Текст книги "Пути и результаты подбора"

3. Подбор прямой и репрезентативный

Мы указывали, что человек, в своих активных проявлениях, во всей своей трудовой деятельности, выступает, бессознательно или сознательно, как фактор подбора: разрушает связи комплексов, не соответствующие тенденциям его усилий, поддерживает и развивает связи, с ними согласующиеся. Эти процессы подбора для нас, конечно, особенно важны, и мы должны ближе изучить их. В первую очередь надо установить их отличия от обычных, стихийно в природе протекающих процессов подбора.

Основная разница такова: природная среда всегда со всех сторон охватывает комплексы, которые для нее являются объектами подбора; человек же всегда только частично соприкасается с подбираемыми в ту или другую сторону комплексами, представляет только один из элементов их среды, хотя иногда и наиболее важный, решающий. Отсюда следует, во-первых ограниченное значение этого рода подбора, во-вторых особая ограниченность в самом его направлении.

Для положительного подбора в природе, т. е. для сохранения или развития данного комплекса в данной среде, требуется, чтобы была благоприятна вся совокупность условий среды; для отрицательного подбора, т.-е., дезорганизации данного комплекса, достаточно одного неблагоприятного условия, неприспособленности хотя бы в одном отношении к одной части среды. Напр., чтобы организм жил, для этого необходима и достаточно высокая температура, и надлежащее питание, и отсутствие известных болезнетворных агентов – опасных микробов, и достаточное расстояние или иные преграды, отделяющие от более сильных врагов и т. д. Для ослабления, а затем и гибели организма нет надобности в нарушении всех или многих из этих условий: вопрос решается уже отсутствием одного из них. Этим и объясняется то, что называют «расточительностью» природы: истребление колоссального большинства возникающих форм, сохранение и развитие неизмеримо малой их доли. Оттого и человек несравненно успешнее выполняет дело отрицательного подбора: насколько легче разрушать, чем творить!

Там, где вмешивается человек, природа не перестает делать свое дело. Судьба комплекса, который он стремится сохранить или устранить, определяется попрежнему всей суммою условий, всеми воздействиями среды; а усилие человека – только одно из слагаемых этой суммы. Поэтому чрезвычайно часто, когда оно направлено к сохранению комплекса, напр., к поддержанию жизни домашнего животного или полезного растения, рядом с этим со стороны стихийной среды выступает какое-нибудь неблагоприятное условие, ведущее к отрицательному подбору: животное или растение погибает, напр., от неожиданной болезни, от нападения хищников, внедрения паразитов и т. под. Бывает, конечно, и так, – хотя, вообще, реже, – что усилие человека, направленное к разрушению комплекса, парализуется другими условиями; хотя и достаточно одного неблагоприятного условия для отрицательного подбора, но активности, которые это условие образуют, могут подвергнуться дезингрессиям со стороны других, стихийных активностей, как, положим, сила удара – со стороны непредвиденных сопротивлений. В фактах того и другого рода обнаруживается ограниченное значение «человеческого» подбора, как частичного, а не полного регулирующего механизма.

Другой момент, ограничивающий уже не только успешность, но и самую точность направления, самую планомерность действия этого механизма, есть то, что мы назовем его «репрезентативным» («представительным») характером. Человек знает, что он хочет выбирать – и, тем не менее, может на деле выбирать не это, а другое. Самая простая иллюстрация – отделение муки от отрубей и других примесей с помощью сита. Частички муки, подлежащие подбору, суть комплексы определенного физического и химического состава, и при этом также отличаются определенной величиной. Это величина – только одна из их характеристик, и в данном случае сама по себе даже наименее интересная для людей. Но подбирать непосредственно все нужные физические и химические качества наша техника не умеет; а подбирать ту или иную величину она может, для чего и служит орудием сито: типичный инструмент подбора, задерживающий все, что больше размеров его отверстий, пропускающий все, что меньше их. При обычном приготовлении муки, размолом уже раньше подобранного зерна на мельницах, величина получающихся частичек настолько точно идет рядом с требуемыми физическими и химическими свойствами, что ее можно принять за надежную их представительницу; и тогда практически достаточно подбирать их по величине, с помощью подходящего сита, – получится и во всех других отношениях то, что нужно. Таким образом, метод подбора здесь не прямой, а косвенный, через посредство одного элемента, признака, выступающего как бы представителем прочих, их «репрезентирующего». Отсюда название – репрезентативный подбор.

