Текст книги "Завороженные"

– Итак? – прищурился Маевский.

Взяв себя в руки, поручик шагнул внутрь через порожек высотой в локоть, встал посередине и, стараясь не оглядываться, стараясь говорить самым естественным тоном, спросил:

– Где прикажете разместиться?

– Выбирайте любое кресло, – сказал Маевский, входя следом. – Тут у нас попросту, без чинов…

Не раздумывая, поручик уселся в ближайшее. Под потолком зажглась неяркая электрическая лампочка, прикрытая стеклянным полушарием. Маевский захлопнул дверь и повернул на несколько оборотов бронзовый штурвальчик размером с тарелку. Уселся напротив, непринужденно вытянул ноги, скрестил их, ободряюще улыбнулся:

– Ну вот, пустяки остались…

Рядом с ним ожило это загадочное устройство, прикрепленное к стене: колыхнулись черные стрелки на нескольких циферблатах, в маленьких окошечках с тихим стрекотанием провернулись и застыли покрытые цифрами колесики, образовавшие рядок в несколько нулей, то ли семь, то ли восемь, и четыре цифры, обозначавшие, догадался поручик в приливе озарения, нынешний год. Вспыхнуло несколько красных лампочек.

Из круглого отверстия, забранного металлической решеточкой, раздался спокойный голос:

– Внимание, карета! Начинаю подготовку.

Поручик только сейчас обнаружил, что вцепился в холодные железные подлокотники так, что костяшки пальцев побелели. За круглыми окнами, забранными в массивные бронзовые рамы, стал понемногу сгущаться уже знакомый сиреневый туман, пронизанный вспышками электрических искр, понемногу распространявшихся, сливавшихся в ветвистые разряды молний. Тихое басовитое гудение, треск, щелчки…

Он крепился – но по спине все равно пополз ручеек холодного пота. Голова казалась совершенно пустой от мыслей, а состояние, в котором он пребывал, удачнее всего было бы наименовать восторженным ужасом.

– Ну-ну-ну! – ухмыляясь во весь рот, громко сказал Маевский. – Вы прекрасно держитесь, так и продолжайте… А интересно нас обрядили, верно? Надо полагать, в совершеннейшем соответствии с тамошней модою…

Поручик невольно окинул себя взглядом. Действительно, нынешнее его платье не напоминало ничего виденного прежде, что в жизни, что на картинках: свободные шаровары в продольную сине-красно-черную полоску, низкие остроносые сапожки, сплошь усеянные узорами из золотистого цвета заклепок, так что меж ними едва проглядывало тонкое коричневое шевро высшего сорта, темно-синий приталенный кафтан с узорами из кожаных полосок, белая рубашка, расшитая синими символами, с пышным воротником наподобие кружевного жабо. Да вдобавок оказалось необходимым надеть на шею массивное тяжеленное ожерелье, кажется, из чистого золота, отягощенное затейливыми подвесками с синими и алыми самоцветами. И длинный, чуть ли не в аршин, кинжал на поясе – в черных ножнах с золотыми накладками, с затейливой рукоятью в позолоте и самоцветах.

Точно так же был облачен и Маевский, разве что штаны у него оказались в зелено-бело-красную полоску, кафтан был красным, а белоснежная рубаха расшита черным шелком. Похоже, обитатели загадочного былого никак не склонны к аскетизму, пуританству и тому подобным вещам. Знают толк в нарядах.

Поручик нестерпимо обрадовался этим мыслям – ничуть не паническим, деловым, свидетельствовавшим, что он, в общем, некоторую бодрость духа сохраняет.

Словно угадав его мысли, Маевский пошевелился в кресле, ухмыльнулся, как ни в чем не бывало:

– Не стоит делать скоропалительные выводы, но нам с вами, судя по первым впечатлениям, предстоит выступать отнюдь не в роли погонщиков скота или иных плебеев.

Довольно богатое платье, да и эти побрякушки не из дешевых, – он потеребил свое ожерелье. – Как думаете?

