Текст книги "Волк насторожился"

– Слово не воробей, – ухмыльнулся и Данил, потягиваясь.

– Не претендую, так и запиши, – Кузьмич откровенно забавлялся. – Тебе генеральская дочка в жены набивается, такая супружница, привыкшая к Европам, расходов потребует. Считай, мой подарок на свадебку. Разве что мне – монетку на брелок… И не более того. Чао!

Данил долго сидел, глядя на обитую коричневой кожей дверь. Пробормотал под нос:

– Мой друг уехал в Магадан, снимите шляпу, снимите шляпу…

Не было поводов ни для печали, ни для обид. На то и шеф, чтобы осуществлять общее руководство, ломать голову над делами банковскими, заводскими и гильдейскими, чирикать с импортными людьми и мило беседовать с истеблишментом. Для грязных дел есть майор в отставке, которого для того и нанимали, чтобы чистил сортиры. Если уехал, значит, так надо. Полезно иногда пересидеть подобные нервотрепки. Не попросит политического убежища в стране бесхвостых кошек, в самом-то деле. И ни за что не бросит всего, что оттяпано в незримых миру, бесшумных акульих поединках у кусачих рыбок, оказавшихся нерасторопнее и мельче. Вернется…

А вот что до клада… Друг Ванюша – золотая голова, прошел лучшую в мире школу делового человека, академию советских аппаратных игр. В «кузнице кадров» хватало и дураков, но многие вышли оттуда волчарами с компьютером в голове. В мире деловых интриг, противоречащих друг другу законов и неисполняемых указов, в бардаке, именуемом «экономикой постсоветского пространства», в мире биржевых котировок, прибылей-убытков, словом, в том самом мире, где сам Данил остается не более чем позавчера спрыгнувшим с дерева туземцем, Иван Кузьмич Лалетин – царь и бог, любое его суждение следует принимать безоговорочно.

Другое дело – мир плаща и кинжала. Вот здесь уже Данил – идеально подогнанный по резьбе шурупчик.

В «пространстве Лалетина» кладов попросту не существует. Господа банкиры и заводчики в такие игры не играют. И не понять им, что такое – предчувствия сыскаря…

Он не смог бы облечь в слова то, что чувствовал. Вполне вероятно, и не было на свете таких слов. Зато была уверенность – что-то все же есть. Клад – не обманка и не болтовня вокруг пустого места. Пусть и нет пока членораздельных аргументов…

Подумав, он встал и пошел в конец коридора, на «склад». Это была самая обыкновенная комнатка, оставленная свободной на случай, если придется ненадолго складывать разные пустячки, не заслуживающие почетного хранения в подвале, бронированной двери и сложного замка.

На стеллаже – два картонных ящика с газовыми баллонами в полиэтиленовой упаковке, целлофановый пакет с полураздетой девицей (кто-то забрал из буфета продуктовый заказ, ветчинкой явственно попахивает), наплечная кобура с порванной поясной петлей, стопочка глянцевито-ярких каталогов немецкой фирмы, промышлявшей оружием самозащиты, непочатая банка кофе и початый блок «Мальборо». В углу, прямо на полу, – ивлевский компьютер и магнитофон с колонками… а где Будды?!

Данил прилежно потыкался во все углы, как будто фигурки могли самостоятельно убежать за холодильник. И, не тратя времени на чесанье в затылке, признаваемое некоторыми за важный компонент мыслительного процесса, бросился к коменданту. У его третьего этажа был свой комендант (выполнявший, честно признаться, главным образом функции Данилова внутреннего надзирателя и стукача).

Внутреннее расследование, длившееся не больше двадцати минут, выявило простой, как мычание, факт: фигурки Будды пропали бесследно, а за компанию с ними исчез миляга Подснежник, которому сейчас полагалось бы сидеть в кабинете и корпеть над конкретными текущими делами. Часа полтора назад он как ни в чем не бывало покинул здание, и охранники припомнили, что сумка висела у него через плечо, а без специального распоряжения своих на выходе не шмонали.

