Текст книги "Неизвестная война. Тайная история США"

А. Бушков
Неизвестная война. Тайная история США

И было, что наутро они снова выступили в бой; и был велик и страшен тот день; все же они остались без победы.

Книга Мормона, Ефер, 15, 17

Все войны, в сущности – драка из-за денег.

М. Митчелл. «Унесенные ветром»

Вступление
Умное слово от автора

– Не-ет, голубчики, видно, я вовремя взялся за эту книгу. Надо же, какими идиотскими легендами все это обросло!..

А. и Б. Стругацкие. «Жук в муравейнике»

И как было в древние времена, так будет и в будущие времена, ибо путь Господень – один вечный круг. А потому помни, о человек, что за все твои дела ты будешь приведен на суд.

Книга Мормона, 1 Нефий, 10, 19 – 20

Эта книга – о Гражданской войне в США, бушевавшей в 1861–1865 годах и унесшей сотни тысяч человеческих жизней.

«Позвольте! – возмущенно воскликнет иной читатель. К чему в таком случае столь интригующее название? Снова хитрецы-писатели и рвачи-издатели пытаются срубить денежек на мнимой завлекательности? Как может быть „тайным“ хорошо известное событие?»

Да вот, оказалось, может…

Если для того чтобы восстановить подробную картину этого «известного» события, приходится перелопатить две с половиной сотни книг, извлекая из каждой по крупице истины, и только после этого начинаешь представлять себе происшедшее – то такая история, на мой взгляд, как раз и относится к числу тайных. Кроме того, оказалось, что ни в России дореволюционной, ни в СССР, ни в России нынешней так и не было обстоятельной, подробной, «глубококопающей» книги о Гражданской войне в США. Если же я ошибаюсь и таковая все же выходила когда-то, то она, несомненно, либо издавалась черт-те сколько времени назад, либо появилась на свет удручающе малым тиражом, либо оказалась прочно забытой. Или – все вместе. Частности, кусочки, детали войны описаны во множестве книг – но посвященных совсем другим главным темам. А великолепная недавняя работа К. Маля (99) на девяносто девять процентов посвящена исключительно военной истории, военным аспектам американской «гражданки».

Одним словом, нравится кому-то или нет, но ваш покорный слуга, право же, выступает первопроходцем. Хотелось бы ошибиться, но…

Могут спросить, конечно: а для чего нам, собственно, вновь погружаться в давным-давно отшумевшие события, случившиеся полторы сотни лет назад, к тому же на другом континенте, за океаном? Ответ прост: чтобы, очень возможно, извлечь и для себя какие-то уроки. Поскольку и нашу страну никак нельзя отнести к тем, которых гражданские войны обошли стороной (впрочем, сильно сомневаюсь, что подобные страны вообще существуют, даже Швейцария, которую мы привыкли считать испокон веку тихой и мирной, примерно в те же времена, что и США, пережила свою гражданскую). Говоря о России, я имею в виду, конечно же, не только войну между белыми и красными. Московские бои октября 1993-го были натуральнейшей гражданской войной – а чем же еще прикажете их считать? Да и чеченские события – это в первую очередь гражданская война. Участие в ней иностранцев этому определению нисколечко не противоречит: чуть ли не всякая гражданская война, где бы дело ни происходило, без участия иностранцев не обошлась…

Кроме того, детальное знание американской Гражданской войны очень важно для понимания всей истории США, поскольку именно эта война и определила лицо нынешней Америки – которое могло оказаться совершенно другим при победе другой стороны.

Об этом говорил американский историк Шелби Фут, автор признанного классическим трехтомного труда по истории Гражданской войны в США: «Любое понимание этой нации (т. е. американцев. – А. Б.) должно основываться, я имею в виду, по настоящему основываться, на изучении гражданской войны. Я совершенно в этом уверен. Она определила нас. Революция внесла свою лепту. Наше участие в европейских войнах, начиная с Первой мировой войны, также внесло свою лепту. Но гражданская война сделала нас такими, какие мы есть, определила наши хорошие и плохие стороны, и, если вы собираетесь постичь американский характер 20-го века, вам совершенно необходимо изучить великую катастрофу века 19-го. Это был перекресток нашего бытия, и этот перекресток был адским» (99).