Поручик кивнул:

– Пожалуй. Трудненько представить себе погонщика в таком наряде. Да и кинжалы…

Сделав над собой очередное усилие, он сумел-таки разжать пальцы, отпустить подлокотники, но все еще был напряжен, как туго натянутая струна. За окнами плясали молнии, сиреневый туман сгущался. Теперь снаружи ничего уже нельзя было различить.

Штабс-капитан вскочил с таким видом, словно только и ожидал именно этого момента:

– Веселее, поручик! Сейчас сообразим на посошок…

Он запустил руку в квадратный карман кафтана, извлек красивую пузательную фляжку из чеканного серебра, проворно отвинтил колпачок, способный служить немаленьких размеров стопкой, привычно выдернул притертую пробку.

Поручик принюхивался. Попахивало неплохим коньяком.

– Шустовский? – спросил он с интересом.

– Берите выше. «Ахтамар». Настоящий.

– Никогда о таком не слышал.

– И немудрено, мой друг, и немудрено, – сказал Маевский, улыбаясь во весь рот. – Его еще только будут изготовлять… – он задумчиво поднял глаза к потолку. – Неделя ареста за очередную контрабанду – мне, сутки ареста и мне, и вам – за употребление спиртного во время прыжка… Но когда это русских офицеров пугали этакие пошлости? Да и коменданту сюда проникнуть взором крайне затруднительно… Прошу! Времени осталось мало.

Торопливо приняв у него стопку, поручик опрокинул ее единым махом. Коньяк и в самом деле был великолепен, по жилочкам растеклось приятное тепло, враз прибавилось бесшабашности. Штабс-капитан, столь же проворно покончив со своим порционом, спрятал фляжку, повернулся к устройству, где красные лампочки одна за другой меняли цвет на зеленый и наконец стали зелеными все до единой. Полное впечатление, что он подгадал вовремя: из зарешеченного окошечка раздалась повелительная команда:

– Карета, можете отправляться!

– Ну, как говорится, поехали… – сказал Маевский с явственной бравадой.

Он поднял руку туда, где в черной прорези торчал черный стержень с массивной красной головкой величиной с яблоко, крепко сжал ее ладонью и опустил рычаг вниз, до упора.

Глава V
Далеко от дома, очень далеко

С окружающим миром произошло что-то абсолютно неописуемое.

Нахлынула непроницаемая мгла, и поручик с нешуточным ужасом ощутил себя растворенным в ней – он не чувствовал тела, биения сердца, не мог пошевелиться, выдохнуть, потому что нечем было двигать, поручика Савельева как бы и не существовало в прежнем осязаемом виде, он ощущал себя облаком, туманом, дымом, распространявшимся вдаль и вширь, на всю Вселенную, его мысли, казалось, стали размазанными струйками слившегося с мраком тумана, его бывшее тело расплылось облаком немыслимых размеров…

И все кончилось столь же внезапно.

Он сидел в жестком железном креслице, напротив помещался ухмылявшийся штабс-капитан Маевский, а лампочка под потолком казалась вовсе уж тусклой – потому что снаружи лился солнечный свет.

– Впечатляет, верно? – как ни в чем не бывало осведомился Маевский. – Всякий раз пробирает до печенок… Интересные ощущения, правда?

– Да уж… – хрипло выговорил поручик. – Ощущения, должен признать, впечатляют…

Он с невыразимой радостью дышал и шевелился, вновь ощущая себя реальным. Описать нельзя, как приятно было вновь вдыхать и выдыхать воздух, менять позу, видеть окружающее… Понять эту радость мог только тот, кто сам прошел через этот жуткий, растворяющий, неведомо во что превративший на несколько мгновений мрак.

Он повернулся к окну. Там, снаружи, не было прежней картины, исчезли пьедесталы, соседние кареты, машинный зал. Они теперь находились под открытым небом, посреди ясного, солнечного дня, со всех сторон виднелись деревья с толстыми, сероватыми стволами и раскидистыми кронами, на первый взгляд мало чем отличавшиеся от обычных тополей.

– И что же… – начал он было.

