Текст книги "Неизвестная война. Тайная история США"

6. Люди в черном

Если называть вещи своими именами, пуританская Новая Англия стала форменным рассадником нетерпимости, гонений на любое инакомыслие и жестокости.

Причины, разумеется, кроются в пуританской идеологии с ее фанатизмом и делением людей на «чистых» и «нечистых». Именно эта идеология и окунула Англию в такой разгул религиозных страстей, что волосы порой дыбом встают…

После того как Генрих VIII вывел английскую церковь из подчинения Ватикану, образовавшаяся англиканская церковь жила относительно мирно, хотя и разделилась на два течения: Высокую церковь и Низкую, первая была более близка к католической обрядности, вторая более тяготела к пуританскому аскетизму. Но между собой они, в общем, уживались без особых конфликтов.

Потом завелись пуритане, первое время преследовавшиеся властями – но не «за веру», как они любили похныкать, а исключительно за экстремизм, с которым пуритане пытались доказать, что только они обладают правом на истину, а весь остальной мир идет не в ногу…

Со временем пуритане превратились из гонимых экстремистов в «правящую партию» – поскольку активнейшим образом участвовали в гражданской войне на стороне противников монархии. И, получив реальную власть, развернулись вволю. Англиканская церковь еще при короле создала церковно-бюрократическую систему принуждения. Лица, уклонявшиеся от посещения богослужений, подлежали трехмесячному заключению – а за вторичное «преступление» изгонялись из Англии, причем в случае возвращения на родину приговаривались к смертной казни. Были созданы «суды архидьяконов», нечто вроде церковной полиции, с помощью секретной агентуры и доносов надзиравшие за прихожанами. В графстве Берфордшир один сапожник угодил под этот трибунал за то, что «валяется по воскресеньям в постели во время обедни, точно собака в конуре». Мало того – под суд можно было попасть и за «насмешливое» распевание молитв… Упорных ослушников торжественно отлучали от церкви – а потом судили тех, кто вступал с отлученными в торговые сделки. Некую вдову отлучили от церкви за то, что она, вот грех, осмелилась пойти на похороны своего отлученного мужа (253).

Победившие пуритане голубиной кротостью не отличались – и радостно принялись прессовать прежнюю англиканскую церковь. Начисто они ее все же не уничтожили, но террор развернули нешуточный. Об этом мало кто помнит, но есть собственноручные записки и русского наблюдателя, оказавшегося в 1646 г. свидетелем пуританских жестоких забав. Это – москвич Федор Архипов, сопровождавший в качестве переводчика царского дипломатического курьера и изложивший на бумаге свои впечатления под названием «Роспись городу Лундану и всей Английской земли» (240).

«А на дворе – полати высокие, а на полатях – копья, а на копьях многия человеческие головы, кои казнят за веру и за измену, кои с королем вместе. А вера у них недобра, посту ни коли не бывает, и поститися никогда не знают. А при короле, сказывают, что вера была лутче, король веровал папежскую веру, и оне королевскую веру выводят. А при нас деялось у них, на Светлой недели в четверток, у ково были папежские веры иконы, и оне собрали те иконы из всего государства и свозили на одно место, на улицу Чипсайд, блиско нашево двора. А при короле был на том месте крест большей, и после короля сломили. И свозили на то место много икон и крестов золотых и сребрянных, и служилых людей приставили всех, и как парламент ис черни[1]1
  Словом «чернь», как явствует из остального текста, Архипов здесь называет церковь (искаженное английское «church». – (Здесь и далее примеч. автора.).


[Закрыть] поехали домов, и велели те иконы исколоть и зжечь служилым людям. И служывые тотчас приступили и стали иконам наругатися, как искололи все, и склали на огонь, и сожгли. И заповедали во всем государстве, чтоб в тое веру нихто не веровал, а хто станет веровать и найдут иконы, и тому казнь жестокая».