Совершенно верно. Если бы победили не северяне, а южане, то весь мир был бы другим, а не только США. А потому элементарное любопытство требует пристально изучить «перекресток бытия», адский перекресток…

Начнем с того, что устоявшиеся штампы, мирно почивающие в массовом сознании, не имеют ничего общего с реальностью – как не раз случалось в мировой истории. Я имею в виду причины войны, которые вроде бы «все знают». Между тем опыт исторических расследований, оставшихся за плечами вашего покорного слуги, доказывает: то, что «все знают», обычно оказывается брехней, внедренной в массовое сознание чаще всего умышленно и с дальним прицелом…

В данном конкретном случае «все знают», что на американском Юге обитали презренные, отсталые, консервативные, реакционные рабовладельцы, жестоко угнетавшие своих чернокожих невольников. На Севере, соответственно – прогрессивные, передовые благородные люди, чьи сердца пылали ненавистью к рабству. И когда однажды подлые южане, стремясь распространить свой образ жизни на все США, злодейски подняли мятеж против правительства, президента, Конституции, создали свое южное государство и возжелали отколоться, благородные северяне начали войну за полное и бесповоротное уничтожение рабства.

Именно эти формулировки присутствуют в любом официозе: солидных энциклопедиях, школьных учебниках, словарях и прочем. Знаменитейший английский словарь Хатчинсона (177), именуемый, собственно, «карманной энциклопедией», со спартанской прямотой лаконично изрекает, что Гражданская война в США велась «за сохранение Союза и запрещение рабства». В точности такие определения кочуют из книги в книгу, причем неважно, идет ли речь об американском учебнике или советском.

Но в том-то и суть, что благородная борьба за уничтожение рабства была далеко не самой главной причиной войны. Мало того, в этой борьбе не оказалось ни капли благородства. Происходившее полностью укладывалось в приведенную в качестве эпиграфа цитату из знаменитого романа Маргарет Митчелл.

Но давайте по порядку. Автор этих строк долгие годы не ставил под сомнение устоявшийся штамп о «гнусных рабовладельцах Юга» и «благородных северянах, борцах с рабством». Поскольку, как и подобало всякому юному пионеру, воспитывался на романе американки Гарриет Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома», где была выведена целая вереница тех самых гнусных рабовладельцев, венчаемая вовсе уж чудовищем и монстром Саймоном Легри. И смотрел году в шестьдесят шестом великолепную американскую экранизацию сего романа. Естественно, все учебники и исторические книги, которые автор раскрывал в детстве, были написаны с тех же позиций: гнусные рабовладельцы и благородные северные борцы против рабства…

Точности ради нужно сказать, что формирование вышеупомянутого устоявшегося штампа нисколечко не зависело от наличия в СССР советской власти и послушного ей могучего пропагандистского аппарата. Мои американские сверстники в те годы точно так же проходили в школе «Хижину дяди Тома» и учились по учебникам, где описывалось, как благородные северяне и гнусные южане… Ну, вы поняли. Что касается этой частности, американские и советские учебники были словно бы написаны одной рукой. Говорю уверенно, поскольку в свое время скрупулезно все проверил…

Так я прожил большую часть жизни, не подвергая ревизии прочно вколоченные в сознание штампы.

А потом стали выскакивать мелкие пустячки, несмотря на свою вроде бы невзрачность, меняющие картину событий…

В благонамереннейших с точки зрения партийной доктрины книгах верного ленинца Яковлева (202, 204) обнаружился любопытнейший факт: оказывается, Джон Фицджеральд Кеннеди, будучи еще не президентом, а молодым сенатором, написал книгу о гражданском мужестве американских сенаторов. О людях, которые ради своих идей и убеждений выступали в сенате против мнения большинства – и кое-кто из них поплатился за это сломанной политической карьерой. Канул в небытие, подвергся травле и оскорблениям – но убеждениями не поступился.

Все десять сенаторов, изображенных Кеннеди как пример гражданского мужества, честности и верности идее, оказались южанами. Все десять. Это как-то категорически не вязалось с классическим обликом «гнусных рабовладельцев», отстаивавших свои порочные идеи. Среди благородных северян, воевавших исключительно за прогресс и свободу, борцов за идею как-то не отыскалось. А если учесть, что сам Кеннеди не имел никакого отношения к Югу, был классическим северянином, можно сказать, северянином в квадрате – он родом из Бостона, из тех штатов, что под общим названием «Новая Англия» считаются словно бы сердцем, символом и истоком США… Игра приобретала интерес. Следовало все же попристальнее присмотреться к Югу и его жителям – а что, собственно, они собой представляли? Нельзя же основываться исключительно на дяде Томе и его пролетарской хижине…

Вскоре последовало потрясение и почище – мне в руки попала автобиографическая книга Уильяма Дюбуа, изданная в СССР еще при Хрущеве.