– Погодите! – прервал Маевский резким, командным тоном, и поручик моментально примолк.

Штабс-капитан переменился решительно – его лицо стало застывшим, настороженным, глаза сузились, движения переменились, ставши скупыми, энергичными. Он повернул колесико на одном из баллонов, послышалось тихое шипение, и воздух, ставший слегка спертым, вмиг посвежел. Прильнув к окну, Маевский смотрел на окружающее с тем же хищным прищуром, словно они оказались посередине неприятельского лагеря.

Меж деревьев показался неторопливо идущий человек, не отличавшийся от них нарядом. Протянув руку вбок, Маевский ловко, не глядя, ухватил прислоненный к креслицу скорострел, звонко лязгнул затвором и отрывисто распорядился:

– Поверните штурвальчик влево, до упора. Потом распахните дверь и моментально – с линии огня!

Поручик ухватился за штурвальчик, поддавшийся очень легко, ожесточенно завертел его влево, пока не ощутил, что тот во что-то уперся. Толчком ноги распахнул дверь наружу, отпрянул в сторону. Он уже узнал в неторопливо приближавшемся человеке полковника Стахеева.

– Оглядитесь, что там вокруг!

– Никого, – сказал поручик. – Ни зверя, ни человека. Полное безлюдье.

– Отлично, – сквозь зубы процедил Маевский. – Встаньте так, чтобы в случае необходимости как можно быстрее захлопнуть дверь по моей команде…

Они расположились по обе стороны двери. Маевский держал скорострел хватко, привычно, положив палец на спусковой крючок. Полковник невозмутимо приближался. Остановившись перед дверью на расстоянии пары саженей, он громко произнес:

– Ну и дождик же сегодня, господа!

Утверждение это категорически противоречило ясной погоде, но Маевский моментально расслабился. Скорострел, впрочем, не убрал, так и держа его стволом вниз, повернулся к устройству на стенке, что-то там нажал, что-то, очень похоже, выключил. Погасли лампочки, стрелки на циферблатах замерли. Только теперь окошечко с цифрами представляло собой другую картину: нулей впереди стало наполовину меньше, а число выглядело теперь так: 28175.

Кивнув на него, поручик спросил, почему-то шепотом:

– Д-до Рождества Христова?

– Вы удивительно сообразительны, поручик… – сказал штабс-капитан без улыбки. – Именно что…

– А почему… – тем же шепотом произнес Савельев, кивая в сторону молча стоявшего полковника. Маевский жестко усмехнулся:

– А потому, что если бы он сказал что-то другое, снаружи несомненно ждала бы засада и пришлось бы отступать… Давайте пока что покончим с вопросами, идет? Пойдемте…

Он вышел первым, так и не расставшись со скорострелом, который держал стволом вниз. Дождавшись, когда поручик покинет карету, захлопнул дверь и повернул наружную круглую ручку на пару оборотов – все такой же напряженный, подобравшийся, как хищник перед прыжком, ничего в нем сейчас не осталось от прежнего балагура и весельчака.

Они сошлись лицом к лицу.

– Господин полковник…

– Господа офицеры…

Поручик ничего не мог с собой поделать – он озирался, словно впервые в жизни оказавшийся на железнодорожном вокзале деревенский мужик. Вокруг не наблюдалось абсолютно ничего диковинного или хотя бы интересного: поляна посреди леса, самые обычные тополя, синее небо, солнышко над головой… Но при мысли, что сейчас от родного дома, от родного времени, его отделяет пропасть в тридцать тысячелетий, вновь охватывал восторженный ужас. Бог ты мой, как все прозаично вокруг – внешне. Тридцать тысячелетий, и ни за что не скажешь…

– Ну? – спросил Стахеев без улыбки, но с некоторой заботливостью. – Как вы себя чувствуете, господин поручик?

