Текст книги "Пиранья. Озорные призраки"

Александр Бушков
Пиранья. Озорные призраки

Исключительное право публикации книги Александра Бушкова «Пиранья. Озорные призраки» принадлежит ЗАО «ОЛМА Медиа Групп». Выпуск произведения без разрешения издателя считается противоправным и преследуется по закону.

© Бушков А., 2005

© ЗАО «ОЛМА Медиа Групп», издание, 2013

* * *

И я пошел своей дорогой, а Смерть – своей…

Роберт Бернс

Глава первая
Эти двое, обаятельные

Машинка была японская, с правым рулем – а значит, как нельзя лучше подходила для здешних мест, пару сотен лет пребывавших под британским владычеством. Потому и уличное движение здесь, как легко догадаться, левостороннее, каковым осталось и после обретения независимости. Непривычно, конечно – но, во-первых, за рулем сидел не Мазур, а, во-вторых, он не впервые оказался в местах, где машины ездили не по той стороне. Как и Лаврик, довольно сноровисто управлявшийся с ездой на британский манер.

Асфальт давным-давно кончился, дорога уходила все дальше в гору, японская двухдверная коробушка тарахтела и поскрипывала ввиду преклонного возраста, но тянула, в общем, исправно, не таким уж крутым был подъем.

Лаврик молчал, выставив локоть в открытое окно и насвистывая нечто бодрое, насквозь западное, стопроцентно вязавшееся с принятой ролью – два белых парня с безупречными австралийскими паспортами, не состоящие в международном розыске, не отягощенные криминальным прошлым, небогатые, зато благонадежные и законопослушные, а это порой заменяет любые капиталы… Если не приглядываться к ним вдумчиво, с использованием немаленьких возможностей какой-нибудь серьезной спецслужбы – ничем не примечательные ребята, каких по всему свету отирается немало.

Мазур мельком подумал, что ему уже пора испытывать к далекой Австралии, где он в жизни не бывал, нечто вроде родственных чувств. Самое время, если учесть, что он не единожды объявлялся в разных экзотических местах в облике именно австралийского подданного – и в качестве такового мог многое рассказать о стране кенгуру. С таким знанием дела, что даже урожденные австралийцы могли бы на Библии присягнуть, что имеют дело с земляком.

Ну, что прикажете делать? Людям вроде них в подобной ситуации выбирать особенно не приходится. Родину себе следует назначить либо из разряда каких-нибудь экзотических стран вроде Исландии (риск напороться на въедливого земляка и вовсе минимален), либо из отдаленных и достаточно обширных…

Вокруг буйствовала экзотическая зелень – зрелище настолько приевшееся, что Мазур и внимания не обращал на окружающий пейзаж, разве что вовремя отстранялся, когда выступающая ветка норовила хлестнуть по физиономии. Зачем они тащатся в горы, он понятия не имел. Он вообще представления не имел, за каким лешим тут оказался – милях примерно в шестистах от того островка, где они очень даже неплохо поработали и даже унесли ноги совершенно незамеченными, что не с каждым случается. На почти таком же островке, бывшей британской колонии, ныне независимом и суверенном государстве.

Все это, конечно, было совершеннейшей неожиданностью. Он ожидал, что из Гаваны улетит домой – но вместо этого внезапно оказался в суверенной республике: без своих парней, лишь в компании Лаврика. Получив только минимальный инструктаж – без единого словечка о целях и задачах. Ситуация не самая приятная, но такова уж служба. Проще всего относиться к подобным вещам философски…

Ясно одно: здесь, голову прозакладывать можно, предстоит работать. Ведь не простерлись же доброта и расположение командования настолько, что его с поддельным паспортом отправили попросту поваляться на пляже и пошататься по барам экзотического острова после успешно выполненного задания? В их системе подобная филантропия категорически не в ходу, и мечтать нечего…

Лаврик, высмотрев подходящее местечко, съехал с дороги прямо под раскидистую крону какого-то внушительного дерева, выключил мотор и вылез с таким видом, что сразу понятно: достигли желаемой цели. Мазур без особой спешки десантировался следом.

Справа зеленели джунгли, откуда доносился птичий щебет – экзотический, понятно, не имевший ничего общего с прозаическим щебетанием воробьев. Слева дорога была огорожена бетонной стенкой примерно по пояс человеку, и оттуда, с крутого обрыва, открывался великолепный вид на долину.

