Текст книги "Светлейший князь Потёмкин-Таврический"

Александр Густавович Брикнер
Светлейший князь Потёмкин-Таврический

«Как можно Потёмкина мне заменить? Все будет не то… Он был настоящий дворянин, умный человек, меня не продавал; его нельзя было купить».

Екатерина II0

© Издание, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014

Введение

Издавая стихотворение Державина «Водопад», Я.К. Грот заметил: «Справедливая оценка Потёмкина в настоящее время еще не возможна. Едва ли правы те, которые считают его за честолюбца, все приносившего в жертву своим личным видам. Безусловное к нему доверие императрицы в продолжение стольких лет заставляет предполагать в нем необыкновенный государственный ум и истинные заслуги»[1]1
  Сочинения Державина. С.-Петербург, 1864, т. I, стр. 476.


[Закрыть].

С тех пор как было сделано это замечание нашим знаменитым знатоком новой истории России, прошло более двух десятилетий. В продолжение этого времени было издано столько данных для истории царствования императрицы Екатерины II вообще и жизни и деятельности замечательнейшего из ее фаворитов в особенности, что в настоящее время нельзя уже более отрицать возможности справедливой оценки Потёмкина. Осторожные и неопределенные выражения маститого издателя трудов Державина о способностях и заслугах Потёмкина вполне подтверждаются множеством исторических материалов, опубликованных в последнее время, но еще не вполне разработанных специалистами.

Укажем вкратце на историю литературы о Потёмкине.

В Германии раньше, чем в России, были сделаны некоторые попытки составления очерков жизни и деятельности Потёмкина. Скоро после его кончины появились анонимные труды: «Anekdoten zur Lebensgescbiehte des Reichsfursten Potemkin. Nebst einer kurzen Beschreibung der ehemaligen Krimm» (Freistadt am Rhein, 1792) и «Privatleben des beriibmten Russisch-Kaiserl. Feldmarschalls Fursten von Potemkin Tawritscbeskoy. Herausgegebeu von S**» (Leipzig und Gratz, 1793). Эти книжки, скудные содержанием, представляют собою сборники анекдотов; в них отчасти есть и полемический тон; на каждом шагу встречаются несообразности и неточности.

В 1794 году появилось беллетристическое произведение «Pansalvin, Furst der Finsterniss und seine Geliebte, so gut wie geschehen» (Germanien, 1794). Это роман-памфлет, направленный против любимца Екатерины. Автором его считают некоего доктора Альбрехта[2]2
  См. соч. Блюма Ein russischer Staatsmann. Leipzig und Heidelberg, 1857. II. 542.


[Закрыть]. Как передают, императрица не без удовольствия читала этот труд, в котором ее личность, под именем героини романа «Миранды», была выставлена в довольно выгодном свете[3]3
  См. соч. Гельбига в журнале «Minerva». 1797. III. 4. Там же дано объяснение и других лиц романа.


[Закрыть].

Гораздо большее значение имела биография Потёмкина, помещенная в журнале «Мinеrva», издававшемся в конце XVIII века в Гамбурге известным историком и публицистом Архенгольцем. Автором этого труда, обнимающего более 600 небольших страниц и появившегося в пятнадцати книжках этого журнала (от 1797 до 1800 г.), был саксонский дипломат Гельбиг, которому не без основания приписывают и другие сочинения по истории России в XVIII столетии, а именно сборник анекдотов под заглавием «Russische Gunstlinge» и биографию Петра III в двух томах, изданную в Тюбингене в 1809 году. Гельбиг находился в России в конце царствования Екатерины II. Не говоря уже о других причинах, заставляющих нас считать его автором биографии Потёмкина, необходимо указать на то обстоятельство, что многие обороты и отзывы в печатном труде дословно соответствуют разным местам в донесениях этого дипломата, хранящихся в Дрезденском государственном архиве[4]4
  См. замечания Эрнста Германна в его сочинении, т. VI.149. Русским переводом труда Гельбига, хранящимся в рукописи в Имп. Публ. Библиотеке в С.-Петербурге, пользовался Я.К. Грот при составлении комментария к сочинениям Державина.


[Закрыть]. Недаром Гельбиг называет свой труд сборником анекдотов. Множество данных, встречающихся в нем, выходят из рамки биографии Потёмкина и скорее относятся к царствованию Екатерины вообще. Автор далеко не беспристрастен. Он сильно предубежден против императрицы и ее друга и сотрудника. Не без основания Екатерина ненавидела Гельбига и подумывала о довольно бесцеремонном удалении его из России. Так как главным источником при составлении сочинения Гельбига служили сплетни в среде иностранных дипломатов, то нужно пользоваться этим трудом с крайнею осторожностью. Местами встречаются фактические неточности и промахи. Тон раздражения, в котором говорится о Потёмкине, придает этим статьям Гельбига характер памфлета или, по крайней мере, скорее публицистического, нежели серьезно-исторического, труда.