– Благодарю вас, нормально… Ощущения, конечно, и описать нельзя…

– Ощущения – материя эфемерная, – сказал полковник. – Позвольте вас поздравить с первым путешествием, Аркадий Петрович. Коленки у вас, я вижу, не подкашиваются, зубы не стучат, в обморок падать не намерены… Что ж, отлично. Вы взрослый человек, офицер, долг свой знаете… Нам придется срочно приступать к делу. Пойдемте, господа.

Именно этот тон сухой, деловой, властный и вернул поручику полное душевное равновесие. Он проникся. По большому счету, наплевать было, что меж ним и расположением батальона, всем привычным миром пролегло тридцать тысячелетий. Суть была совершенно в другом: ему, офицеру, надлежало прилежно выполнять свои обязанности под началом старшего по званию. Поскольку он был новичком, следовало проявить себя наилучшим образом. За эти нехитрые истины он и уцепился, отгоняя мысли обо всем остальном. Таков уж театр военных действий выпал. Вместо балканских гор, хивинских песков или европейских равнин – седая древность. Только и всего…

Полковник энергичным шагом двигался впереди, как человек, вполне освоившийся с местностью. Они старались не отставать.

Лес кончился, и перед ними распахнулось необозримое пространство – столь внезапно, что не только Савельев, но и Маевский на миг приостановился.

Живописный и захватывающий открылся пейзаж. Оказывается, они пребывали на отлогом склоне высокой горы, в сотне метров впереди, судя по увиденному, обрывавшейся крутым откосом, Справа, совсем недалеко, на ровной площадке, окруженной теми же развесистыми деревьями, располагалось небольшое серое здание. По обеим сторонам тянулись покрытые лесом внушительные гряды гор. Впереди, далеко внизу, простиралась на многие версты гладкая равнина, лишь кое-где вздымавшаяся округлыми холмами. За ней у горизонта синели такие же лесистые горы. Стахеев кивнул в сторону здания:

– Брошено лет сто назад. Мы сейчас находимся не менее чем в сотне верст от ближайшего человеческого жилья… что, согласитесь, крайне удобно. Я, правда, так и не знаю, что заставило былого хозяина этой виллы построить ее в таком отдалении от цивилизации – то ли он был особо упрямый мизантроп, то ли натворил дел и имел основания опасаться мести. А впрочем, какая нам разница… Пойдемте.

– Хорошенькое удобство, – сказал Маевский тоном исправного офицера знающего, что он может себе порой позволить небольшие вольности. – Это что же, сотню верст добираться до обитаемых мест? Наверняка верхами?

Стахеев, оглянувшись на него через плечо, мимолетно усмехнулся:

– Не унывайте прежде времени, штабс-капитан…

Чем ближе они приближались, тем многочисленнее становились признаки совершеннейшего запустения: темно-коричневая черепичная крыша небольшой виллы с правой стороны совершенно обвалилась, открыв переплетение темных стропил, часть идущего вокруг здания балкона обрушилась, еще угадывающиеся аккуратные дорожки заросли густым кустарником и даже молодыми деревцами, фонтан справа от входа переполнен кучей пожухлых листьев, почти скрывших стоявшую в центре чаши невысокую каменную фигуру. Облицовка из гладких мраморных плиток почти вся осыпалась, открыв огромные блоки каменной кладки… Дома, в которых человек перестает жить, отчего-то очень быстро разрушаются и ветшают, как бы прочно ни были построены.

Только слева от невысокой каменной лестницы, ведущей в дом, красовалось нечто, не производившее впечатления полуразрушенной старины: словно бы длинная шлюпка-плоскодонка из длинных светло-желтых досок, на всю длину накрытая подобием купола: металлический переплет, большие выгнутые стекла… Вот эта лодка выглядела прямо-таки новехонькой – хотя и непонятно, откуда она взялась в горах, на высоте версты в полторы…

Навстречу им из дома вышел человек в одежде того же фасона, в какую обрядили их самих, – только у него на поясе, кроме кинжала, висела еще плоская револьверная кобура. Да и одежда была попроще – ни узоров, ни шитья. Должно быть, так и выглядят здешние простолюдины.