Лаврик огляделся. Неподалеку торчала у парапета молодая парочка в белых шортах и ярких майках – судя по первому впечатлению, только что прибывшие, не успевшие толком загореть беззаботные белые люди. Вместо того чтобы любоваться видом, они самозабвенно слились в длиннейшем поцелуе и к окружающему были равнодушны. Но Лаврик добросовестно прошагал вдоль серой бетонной стенки еще метров двести и отыскал местечко, где та парочка ни за что не могла бы подслушать разговор без применения технических средств – а насколько можно судить по их скудной легкой одежонке, помянутых средств у них с собой просто не может быть, спрятать некуда…

Окончательно выбрав место, Лаврик оперся локтями на бетон и с расслабленным, ленивым видом принялся таращиться вниз. Мазур выжидательно потоптался рядом.

– Устраивайся, – сказал Лаврик, не поворачивая головы. – Мы сюда надолго.

Тогда Мазур принял ту же позу. Сунул в рот сигарету и терпеливо ждал.

– Присмотрись, – сказал Лаврик.

– К чему?

– К долине, – показал Лаврик подбородком.

Мазур добросовестно присмотрелся. Это была обширная, протяженная долина, с трех сторон ее полукольцом окружали поросшие буйной кучерявой зеленью горы, с четвертой синело море. В общем, ничего особенного. Пейзаж напоминает Ялту.

– И к строениям присмотрись, – сказал Лаврик задумчиво.

Мазур столь же добросовестно присмотрелся и к строениям. Их там было немало. Вдоль берега, за широкой полосой золотого песка, стояли шеренгой белые многоэтажные отели, довольно современной постройки, окруженные примыкающими к ним стеклянными террасами, еще какими-то модерновыми пристройками и прочими буржуйскими архитектурными излишествами вроде куполов из нежно-голубого стекла.

В долине, между отелями и горами, было разбросано там и сям еще не менее трех десятков домов – только эти были поменьше и пониже, самый высокий в три этажа, кажется. Восемь многоэтажек и куча коттеджей, иные в виде средневековых замков, иные выглядели более современно. Но всех их объединяло одно: на бедняцкий район это не походило совершенно, вовсе даже наоборот. Ухоженные клумбы, аккуратные рощицы, ряды фонарей, безукоризненные асфальтированные дорожки, кое-где виднеются разноцветные машины, опять-таки не бедняцкого вида…

– Это и есть Райская долина, – сказал Лаврик неторопливо. – Главная статья дохода местной экономики…

– Я помню, – сказал Мазур. – Вся прочая экономика представлена парочкой консервных заводиков и тому подобной мелочевкой. В самом деле, основа процветания… Красиво. Насколько я помню, постоялые дворы на тугой кошелек рассчитаны?

– Главным образом.

«Интересно, – подумал Мазур. – Меньше всего это местечко – и в самом деле Райская долина – похоже на тот район, где нужно работать. Ни единого военного объекта. Здесь вообще нет военных объектов – разве что казарма для сотни национальных гвардейцев и ангар для их техники: два десятка джипов, четыре грузовика и четыре колесных броневика, чуть ли не Вторую мировую помнивших. В военном плане – убогость совершеннейшая. Обижать всерьез подобную страну – для настоящего профессионала прямо-таки унизительно, все равно что кружки в пивной тырить…»

А впрочем… Их работа сплошь и рядом военных объектов и не касалась вовсе.

– Короче говоря, – сказал Лаврик, – это райское местечко приносит кучу денег. Нет, не в государственный бюджет. Бюджету достаются только налоги. Это, конечно, тоже деньги, но по сравнению с тем, что имеет собственник – слезки… Хочешь психологический тест? Вот лично ты, что сделал бы на месте здешнего, законно избранного президента, господина Аристида?

– Дай подумать, – сказал Мазур. – Тут не так уж много вариантов подворачивается… Повысить налоги с владельцев?

Лаврик ухмыльнулся, поморщился:

– Мелко, мелко…

– Национализировать их тогда, что ли? – вслух предположил Мазур.

– В яблочко! – ухмыльнулся Лаврик. – Господин президент всерьез собрался Райскую долину национализировать. Уже документы готовы, даже текст обращения к народу…

Мазур пожал плечами:

– Это, конечно, не мое дело, он у меня совета не спрашивал. Только есть сильные подозрения, что после национализации вся эта благодать работать будет через пень-колоду: краны моментально потекут во множестве, бифштексы начнут подгорать регулярно, обслуга разленится. Насмотрелся я по всему свету, что случается с такими вот национализированными райскими уголками, да и ты тоже…

– Пожалуй, – спокойно согласился Лаврик. – Но это, в принципе, не наше дело и совершенно не наша забота… В общем, Аристид всю эту красоту вот-вот национализирует. Народу это наверняка понравится. Народ обожает, когда национализируют что-нибудь большое и красивое… Шумно, звонко, эффектно…

– А владельцы? – ухмыльнулся Мазур. – Если бы я был здешним хозяином, мне такие забавы ужасно не понравились бы…

– Вот то-то. Очень уж хорошие денежки. Взвыл купец Бабкин, жалко ему, видите ли, шубы… Короче говоря, владельцы оказались ребятами не промах. Заранее прознали о готовящейся заварушке и приняли меры. Скинулись на приличную сумму, улетели на соседний остров и обсудили там все, со знающими людьми посоветовались… Дальше растолковывать?