В несколько сокращенном виде журнальные статьи Гельбига о Потёмкине появились в 1804 году особою книжкою: «Potemkin. Ein interessanter Beitrag zur Regierungsgeschichte Katharina’s der Zweiten». В 1808 году в Париже была издана французская редакция этого труда под заглавием: «Vie du prince Potemkin. Redigee par un offi cier frаnçаise d’apres les meilleurs ouvrages allemands et frаnçаise, qui ont paru sur la Russie a cette époque»[5]5
  Мы имеем в руках 2-е издание этой книги, появившейся также в 1808 году. В каталоге «Russica» Публ. Библиотеки, I. 217, автором этого труда названа «M-me de Cerenville».


[Закрыть]. Воспроизведение этой книги на английском языке появилось в двух изданиях под заглавием: «Memoirs of the Life of Prince Potemkin. Comprehending Anecdotes of Catherine II and of the Russian Court. Translated from the German». London, 1812 и 1813. Мало того, первое сочинение о Потёмкине, появившееся на русском языке, «Жизнь генерал-фельдмаршала князя Григория Александровича Потёмкина-Таврического» (С.-Петербург, 1811 г., два тома) было просто переводом французского издания труда Гельбига, хотя нигде в книге не имеется на этот счет ни малейших указаний. Недаром граф Самойлов, племянник Потёмкина, в крайнем раздражении удивлялся в 1812 году воспроизведению на русский язык иностранных сочинений о Потёмкине[6]6
  Нет сомнения, что резкие выражения Самойлова в начале его биографии Потёмкина («Русский Архив» 1867, стр. 583) относятся к русской редакции труда Гельбига. Он находит в нем «лживые сплетения и нелепости, которые здравым рассудком и соображением с законами и обыкновениями российскими сами собою опровергаются». Далее он высказывает удивление, что «цензура позволила такие бредни печатать» и проч.


[Закрыть].

Совершенно противоположным направлением отличается сочинение графа А.Н. Самойлова «Жизнь и деятельность генерал-фельдмаршала князя Григория Александровича Потёмкина-Таврического». Племянник знаменитого временщика говорит о нем не иначе как в тоне панегирика. Самойлов писал между 1812 и 1814 годами[7]7
  В этом же труде говорится, между прочим, о Кутузове как о «незабвенном во веки спасителе отечества». Самойлов умер в 1814 году.


[Закрыть]. Его труд, однако, был напечатан лишь в 1867 году в «Русском Архиве». Несмотря на односторонность отзывов, суждений и выбора фактов, это сочинение может служить очень важным пособием при изучении жизни и деятельности Потёмкина.

Очерки биографии Потёмкина, помещенные в изданиях Бантыш-Каменского «Словарь достопамятных людей» и «Биографии русских генералиссимусов», не имеют особенного значения, так как они писаны в официальном тоне. Не без основания новейший биограф Потёмкина, М. Семевский, называет эти труды «формулярными списками, подцвеченными риторикой»[8]8
  «Русск. Стар.», XII. 482.


[Закрыть]. Далеко важнее биография Потёмкина, составленная Надеждиным и помещенная в «Одесском Альманахе» на 1839 год.

Труд М. Семевского «Князь Г. А. Потёмкин-Таврический», помещенный в XII–XIV томах «Русской Старины», заслуживает полного внимания исследователей, занимающихся этим предметом. Значение монографии определено автором в следующих выражениях: «Не задаемся мыслию составления биографии Потёмкина, но, приступая к печатанию значительного собрания разнообразных документов, до него относящихся, признаем необходимым представить эти материалы в рамке из фактов его жизни с указанием по мере возможности и надобности на противоречия и некоторые погрешности биографов». Превосходство труда г. Семевского заключается главным образом в сообщении новых данных, ярко освещающих жизнь и характер Потёмкина. Так, например, особенно важно сообщение писем князя к Варваре Энгельгардт, к Прасковье Андреевне Закревской и т. п. Зато при разработке этого нового материала недостаточно было обращено внимания на печатную литературу, на различные издания, в которых встречаются данные о Потёмкине.