Вышедший проворно вытянулся в струнку, щелкнул каблуками. Ну да, разумеется, простоватое усатое лицо старослужащего…

– Самовар доспел, господин полковник! – отрапортовал он самым будничным тоном, как будто они пребывали сейчас где-нибудь в летних лагерях Гатчины. Полковник кивнул, сделал приглашающий жест:

– Проходите, господа. Обстановка самая спартанская, конечно, ну да ничего не поделаешь. По ряду причин здесь безопаснее, чем в городе…

Под ногами лежал слой серой пыли едва ли не по щиколотку, испещренный множеством следов от подошв. Нигде, пройдя следом за полковником сквозь полдюжины больших и маленьких комнат, они не увидели ни мебели, ни ковров, ни картин. Только голые стены, словно хозяева, покидая виллу в давние времена, забрали с собой абсолютно все движимое имущество.

Комната, куда они в конце концов пришли, имела вполне обжитой вид. Пыль тщательно выметена до порошинки (несомненно, трудами того бравого усача), так что во всей красе представал пол, выложенный розоватой, прекрасно сохранившейся плиткой в форме квадратов и треугольников. Вдоль стен – четыре раскладных походных кровати, тщательно застеленные. Посреди комнаты – заваленный бумагами походный стол из металлических трубок и туго натянутого брезентового полотнища, несколько табуретов-раскладок. Тут же небольшой столик, судя по виду, сколоченный тем же служакой из отысканных в доме досок и брусьев, сооружение неказистое, но надежное. На нем самовар, разнообразная посуда, банки консервов.

– Там, за домом, до сих пор течет ручей, – небрежно махнул рукой куда-то полковник. – Так что для военного человека условия прямо-таки райские: вода и провиант, крыша над головой, полное отсутствие на десятки верст вокруг соглядатаев и вражеских шпионов…

– Враги?! – удивленно спросил поручик.

Его спутники переглянулись не без веселости, и Маевский сказал:

– Аркадий Петрович, в нашем занятном ремесле, право же, лучше всегда полагать любое окружение, в котором путешественник оказывается, вражеским. Мы, как-никак, сугубо тайные миссии проводим и везде – чужие…

– Именно, – кивнул Стахеев. – Ну что же… Для начала, господа, получите оружие.

Он поднял крышку стоявшего тут же вьючного ящика, окрашенного в уныло-зеленоватый казенный цвет, положил на бумаги два револьвера и два глухо стукнувших угловатых мешочка.

– Вычищены и смазаны. Осмотрите, зарядите, можете носить при себе во все время нашей миссии и пускать в ход при особой необходимости… правда, крайне желательно, не на людных центральных улицах.

Поручик присмотрелся к доставшемуся ему оружию: явный и несомненный «смит-вессон», но значительно меньше обычного, и ствол гораздо короче, нежели у обычной армейской модели.

– Производится фирмой «Людвиг Леве» в Германии, – пояснил полковник. – Поставляется в Россию для вооружения агентов сыскной полиции, вынужденных носить оружие тайно, под одеждой. Крайне удобен, не правда ли?

Кирилл Петрович, что это вы так буйной головушкой крутите и ухмыляетесь?

– Поражаюсь, господин полковник, – ответил Маевский без тени шутливости в голосе. – Сколько ни путешествовал, устав категорически запрещал брать с собой огнестрельное оружие, что в былое, что в грядущее…

Полковник усмехнулся:

– Очень уж своеобразное вокруг былое, Кирилл Петрович. Исторической науке эта цивилизация совершенно неизвестна, от нее до нашего времени не дошло не то что письменных текстов, но и вообще каких бы то ни было материальных следов. А следовательно, любые наши здешние действия останутся для наших современников тайной. Даже если случится самое скверное, то, чего мы всегда боимся как черт ладана и какой-то наш предмет, да хотя бы этот револьвер, останется в былом, за тридцать тысячелетий от него не останется и следа. Либо он будет преспокойно лежать в морских пучинах… Да, вот именно. Посмотрите сюда.