Иным способом человек вообще действовать не может, именно потому, что ограниченно его звание о вещах, и ограниченны его практические приемы по отношению к ним. Объекты доступны ему, при всяком данном уровне его техники, только некоторыми своими сторонами, и только в известной мере, хотя с развитием техники эта доступность и возрастает. Человеку, в нашем примере, надо отобрать питательное вещество; следовательно, по его задаче, основа подбора – питательность; но ее он непосредственно улавливать и выделять не умеет. Взамен нее, он берет особенность, которая ее, согласно прежнему опыту, постоянно сопровождает, и которая для его методов доступна – величину частичек; это его практическая основа подбора. Поскольку условия на деле соответствуют этому прежнему опыту, и связь такова, как он предполагает, постольку цель достигается; поскольку условия могут быть иные, постольку репрезентативный подбор недостаточен, или даже в корне ошибочен.

Так, напр., если в зерне при помоле была примесь песку и иного сору, то все это, вполне или отчасти, пройдет через сито, ибо частички той же величины, что и частички муки, репрезентативно от нее тогда не отличаются, хотя питательностью совсем обладают: метод подбора недостаточен. А если в помоле примешаны «рожки» спорыньи, или другие ядовитые вещества, то результат может оказаться прямо противоположным задаче, отобранный материал будет вредным, может быть даже гибельным для потребляющих.

Добывание золота из россыпей сводится к разным приемам подбора. Простейший – это отмывка током воды в особых тазах и желобах; здесь все свойства золота «репрезентированы» его высоким удельным весом, в силу которого его зернышки оседают на дно, между тем как более легкие остальные вещества, входящие в состав золотоносного песка, уносятся водою. Очевидно, однако, что и всякие другие тяжелые частицы, металлические или не металлические, будут оседать вместе с ним. Если подвергнуть осадок новой обработке – ртутью, то она выделит из него золото, растворивши его; но если есть серебро, то и оно растворится, а также и некоторые другие металлические примеси. Удаливши ртуть сильным нагреванием, при котором она испаряется – третий процесс подбора, – получим остаток, в котором свойства золота представлены растворимостью в ртути, – как видим, и здесь возможна неточность, напр., вместо золота, окажется его соединение с серебром. Еще новый прием подбора – действие азотной кислоты – отделит золото и от серебра и большинства других металлов, если они есть, потому что они растворяются в ней, а оно – нет; однако, платина и еще некоторые редкие металлы тоже нерастворимы, так что химическая чистота продукта и здесь еще не гарантирована; и т. д.

В первой стадии всего дела основа подбора, как видим, удельный вес золота, во второй сюда присоединяется его растворимость во ртути, в третьей – нерастворимость в азотной кислоте; и по мере этого расширения основы подбора результаты его становятся все более точными, все более соответствующими задаче. И это, конечно, может рассматриваться, как общее правило, как практический и теоретический принцип в применении подбора: чем шире основа процессов подбора, тем определеннее, строже его результаты.

Особенно важна такая точка зрения там, где объектом подбора являются самые сложные комплексы, напр., живые люди. Яркой иллюстрацией может послужить библейская «задача Гедеона».

Гедеону пришлось выступить в поход против напавших на Израиль филистимлян с весьма недостаточным, наскоро собранным войском. Было вполне очевидно, что итти на прямой, открытый бой значило – потерпеть неминуемое поражение. Единственная возможность победы заключалась в том, чтобы атаковать врагов в момент наименьшего сопротивления, т.-е. совершенно врасплох. Для такого решения хватило бы и гораздо меньшего отряда чем тот, какой имелся на лицо, при условии, чтобы это были воины храбрые и энергичные; но каким образом с несколькими хотя бы сотнями солдат подобраться незамеченными к военному лагерю, сколько-нибудь охраняемому часовыми? Ясно, что для этого нужны были люди особенной выдержки и терпения, способные целыми часами с величайшей осторожностью, не выдавая себя ни одним звуком, ни одним нерассчитанным движением, подкрадываться в темноте к неприятелю. Гедеон и решил произвести строгий отбор своих воинов на основе мужества и выдержки.