В 1888 г. появилось сочинение о Потёмкине под заглавием «S. Jean, Lebensbeschreibung des Fursten Gregor Alexandrowitsch Potemkin des Tauriers als Beitrag zu der Lebensgeschichte der Kaiserin Katbarina II. Nach dem noch ungedruckten Ms. des Verf. frei aus dem Franz, ubersetzt von einem seiner Zeitgenossen. Herausg. von F. Rothermel. Karlsruhe 1888». В «Deutsche Literaturzeitung» в начале 1889 г. мы высказались об этом сочинении, которое должно считаться подлогом. О секретаре князя, С. Жане, пока ничего неизвестно. К тому же множество промахов и недоразумений, встречающихся в этой книге, подтверждает предположение, что это сочинение скорее компиляция позднейшего времени, чем результат наблюдения человека, близкого Потёмкину. Довольно того, что тут рассказано об отравлении князя императрицею, о его намерении занять русский престол, о его плане сделаться герцогом Лифляндским, о том, что будто при Екатерине случаи жестоких казней происходили чуть ли не ежедневно и проч. Значит, тут не что иное, как неумелая мистификация.

И до появления в свет труда Семевского, и после этого, особенно же в продолжение последнего десятилетия, было издано множество материалов для истории царствования Екатерины, где роль князя Потёмкина занимает столь видное место. Самым важным вопросом должно считать отношение императрицы к Потёмкину. Благодаря изданию бумаг Екатерины, хранящихся в государственном архиве Министерства иностранных дел[9]9
  «Сб. И. Общ.» VII, X, XIII, XXVII и XLII.


[Закрыть], мы имеем возможность составить себе точное понятие о том месте, которое занимал Потёмкин в отношении императрицы. Далее были опуб ликованы депеши и донесения иностранных дипломатов, в которых очень часто и иногда очень подробно говорится о Потёмкине. О нем же идет постоянно речь в письмах и записках современников; на каждом шагу при чтении общедоступных исторических изданий («Русского Архива», «Русской Старины», «Древней и новой России», «Архива князя Воронцова» и проч.) мы встречаем следы деятельности светлейшего князя, письма, в которых о нем говорится более или менее подробно, анекдоты, имеющие источником устное предание, и т. п.

От С.Н. Шубинского мы получили в копиях довольно значительное число писем разных лиц к Потёмкину, а также и писем Попова к Безбородке о князе. Разработка этого отчасти очень интересного материала в частностях может воспоследовать лишь после издания этих писем, что обойдется не без затруднений, так как на многих письмах нет числа. Мы, однако, позволим себе воспользоваться для нашего труда некоторыми, впрочем немногими, выдержками из этих писем и при этом считаем приятным долгом выразить С.Н. Шубинскому искреннюю благодарность за сообщение для просмотра этих рукописных данных, которые при более подробном изложении жизни Потёмкина, как можно надеяться, отчасти окажутся достойными служить материалом при изучении частной жизни князя, истории его отношения к фаворитам, разным сановникам, лицам военного ведомства и проч.

Что касается административной деятельности Потёмкина, то она отчасти стала известною чрез публикование многих писем и деловых бумаг Потёмкина и его сотрудников в различных изданиях, например в «Записках Одесского Общества Истории и Древностей», в «Сборнике Императорского Исторического Общества» и т. п. Правда, большая часть деловых бумаг, сюда относящихся, еще не издана. Так, например, почти все архивные материалы, хранившиеся в Решетиловке, имении наследников начальника Потёмкинской канцелярии В.С. Попова, остаются еще пока неизвестными. Поэтому полная и всесторонняя оценка всех частностей деятельности Потёмкина как военачальника и правителя остается впереди.

Тем не менее мы в настоящее время располагаем достаточным запасом сведений для составления возможно полного очерка биографии Потёмкина и оценки его личности и деятельности. Приступая к решению этой сложной и трудной задачи, считаем долгом заявить, что главное внимание в последующих главах обращено на вопрос о личном отношении Потёмкина к императрице Екатерине, и мы не имеем в виду разработки частностей политической роли знаменитого фаворита.

Предоставляя будущим исследователям исчерпывать этот предмет при помощи всестороннего анализа и пока еще не изданных данных, мы довольствуемся сообщением и освещением важнейших фактов из жизни и деятельности друга Екатерины и подведением для общей характеристики Потёмкина итогов несметному множеству фактов и отзывов, разбросанных в исторической литературе и повременных изданиях. Занявшиеся после нас этим предметом – хотя бы даже при более благоприятных условиях, имея возможность начертить биографию Потёмкина в больших размерах и с сообщением гораздо большей массы фактов, – едва ли придут к новым результатам в отношении самых важных фазисов исторической роли Потёмкина и оценки преимуществ и недостатков нашего героя.

Глава I
Молодость Потёмкина
(до 1774 г.)