Он достал из вороха бумаг вычерченную в три краски географическую карту, расстелил ее на столе, прижав углы револьверами и мешочками с патронами. Кивнул:

– Прошу ознакомиться.

Поручик присмотрелся. Изображенная на карте часть какого-то континента с несколькими близлежащими крупными островами и целым архипелагом мелких не вызвала у него ровным счетом никаких ассоциаций. Карта совершенно неизвестных мест. Маевский недоуменно пожал плечами, судя по его лицу, он тоже не мог ничего понять.

– Краткий урок географии, господа офицеры, – сказал полковник, вооружившись карандашом, – здешней географии. Перед собой вы видите не что иное, как Европу – какой она была тридцать тысячелетий назад. Совершенно иные очертания континента, как вы можете убедиться. Часть нашей Европы еще пребывает под морской поверхностью, а часть нынешней суши, несомненно, со временем уйдет на морское дно, – он повел по красочной карте незаточенным концом карандаша. – Не было времени – да и необходимости – проводить точные сличения, но навскидку можно сказать: примерно вот здесь будет Франция, вот тут будут Британские острова, а где-то здесь расположится Гибралтар. Вот тут возникнет Средиземное море, на месте коего пока что сплошная суша. Мы с вами сейчас находимся вот здесь, – он ткнул в карту, – там, где в более привычные нам времена меж Британией и Норвегией простираются морские просторы. Никакие археологические раскопки невозможны. Так что здесь мы можем позволить себе многое из того, что в других эпохах категорически запрещено уставами… – он хмыкнул. – Штабс-капитан, я бы вам по-дружески посоветовал убрать с лица эту блаженную улыбку…

– Простите, господин полковник, – сконфуженно понурился Маевский. – Не удержался. Это же просто Эдем какой-то…

– А вот с этой мыслью я вам не советую, а прямо приказываю моментально расстаться, – сухо сказал полковник. – Револьвер в кармане ничуть не облегчит вам задачу. Поскольку ситуация сложная и труднейшая.

– Простите…

– Прощаю, – махнул рукой полковник, – только извольте настроиться на деловой лад. Итак, господа офицеры… Мы здесь находимся уже три недели. Точнее говоря, постоянно здесь пребывают поручик Пилкин и штабс-капитан Ягеллович, а я появляюсь лишь время от времени, когда возникает необходимость вести переговоры с особо важными персонами. Государство, в котором мы сейчас находимся, – монархия с императором на престоле. Империя. Империя под названием Аунокан. Самое обширное и могучее государство на планете, занимающее… Впрочем, проще продемонстрировать на карте полушарий. Прошу. Как видите, здесь значительно легче узнать планету. Очертания наших континентов другие, много суши опять-таки стало морским дном, но все равно, вы наверняка поймете, где Африка, где Америка, где Антарктида, правда, соединенная с Австралией…

– Да, господин полковник.

– Да…

Незаточенный конец карандаша вновь привычными движениями заскользил по карте:

– Вот это, так сказать, метрополия. Европейская. Владения в Азии… в Африке… в Америке… в этой слившейся Антарктиде-Австралии, не знаю уж, как ее и называть… Да, собственно, повсюду есть хотя бы маленькие анклавы наподобие британского Гибралтара и португальского Макао: здесь, здесь, здесь…

– Солидно, – сказал Маевский.

– Да, именно. Единственная великая держава в этом мире. Вдобавок единственная, располагающая нешуточными техническими достижениями, пусть и не похожими на наши. Есть еще около двух десятков государств, совсем крохотных и относительно больших, но все они находятся на уровне земной античности. Почему сложилось именно так, мы пока не знаем. Профессор Бородин усматривает в этом нечто ненормальное, а приват-доцент Дьяконов с ним категорически не согласен, – полковник усмехнулся. – Поскольку доверенных историков у нас только двое, других мнений не существует. Будь историков побольше, не исключено, было бы больше и мнений. Впрочем, эта сторона вопроса для нас сейчас несущественна, а потому и не стоит на ней задерживаться. Вам нужно сейчас получить самые общие сведения об империи и не более того… Наши офицеры старательно собрали и доставили сюда добрый мешок здешних книг, они в соседней комнате, если останется время, можете их потом пролистать, для вдумчивого изучения все равно нет времени… да и необходимости особой, сдается мне, нет. Давайте о главном. На цивилизацию сию мы наткнулись во время случайного поиска… что это такое, вы, штабс-капитан, прекрасно знаете, а для вас, поручик, сейчас эти знания несущественны… Естественно, в первую очередь наши люди, обосновавшись здесь и чуточку осмотревшись, занялись нашей первоочередной задачей: сбором сведений об альвах. Или, как их здесь именуют, цвергах…