Сначала он предложил всем желающим, у кого есть дома важные, по их мнению, дела, уйти их устраивать. Конечно, все робкие и все не достаточно патриотически настроенные должны были этим воспользоваться; большая часть армии разбрелась; но зато остались наиболее храбрые и надежные. Их затем Гедеон повел в далекий обход неприятеля по раскаленной солнцем, безводной пустыне. После нескольких часов пути они все были совершенно истомлены жаждой. Тогда он привел их к ручью, и предложил им напиться, а сам наблюдал, как они будут утолять жажду. Одни бросились к воде, как звери, легли на живот и пили прямо ртом, что считалось очень неприличным; у других хватило характера не унизиться до этого, а пить горстью. Их-то Гедеон и отобрал окончательно, всего триста человек; а прочих отослал назад. Это был подбор терпения и выдержки.

Расчеты Гедеона оправдались, его воины не изменили себе, нечаянное нападение удалось, и неприятели были разбиты. Но можно ли считать, что метод Гедеона был вообще непогрешим, что в его подборе ошибки были исключены? Конечно, нет.

Конечно, Гедеон не имел времени для более точного исследования своих дружинников; но несомненно, что репрезентативная основа его подбора была очень узка: приходилось судить всего по двум фактам, тогда как дело шло о двух постоянных, основных чертах характера. Отдельный поступок может, в силу случайной комбинации условий, весьма неточно выражать индивидуальность человека. Так, испытание мужества было неточно хотя бы потому, что могли не уйти, между прочим, люди легкомысленные и беззаботные, смутно представлявшие себе опасность борьбы, а также просто очень самолюбивые; и наконец, такие, которые не хотели итти домой потому, что их там ожидали заведомые неприятности. Испытание выдержки грешило тем, что человек, терпеливый по отношению к жажде, может быть мало способен к неослабному вниманию, какое требуется для того, чтобы не выдавать себя, подползая к неприятелям; и кроме того, подходящими тут могли показаться и люди, просто черезчур много значения придававшие внешности, манерам. А между тем, задача была такова, что если бы хоть один из трехсот в критический момент оказался не на высоте положения, то все пропало бы.

Поэтому, там, где есть время и возможность, необходимо уменьшать риск ошибок, расширяя основу подбора: повторяя, напр., испытание в разных условиях, дополняя его новыми приемами, и т. д. Известно, до какой степени неточным методом подбора были наши прежние экзамены в учебных заведениях: ученики «проваливались», и тем обрекались на разные бедствия из-за простой робости, из-за случайной головной боли, или даже мгновенного перерыва ассоциативной связи, из-за рокового совпадения, подсунувшего ученику единственный билет, которого он не успел повторить, и т. д. Столь же ненадежны, взятые по отдельности, такие критерии подбора работников в учреждения, как аттестаты, личные рекомендации, прежний стаж, видимая толковость и т. п. Необходима систематическая и планомерная их проверка одних другими, т.-е., дополнение, расширение основы подбора, чтобы получить минимум ошибок.

Так, положим, в армии очень важен отбор храбрых и находчивых в опасности людей. Какой-нибудь офицер, чтобы произвести такой отбор, устраивает ночью на походе ложную тревогу, ведущую к панике. Если его солдаты еще не были в бою, и вся обстановка для них нова, непривычна, то оценивать и разделять их по результатам этого первого опыта было бы большой ошибкой. Кроме трусливых и легко теряющихся, здесь способны плохо вести себя также люди с большой нервной впечатлительностью, с повышенной восприимчивостью центрально-мозгового аппарата. Но именно такие люди очень часто обладают и повышенной гибкостью, пластичностью этого аппарата; и в таком случае, когда они освоятся с условиями военной жизни, они представляют особенно ценный материал по своей находчивости, сообразительности, уменью ориентироваться. С другой стороны, возможны и чисто случайные проявления слабости, зависящие, напр., от временного недомогания и проч. Уже гораздо более надежные результаты получились бы после второго поверочного испытания паникой, конечно, в достаточно измененной обстановке.