«Вера недобра» – это как раз пуританство. А вот насчет «папежской» веры московский толмач, плохо знавший английские реалии, немного поднапутал. Папежская, т. е. католическая вера, была давно уже загнана в подполье, уничтожавшиеся на глазах Архипова кресты и иконы принадлежали Высокой англиканской церкви…

Практически в то же время правившие бал пуритане буквально в щепки разнесли (в переносном смысле, правда) английский театр и светскую музыку – как «порождение нечистого». Досталось и живописи. Музыкальная культура, по выражению ученого М. Вебера, впала в «абсолютное ничтожество» – а заодно и драматургия, и поэзия, и даже народные песни, коими, по авторитетному мнению «людей в черном», простонародье «тешило беса»…

Дошло до того, что пуритане не допускали к крещению новорожденных детей «заведомо отвергнутых Богом людей», пьяниц и бедняков: если человек беден – значит, Бог его не любит, а отсюда плавненько вытекает, что и отпрыски «отверженного» крещения недостойны…

Довольно быстро начался процесс, которого в подобных ситуациях не избежать: теперь уже пуритане стали рассыпаться на множество сект, отвергавших прежнюю «генеральную линию». Баптисты, методисты, индепенденты, квакеры, пресвитериане, эрастианцы, конгрегационалисты, «искатели», антиномиане, коммонеры, ковенантеры… Всех перечислить невозможно, потому что образовавшиеся секты, направления и течения, в свою очередь, дробились на еще более мелкие группы, тут же вступавшие со всеми прочими в драку не на жизнь, а на смерть. Даже квакеры, чье название впоследствии стало прямо-таки синонимом пацифизма и непротивления злу, в первые годы своей деятельности поддались общему поветрию: скандалили и буянили, врываясь в молитвенные дома «конкурентов». Потом они эту «детскую болезнь» преодолели, но квакеры – единственный пример. Все остальные «идейные направления» вели себя гораздо более буйно.

Вот, что писал о пуританах Джон Уэсли, основатель секты методистов: «Какой-то здоровенный парень несколько раз замахивался тяжелой дубиной… Два года назад кирпич, брошенный в меня… Год спустя камень угодил в переносицу… нас выгнали… некоторые пытались сбить меня с ног…»

Сплошь и рядом пуритане вывешивали объявления: мол, всякий, кто желает участвовать в погроме домов методистов, должен явиться тогда-то и туда-то…

Нетрудно догадаться, что эта пуританская публика, обосновавшись в Новой Англии, и там развернулась на всю катушку. Вновь слово профессору Коэну: «Нередко утверждалось, что пуритане переселились в Америку якобы с целью сохранения свободы вероисповедания. Но это утверждение, несмотря на то, что оно часто повторяется, не соответствует истине. В Англии пуритан не преследовали за религиозные взгляды; наоборот, они сами пытались изменить форму правления, принятую в англиканской церкви. Когда они переселились в Америку, у них не было намерения мириться с какой-либо иной религией, отличной от их собственной; на деле они даже преследовали квакеров и других сектантов, пытавшихся обосноваться на их территории» (83).

Для начала пуритане в Новой Англии сделали свою церковь государственной. Право голоса имели только принадлежавшие к официальной церкви. Посещать ее богослужения следовало без «прогулов» – под страхом денежного штрафа или даже тюремного заключения. Всякий поселенец обязан был платить налог на содержание церкви, а городские власти получили право по своему усмотрению преследовать «ересь» – что именно понимать под ересью, они должны были решать сами. (В Массачусетсе только в 1833 г. церковь была официально отделена от государства и отменены все перечисленные ограничения.)

Да и чисто светские стороны жизни ощутили на себе давление пуританских фанатиков. За мелкую кражу били кнутом и отдавали в рабство. За супружескую измену приговаривали к смерти. Так называемые «Синие законы» Коннектикута на ночь лучше не читать…

В Бостоне жестокие наказания полагались еще и за курение табака, «злословие», «ношение яркой и броской одежды», несоблюдение воскресного отдыха, когда ничего не полагалось делать. Те, кого в виде наказания всего-навсего окунали в Лягушачий пруд в центре города, могли считать, что легко отделались, – спустя полгода после основания Бостона, в марте 1631 г. некоему Филиппу Ратклифу публично отрезали уши за «отсутствие набожности» (в чем именно это выражалось, хронисты не уточняли…)

1641 год. В Бостоне двое любовников повешены за «прелюбодеяние». Насколько это повлияло на общественную нравственность, опять-таки неизвестно.

1644 год. Из штата Массачусетс изгнаны все баптисты.