Сведения о происхождении и молодости Потёмкина, основанные большею частию на устном предании, имеют лишь анекдотический характер и в значительной их части не могут считаться достоверными. Так, например, нет положительных данных о родстве Григория Александровича с известным русским дипломатом, Петром Потёмкиным, побывавшим при Алексее Михайловиче и Федоре Алексеевиче в разных государствах Западной Европы в качестве московского посла, но не отличавшегося ни политическим тактом, ни образованием. Во время «случая» Григория Александровича так мало знали о политической роли его мнимого родственника, что даже племянник знаменитого фаворита, Энгельгардт, относит путешествие Петра Потёмкина в Англию к эпохе Петра[10]10
  Зап. Льва Ник. Энгельгардта. Москва, 1860, стр. 32.


[Закрыть], между тем как он был там гораздо раньше и умер до воцарения Петра Великого. В среде дипломатов, находившихся в Петербурге в то время, когда Григорий Александрович сделался князем и когда зашла речь о его родстве с Петром Потёмкиным, составление такой родословной считали или самообольщением, или обманом[11]11
  «Minerva», 1797, II. 8–9.


[Закрыть].

Мы не придаем также значения рассказу о происхождении рода Потёмкиных из Польши. Об этом говорят иностранные писатели, а также и Энгельгардт, между тем как у Самойлова, также близкого родственника Григория Александровича, не упомянуто об этом обстоятельстве.

Год рождения Потёмкина точно неизвестен; в различных источниках говорится то о 1736, то о 1739 годе; у Самойлова показан 1742 год[12]12
  «Minerva», 1797, II. 8. В биографии Потёмкина, помещенной в «Русской Старине» (XII, 485), сказано: «По некоторым сообщениям мы останавливаемся на 1739 г.», причем не говорится подробнее об источниках.


[Закрыть]. Во всяком случае, Потёмкин был несколькими годами моложе Екатерины.

Родившись в селе Чижеве, близ Смоленска, Потёмкин, бывши еще мальчиком, лишился своего отца, Александра Васильевича, скончавшегося в 1746 году. Поэтому разные анекдоты о строптивом нраве сего последнего, безграничною ревностью якобы мучившего свою жену, мать Григория Александровича, не могут иметь для нас особенного значения[13]13
  См. устные рассказы об отце Потёмкина между анекдотами, записанными П.Е. Карабановым, в «Рус. Старине», V, 463, и у Самойлова в «Р. Архиве», 1867, стр. 588.


[Закрыть]. Так как, однако, едва ли можно сомневаться в грубости нрава отца и в его жестоком обращении с женою, бывшею гораздо моложе его, то кончина отца для Грица – как называли дома способного мальчика – была скорее выгодою, чем потерею. Мать Григория Александровича, сделавшаяся впоследствии статс-дамою, была хороша собою и считалась умною женщиною[14]14
  См. замечания Карабанова в «Русской Старине», III, 39–40. На каком основании г. Семевский («Р. Ст.», XII. 485) считает Дарью Васильевну неспособною?


[Закрыть]. После смерти мужа она переселилась в Москву, где жила под покровительством родственника, президента камер-коллегии, Григория Матвеевича Козловского, и где единственный сын ее вместе с сыном Козловского посещал учебное заведение Литкела в Немецкой слободе.

Сохранились некоторые анекдоты о честолюбии Потёмкина в юном возрасте. To он мечтал о проекте скупить когда-то множество домов за Яузою и выстроить преогромное здание;[15]15
  «Р. Ст.», V. 465.


[Закрыть] то он говорил своим товарищам: «Хочу непременно быть архиереем или министром»[16]16
  Энгельгардт, 33.


[Закрыть], или: «Так, так начну военной службой; а не так, то стану командовать попами»[17]17
  Карабанов, в «Р. Старине», V. 465.


[Закрыть]. Нет сомнения, что впоследствии он неоднократно мечтал о посвящении себя монашескому званию и весьма часто занимался вопросами богословия. Энгельгардт замечает в своих «Записках» о Потёмкине: «Поэзия, философия, богословие и языки, латинский и греческий, были его любимыми предметами; он чрезвычайно любил состязаться, и сие пристрастие осталось у него навсегда; во время своей силы он держал у себя ученых раввинов, раскольников и всякого звания ученых людей; любимое его было упражнение, когда все разъезжались, призывать их к себе и стравливать их, так сказать, а между тем сам изощрял себя в познаниях»[18]18
  Энгельгардт, 33.


[Закрыть]. Также и Самойлов рассказывает о страсти Потёмкина к наукам отвлеченным, к чтению классиков, о его уединенном прилежании[19]19
  «Р. Архив», 1867, 600.


[Закрыть]. В селе Татеве, куда он в молодости приезжал к родным гостить, сохранилось предание, что часто утром находили молодого Потёмкина спящим в библиотеке на стоявшем там биллиарде (уцелевшем до сих пор) – он просиживал за книгами целые ночи[20]20
  «Р. Архив», 1867, 600.