Нельзя сказать, пользуясь расхожим штампом, что ныне Уильям Дюбуа совершенно забыт. Его прочно забыли в Советском Союзе еще лет тридцать назад – сразу же после естественной кончины. Но вплоть до середины шестидесятых личность эта в СССР была чертовски популярна – по причине своей невероятной прогрессивности и «правильных» взглядов.

Уильям Дюбуа – чернокожий, пусть и с крохотной толикой белой крови. Знаменитый некогда американский общественный деятель, борец за права черных (серьезно, без иронии!) Еще в конце XIX в. основал так называемое «Ниагарское движение» за равноправие американских негров, десятки лет работал в широко известной некогда «Национальной ассоциации содействия прогрессу цветного населения». Доктор философии, член американской компартии, большой друг Советского Союза, лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами»…

Одним словом, человек, которого разве что в алкогольном кошмаре можно заподозрить в симпатиях к белым расистам и «реакционерам» всех мастей и оттенков. А посему лично я испытал нечто вроде шока, когда дошел до места, где Дюбуа повествует о своем дедушке и о начале Гражданской войны. Фраза была ошеломляющей: «Еще неясно было, как отнесутся цветные американцы к этой войне».

Позвольте! Война, как нам долго и старательно объясняли, как раз и началась ради освобождения негров – но еще совершенно «неясно», как они, негры, отнесутся к этой войне. Дедушка Дюбуа, к слову, срочно уехал на Гаити, чтобы не участвовать в войне, а отец Дюбуа опасался, что его на войну, вульгарно выражаясь, загребут…

И наконец: «Будущее цветного населения представлялось сложной проблемой».

Полное впечатление, что речь шла о какой-то другой войне. Совсем не той, какую нам рисовали. Лично мне и этого было достаточно, чтобы по своей всегдашней привычке ощутить охотничий зуд.

А вдобавок в вышедшем всего три года назад учебнике для вузов по истории США обнаружилась преинтереснейшая фразочка: «Экономически свободный и независимый Юг представлял собой серьезнейшую угрозу интересам Севера» (69).

Интересно, откуда угроза, если Юг, как нам долго и старательно объясняли, был «отсталым», «неразвитым» и «архаичным»? Какую такую угрозу он мог нести развитому, прогрессивному, промышленному Северу?

К тому же магическое слово «экономика» на меня действует подобно шпорам, вонзившимся в бока боевого коня. Потому что я давно уже придерживаюсь простого принципа: о каком бы историческом событии ни шла речь, следует решительно отбросить примитивно-романтические объяснения событий в духе «похищенных подвесок» Дюма. Любые мало-мальски масштабные исторические события (войны, перевороты, международные конфликты), а также большая часть мятежей и покушений на убийство владетельных особ имеют, при вдумчивом рассмотрении, чисто экономические причины. Пусть даже те самые устоявшиеся штампы утверждают обратное.

Да, и еще… Давненько я подметил некую странность в действиях советской пропаганды, упоенно боровшейся с олицетворением «мирового зла» в лице США. В этой пропаганде были свои строгие правила, сформировавшиеся давным-давно и соблюдавшиеся свято. Примитивно выражаясь, там, где американцы говорили «белое», советские пропагандисты обязаны были орать «черное» – и наоборот. Все толковое и полезное, что наличествовало в американской жизни, обязательно высмеивалось, карикатурно искажалось, поливалось грязью, «разоблачалось» и опровергалось. В частности, и те трактовки, которые американцы давали своей и чужой истории. Наши знали лучше, как оно обстояло на самом деле…

Так вот, Гражданская война была одним-единственным исключением из строжайших правил. Советская пропаганда, смело, можно сказать, с пеной у рта, отстаивала… официозную точку зрения на Гражданскую войну, бытовавшую в США. Без малейших попыток опровергнуть «реакционных буржуазных историков», в чем-либо их уличить и дать свою, единственно верную точку зрения. В этом, исключительном случае советские пропагандисты ни на миллиметр не отступали от тех тезисов, что выдвигали «реакционеры» и «империалисты», не владевшие единственно верным учением марксизма-ленинизма.