1648 год. В Бостоне повешена за «колдовство» некая Маргарет Джонс.

1650 год. Некий Соломон Франко изгнан из Массачусетса – за свое еврейское происхождение.

1651 год. Городские власти Бостона запретили нарядную одежду и танцы.

1662 год. В Бостоне назначены первые официальные цензоры для просмотра всей печатной продукции.

1686 год. Первая попытка осуществить в Бостоне театральную постановку – тут же запрещенную властями.

1690 год. Попытка издавать первую в Америке газету – тут же запрещенную властями.

1700 год. Из Массачусетса высланы все католические священники.

Ничего удивительного, что великий американский поэт и писатель Эдгар По писал впоследствии: «Я искренне стыжусь того, что родился в Бостоне…»

Пуритане Новой Англии в одном были чертовски последовательны: они давили всех подряд, независимо от национальности и вероисповедания. Резали уши и тащили на виселицу своих соотечественников. Прессовали евреев (которые в штате Массачусетс получили все гражданские права только в 1821 г.). И в семнадцатом, и в восемнадцатом столетиях запрещали селиться в Новой Англии шотландцам и ирландцам – за исключением нескольких резерваций вокруг трех городов Нью-Гэмпшира (но не в самих городах, боже упаси!).

Причина на сей раз не в нелюбви к конкретным национальностям, а в религиозной ненависти. Шотландцы и ирландцы были католиками, а католиков пуритане преследовали особенно люто.

Современный американский историк отметил, что у пуритан «быстро развилось необычное сочетание безграничной тяги к блестящим религиозным диспутам и жесткого неприятия других верований» (3).

Насчет «религиозных диспутов» сказано довольно оптимистично: желающим вступать в дискуссии или задавать неудобные вопросы следовало держаться осторожнее: есть масса примеров, когда простодушных, выступивших с «неправильными» замечаниями, преследовали самым жестоким образом. Ну, а уж если кто-то посягал на монополию «официоза»…

В 1634 г. в Массачусетсе некая Энн Хатчинсон организовала нечто вроде кружка по изучению Библии. Никакой такой ереси в ее высказываниях не наблюдалось – но вся беда в том, что колонисты очень быстро принялись утверждать принародно: миссис Хатчинсон проповедует лучше, чем «одетые в черное выпускники университетов». К тому же Энн была категорически против деления верующих на «достойных» быть допущенными к церкви и «недостойных».

Вот тут «люди в черном» за нее и взялись всерьез: больную и беременную несколько раз таскали на церковный суд, пытались объявить сумасшедшей, еретичкой, чуть ли не ведьмой и в конце концов выслали из колонии. Мало похоже на «блестящие религиозные диспуты»…

Ну, а «жесткое неприятие» других верований принимало самые неприглядные формы. Когда в середине семнадцатого столетия католические миссионеры стали вести весьма успешную деятельность среди канадских индейцев, пуритане быстренько их похватали и отправили в кандалах в Англию. Из чистой зависти в том числе – ведь усилия пуритан обратить хотя бы одного-единственного индейца в свою веру не увенчались успехом…

Ну, а когда в начале восемнадцатого столетия на территории нынешнего Мэна объявился католический проповедник Себастьян Расл, массачусетцы моментально отправили в леса вооруженный отряд с поручением убрать опасного конкурента. Вскоре Расла отыскали и убили (по одной из версий, пуритане вдобавок содрали с него скальп и торжественно привезли в Бостон) (133).

В мае 1844 г. в Филадельфии случился самый натуральный католический погром, направленный против ирландцев (и далеко не единственный). Громили целые кварталы, где жили католики, напали на церковь. Полиция ничего сделать не смогла ввиду явного неравенства сил: немногочисленных подчиненных местного шерифа толпа в несколько сот погромщиков-пуритан попросту разогнала (она была вооружена не только дубинами, но и немалым количеством ружей) (58).

Судебный процесс над салемскими ведьмами

На совести фанатиков-пуритан и салемская «охота на ведьм» в Массачусетсе (1692 г.). Вообще-то верующий человек не должен сомневаться в существовании колдовства, и далеко не все случаи казни ведьм следует отбрасывать как «дутые дела», но «салемский процесс» очень уж явно смотрится надуманным и не имевшим под собой реальной почвы.