[Закрыть]. Полезным наставником его был иеродиакон греческого монастыря Дорофей. Вступив в только что учрежденный московский университет, Потёмкин за свои дарования и успехи удостоился золотой медали, а затем, кажется, в июле 1757 года, находился в числе двенадцати лучших воспитанников университета, отправленных в Петербург и представленных императрице Елисавете Петровне. По возвращении в Москву он вместо участия в регулярных занятиях университетских увлекался самостоятельными работами, чтением книг и проч., вследствие чего был исключен из университета «за нехождение»[21]21
  Бантыш-Каменский, «Биографии российских генералиссимусов» (СПб., 1840, II, 54), где указано на печатное объявление об исключении Потёмкина. Там же рассказан позднейший анекдот о том, как князь вспоминал об этом эпизоде.


[Закрыть].

Во все это время Потёмкин, как это тогда было принято для молодых дворян, считался находившимся на военной службе с дозволением не являться на службу до окончания учения. В 1755 году он был записан в конной гвардии рейтаром; в 1757 году произведен в капралы; в 1758 – в ефрейт-капралы, а в 1759 году – в каптенармусы[22]22
  См. данные Лонгинова в «Р. Архиве», 1867, стр. 954.


[Закрыть].

По исключении из университета Григорий Александрович решился посвятить себя военной карьере. В числе лиц духовного звания, которых посещал Потёмкин в Москве, находился Амвросий Зертис-Каменский, бывший тогда архиепископом Крутицким и Можайским: он одобрил его намерение и дал ему на дорогу пятьсот рублей[23]23
  Рассказ племянника Амвросия, отца известного историка Бантыш-Каменского. См. соч. последнего «Словарь достопамятных людей русской земли». Москва, 1836, IV. 197. Потёмкин эту сумму обещал с процентами возвратить впоследствии, но не исполнил обещания.


[Закрыть].

В Петербург Потёмкин прибыл в то время, когда там готовились чрезвычайно важные события. Во время царствования Петра III он сделался вахмистром, был взят ординарцем к принцу Георгу Гольштинскому и в то же время правил ротою, в которой он служил.

Участие Потёмкина в государственном перевороте 26 июня 1762 года обратило на него внимание Екатерины. О его сношениях с Орловыми до этого события мы не имеем никаких положительных данных. Есть предание, что он во время кризиса действовал в пользу Екатерины, уговаривал солдат объявить ее самодержицею… Обо всем этом не сохранилось достоверных известий. В какой степени трудно воспроизведение частностей таких фактов, видно из следующего обстоятельства. Рассказывают, что Потёмкин в ту минуту, когда Екатерина 30 июня верхом, в мужском платье, во главе отряда войск отправилась в Петергоф, находился в ее свите; услышав, что императрица желает иметь темляк на шпаге, он сорвал свой темляк, подъехал к государыне и поднес ей желаемое украшение, чем обратил на себя внимание императрицы[24]24
  Так, например, рассказано это в соч. Бантыш-Каменского «Словарь», IV. 198.


[Закрыть]. Самойлов, племянник Потёмкина, решительно отвергает достоверность этого анекдота на том основании, что Потёмкин, будучи еще унтер-офицером, не мог поднести своего темляка государыне, «поелику оный был не офицерский»[25]25
  «Р. Арх.», 1867, стр. 997.


[Закрыть]. Однако сам Потёмкин рассказывал впоследствии Сегюру даже подробности об этом случае: как он подал темляк, как его лошадь, привыкшая к эскадронному ученью, поравнялась с лошадью императрицы и, несмотря на все усилия, упорствовала удалиться, как императрица улыбнулась и проч.[26]26
  Ségur, «Mémoires ou souvenirs et anecdotes». Paris, 1827, II. 252.


[Закрыть].

Как бы то ни было, императрица придавала участию Потёмкина в государственном перевороте некоторое значение. В ее письме к Понятовскому о частностях этого события, между прочим, сказано: «В конной гвардии двадцатидвухлетний офицер Хитрово и семнадцатилетний унтер-офицер Потёмкин направляли все благоразумно, смело и деятельно»[27]27
  «Lа cour de lа Kussie il y a cent аns». Berlin, 1858 г., стр. 252.


[Закрыть].

Лучшим свидетельством и точною меркою участия Потёмкина в государственном перевороте 1762 года служат награды, которых был он удостоен за услуги, оказанные при этом случае Екатерине. Он получил 400 душ крестьян; далее в собственноручном расписании Екатерины о наградах по тому случаю сказано: «В конной гвардии вахмистр Григорий Потiомкин два чина по полку да 10 000 рублей»; в другом месте этого документа упомянуто о назначении Потёмкина камергером[28]28
  «Сб. Ист. Общ.», VII. 109, 110, 113, 115.