– Следовательно, местные знают? – спросил Маевский.

– Прекрасно осведомлены. Альвы-цверги для них, пожалуй, главное зло– поскольку для такой империи не существует на планете другой угрозы… я имею в виду угрозу реальную, чуть позже вы столкнетесь с иной, насквозь мистической… Очень быстро выяснилась интереснейшая вещь: уже для этого времени обитаемые города альвов и созданная ими цивилизация – в далеком прошлом. Что, собственно, и предсказывал, как вы должны помнить, Кирилл Петрович, профессор Гиссер, так и не доживший, бедняга, до той поры, когда его теоретические построения блестяще подтвердились… Более того: мы наконец-то натолкнулись на такой исторический отрезок, в котором, очень похоже, заброшенные и покинутые города альвов еще существуют, и здесь найдутся люди, которые их якобы видели…

– Библиотеки! – прямо-таки вскрикнул Маевский. Смущенно переступил с ноги на ногу. – Простите, господин полковник…

– Ничего. Я понимаю. У меня вырвался еще более громкий вопль… Ну конечно же. Если здесь сохранились брошенные города альвов, пусть даже немногочисленные, есть шанс наткнуться на книги… или другие материальные следы, не менее интересные. Более того: здесь утверждают, что легендарный Великий Черный реально существует. Вы, поручик, скорее всего не знаете, о ком идет речь…

– Отчего же, господин полковник, – сказал Савельев. – Я успел, урвав у сна пару часов, кое-что осилить. Великий Черный, он же Глава Сущего, он же Радужный Демон – мифический глава альвов, нечто вроде их короля. Он якобы бессмертный, неуязвимый и обладающий недостижимым убежищем. Вот только там писалось, что эти сведения всегда исходили от людей разных эпох, а от пленных альвов никогда не удавалось добиться ни подтверждения, ни опровержения этого…

– Совершенно верно, все так и обстоит. Великий Черный для наших людей здесь являлся задачей не первой важности. На первом месте, конечно же, был поиск заброшенных городов. Исключительно на эту задачу оба наших офицера и были нацелены… – полковник поднял глаза. Взгляд у него был грустный. – Два дня назад оба бесследно исчезли и до сих пор не объявились. Как, должно быть, нетрудно догадаться, наша миссия в том и заключается, чтобы попытаться их отыскать. Вот вам, вкратце, и вводная. Прошу задавать вопросы. Разумеется, только те, что имеют прямое отношение к делу, на пустое любопытство нет времени, оставим это господам доверенным историкам…

– Мы здесь совершенно тайно? – деловито поинтересовался Маевский. Полковник усмехнулся:

– Смотря для кого. О нас осведомлен здешний император, узкий круг его особо доверенных лиц и те люди из здешней тайной полиции, что назначены нам помогать. Видите ли, я две недели назад, можно сказать, совершенно официальным образом явился в соответствующие инстанции и заявил о нашем прибытии. Так что на сегодняшний день являюсь чем-то вроде тайного, но вполне официального и признанного чрезвычайного и полномочного посланника. Местным я преподнес часть правды. Они знают, что и в нашем мире альвы представляют угрозы, а потому мы охотимся за ними, где только удастся. Правда, у здешних совершенно превратные представления о том, откуда мы. Мы им солгали. Для них мы не пришельцы из грядущего, а жители иного, можно бы выразиться, соседнего мира, неощутимо и незримо существующего бок о бок на том же пространстве. Некоторые наши ученые допускают существование именно таких миров… а здесь, как выяснилось, тоже существуют подобные научные воззрения.