Напоминаю: в результате салемской истерии было казнено девятнадцать женщин – исключительно на основании «показаний» двух малолетних неуравновешенных девочек (среди казненных была и прабабушка известнейшего американского фантаста Рэя Брэдбери).

Что характерно, салемский кошмар вовсе не был следствием разгула «тупой, необразованной» толпы. Наоборот, ведущую роль как раз играли самые что ни на есть образованные господа. Вердикт, что детишки стали «жертвами колдовства», вынес дипломированный врач. Судом, приговаривавшим несчастных женщин к виселице и к костру, заправляли тоже не безграмотные батраки, а интеллектуальные и образованные господа Новой Англии: ученые мужи из Гарвардского университета (именовавшегося первое время Кембриджским колледжем) – в то время в первую очередь богословского учебного заведения (разумеется, обучали там в строжайшем соответствии с пуританскими доктринами).

Одним словом, пуританская Новая Англия долго была весьма жутковатым местом, где обронить неосторожное словечко порой было смертельно опасно, яркая лента в волосах решившей принарядиться деревенской девчонки считалась смертным грехом, и диктатура «людей в черном» мало чем уступала тем европейским режимам, которые принято называть «тоталитарными».

Существовал в глуши только один-единственный оазис не мнимой, а настоящей свободы – поселок Провиденс, будущая столица будущего штата Род-Айленд. Основанный тем самым пастором Роджером Уильямсом, что был изгнан пуританами за призыв покупать, а не отбирать у индейцев землю, да вдобавок требовал отказаться от церковного диктата над умами. Пуритане дали промашку, не озаботившись вовремя строптивца прикончить – и Уильямс принимал у себя всех, кого преследовали «люди в черном». Те бесились, но поделать ничего не могли: Уильямс, отправившись в Англию, сумел выправить в парламенте соответствующим образом оформленный патент на освоенную им территорию и от властей Новой Англии уже не зависел нисколечко – а любые насильственные действия против Провиденса были бы противозаконными.

Довольно свободно жилось и в штате Пенсильвания – поскольку его основали и контролировали квакеры, противники «официозной» церкви и какого бы то ни было принуждения в вопросах веры (да и законы квакеры принимали гораздо более мягкие, нежели в остальной Новой Англии).

Но, если не считать этих двух безусловных оазисов веротерпимости и свободы, Новая Англия все же была не самым приятным местом для обитания – да что там, самым неприятным местом на Североамериканском континенте.

А что же Юг?

А вот на Юге с самого начала веротерпимость и свобода вероисповедания были закреплены законодательно. Еще в 1649 г. Генеральная ассамблея Мэриленда приняла «Акт о религии», позволявший христианам любого направления невозбранно исповедовать свою веру – без какой бы то ни было господствующей церкви.

Поначалу южные религиозные свободы, как видим, касались одних только христиан. Но всего через двадцать лет, в 1669-м, Южная Каролина приняла «Хартию о свободе совести», где свобода вероисповедания гарантировалась уже всем – «язычникам, евреям и сектантам». А потому именно в Чарльстоне, столице Южной Каролины, быстро образовалась самая крупная еврейская община на территории США.

(А впрочем, исторической точности ради следует упомянуть, что евреи-южане религией особенно не заморачивались. Еврейская община Чарльстона способна была привести в ужас европейских ортодоксов: из семисот ее членов только четыре семьи соблюдали кошер, особые правила питания, только две семьи соблюдали по канонам иудаизма субботу. А местный раввин был женат на католичке, что у его паствы не вызывало ни малейшего возмущения (149).)

С победой американской революции на Юге, в Виргинии, был принят составленный главным образом Джефферсоном «Акт об установлении религиозной свободы». Полностью читатель может ознакомиться с ним в Приложении. Скажу лишь, что этот документ «на правах закона» вводил полнейшую свободу вероисповедания.

Пуританам Новой Англии этакие новшества пришлись безусловно не по нутру, но поделать они ничего не могли: во-первых, Юг им никак не подчинялся, а во-вторых, после революции соотношение сил изменилось самым решительным образом. С достижением независимости автоматически потерял силу и королевский запрет колонистам осваивать территории к западу от установленной в Лондоне границы колоний. Американцы хлынули на западные земли, создавая там новые территории, а потом и штаты.