Он, конечно, не вернется. Такие номера откалывают, чтобы не возвращаться. Данил, как ни странно, ощущал скорее удовлетворение. Что-то подтвердилось. Хоть он и не понимал что…

Каретников пожимал плечами раз, наверное, в пятый:

– Тайника в них быть не могло. Просвечивали рентгеном обе. Никаких пустот. Есть, правда, раковины, но это уже дефекты изготовления, определенно массового производства…

– В институт цветных металлов обращались? – хмыкнул Данил.

Верный сподвижник, из-за волнения глухой к любой иронии, пожал плечами в шестой раз:

– Нет, в лабораторию радиозавода. Все-таки наше хозяйство, так было проще и быстрее – по-прежнему режимное, обошлось без лишних вопросов… Я попросил сделать рентгеновские снимки, лежат у меня в столе.

– Материал – бронза?

– Бронза, никаких сомнений. И не лучшего качества. Они наскоблили опилок, сделали спектральный анализ, результаты изложены письменно. Статуэтки вышли из одной мастерской. Эксперт заверяет: на той, что досталась нам уже выпотрошенной, было закрепленное намертво основание, наверняка идентичное «вашей» фигурке. Его сняли, судя по микроследам, от десяти до пятнадцати дней назад. Как он сказал, внутренняя поверхность обеих статуэток все время их существования была защищена от внешних воздействий.

– Консервная банка, другими словами? – сказал Данил.

– Можно и так сказать.

– А возраст этих консервных банок?

– Возраст? – Каретников развел руками. – Вот с определением возраста было посложнее. У нас нет такой аппаратуры. Здесь необходимо…

– Я помню, какая аппаратура необходима, – угрюмо сказал Данил. – Но статуэток у нас уже нет, так что бессмысленно… Нет, ну зачем он спер обе фигурки? И, кстати, вы стопроцентно уверены, что он работал на милицию?

– Георгин его сдал четко. Звание, анкетные данные, круг интересов…

– Перепроверяли?

– Чисто формально. Следуя вашему указанию…

– Да что вы, я вас ни в чем не упрекаю, – сказал Данил. – Ну кто мог подумать… Обстоятельства, правда, имеют пакостное свойство меняться. Займитесь лично. Потревожьте Георгина, дерните за все ниточки, какие только есть.

– Вы подозреваете, что он работал не только на милицию?

– Начинаю я что-то так подозревать, – признался Данил. – Сюрреализм и милиция – две вещи несовместные. А здесь пошел сюр…

Глава четвертая
Будни кладоискателей

– Нападение? – спросил Каретников, морща лоб.

– Вряд ли, – сказал Данил. – Автоматная очередь по окнам, граната, нечто в этом роде…

– Где?

– Представления не имею.

Они обменялись напряженными взглядами.

– Я, конечно, дам сигнал на «состояние „Бастион“», но гарантии… – пожал плечами Данил.

Не было никаких гарантий. И дивизии в их распоряжении не было. Невозможно угадать, какое из разбросанных по всему городу предприятий «Интеркрайта» подвергнется налету, охрана, конечно, везде поднята на ноги и усилена, насколько возможно. Однако в такой ситуации все козыри у нападающего, только он знает место…

– Вы все-таки едете?

– Да, – сказал Данил. – Я беру минимум людей, все равно полдюжины мальчиков в данной ситуации ничего не решают…

– И все остается на мне…

Данил усмехнулся:

– На вас, Максим, хлопоты. А ответственность, увы, остается на мне. Это ж я, зная о готовящейся пакости, уехал все же лично руководить не самой важной операцией… Так и будете говорить в свое время.