Это было странно, мягко выражаясь. Советские пропагандисты, отроду не обладавшие ни голубиным нравом, ни элементарными представлениями о стыде, приличиях и честной игре, отчего-то отказались от возможности лишний раз пнуть «реакционную буржуазную историческую науку» – что, зная советские реалии, было следствием не личной порядочности, а выполнением спущенных сверху указаний. Шарада…

Порой упражнения отечественных партийцев представали вымученным бредом, лишенным всякой логики и здравого смысла. Классический пример (124) – повествование о том, как составлявшие значительную часть населения Юга белые бедняки люто ненавидели южных же богатых плантаторов: «Во время гражданской войны они (белые бедняки. – А. Б.) выступали против них (плантаторов. – А. Б.) вместе с северянами, они же и питали к неграм самую большую ненависть».

И, без всякого перехода, следующая фраза: «Поэтому, когда вспыхнула гражданская война, она сделалась для белых южан отечественной войной, и это обстоятельство, между прочим, было основной причиной того, что она приняла такой затяжной и упорный характер».

Логика отсутствует начисто. Белые бедняки выступали против плантаторов вместе с северянами – но они же в то же самое время ожесточенно и долго сопротивлялись северянам…

И тут же автор, обличая южных реакционеров, цитирует обширно документы того времени, напрочь разрушающие его же собственные построения…

Забегая вперед, скажу, что я в конце концов довольно быстро нашел причину столь странного поведения советской пропаганды – но об этом после. Главное, я, перелопатив немалое количество абсолютно открытых источников (правда, многие из них были давно и прочно забытыми), все же уяснил для себя подлинную картину событий – и посему рад представить читателю результаты очередного исторического расследования.

Никоим образом не хочу утверждать, будто всё, что раньше писали о Гражданской войне в США – ложь. Нам, в общем, не лгали – нам просто-напросто не предъявляли всей правды. В точности как у Сименона: «Судья не солгал, потому что судьи не умеют лгать. Он просто не сказал всей правды».

Рабовладение на Юге США безусловно существовало – это исторический факт. И оно, конечно же, было несомненным злом. Вот только это далеко не вся правда. А правда состоит в том, что подлинные мотивы и побуждения северян, четыре года воевавших с возжелавшим отделиться Югом, не имели ничего общего с «благородством», «прогрессом» и прочими красивыми, благородными словами. Подлинные мотивы и побуждения были грязными, шкурными и с борьбой за освобождение негров не имели ровным счетом ничего общего. К тому же все оказалось в сто раз сложнее, чем нас приучали думать.

И окончательно меня добил (а также вдохнул энергию) очередной учебник для вузов (134), где американской Гражданской войне не уделено даже отдельной подглавки с собственным заголовком – так, пара абзацев, мимоходом, наспех. Между тем речь идет об одном из, без преувеличений, масштабнейших событий девятнадцатого века. В Гражданской войне США потеряли убитыми своих граждан больше, чем в обеих мировых войнах, Вьетнаме и Корее, вместе взятых. Эта война, повторяя вслед за Шелби Футом, определила нынешний облик Америки. Именно победа Севера сделала США такими, какими мы их сегодня знаем – хотя и Штаты, и мир могли оказаться совершенно иными.

Я, конечно, человек честолюбивый. Чуточку. Мне приятно знать, что моя книга – первая появившаяся в нашей стране достаточно обширная работа по истории Гражданской войны в США. Простите за нахальство, но именно так дело и обстоит, и ничего тут не попишешь. Есть некоторые причины для законной гордости, мне думается.

Беда только, что после подобных исторических расследований всякий раз приходится истребить изрядное количество спиртного, чтобы избавиться от тоски и грусти – столько грязи выплескивается в душу после скрупулезного изучения сотни-другой источников… Устоявшиеся штампы, пусть и не имеющие ничего общего с исторической правдой, обладают одним достоинством: с ними уютнее. Они дают восхитительное чувство блаженного неведения… но человек ведь обязан знать правду, господа мои?

Ну что же, оставим лирику. Займемся американской историей – подлинной, забытой массами. Иной раз в ходе очередного путешествия в давно прошедшие века доведется и посмеяться – но в основном нам с вами будет, увы, не до смеха.