(Напоминаю: территория – это область, уже имеющая четко установленные границы, но недотягивающая по количеству населения до полноправного штата, а потому и не имеющая права посылать своих представителей в Конгресс, и управляющаяся непосредственно чиновниками-федералами. Как только население территории достигало 60 000 человек, она преобразовывалась в штат).

В новых территориях и штатах пуритане, оказавшиеся на положении одной из множества групп, уже не имели никакой власти, и, как бы им не хотелось, вводить свои порядки, свою, скажем прямо, диктатуру уже не могли: при попытке «людей в черном» захватить власть им, вульгарно выражаясь, могли и руки пооторвать… Первоначально США состояли из 13 штатов, а к началу Гражданской – уже из 34. И новые штаты с самого начала оказались избавлены от пуританского диктата.

Правда, традиции северной лютой нетерпимости к любому инакомыслию оказались, как и следовало ожидать, чертовски живучими: ведь «люди в черном» никуда не делись, жили на том же месте и оружия складывать не собирались, используя малейшую возможность, чтобы учинить очередное непотребство…

Даже на фоне всех гнусностей, что совершили пуританские рьяные борцы с инакомыслием, выделяется многолетняя травля мормонов, или прихожан Церкви Святых Последнего Дня. США с полсотни лет были уже самостоятельными, давным-давно отошли в прошлое времена пуританского диктата и всевластия, а вот поди ж ты…

Можно разделять убеждения мормонов, можно их не разделять. Однако следует признать очевиднейший факт: мормонов долгие десятилетия преследовали исключительно за их убеждения…

Церковь Святых Последнего Дня, созданная в 1830 г. в штате Нью-Йорк Джозефом Смитом, в отличие от множества других сект, никогда не стремилась к тому, чтобы корежить и перелицовывать на свой лад Библию и уже существующие христианские доктрины. Смит дополнял христианскую веру Книгой Мормона. По его уверениям, ему однажды явился ангел по имени Морония и указал место, где скрыты древние золотые пластины, на которых когда-то, в незапамятные времена, была записана Книга Мормона. Смит нашел записи и с помощью Моронии перевел их на английский – повествование о борьбе меж добрым и злым племенами, попавшими в Новый Свет из Европы еще до Рождества Христова.

Повторяю, верить или не верить Смиту – дело сугубо добровольное (к слову, тогда же, в 1830-м, несколько добропорядочных и богатых горожан засвидетельствовали, что видели эти таблицы – а люди поголовно были серьезные, не склонные к авантюрам и участию в сомнительных делах).

Джозеф Смит

Новое учение, что принципиально важно, распространялось без всякого принуждения – принуждение в тогдашней Америке было бы немыслимо со стороны подобного Смиту энтузиаста-одиночки. Результаты, надо признать, впечатляют: в 1830 г. церковь Смита насчитывала шесть человек, в 1844 г. – пятнадцать тысяч. Именно количество новообращенных, вероятно, и вызвало завистливую злобу пуританских проповедников, лишившихся тысяч прихожан. Начались преследования, всевозможные притеснения, на какие только были горазды разъяренные «люди в черном».

В 1844 г. мормоны, не выдержав постоянного давления, переселились в штат Огайо, где прекрасно обустроили несколько деревень (мормонам и тогда, и позже было присуще невероятное трудолюбие).

В Огайо очень быстро начались те же притеснения. Мормоны хотели одного – спокойно работать и жить по своим установлениям, но этого-то как раз им и не давали… Пришлось переселиться в Миссури.

Там начались прежние преследования. Мормоны переселились в Иллинойс. Тамошние законники по какому-то насквозь фальшивому обвинению упрятали Джозефа Смита и его брата в тюрьму – а потом туда ворвалась толпа и при полном равнодушии представителей правопорядка убила обоих Смитов…

Бригем Янг, заменивший Смита на посту главы Церкви, понял, что в «свободных США» мормонам жить спокойно не дадут. И принял единственно возможное решение: коли уж гонения на Церковь не прекращаются, всем ее прихожанам следует переселиться подальше, туда, где вообще нет ни американской юрисдикции, ни недоброжелателей.