Процесс распознавания болезни врачем весь сводится к применению репрезентативного подбора на последовательно расширяющейся основе. Установлен симптом A; он свойствен целому ряду заболеваний, он все их репрезентирует. Но с ним соединен симптом B; он свойствен также может быть многим болезням; но из этого первого ряда известная часть им не характеризуется, и потому может быть отброшена; остается более узкий круг. Симптом C из этого круга позволяет отбросить еще иные, и т. д., пока не останется только один вид заболеваний, прошедший через все эти акты подбора. Так же идет определение ботаником найденного растения от признака к признаку, и пр. Может случиться, что отбор устранит все известные комплексы данного рода, ибо репрезентация основана всегда на предыдущем опыте, а он иногда не достаточен; тогда врач констатирует новое, неизвестное для него заболевание, ботаник установит новый вид растения; и задача будет состоять в том, чтобы дать точную репрезентацию впервые входящего в научный опыт комплекса. Признаки колеблющиеся, неустройчивые, для репрезентативного подбора могут быть пригодны в том же смысле, как, положим, сито с неодинаковыми отверстиями, которое в разных своих частях пропускает неодинаковый материал; за неимением лучшего, и оно иногда может быть применено; с мукой, напр., пройдет и часть отрубей, и некоторое количество сору, но уже относительно меньше, чем было первоначально; так и непостоянные признаки могут иногда помогать отчасти в деле диагностического «просеивания».

Развитие знания должно направляться в сторону выработки наиболее точных и строгих репрезентирующих характеристик; в этом смысл всех научных классификаций.

4. Обобщающая роль подбора

Как природе в ее стихийно-регулирующей работе, так и человеку во всей его деятельности, сначала стихийной, затем и сознательной, приходится на каждом шагу иметь дело с массами однородных комплексов, более или менее повторяющих друг друга и вариирующих лишь частично. Для дарвиновского естественного подбора такие массово-повторяющиеся объекты доставляются размножением: оно воспроизводит живые существа по определенным видовым шаблонам, лишь с относительно небольшими колебаниями и отступлениями. Именно эти различия решают судьбу форм; напр., из насекомых одного вида те, которых цвет больше отличается от цвета окружающей среды, обречены на гибель без потомства, те же, которые по окраске ближе подходят к ней, лучше сливаются с ней, сохраняются дольше, и повторяются с этой своей особенностью в потомстве. Естественный подбор стихийно как-бы обобщает данные формы по двум категориям – неприспособленных и приспособленных, как на страшном суде бог, предполагалось, должен произвести сознательное обобщение массового человеческого материала по двум категориям, праведников и грешников.

Первый известный нам образец «практики» живых организмов представляют двигательные реакции свободно живущих клеток, напр., амебы. Здесь также выступает стихийно-обобщающая тенденция: на все «полезные», т.-е. обусловливающие положительный подбор комплексы среды, клетка реагирует приближением, на все «вредные», вызывающие в ней подбор отрицательный – удалением. Дело представляется в таком виде, что процессы подбора, вызванные в клетке внешним воздействием, усиливают одну группировку ее активностей, ослабляют другую – нарушается их прежнее равновесие, и выступает движение клетки, тот или иной рефлекс. Если мы не можем почему-либо наблюдать причины этого рефлекса, то все же, видя его, можем «вообще» сказать, что она есть воздействие благоприятное для клетки, или напротив, вредное для нее. Питательное вещество, местное умеренное повышение температуры, волна лучистой энергии обобщаются, напр., в первой категории; ядовитое вещество, резкое повышение температуры, прикосновение твердого тела – во второй.

По мере того как организм усложняется, его рефлексы, а затем развившиеся из них реакции более высокого типа – «инстинктивные», и, наконец, «произвольные» – становятся также сложнее, и при этом все разнообразнее. Но они сохраняют свой обобщающий характер: целый ряд различных, но в каком-нибудь отношении однородных условий среды порождают в организме подбор, благоприятный для проявления одной и той же реакции; один ряд, положим, – реакция «бегства», другой – «удара», третий – «поворота тела направо», и т. п. Реакцию «удара» вызывает, напр., и враг, и добыча, и механическое препятствие, которое может быть устранено этим путем.