[Закрыть]. Все эти награды были лишь предположением Екатерины, которая к тому же ошибалась, считая Потёмкина в 1762 году семнадцатилетним юношею: он тогда был, по крайней мере, тремя годами старше. Во всяком случае, в то время он не сделался камергером, а только камер-юнкером и был удостоен звания подпоручика.

Без сомнения, Потёмкин тотчас же после государственного переворота бывал часто при дворе и обращал на себя внимание императрицы. В устном предании сохранились некоторые анекдоты, за фактическую достоверность которых нельзя ручаться. Так, например, рассказано в сборнике анекдотов Карабанова: «Стараясь нравиться императрице, он ловил ее взгляды, вздыхал, имел дерзновение дожидаться в коридоре и, когда она проходила, упадал на колени и, целуя ей руку, делал некоторого рода изъяснения. Она не противилась его движениям. Орловы стали замечать каждый шаг и всевозможно противиться его предприятию» и проч.[29]29
  «Р. Старина», V. 465.


[Закрыть]. Самойлов рассказывает о следующем случае. Однажды за столом императрица обратилась к нему с вопросом на французском языке; Потёмкин отвечал ей по-русски. Кто-то из сановников заметил ему, что следует отвечать на том языке, на котором предложен вопрос. Нимало не смущаясь, Потёмкин возразил: «А я, напротив того, думаю, что подданный должен ответствовать своему государю на том языке, на котором может вернее мысли свои объяснять; русский же язык учу я с лишком 22 года»[30]30
  «Р. Арх.», 1867, 598.


[Закрыть]. Митрополит Платон рассказывал, что Потёмкин был обязан своим возвышением умению подделаться под чужой голос, чем иногда забавлял Григория Орлова. Последний сообщил об этом государыне, и она пожелала видеть забавника. Потёмкин, о чем-то спрошенный Екатериною, отвечал ей ее же голосом и выговором, чем насмешил ее до слез[31]31
  «Р. Арх.», 1871, 459.


[Закрыть]. Гельбиг рассказывает о ненависти братьев Орловых к Потёмкину в это время и сообщает довольно подробно о том, как однажды Григорий и Алексей Орловы воспользовались удобным случаем, чтобы начать с ним спор, и страшно избили его палками[32]32
  «Minerva», 1797, II. 429.


[Закрыть]. До чего доходят выдумки в отношении к этой эпохе жизни Потёмкина, видно из разных толков о лишении его одного глаза. Гельбиг рассказывает, что Потёмкин, бывши еще ребенком, как-то неосторожно играл ножницами и при этом ранил себя в глаз[33]33
  «Minerva», 1800, IV. 545.


[Закрыть]. По другим рассказам, Потёмкин был изувечен во время драки с Орловыми; иные передают, что ему вышибли глаз нечаянно во время игры в мяч[34]34
  «Vie de Potemkine». Pаris, 1808, стр. 19: «pаr l’аtteinte d’uне bаlle аu jeu de peаume».


[Закрыть]. Кастера сообщает, что Алексей Орлов своим кулаком лишил Потёмкина глаза[35]35
  «Vie de Catherine II», II. 88.


[Закрыть]. В примечаниях к «Запискам Энгельгардта» сказано, что Потёмкин окривел в 1766 году, во время ссоры с одним придворным, который шпагой выколол ему глаз[36]36
  «Зап. Энгельгардта». 34.


[Закрыть]. Правдоподобнее всех этих анекдотов оказывается повествование Самойлова, что Потёмкин однажды, заболев сильною горячкою и не доверяя медикам, велел отыскать мужика-знахаря, который обвязал ему голову и один глаз какою-то припаркою, лишившею его способности видеть этим глазом[37]37
  «P. Аpx.», 867. 599.


[Закрыть]. Зато совершенно лишенным основания оказывается заметка в донесении сардинского дипломата, маркиза де Парело, что Потёмкин после этого несчастия совершил поездку в Париж для приобретения хрустального глаза[38]38
  «Сб. Ист. Общ.», XXVI. 312.


[Закрыть]. Потёмкин не лишился глаза, а только ослеп на один глаз. Это несчастие не могло не лишить его некоторой доли красоты, которою он отличался. Самойлов говорит: «Тогдашние остроумы сравнивали его с афинейским Альцибиадом, прославившимся душевными качествами и отличною наружностью». Он описывает отчаяние Потёмкина по поводу этого несчастия, причем рассказывает подробно, как Потёмкин совершенно удалился от двора и от всякого общества вообще; в продолжение полутора лет он не выходил из дому, занимаясь чтением и приобретая множество познаний; он отрастил себе бороду и мечтал о пострижении в монахи, но любовь к нему одной красавицы и внимание императрицы принудили его оставить жизнь отшельника и возвратиться ко двору[39]39
  «P. Аpx.», 1867. 599–603. Многие писатели относились без критики к рассказам об этом эпизоде, например, Блюм в своем сочинении о Сиверсе, II. 54–56.