Отступить во времени придется довольно далеко – в конец шестнадцатого столетия. Таков уж оказался предмет исследования: очень быстро выяснилось, что для того, чтобы понять причины самой страшной в истории США войны, вернуться нужно к самому началу, к первым европейцам в Северной Америке. Иначе не нарисовать подробной и законченной картины.

Кстати, Гражданская война, о которой идет речь, собственно говоря, третья гражданская война в США (дай Бог, последняя, хотя кто знает…) Мы и об этом поговорим позже.

Итак… Соединенные Штаты, как должны помнить даже двоечники, были созданы выходцами из Англии.

Из опоздавшей Англии…

Глава первая
Земля обетованная

И было, проплыв много дней, мы прибыли в землю обетованную и, высадившись на землю, раскинули наши шатры и назвали ее землей обетованной.

Книга Мормона, 1 Нефий, 18, 23

1. Там, за синью непогоды, есть блаженная страна…

Англия (как и большинство других европейских стран) опоздала к дележу богатого американского «пирога». Всю Южную Америку, Центральную и часть Северной к середине шестнадцатого столетия захватили и не без скандалов поделили меж собой Испания и Португалия. Такой уж получился расклад. В свое время Сталин умно сказал: «Кадры решают все». У двух вышеназванных стран отыскались кадры для занятия и удержания американских владений, а прочие страны этим похвастаться не смогли.

Дело в том, что как раз к моменту открытия Америки кончилась наконец затянувшаяся на семьсот лет война с обосновавшимися на Пиренейском полуострове маврами. Христианское воинство заняло все до единого государства мавров, водрузило кресты на месте полумесяцев. Ясно стало, что отнятые у мавров земли завоеваны прочно и навсегда…

И многие тысячи бравых вояк нежданно-негаданно оказались совершенно не у дел. Распущенная армия никому больше была не нужна, но удалая вольница, увешанная оружием, уже ни за что не хотела возвращаться к прежним занятиям – ни бедные дворяне, ни простолюдины. Дворянам некуда было податься по причине полного отсутствия фамильных поместий, а хлебнувшие вольной солдатской жизни простолюдины не собирались вновь тащиться за плугом или горбить спину, занимаясь прежними ремеслами. Подобное случалось во многих странах после многих войн, и симптомы везде одинаковы: всплеск преступности среди фронтовиков, кабаки, набитые бравыми ветеранами, ощутившими себя обделенными и ненужными…

Вот тут, как нельзя более кстати для испанской и португальской короны, и вернулся из дальних странствий Христофор Колумб с известиями о новом богатом континенте. И орава «дембелей» с превеликой охотой кинулась за океан искать счастья…

Подобного «кадрового резерва» у других европейских стран не оказалось – и они чуть ли не сто лет с бессильной завистью наблюдали, как богатеют на американской добыче везучие соседи. И в конце концов от безнадежности решено было послать людей хотя бы в Северную Америку. Там не имелось индейских государств, где можно было поживиться золотом так, как это удалось испанцам с португальцами, североамериканские индейцы вели практически первобытный образ жизни – но как-никак, с точки зрения европейцев, там имелись «бесхозные» земли, а это все же лучше, чем ничего…

Первую попытку устроить колонию в Северной Америке предпринял человек, оставивший в истории заметный след: англичанин Уолтер Рэли, пират и поэт, путешественник и философ (в те бурные времена сочетание самого оголтелого пиратства с занятиями поэзией и философией считалось в порядке вещей). Рэли в 1585 г. высадил в Америке несколько десятков поселенцев, но место выбрал неудачно: земля оказалась совершенно бесплодной, и незадачливые колонисты, промучившись год, вернулись в Англию, произнося в адрес пирата-философа разные нехорошие слова, на которые английский язык достаточно богат.

Рэли был человеком упрямым. В 1587 г. он высадил новую партию колонистов – сто шестнадцать человек, в том числе женщин и детей. Место, где они основали поселок, философствующий пират (или пиратствующий философ, поди пойми теперь) назвал Виргинией– в честь английской королевы Елизаветы, без особых на то оснований считавшейся девственницей («virginia» по-латыни как раз и означает «девственница»).

Только через три года туда смог заглянуть какой-то случайный английский корабль. И моряки не нашли в поселке ни единого поселенца. Все сто шестнадцать человек исчезли бесследно. Вместе с припасами, инструментами, кухонной утварью и оружием.