– Не надо, – сказал Мазур. – Не первый год замужем. Переворот? Или просто какой-нибудь маргинальный шизофреник с пистолетом.

– Переворот, – сказал Лаврик. – Шизофреник с пушкой – это, в общем, полумера. Половинчатое решение проблемы. У президента единомышленники есть, верные люди. Тут уж гораздо надежнее как раз переворот завернуть по всем правилам…

– Логично.

– Еще бы. Тебе дальше растолковывать, или еще раз проявишь смекалку?

Мазур думал совсем недолго. Тяжко вздохнул:

– Ну, поскольку вряд ли нам переворот делать, чует мое сердце, задача совершенно противоположная маячит…

– Светлая у тебя голова, – растроганно сказал Лаврик. – Ну да, снова в десяточку. Переворот мы будем предотвращать. Задача поставлена четкая и, как водится, не терпящая ни обсуждений, ни проигрыша. Там, – он показал пальцем куда-то в лазурное небо без единого облачка, – на самом высоком уровне решено: поскольку президент Аристид безусловно является прогрессивным элементом, хотя и абсолютно не подкованным касаемо самого передового в мире учения, следует дать незамедлительный отпор проискам капитала и мирового империализма.

– Та-а-к… – сказал Мазур. – Интересное уточнение. Кто тут припутан – ЦРУ? Или нечто аналогичное?

– Да нет, – сказал Лаврик. – Насчет мирового империализма – это я для красного словца. Необходимая фигура речи. Коли уж на одной стороне – прогрессивный президент и национализация имущества пузатых буржуев, на другой, дело ясное, обязан находиться мировой империализм…

– А конкретно?

– Конкретно… Ты знаешь, интересная конкретика. Наши буржуи – люди не бедные. И как уже прозвучало, подошли к делу серьезно. В общем, они наняли Майкла Шора. Того самого Бешеного Майка, Мистера Смерча…

В первую минуту Мазур ощутил, надо честно признаться, нечто вроде откровенно детского восхищения. Как мальчишка, которому дали пощелкать настоящим пистолетом…

Бешеный Майк – это фигура. Это фирма. Это легенда…

Мазур еще в пионерском галстуке расхаживал, когда Майкл Шор устраивал свои первые перевороты: из плюхнувшегося на полосу частного самолетика бросаются, рассыпаясь веером, не теряя ни секунды, хваткие парни, назубок знающие свой маневр – и вот уже аэропорт взят… с моря, молотя скупыми пулеметными очередями, летят надувные лодки с подвесными моторами – и охрана президентского дворца смята в минуту… две дюжины верзил в лихо заломленных беретах, словно из воздуха возникнув, вмиг меняют в далекой островной стране и премьер-министра, и правительство, и все прочее…

Разумеется, в больших странах Бешеный Майк никогда не светился – знал свой потолок и выше головы никогда не прыгал. Но в маленьких, экзотических, вроде этой, провернул столько переворотов, что пальцы утомишься загибать. И то характерно, ни разу не проигрывал. Что он задумывал, того и добивался с завидным постоянством, и дело тут не в везении, а в сугубом профессионализме.

– Так, – сказал Мазур. – А они, точно, не дураки… Слушай, он же ни разу не проигрывал за четверть века!

Лаврик прищурился:

– А когда-нибудь он играл против нас?

– Ни разу.

– Вот то-то. А у тебя, между прочим, глаза разгорелись. Неплохое дельце, а? Надрать задницу Бешеному Майку…

– Да уж, да уж… – сказал Мазур с мечтательной яростью. – Это было бы совсем неплохо, да что там – мечта профессионала, откровенно говоря… – он спохватился. – Послушай, а почему моя группа до сих пор…

– Потому что не будет группы, – сказал Лаврик, глядя в сторону. – Мы с тобой и есть группа.

– Ты серьезно?