[Закрыть]. Частности этого рассказа имеют анекдотический и даже легендарный характер. К тому же в рассказах других современников мы находим совершенно иное объяснение причины добровольного удаления Потёмкина от двора. В анекдотах, собранных Карабановым, странный образ действий Потёмкина объяснен его любовью к императрице[40]40
  «Р. Старина», V. 466–467.


[Закрыть]. Разные рассказы согласны, однако, в передаче довольно важного обстоятельства: сама Екатерина позаботилась о привлечении вновь ко двору Потёмкина; исполнению ее желания должен был содействовать Григорий Орлов. Эти общие факты, как кажется, не могут подлежать сомнению, между тем как подробности этих рассказов не заслуживают серьезного внимания историков[41]41
  См., например, некоторые черты в рассказе Гельбига («Minerva» 1797. II. 443–446), где этот эпизод отнесен ко времени фаворита Васильчикова.


[Закрыть]. К тому же мы не имеем возможности определить точно время 18-месячного отшельничества Потёмкина.

Не только в биографии Потёмкина, составленной Самойловым, но и в других источниках говорится о путешествии Потёмкина в Швецию. Некоторые писатели относят эту поездку к 1762 году, утверждая, что Потёмкин был отправлен в Стокгольм к находившемуся там русскому посланнику, графу Остерману, с известием о воцарении Екатерины[42]42
  См., например, «Зап. Энгельгардта». 34; «Minerva», 1797. II. 20 и проч.


[Закрыть]. Самойлов, напротив, относит эту поездку к позднейшему времени, объясняя ее желанием Орловых удалить Потёмкина от двора, где он после только что упомянутого происшествия играл довольно важную роль[43]43
  «P. Аpx.», 1868. 604–605.


[Закрыть]. Как бы то ни было, путешествие Потёмкина в Швецию, о котором ничего не известно из документальных источников, не могло иметь какого-либо важного политического значения. Он не играл при этом роли дипломата, а был простым курьером. Замечанию Самойлова, что Потёмкин после возвращения из Швеции «не имел более у двора той приятности, какою пользовался до отбытия своего», мы не можем придавать особенного значения.

Зато мы узнаем на основании архивных данных, что Потёмкин во второй половине 1763 года был определен на службу в синоде. Сохранилась инструкция, составленная по этому случаю Екатериной для Потёмкина. Из нее видно, что он был помощником обер-прокурора[44]44
  Cм. «C6. Ист. Общ.», VII. 316–318.


[Закрыть]. Потёмкину было тогда двадцать лет с небольшим. Недаром сказано в указе синоду, что он определяется на эту должность, «дабы он слушанием, читанием и собственным сочинением текущих резолюций… навыкал быть искусным и способным к сему месту» и проч. О деятельности Потёмкина в синоде мы не имеем никаких данных.

Главным занятием Потёмкина во все это время была, как кажется, военная служба. В июле 1762 года он был представлен в корнеты, но императрица написала: «Быть подпоручиком»; 19 апреля 1765 года он был произведен в поручики; в этом же году он исполнял казначейскую должность и надзирал за шитьем новых мундиров; 19 июня 1766 года он получил командование 9-й ротой; в 1767 году с двумя ротами своего полка командирован в Москву во время комиссии об «Уложении».

22 сентября 1768 года Потёмкин сделался камергером, а в ноябре был отчислен от конной гвардии по воле императрицы как состоящий при дворе[45]45
  См. данные, собранные Лонгиновым, в «Русском Архиве», 1867, стр. 594.


[Закрыть].

В 1767 году собралась известная «Большая Комиссия» для составления «Уложения». В занятиях этого собрания Потёмкин участвовал в качестве опекуна депутатов от татар и других иноверцев, которые выбрали его опекуном «по той причине, что они не довольно знают русский язык»; кроме того, он был членом «комиссии духовно-гражданской»[46]46
  «Сб. Ист. Общ.» VIII. 386. XXXII. 11. 78. 98.


[Закрыть]. Более подробных известий о деятельности Потёмкина при этом случае мы не имеем. Во всяком случае, она прекратилась в то время, когда началась турецкая война, и Потёмкин, как и многие другие члены этого собрания, изъявил желание отправиться в поход. В заседании 2 января 1769 года маршал собрания А.B. Бибиков объявил, что «господин опекун от иноверцев и член комиссии духовно-гражданской, Григорий Потёмкин по Высочайшему ее Императорского Величества соизволению отправляется в армию волонтиром», и вследствие этого на его место нужно избрать другое лицо[47]47
  «Сб. Ист. Общ.», XXXVI. 156.