Это событие до сих пор остается одной из головоломнейших загадок американской истории. Не обнаружилось никаких следов нападения индейцев. На дереве английские моряки нашли вырезанное слово «Кроатон» – так называлось одно из обитавших поблизости индейских племен, но это ни о чем не говорило… В общем, так никогда и не отыскалось никаких следов пропавших колонистов, хотя в гипотезах, как легко догадаться, недостатка нет (в том числе имеет хождение и экзотическая версия о похищении поселенцев инопланетянами, но это уж по ведомству психиатрии и к нашему повествованию отношения не имеет…)

После этого англичане оставили всякие попытки освоиться в Америке чуть ли не на двадцать лет. Но тут вдруг поступили известия, что в Новом Свете замаячили главные соперники и конкуренты – французы. В Лондоне насторожились – и решили поспешать. Дело было не только в извечном соперничестве англичан и французов: в Англии развелось чересчур уж много безземельных и бесприютных бедняков, от которых было одно беспокойство. Брат Уолтера Рэли так и писал в своем меморандуме на высочайшее имя: «Мы могли бы обжить некоторую часть этих стран и поселить здесь бедствующих граждан нашей страны, которые ныне доставляют много хлопот государству и из-за нужды, гнетущей их на родине, принуждены совершать мерзостные преступления, отчего их каждодневно вздергивают на виселицах» (8).

Испанский посол в Англии в своем секретном докладе был с этим полностью согласен: «Первейшая причина, побуждающая их колонизовать эти земли, – стремление дать отдушину уйме оставшихся без дела несчастных людей и тем отвратить опасности, которые могут грозить с их стороны».

Таким образом, к освоению Америки Англию подтолкнул в первую очередь необычайно высокий процент бродяг и безработных, зашкаливший за опасные пределы… Британцы, уяснив проблему, действовали энергично: в 1606 г. новый король Яков I лично учредил Плимутскую и Лондонскую компании – самые настоящие акционерные общества «дворян, джентльменов и купцов». Вышеперечисленные господа в два счета собрали немалые денежные суммы на обустройство колоний за океаном. Естественно, не по доброте душевной: каждому акционеру полагались в Новом Свете немалые земельные владения.

В 1607 г. к берегам нынешнего американского штата Виргиния пристали три корабля, с которых высадилось сто восемь человек. В строгом соответствии с тогдашними британскими обычаями они делились на «джентльменов» и «работников». «Джентльмены» были дворянами, в основном младшими сыновьями в семье, которым по британским законам из наследства причиталась лишь дырка от бублика. Ну а работники были работниками, что тут еще скажешь? Вот так и получилось, что колонизация Америки началась именно с Юга.

Здесь же позднее родилась незатейливая песенка:

 
Виргиния – счастливый штат,
Здесь поселиться всякий рад.
Здесь всюду реки и леса,
И голубые небеса…
 

Места, без малейшего преувеличения, оказались райские – сущий Эдем. Плодороднейшие земли, где дают огромные урожаи кукуруза и табак, пшеница и фруктовые деревья. В лесах масса дичи, в реках – множество рыбы. В лесах деревья с ценной древесиной: красное дерево, камедь… Работники вкалывали, а джентльмены благоденствовали, став хозяевами огромных плантаций.

Одним из активнейших деятелей Виргинии, много сделавшим для процветания колонии, был Джон Смит – человек, чья биография даже для того бурного века выглядела крайне экзотично.

Сын небогатого английского крестьянина, он в шестнадцать лет сбежал не просто из дома, а – в Европу, где завербовался в солдаты. Воевал в голландской армии против испанцев, за хорошую плату поучаствовал во французских войнах католиков с протестантами, потом отправился к венграм, как раз сцепившимся с турками. К туркам Смит и угодил в плен. Турки, не особенно и заморачиваясь, продали его в рабство крымским татарам. От татар неугомонный крестьянский сын бежал к запорожским казакам, добрался до Московии, а оттуда – домой через всю Европу, подгадав как раз к отправке экспедиции в Виргинию.