– Зачем? – вырвалось у поручика.

Он смутился, не зная, будет ли его вопрос деловым. Полковник, к радости Савельева, спокойно ответил:

– В целях насквозь практических. Неизвестно, как они отреагировали бы, узнай всю правду: что мы живем тридцать тысяч лет спустя и об их цивилизации не знаем ровным счетом ничего. Любой мало-мальски сообразительный человек очень быстро догадается: такое положение дел означает, что здешняя цивилизация провалилась в бездну исторического небытия. Вполне возможно, нам попросту не удалось бы наладить с ними нормальные деловые отношения. Вот и пришлось смешать правду с ложью. Дипломатия, нравится нам это или нет, замешана на лжи… Говоря с позиций здорового цинизма – а его в нашем ремесле хоть отбавляй, – в конце-то концов, здешняя цивилизация, здешнее человечество не имеют для нашей цивилизации ни малейшего значения, именно потому, что провалились в историческое небытие. Задачи наши насквозь утилитарны: попытаться отыскать книги или иные полезные трофеи. Я не моралист, я практик…

Маевский задумчиво спросил:

– А не могли ли их прибрать местные?

– На предмет?.. – быстро, резко спросил полковник так, словно был к такому вопросу готов.

– Любая тайная полиция – учреждение специфическое… – сказал Маевский. – Скажем… Чтобы особыми методами вызнать у них побольше о том мире, откуда мы пришли. Что, если здешним не так уж и нужны союзники по борьбе с альвами? А выяснить все про наш мир и тропинки в него им гораздо интереснее?

– Резонно, – сказал полковник. – Этого варианта тоже нельзя пока что исключать. С моей точки зрения, поведение не самое практичное… но у здешних может оказаться своя точка зрения… Ничего неизвестно. Они вдруг пропали, и точка. Ничто вроде бы не предвещало… Здешние чиновники выглядят крайне удрученными и клянутся, что ведут деятельнейшие поиски. Искренни они или нет, установить невозможно. Могут быть и совершенно искренними. Те, кто со мной говорил. Если похитили наших людей одни, а имеют связи со мной другие, не посвященные в подоплеку… Местные это, альвы или некая возможная трагическая случайность – пока неизвестно. Вам это и предстоит выяснить. В тесном сотрудничестве с местным Третьим отделением. Вы что-то хотели сказать, поручик?

– Я могу и ошибаться…

– Наплевать, – отрезал полковник, – Любые соображения, имеющие отношение к делу, должны быть высказаны.

– Я просто подумал… – нерешительно сказал Савельев. – Если они собрались похитить наших, чтобы узнать побольше… Я на их месте в первую очередь похитил бы вас. Коли уж именно вы в их глазах – чрезвычайный и полномочный посол, то есть, самая информированная и посвященная во многие тайны персона.

– Похищать посла? – протянул Маевский. – Скандал… Уже увереннее поручик продолжал:

– А похищать сразу двух спутников посла – не скандал? В такой ситуации похищение любого члена посольства чревато…

– Пожалуй… – сказал Маевский.

– Давайте не будем это обсуждать пока что, – решительно прервал полковник. – Все равно будут пустые умствования… Еще вопросы?

Маевский спросил:

– Здесь есть еще наши?

– Откуда? – с ноткой уныния ответил полковник. – При нашей-то катастрофической нехватке людей, даже учитывая важность здешней миссии… Сами видите, пришлось даже привлечь господина поручика, дня не прослужившего… Не унывайте, поручик, что вы сразу понурились? Здесь даже у нас с господином Маевским, людей опытных, нет перед вами, если рассудить, никаких преимуществ. Совершенно неизвестная прежде цивилизация… Мы предполагали, что в отчаянно далеком былом такие существуют, были основания так думать – но вплоть до недавнего времени это представало чистейшей воды теорией. Когда речь зашла о практике, мы все в равном положении.