– Абсолютно. Там, – он повторил давешний жест, уставив палец в лазурный небосклон, – считают, что двое орлов вроде нас с тобой всецело оправдают доверие. В конце-то концов, означенный Майкл Шор – не более чем международный авантюрист, ландскнехт, кондотьер, солдат удачи… Шаромыжник, в общем.

– Ага, – сказал Мазур. – Отсюда следует, что мы с тобой этого любителя в два счета поборем?

– Ну, предположим, он и в самом деле любитель, а? – сказал Лаврик со своей неподражаемой улыбочкой. – Чистой воды любитель, сколько бы президентов ни скинул. Даже если время от времени и сотрудничал с какой-нибудь конторой, он все же, по сути вещей, любитель. А мы с тобой, два таких обаятельных, – профессионалы на службе не самого хилого государства. Сечешь нюанс? Чего приуныл?

– Да боже упаси, – сказал Мазур. – Ничего подобного.

Он и в самом деле не пал духом – интересно, с чего бы? Он просто-напросто в секунду переместился в какое-то другое измерение, как случалось сто раз допрежь. Окружающее было отныне не декорациями, а рабочим местом, цель обозначилась ясная и конкретная, а на эмоции права не было, как и на собственное мнение…

– У тебя есть какие-нибудь лирические отступления, пока мы не начали рисовать партию? – деловым тоном осведомился Лаврик.

– Пожалуй, – сказал Мазур. – А не проще ли было бы стукнуть на него местным? Коли уж наши знают о задумке, то и подробности наверняка известны, достаточно, чтобы…

– Местным? – переспросил Лаврик все с той же улыбочкой.

– Прошу пардону, – сказал Мазур, прилежно перебрав в уме местные реалии. – Погорячился, ерунду спорол-с… Даже если предупрежденные местные всю свою армию на улицы выведут, дело хотя и сорвется, но со злости Майк ихнее бравое воинство, пожалуй что, ополовинит…

– Вот именно. А кому нужна такая мясорубка? Президент, не забывай, прогрессивный, а следовательно, и перспективный в плане возможного будущего сотрудничества. Начнет с национализации, а там, смотришь, и на что-нибудь большее сподвигнется. Не годится, чтобы у него армию отполовинивали и столицу жгли. Еще мысли по поводу?

– Ну, не знаю, – сказал Мазур. – Англичанам можно было бы стукнуть через третьих лиц, дело знакомое. Держава здешняя как-никак – член Британского Содружества. Пусть сами порядок и наводят.

– Отпадает, – сказал Лаврик. – Те, кого Аристид нацелился раскулачить, – как раз британские подданные. Люди солидные, этими постоялыми дворами их хозяйство отнюдь не исчерпывается. А поэтому, сам понимаешь, нужно действовать с оглядочкой. Вдруг они как раз и нажали какие-то пружинки в Лондоне, и кто-то им помогает, как джентльмен джентльменам… Бывали прецеденты. Сам Майк пару раз в похожих ситуациях как раз и оказывался замешан. Знакомая цепочка: частники – государство – кто-то вроде Майка…

– Да знаю я, – сказал Мазур. – Нам этого Майка и ему подобных отдельным семинаром читали… да и тебе, наверняка, тоже. Ну ладно. Легко догадаться, что мы вовсе не должны будем с Майковой бандой перестреливаться в открытую. Иначе не послали бы только двоих… а впрочем, в любом случае речь шла бы не об открытой акции?

– Ну конечно, – сказал Лаврик. – К чему такие пошлости? Пальба в открытую… Государство какое-то. Гораздо выгоднее задумку эту потихонечку провалить, и лучше всего на последней стадии. Примерно так, как это было с операцией «Акула». В последний момент, когда ничего уже нельзя изменить, переиграть и поправить…

– Согласен.

– Предварительные соображения есть по действиям противника?

– Ну разумеется, – сказал Мазур. – Обычная полиция – эти фазаны в белом на перекрестках и те, что следят за покоем туристов, – ему не противники вообще. Их потолок – пьянчужки и карманники. Национальная гвардия… Обычно в казарме на боевом дежурстве торчит только четверть. Двадцать пять – тридцать гавриков. Да и боевым дежурством я это называю только из вежливости. За все четыре года независимости не случалось ничего серьезного, а это расхолаживает. Они там, надо полагать, сутки напролет в карты режутся и журналы с голыми бабами листают до дыр… Разведка… Ну, это уже по твоей части.