Тот же обобщающий подбор лежит в основе познания, мышления, которое произошло из практики, и представляет лишь особую специализированную группу реакций. Так, целый ряд весьма различных впечатлений способны служить поводом к произнесению слова «человек», или к его выступлению в форме «мысли», «понятия» – той же реакции, лишь ослабленной, незавершенной. Это и называется «обобщением» в обычном смысле термина.

Человеческая техника создает различные механизмы подбора, образцом которых является не раз упомянутое нами сито. И их действие может быть представлено, как практически обобщающее; напр., сито пропускает самые разнообразные частицы, между которыми есть то общее, что они по размерам меньше такой-то величины, и задерживает другие, не менее разнообразные, обобщаемые тем, что они больше этой же величины.

Такова обобщающая роль подбора. Как видим, в человеческой практике она неразрывно связана с «репрезентацией», именно, составляет ее реальную основу: то, что в известном отношении обобщено, может затем для всякого дальнейшего сознательного подбора репрезентироваться своими общими элементами. Напр., Гедеон только потому мог планомерно подбирать храбрых и выдержанных воинов, что раньше целые ряды различных факторов человеческой жизни были обобщены словесными реакциями-понятиями «храбрый человек», «выдержанный человек». Люди всегда пользовались обобщающей функцией подбора для своих задач, но, как и в других случаях, были тектологами сами того не зная, а потому и далеко не всегда последовательно, не всегда целесообразно. Точное понимание и здесь на деле может оказаться весьма полезным и нужным. Приведу некоторые иллюстрации.

Вот какой случай мне сообщили из практики нашего хозяйства в мировой войне при царизме. Пришлось организовать производство термометров, так как мы их получали раньше из Германии, а спрос на них, особенно для медицинских целей, явился огромный. В одном из университетских провинциальных центров устроена была такого рода мастерская. Приготовление стеклянных шариков с вытянутыми трубками не представляло трудностей, стеклянное производство у нас существовало и раньше. Но ученые руководители стали в тупик перед такой проблемой: как сделать подходящие шкалы с разделением на градусы: трубки неизбежно неодинакового диаметра, ртуть поднимается в разной мере; а делать отдельную шкалу для каждой трубки немыслимо, их надо сотни тысяч. К счастью, под рукой оказался пленный немец, который очень просто разрешил вопрос. Как же именно? Разрешение давно уже имелось и у нас, во многих тектологически-подобных случаях, оно основывалось на обобщающем подборе; но так как тектологический опыт обобщен не был, то мудрецы, может-быть, очень долго думали бы, пока самостоятельно дошли бы до им же в сущности давно известных вещей.

Одежда шьется на армию отнюдь не по индивидуальной мерке. Опыт показал, что в данной стране из тысячи человек, привлекаемых на военную службу, столько-то в среднем обладает таким-то ростом и сложением, соответствующим такой-то приблизительной мерке, столько-то – другим, тоже определенным, и т. д. По этим меркам и в этой пропорции заготовляется одежда еще заранее. А если бы готового статистического обобщения не было, и одежду пришлось шить заново – пришлось бы просто подсчитать данные о росте и объеме груди, собираемые при приеме в армию; по ним портные сразу могли бы вести массовую закройку. Очевидно, именно это положение имелось в нашем примере, только с заменой людей – стеклянными трубками, а одежды – термометрическими скалами. Пленный немец предложил сразу сделать десять тысяч трубок, опустил их в воду нисшей температуры, с какой начинается медицинская градуировка, затем, отметивши этот уровень, в воду высшей требуемой температуры. Оказалось, что у двух-трех тысяч трубок достаточно совпадающая разность уровней, чтобы для них можно было сделать общую скалу; еще у тысячи или больше по одну сторону этого уровня и у стольких же по другую – тоже можно приготовить две достаточно точные общие скалы, и т. д., отбрасывая несколько сот черезчур отклоняющихся, не достаточно обобщаемых. Самое обычное соотношение обобщающего и репрезентативного подбора.

Любой агитатор, являясь на митинг, так же видит перед собой человеческие экземпляры в массовых вариациях, и так же должен снимать с них обобщенные мерки, чтобы предложить для их политических душ массовый идейный костюм, который в достаточной мере подходил бы к ним. Агитаторы начинающие большей частью не понимают этого, и платятся неудачами, ценою которых приходят мало по-малу к надлежащим методам. И здесь много лишних затрат энергии благодаря тому, что не связан, не обобщен тектологически-однородный опыт разных областей.