На корабле с нашим героем снова что-то произошло. Судя по сохранившимся документам, бравый вояка всерьез собирался захватить власть и стать королем Виргинии. Его там же, на полпути в Америку, арестовали, но по прибытии в Новый Свет не просто освободили, а назначили одним из членов Совета, управлявшего колонией: со специалистами было туго, и власти решили, что непрактично будет разбрасываться такими кадрами, пусть и склонными к заговорам…

Правда, осмотрительные джентльмены, не особенно и допуская буйного Смита к текущим делам, выпихнули его исследовать новообретенные земли. Смит не особенно и упирался: все интереснее, чем сидеть на месте и шуршать скучными бумагами. Он плавал вдоль побережья, составляя карты, странствовал по суше – где ненароком закрутил бурный роман с очаровательной дочкой индейского вождя по имени Покахонтас (вполне возможно, эта романтическая история кому-то из читателей знакома по одноименному американскому мультфильму). В конце концов, постарев, подустав и получив несколько ранений, наш искатель приключений вернулся в Англию, купил именьице и зажил более-менее спокойно.

Ну, а что же Север?

Терпение, друзья мои, терпение…

К 1620 г. обозначилась «вторая волна» английских переселенцев, решивших попытать счастья в Новом Свете. Правда, на сей раз причины были не столько экономическими, сколько идеологическими. Точнее, религиозными. И переселенцы обитали не в Англии, а прозябали в Голландии, куда им пришлось бежать с родного острова…

Поскольку читатель, без сомнения, подзабыл, как обстояли церковные дела в Англии того времени, постараюсь вкратце напомнить. Король Генрих VIII в первой трети шестнадцатого столетия вывел британскую церковь из подчинения Риму, назначив ее главой самого себя. Новая церковь, получившая название англиканской, все же сохранила многое от католицизма: церковная иерархия (архиепископы, епископы, священники), пышные обряды, богато украшенные церкви, киоты и статуи святых, органная музыка, красивые облачения священнослужителей.

Но понемногу в Англии вслед за Европой развелись свои протестанты, именовавшиеся пуританами (от латинского «purus» – «чистый»). Эти люди, пренебрегавшие любой роскошью, одетые в черное с ног до головы, на первый взгляд провозглашали дельные вещи: следует, мол, восстановить первозданную чистоту и простоту христианства, жить не по лжи, честно трудиться, хранить супружескую верность, заставить духовенство отказаться от ненужной пышности…

Однако, как это частенько случается, благородные стремления очень быстро оказались доведенными до полного и совершеннейшего абсурда. Пуритане всерьез решили превратить всю страну в подобие монастыря. Яркая лента в прическе девушки, пестрое платье – смертный грех. Кружка доброго пива в воскресенье – смертный грех. Танцы и песни – смертный грех. И так далее. Особенно досталось от пуритан театру, который они именовали «чертовой капеллой», а драматургов, актеров и зрителей – «грешниками, язычниками, легкомысленными и безбожными людьми».

Новоявленные проповедники от слов перешли к делу – поносили «грешниц», любивших наряжаться, буянили в пивных, требуя от завсегдатаев покончить с питием «греховных жидкостей». В довершение всего устраивали скандалы на представлениях шекспировских пьес – за что бессмертный бард Уильям Шекспир, по достоверным историческим сведениям, прилюдно честил пуритан словечками, которые вытерпит не всякий забор…

Одним словом, как-то незаметно глашатаи благородных идей превратились в шайку экстремистов, увлеченно буянивших где только возможно, по поводу и без повода. Тут уж подключились власти, быстро сообразившие, что дела принимают скверный оборот. Король Яков I, мужик весьма неглупый, высказался прямо: сегодня эти оратели требуют отменить епископов, а завтра, чего доброго, и до короля доберутся… (Кстати, его величество как в воду смотрел: не прошло и тридцати лет, как пуритане сыграли огромную роль в английской революции и казни короля Карла I).

Как легко догадаться, за пуритан с превеликим рвением взялись тогдашние силовые структуры, которых, что греха таить, поддерживала британская общественность, не намеренная отказываться от пива, зрелищ, увеселений, танцев и праздников. И пуритане (отнюдь не горевшие желанием принять мученическую смерть за веру) стали разбегаться кто куда.

Группа таких беглецов, обосновавшаяся в Голландии, решила после долгих размышлений поискать счастья за океаном. Возглавлявший их тридцатилетний Уильям Брэдфорд принадлежал к суперрадикальной секте так называемых «браунистов», которым даже пуритане казались излишне развращенными. По браунистам, в христианской церкви имел право состоять отнюдь не всякий крещеный – а лишь небольшая кучка «избранных». Кто избранный, а кто нет, разумеется, определял глава секты….