– Разведка тут, как ни странно, имеется, – сказал Лаврик. – Человек аж двадцать. И работает она по трем-четырем таким же крохотулькам-соседям, главным образом контрабандистов ловит и мелких поставщиков порошочка. В расчет не берем. Супротив Майка они что плотник супротив столяра…

– Что у нас еще? – вслух подумал Мазур. – Охрана президентского дворца чисто символическая – пара придурков в камзолах восемнадцатого века у входа и парочка полицейских внутри…

– Примерно так.

– Что у нас в итоге? – медленно произнес Мазур. – В итоге у нас получается, что серьезному дяде вроде Бешеного Майка свергнуть здешнего президента даже проще, чем официантку изнасиловать – официантка, по крайней мере, будет всерьез царапаться и кусаться… Итак, насколько я знаю Майка заочно… Насколько я знаю Майка, у него будет человек тридцать… а то и двадцать. Его обычный стиль. Один раз только у него набралось аж сорок два, но это было в Сен-Мароне, а там у премьера все же имелось не менее роты настоящей, французами вышколенной десантуры… Ну да. Человек двадцать для здешнего президента за глаза хватит. Экономически выгодно к тому же, если так можно выразиться: он же не на государство работает и не на идею, ему деньги зарабатывать надо. Меньше людей – больше денег…

– А технология? Подумай за него.

– А что тут думать? – пожал плечами Мазур без малейшей рисовки. – Я так полагаю: пойдут две группы. Одна врывается в казармы, нейтрализует дежурную смену, захватывает оружейную и гараж с броневиками. Вторая берет на рывок дворец, после чего, надо думать, Аристид или скоропостижно помрет от апоплексического удара, или, как миленький, смотается в эмиграцию.

– Скорее уж первое. Аристид – дядька упрямый и самолюбивый. Эмиграция – не по нему. Наверняка возглавит оборону со ржавым кольтом наперевес…

– Представляю, – ухмыльнулся Мазур. – Аристид со ржавым кольтом во главе полутора зажиревших констеблей против Бешеного Майка с десятком бармалеев… Ну вот, собственно, и все. Расклад незатейливый. Заранее можно сказать: в городе и сообразить еще ничего не успеют, а власть у них уже поменяется самым решительным образом. Значит, нам с тобой нужно будет устроить так, чтобы получилось как раз наоборот… Что у тебя есть по Майку?

– Пока – почти что и ничего. Вот разве что… Ну-ка, что у тебя видно из окна на противоположной стороне улицы?

– Детский вопрос, – сказал Мазур. – Убогий домишко с ангаром из жести. То ли автомастерская там была раньше, то ли какой-то склад. Кто-то там вроде бы живет, я видел во дворе белого субъекта…

– Там сейчас живут два белых субъекта, – поправил Лаврик. – Имена я знаю, но тебе они не интересны, потому что вымышленны. Это, друг мой, и есть они…

– Люди Майкла?

– Нет, кардиналы Папы Римского.

– Ах, вот оно что… – сказал Мазур. – То-то мне показалось, что этот тип, бродя по двору, по сторонам как-то очень уж профессионально зыркает… Но я это отнес на счет повышенной подозрительности. Вот почему ты мне именно там комнатку снял…

– Так оно проще, – кивнул Лаврик. – Одну их берлогу мы уже знаем. А что до остального – есть человечек. Классическая «измена в рядах». Хотя и старый Майклов сподвижничек, но, как уже говорилось, там, где речь идет не о государстве и не об идее, особой верности ждать не приходится. Болтаясь в наемниках, особых капиталов не сколотишь. Дяденька уже в годах, подступает необеспеченная старость, вот он и согласился за энное количество зеленых бумажек заложить любимого фельдмаршала.

– А вдруг – подстава? Как в Монагане?

– Все возможно, поэтому расслабляться не следует, – рассеянно сказал Лаврик. – Посмотрим… Он часиков через несколько даст о себе знать. Покалякаем о делах наших скорбных, если сладится, сразу продвинемся вперед черт-те насколько. Как бы там ни было, у нас еще уйма времени. По некоторым данным, не менее недели.

– Рад слышать, – сказал Мазур. – За неделю мы тут три раза власть поменяем, туда и обратно…

Он оперся на пыльный бетон, уже как следует нагретый жарким солнышком, и уставился на россыпь красивых зданий и ленивое колыхание сверкающего мириадами искр синего флибустьерского моря. Подступили кое-какие личные воспоминания, не успевшие потускнеть за пару-тройку дней, связанные с таким же островком не так уж далеко отсюда, но Мазур привычным невеликим усилием вытолкнул их из памяти, потому что люди его профессии никогда не возвращались дважды в одно и то же место, а значит, никакого прошлого более не существовало вовсе, как бы оно ни звалось, какие бы у него ни были глаза и волосы…