Изучив отчеты того самого путешественника Фримонта, Янг выбрал место, поистине располагавшееся у черта на рогах: на территории современного штата Юта, у Большого Соленого Озера. Земля была совершенно необитаемая, дикая и казалась вовсе неподходящей для жизни: Большое Соленое Озеро своему названию полностью отвечало, вода в нем была такой соленой, что годилась для приправы блюд вместо обычной поваренной соли. Рядом с озером находился самый большой на планете Земля солончак – расположенный прямо на поверхности пласт чистейшей соли шириной в несколько миль и длиной в сто. Места казались такими пропащими и непригодными для человека, что на сотни миль в округе никто никогда не селился. Хотя этот район юридически считался мексиканской территорией, мексиканцы там не показывались отродясь, да и индейцы обходили стороной.

Янг, как признают современные американские историки, спланировал и организовал переселение «с точностью и талантом великого генерала военного времени» (3). Более семидесяти тысяч человек тремя группами, одна за другой, пустились в долгий путь в 1400 миль (около 2253 км). Лошадей и фургонов катастрофически не хватало, и значительная часть мормонов проделала этот путь по горам и безводным пустыням, катя перед собой тачки с пожитками. Мормоны тащились и в жару, и в морозы – а ведь приходилось еще и драться с нападавшими индейцами. Точное число погибших во время этого путешествия неизвестно – но по обочинам остались тысячи могил. Те, кто выжил, с Янгом во главе все же добрались до цели и основали там Город Большого Соленого Озера – Солт-Лейк-Сити. Мечта исполнилась: мормоны теперь были совершенно одни, вдали от врагов, на «ничьей», собственно говоря, земле.

Дальнейшее напоминает волшебную сказку. Мормоны трудились не покладая рук и очень быстро превратили Солт-Лейк-Сити в самую настоящую столицу – большой красивый город с многочисленными площадями, хорошо спроектированными домами и широкими бульварами. Каждое деревце пришлось сажать собственными руками, но мормоны обладали потрясающим трудолюбием, а потому в бывших бесплодных местах вскоре зазеленели парки и фруктовые сады. Менее чем за двадцать лет последователи Джозефа Смита проложили 227 ирригационных каналов, что сделало пригодными для земледелия и садоводства 154 000 квадратных миль бывшей унылой пустыни (примерно 248 000 кв. км.).

Даже великий американский писатель Марк Твен, долго и старательно вышучивавший мормонов (порой совершенно в традициях несуществующей еще советской антирелигиозной пропаганды), все же отдавал должное их несомненным заслугам. Признав сквозь зубы, что в Книге Мормона нет «ничего зловредного», писал объективно: «Не следует упускать из виду, что в течение сорока лет этих несчастных травили – травили без устали, без жалости! Толпа улюлюкала им вслед, избивала их и стреляла по ним; их подвергали проклятиям, презрению и изгнанию; они бежали в глушь, в пустыню, уже изможденные болезнями и голодом, стенаниями нарушая вековую тишину и усеивая долгий свой путь могилами. И все это они претерпели за то лишь, что пожелали жить и верить так, как велела им их совесть. Все это необходимо помнить, и тогда станет понятна та неумирающая ненависть, которую мормоны питают к нашему народу и правительству».

Обратите внимание на географию: притесняли и травили мормонов исключительно в северных штатах…

Мормонские невзгоды только начинались… В 1848 г. разгромом Мексики закончилась американо-мексиканская война, и территории, на которых поселились мормоны, были переданы под юрисдикцию Соединенных Штатов. Спустя год обеспокоенные такими новостями мормоны объявили свои земли «Штатом Дезирет» и создали «свободное и независимое» правительство. Как легко догадаться, с Янгом во главе.

