал бы остатки зубов. Но, дело в том, что я кое-что умею и намерен научить этому вас. Чтобы вы трое стали не только сильными и терпеливыми, но также сообразительными и умелыми.

Под жильё им отвели небольшую пещеру, которую Харди обозвал «кельей отшельников». Располагалась она где-то в стороне и, судя по тому, как они долго шли под уклон, гораздо ниже основных помещений. Самое удивительное было то, что келья имела естественное освещение. Пещерка вмещала четыре ниши, использующихся как спальных места и небольшой стол в центре, почти напротив расселины в потолке. Через неё внутрь лился солнечный свет, по которому парни уже успели соскучиться. Помещение было обжитым, но похоже, пустовало уже давно. Никаких следов прежних обитателей не обнаружилось, лишь на одном из углов столешницы, кем-то был вырезан странный узор из, ямок, извилистых пересекающихся линий и канавок.

Вистан осторожно потрогал край плоского, чем-то неравномерно наполненного, прямоугольного мешка из серой грубой ткани, на котором ему предстояло спать. Под голову, похоже, предполагалось класть другой мешок, гораздо меньше, но и значительно объёмнее. Рука ощутила пружинящую набивку, зашелестевшую очень знакомо, сразу напомнив о родной долине. Он несколько раз надавил на ткань, и, вслушавшись в раздававшийся при этом звук, ещё не вполне понимая, как такое может произойти, догадался о природе набивки.

– Парни, вы не поверите! – Тай осторожно мял в руках небольшой мешок, пытаясь раздвинуть шов. – Там, внутри, сухая трава!

– Да, ну? – Подошедший Лейн быстро обнаружил дырочку в ткани и вытащил несколько смятых засохших стебельков. – Удивительно беспечные люди эти пещерники. Скосить такое количество медоносов, да ещё не набравших цвета. Не понимаю.

Вистан окинул взглядом постели, представив, сколько овец можно было бы накормить таким количеством неразумно использованного сена и, вдруг его осенило:

– Кажется, я понял. Дело даже не в том, что для пещерников несколько охапок сена не представляют никакого интереса. Дело в нас, вернее, в нашем отношении ко всей этой траве. Дома никому бы и в голову не пришло загубить столько ценного корма, недаром же мы таскаем грунт на каждый мало-мальски ровный скальный уступ, чтобы устроить там пастбище, невзирая, как высоко над землёй оно находится. Но, мы не в долине, и должны привыкать к здешним порядкам. Поэтому, Лейн, прекрати выуживать из мешка несчастные медоносы, и всем нам нужно запомнить, что спать можно не только на шкурах. – В подтверждение своих слов он улёгся на мешок с сеном, вытянулся во весь рост, немного поёрзал, устраиваясь поудобнее и, удовлетворённо хмыкнув, сказал:

– Постель как постель. Шуршит разве что. А так, ничего особенного.

– Неправильно это. Получается, им совершенно наплевать, как долинник может на такое отреагировать… – Лейн осуждающе покачал головой.

– Ты уже не житель долины, друг, и нам всем это ясно дали понять. – Тай забрал у него мешок и бросил на своё место. – Надеюсь, что пчёл пещерники не убивают, чтобы делать из их крылышек кисточки для бритья. – И, увидев, что Лейн испуганно замахал на него руками, добавил: – Шутка! Нам велено было отдыхать. Поэтому, не переживай, и бери пример с Вистана.

Они проснулись только с приходом инструктора. Харди отбросил полог из выделанной кожи, закрывавший вход, и бодрым голосом произнёс:

– Доброе утро! Как спалось на новом месте?

– Доброе, сэр… – широко зевнув, пробормотал Лейн, – сдаётся, мы уже проспали завтрак. Дома я вставал гораздо раньше.

– И не ты один, – буркнул Тай, – какой-то воздух тут, наверное…

Вистан был не в настроении и, поэтому не стал делать никаких предположений. Сон прервался на самом интересном месте – Молли улыбалась ему ласково и многообещающе. Он явственно представил себе её лицо, но так и не смог вспомнить, какого цвета были глаза.

Харди засмеялся, несколько раз быстро вдохнул, принюхиваясь, приподняв брови, изобразил задумчивость, и сказал:

– Обычный воздух. На нём даже не слишком отразились последствия ужина из тушёных бобов. Но секрет, конечно же, есть. Матрасы на ваших постелях набиты специально подобранными травами. Тем, кому предстоит многому научиться и серьёзно тренироваться, нужен полноценный отдых.

– Матрас. – Лейн кивнул, запоминая новое слово. – Вот как. А это, маленький матрас под голову?

– Нет, под голову кладётся подушка. В долине такие слова не в ходу. Поднимайтесь, после завтрака первое занятие. Энни! – Он обернулся в сторону выхода. – Заноси!

В пещеру вошла девушка с корзиной, накрытой сложенным в несколько раз куском полотна, оказавшимся в итоге скатертью, которой она застелила стол. Запахло свежеиспечённым хлебом, мясной подливой и всё теми же бобами. Девушка сервировала стол, украдкой стреляя глазками в сторону парней. Больше всех взглядов досталось Таю, которого, кстати, гораздо сильнее интересовала еда, нежели Энни. Убедившись, что объектом его внимания она не является, девушка поджала губы, демонстративно повернулась спиной, перекрыв Таю обзор стола, и некоторое время выбирала между остальными обитателями кельи отшельников. Рассеянный вид, всё ещё вспоминавшего свой сон Вистана, её не впечатлил, а Лейн явно проигрывал обоим, но, как известно, половина буханки лучше, чем совсем без хлеба.

Долговязый пасечник заметил интерес к своей персоне, смущённо улыбнулся и, получив в ответ мощнейший заряд женского кокетства, тут же растаял. Спустя какое-то мгновение, он, к полному изумлению девушки, бросился к своим вещам и принялся рыться в заплечном мешке, выудив оттуда изрядный кусок медовых сот. Несмело вручив лакомство Энни, Лейн отступил на шаг назад, сцепил за спиной пальцы рук, словно опасался, что его подношение не примут, и несколько раз мелко кивнул головой, наверное, не совсем понимая, как вести себя дальше. Девушка восхищённо посмотрела на царский подарок от совершенно незнакомого парня, и впервые за утро, совершенно искренне улыбнулась.

Звуки расставляемых горшочков и тарелок, сопровождавшие эту сцену прекратились, что, похоже, привлекло внимание инструктора, который всё это время провёл в созерцании кусочка неба, видимого через расселину на потолке.

– Ого! А ты успела очаровать моих ребят. Да и аванс уже получила. Всё! Хватит вертеть здесь хвостом, за посудой придёшь часа через два.