5. Соотношение подбора отрицательного и положительного.

Основное соотношение двух родов прогрессивного подбора уже было нами формулировано, как определенная противоположность. Положительный подбор увеличивает «количественную устойчивость» форм, накопляя в них активности; при этом он повышает сложность и неоднородность их строения, а тем самым понижает их «структурную устойчивость». Отрицательный уменьшает количественную устойчивость, последовательно отнимая активности, упрощает строение, изменяя его в сторону однородности, и в результате увеличивает структурную устойчивость[3]3
  Напомню, что та и другая характеристика действительны в тех пределах, пока дело идет о «той же самой» форме, т.-е., пока сохраняется ее основное строение, – до кризиса, который его изменяет, и к которому неизбежно приводят, в своем развитии, оба типа подбора. Другими словами, они действительны в рамках наблюдаемой непрерывности.


[Закрыть]. Этой противоположностью обусловливается роль той и другой стороны подбора в мировом развитии.

Можно сказать, что они вместе охватывают всю динамику этого развития. Положительный подбор, усложняя формы, увеличивая разнородность бытия, доставляет для него все возрастающий материал. Отрицательный, упрощая этот материал, устраняя из него все непрочное, нестройное, противоречивое, внося в его связи однородность и согласованность, приводит его в порядок, гармонизирует его. Взаимно дополняясь, оба процесса стихийно организуют мир.

Религиозное мышление далекого прошлого, воплощавшее тогдашнюю народную тектологию, дает один удивительно красивый символ мировой динамики. Эта – индусская Тримурти, троица. Брама, вечно творящий, грезит, но грезит телами, вещами, реальностями, как мы, люди, грезим образами, мечтами, мыслями. Его сонное творчество свободно и беспорядочно нагромождает новые и новые формы: бытие непрерывно накопляется, усложняется, разнообразится, – то, что делает положительный подбор. Сива, вечно разрушающий, губит все, что доступно его губительной силе, в чем есть условия для разрушения, – отрицательный подбор. Между ними стоит Вишну, сохраняющий то, что достойно сохранения, выражение результатов мировой динамики во всякий данный момент.

Эта наивная тектология вполне ясна и проста, чужда сомнений и противоречий. Научные формулы, в своей широте и точности, всегда порождают сомнения и противоречия. И здесь перед нами выступает загадка; ее можно формулировать так. Положительный и отрицательный подбор математически противоположны; а математически противоположное, соединяясь, взаимно уничтожается; каким же образом здесь то и другое взаимно дополняется, а не просто нейтрализуется? При равенстве величин того и другого формы должны, казалось бы, оставаться неизменными, а не развиваться. Почему в этом случае плюс и минус не сводятся к нулю, а дают тектологическую реальность, прогрессивно-переменную величину?

В предыдущем нам не раз уже встречались соотношения не менее парадоксальные; такова хотя бы даже характеристика организованной и дезорганизованной системы, как целого, которое практически больше или меньше суммы своих частей. Математические соотношения – лишь частный, и притом идеальный случай соотношений тектологических; поэтому математическое мышление не охватывает вполне действительных тектологических процессов, и часто наталкивается в них на противоречия. Математическое равенство противоположностей есть вообще тектологическое неравенство. Это обнаруживается повсюду.

В самом деле, всякий процесс, идущий в сторону организации, увеличивает дальнейшие организационные возможности, тогда как идущий в сторону дезорганизации, напротив, уменьшает возможности дезорганизационные. Если 100-миллионное население страны в год, благодаря перевесу рождений над смертностью, умножилось на 1 миллион, то при тех же условиях оно в следующий год возрастет больше – на 1.010.000, а в еще следующий – на 1.020.100. Если в другой стране создался на такие же 100 миллионов равный первому перевес смертности, то во второй год, при неизменности прочих условий, население уменьшится не на миллион, а меньше, – на 990 тысяч, в третий на 980 100 и т. д. Одна прогрессия растущих, другая – убывающих величин. Если одна система, в которой организована сумма активностей S, разрушилась, то этим вопрос о ней уже исчерпан, дезорганизоваться дальше она, как таковая, не может. Если же рядом другая, вначале равная ей система, развиваясь, постепенно сорганизовала в себе сумму активностей 2S, то количественно этим лишь покрыта убыль данного типа организации; но тектологически дело не кончено, и вполне возможен дальнейший процесс развития. – Так всегда прогресс на практике больше регресса, когда величина их одинакова, организационный процесс больше дезорганизационного.