Хотя количество населения было достаточным для оформления Юты как полноправного штата, Конгресс США, прекрасно осведомленный о той самой «неумирающей ненависти» мормонов к Вашингтону, в нарушение всех писаных законов утвердил Юту лишь в качестве «территории», то есть, как уже говорилось, фактически «второсортной» административной единицы, лишенной права посылать своих представителей в Конгресс и управлявшейся непосредственно из Вашингтона. Правда, учитывая сложившиеся реалии, Конгресс утвердил в должности губернатора территории как раз Бригема Янга – в Вашингтоне прекрасно понимали, что никому другому мормоны подчиняться не будут и, если они взбунтуются все как один, принудить их за отдаленностью будет крайне трудно…

Тут началась знаменитая калифорнийская «золотая лихорадка» – к которой мормоны, за редчайшими исключениями, остались совершенно равнодушны. Марк Твен: «В течение последующих лет переселенцы волна за волной тянулись через пустыни и земли мормонов в Калифорнию, но, несмотря на это, церковь оставалась незыблема и верна своему повелителю и господину. Голод, жажда, нужда и горе, ненависть, презрение и преследования со стороны окружающих не пошатнули мормонов в их вере и преданности своему вождю. Они устояли даже против соблазна золота – а ведь у скольких народов загубило оно цвет молодежи, выкачало последние соки! Из всех возможных испытаний испытание золотом – самое суровое, и в народе, его выдержавшем, должно быть заложено нечто весьма основательное» (162).

Даже оказавшись под властью США, мормоны у себя дома предпочитали житье своим умом, делая упор не на писаные законы, сочиненные «парнями из Вашингтона», а общинную справедливость. В оправдание они заявляли довольно логично: Юта – мормонская земля. Мормоны без чьей-либо помощи, собственным трудом превратили дикие пустыни в цветущие сады, а потому считают себя вправе жить здесь по своим законам. Те, кому это не нравится, могут просто-напросто выбрать себе другое место для житья-бытья, поскольку пустующих земель на континенте предостаточно.

Вашингтон назначил в Юту чертову уйму федеральных чиновников, специально подобранных в Новой Англии и тех штатах, что печально прославились в свое время антимормонским террором. Юта отказалась их принять. Тогда через пустыню двинулся трехтысячный отряд регулярной армии. Воевать с ним мормоны не стали, и чиновники торжественно заняли свои места – но кончилось все конфузом. Марк Твен: «Однако, когда сии джентльмены были водворены, толку от них было не больше, чем от каменных идолов. Они издавали законы, на которые никто не обращал внимания и которые не могли быть претворены в жизнь… федеральные судьи заседали лишь на потеху дерзкой толпе, что собиралась поглазеть на них в свободное время, ибо судить было некого, делать было нечего, да и дел – то никаких не велось (курсив мой. – А. Б.)».

Между прочим, во времена «золотой лихорадки» отыскалось только две группы людей, абсолютно не поддавшихся погоне за «желтым дьяволом»: мормоны и русские поселенцы из бывшей российской колонии Форт Росс…

Строптивых мормонов, ни за что не желавших проникаться «исконно американским духом» стяжательства и алчности, долгие десятилетия держали на положении граждан второго сорта. Юта стала полноправным штатом только в… 1896 г., когда оказались исчерпанными все юридические крючкотворства и оставлять ее в прежнем положении было бы вовсе уж вопиющим нарушением американской Конституции и американских законов.

Но еще долго, очень долго давала о себе знать та самая «неумирающая ненависть» мормонов к американскому образу жизни. Осталось прелюбопытнейшее свидетельство советских писателей, в 1955 г. во время поездки по США встретившихся с губернатором мормонского штата Юта: «Разговаривали о налогах, о политике. Губернатор сказал, что он против сосредоточения крупных капиталов в одних руках, потому что деньги – это сила, которой можно злоупотреблять против народа» (223). Для США высказывания, мягко выражаясь, нестандартные. Надо полагать, за эти и подобные убеждения мормонов и прессовал столько лет официальный Вашингтон, где в ходу были совсем другие убеждения…

На этом и заканчивается первая глава – она получилась чертовски длинной, но я уверен, что это было необходимо: Гражданская война, повторяю, разразилась не вдруг, Север и Юг шли к ней долгие десятилетия, и следовало дать читателю представление о длинной, запутанной, многогранной, неоднозначной американской истории, имеющей мало общего с набором штампов.

А теперь поговорим о рабстве, о его сторонниках и противниках накануне войны. И снова действительность не умещается в расхожие клише – все было гораздо сложнее, чем нам вещали и «Хижина дяди Тома», и школьные учебники.

Итак, южнее линии Мейсона – Диксона рабство сохранилось…