[Закрыть].

Мы не знаем, когда Потёмкин, отправляясь в армию, покинул столицу. Весною 1769 он обратился к императрице со следующим письмом, писанным 24 мая «в квартире князя Прозоровского» и обнаруживающим желание молодого честолюбца обратить на себя внимание Екатерины и отличиться воинскими подвигами. Мы передаем этот характеристический документ целиком. «Всемилостивейшая Государыня! Беспримерные Вашего Величества попечения о пользе общей учинили отечество наше для нас любезным. Долг подданнической обязанности требовал от каждого соответствования намерениям Вашим, и с сей стороны должность моя исполнена точно так, как Вашему Величеству угодно. Я высочайшие Вашего Величества милости видел с признанием, вникал в премудрые Ваши узаконения и старался быть добрым гражданином. Но Высочайшая милость, которою я особенно взыскан, наполняет меня отменным к персоне Вашего Величества усердием. Я обязан служить Государыне и моей благодетельнице, и так благодарность моя тогда только изъявится в своей силе, когда мне для славы Вашего Величества удастся кровь пролить; сей случай представился в настоящей войне, и я не остался в праздности. Теперь позвольте, Всемилостивейшая Государыня, прибегнуть к стопам Вашего Величества и просить Высочайшего повеления в действительной должности при корпусе князя Прозоровского, в каком звании Вашему Величеству угодно будет, не включая меня навсегда в военный список, но только пока война продлится. Я, Всемилостивейшая Государыня, старался быть к чему ни есть годным в службе Вашей; склонность моя особливо к коннице, которой и подробности я смело утвердить могу, что знаю; впрочем, что касается до военного искусства, больше всего затвердил сие правило, что ревностная служба к своему Государю и пренебрежение жизни бывают лучшими способами к получению успехов. Вот, Всемилостивейшая Государыня, чему научила меня тактика и тот генерал, при котором служить я прошу Вашего Высочайшего повеления. Вы изволите увидеть, что усердие мое в службе Вашей наградит недостатки моих способностей и Вы не будете иметь раскаяния в выборе Вашем. Всемилостивейшая Государыня, Вашего Императорского Величества всеподданнейший раб, Григорий Потёмкин»[48]48
  «Русская Старина», XXIII. 716–717.


[Закрыть].

«Квартира» князя Прозоровского в мае 1769 года находилась на Днестре, близ Хотина. Тогда именно русское вой ско готовилось атаковать эту крепость штурмом[49]49
  См. мнение Прозоровского в военном совете 19 мая, в соч. Петрова, «Война России с Турцией» 1769–1774. С.-Петербург, 1866, I. 174.


[Закрыть]. Вскоре начались удачные действия Потёмкина, произведенного в генерал-майоры во время этого похода. Так, например, он отличился в авангардном деле под Хотиным (19 июня), далее при овладении (2 июля) турецкими укреплениями под Хотиным и (29 августа) в сражении, в котором верховный визирь, Молдаванджи-паша и крымский хан были совершенно разбиты и обращены в бегство. Затем, когда Румянцев в качестве главнокомандующего заменил Голицына, в самом начале 1770 года, Потёмкин успешно участвовал в сражении при Фокшанах (3–4 января);[50]50
  См. подробности у Петрова, II. 40 и след.


[Закрыть] об этом деле императрица Екатерина упоминала в составленном ею кратком хронологическом перечне событий кампании против турок, причем, однако, этот факт по ошибке отнесен ею к декабрю 1769 года[51]51
  «Сб. Ист. Общ.», XIII, 152.


[Закрыть]. Далее Потёмкин участвовал в сражениях при Браилове (18 января), командовал отрядом, двинувшимся к Букаресту, содействовал генералу Штофельну в овладении Журжею (4 февраля), успешно преследовал турок, бежавших после дела близ Рябой Могилы, отличился в сражении при Ларге и Кагуле[52]52
  Соловьев, «Ист. России» XXVIII, 117. Самойлов («Р. Арх.» 1867. 1000) замечает, что Потёмкин не принимал участия в Кагульской битве.


[Закрыть], принимал деятельное участие в занятии Измаила[53]53
  Петров, II. 146.


[Закрыть], поразил турок у реки Олты[54]54
  «Архив Госуд. Совета», 1.89.


[Закрыть], сжег город Цыбры, причем им было взято множество турецких судов[55]55
  Соловьев, XXVIII. 219. И об этом событии Екатерина упомянула в вышеозначенной месте, см. «Сб. Ист. Общ.» XIII, 156. См. также некоторые подробности у Бантыш-Каменского «Биогр. р. генер.» II. 60.


[Закрыть].