Эта точка зрения проникает уже в современную науку. Примером может служить предложенное Вант-Гоффом объяснение мирового, ньютоновского тяготения. Исходным пунктом является та, для нынешних теорий строения вещества наиболее обычная идея, что все атомы представляют системы равновесия электрических элементов, положительных и отрицательных. По закону Кулона, одноименные электричества взаимно отталкиваются, разноименные взаимно притягиваются; то и другое действие пропорционально величине электрических зарядов и обратно пропорционально квадратам расстояния. Значит, притяжение положительного и отрицательного электрона равно, при прочих одинаковых условиях, отталкиванию между двумя положительными или двумя отрицательными; равно математически, т.-е. выражается одной и той же численной величиной.

Но реально притяжение проявляется в том, что разноименные электроны сближаются, а вместе с тем и само притяжение возрастает, так как, по закону Кулона, оно тем больше, чем меньше расстояние. Напротив, отталкивающиеся электроны взаимно отдаляются, и само отталкивание уменьшается. Следовательно, математически равные притяжение и отталкиванье практически, т.-е. тектологически, не равны: первое больше второго.

Пусть имеются два атома материи, в которых положительные и отрицательные элементы электричества вполне уравновешены. В таком случае электрическое притяжение и отталкиванье между ними, численно равные, действенно не равны: притяжение перевешивает. Эта разность и образует ньютоновское «тяготение» между атомами. Ее можно представлять таким образом, что разноименные элементы обоих атомов сближаются, а одноименные отдаляются настолько, насколько это допускает эластичность внутренних связей атома.[4]4
  Так как величина атома чрезвычайно мала, а эта разность расстояний его элементов, очевидно, еще меньше, то сила тяготения, от нее зависящая, весьма ничтожна по сравнению с силой притяжения или отталкивания между двумя электронами. Первая меньше второй, приблизительно, в миллиард децильонов раз (число, изображаемое единицей с 42 нулями).


[Закрыть].

Окажется эта теория достаточной для объяснения всей наличной суммы фактов, или нет, логика ее, во всяком случае, безупречна. Притяжение есть элементарная организационная тенденция, направленная к образованию простейших систем, электронных, атомных, молекулярных; отталкиванье для таких систем есть тенденция разъединяющая, дезорганизационная. При численном равенстве первая из них должна быть практически больше.

Мне не раз приходилось применять эту же логику к различным вопросам науки. Она позволяет, напр., дать вероятное решение вопроса, как произошли первичные двигательные реакции живых организмов: простейшие, «переливающиеся» движения полу-жидкой клетки, наблюдаемые у амеб. Эти движения вообще жизненно-целесообразны: они приближают клетку к источнику внешнего влияния, для нее полезного, напр., в сторону питательного материала, удаляют от источника влияния вредного, положим, ядовитого вещества в окружающей жидкости, – как будто одни элементы среды «приятны» клетке, другие же «неприятны».

Будем исходить из элементарных, едва ли подлежащих спору физико-химических соображений. Тело клетки есть весьма сложный комплекс белковых и иных молекул, в текучем равновесии со средою. Имеются бесчисленные мелкие воздействия со стороны среды, а внутри клетки идут непрерывные химические и молекулярно-физические изменения. Все это должно порождать в теле клетки, особенно в его периферических частях, непрерывные движения, постоянно изменяющие свое направление и характер[5]5
  Особенно в периферических, пограничных частях потому, что там сказываются непосредственно все воздействия среды, и что величина поверхностного натяжения плазмы должна изменяться в зависимости хотя бы от самых незначительных химических изменений.


[Закрыть]. Эти движения остаются большей частью незаметными, потому что их направления в каждом пункте то и дело сменяются, и минимальные противоположные перемещения приблизительно уравновешиваются.