– Неужели вы думаете…

– Да ничего я не думаю, – сказал Данил. – Просто знаю, что никому не хочется оставаться крайним, вот и все… Такова селяви. Я грустный философ… Сейчас двадцать минут десятого. Инцидент, вероятнее всего, произойдет около десяти, не ровно в десять, но около.

– Насколько я понимаю, вы не хотите, чтобы я выходил с вами на связь, если…

– Боюсь, мне попросту будет некогда, – сказал Данил. – Вам опять написать бумажечку, как в прошлый раз, по поводу бесславно провалившейся операции «Хаджи»?

– Не нужно.

– Благородно с вашей стороны…

– Данила Петрович, можно откровенно?

– Боже мой, мы ж свои люди, затаившиеся наемники партократии…

– Согласитесь, что во всем этом есть какой-то оттенок устройства за казенный счет личных дел…

Данил долго смотрел на Каретникова кроткими глазами газели – пока верный зам не стал нервничать, хоть и старался этого не показать.

– Максим, это уже запредел, я ведь и обидеться могу… – сказал он тихо. – Тут не личные дела, тут контрвербовочная операция в ее классической наготе. Вы профессионал или уже где?

– Я сказал, если помните – оттенок. – Каретников помолчал. – Глупо прикидываться, что у меня нет потаенных желаний – где вы видели заместителя, ни разу не мечтавшего сесть на место начальника? Но я не собираюсь целиться вам в спину, если вы это имеете в виду. И не млею от восторга, глядя, как вы сами загоняете себя в ловушку. Вы все поставили на зеро. На этот клад, которого, быть может, и не существует. Простите, но это имеет кое-что общее с паранойей. Параноик тупо и целеустремленно подгоняет все под свою версию. Его размышления и действия отличаются безукоризненной логикой – вот только исходная посылка с самого начала была неверна… Вы загоняете себя на тот же путь. Ваши действия…

Данил встал и не улыбнулся – просто растянул губы в подобии улыбки:

– Максим, я, право, ценю вашу заботу обо мне, равно как и корпоративную солидарность. На этой мажорной ноте и закончим…

«Сожрет меня Максимка, стоит только споткнуться, – думал он, спускаясь в „туннель“. – Высший пилотаж интриги: это когда камня за пазухой не держат, а открыто, разводя руками и улыбаясь смущенно, признаются, что слопают тебя при первой возможности. Появляется некий оттенок благородства, тебе вроде бы и протестовать неудобно, человек ведь предупредил, честно глядя в глаза, что утопит при первой твоей оплошности. И прекрасно знает, якобы отговаривая, что ты его советами ни за что не воспользуешься…»

…Первых ласточек Бесовой «наружки» засекли еще в половине десятого. Равиль, удобно устроившийся с биноклем в слуховом окне на чердаке пятиэтажки напротив, после нескольких минут наблюдения за появившейся во дворе молодой супружеской парой окончательно утвердился в своих подозрениях и вышел на связь. Мамаша что-то очень уж равнодушно везла колясочку, игнорируя мелкие ухабы, а папаша, когда они устроились на скамеечке почти напротив подъезда, ерзал, то и дело лазил правой рукой под мышку, словно у него там завелась блоха…

Степаша выпустил сестренку. Катенька старательно поболталась по двору, время от времени громко взывая к запропастившемуся щенку. Поводок у нее был в руке. В конце концов она зашла со спины к молодым супругам, сидевшим молча и напряженно, и доложила потом брату, что в коляске и в самом деле просматривается нечто закрытое одеяльцем, но мордашки сосунка что-то не видать, а этот покрытый одеяльцем предмет для ребенка чересчур плоский и продолговатый, зато, если допустить, что там захован какой-нибудь «узик» или «ингрем», все прекрасно вписывается…

Данил к этому времени уже сидел в трехстах метрах от места в машине «скорой помощи». Машина была самая настоящая, снабженная всеми аксессуарами еще на заводе, но не числилась ни в одной подстанции «скорой», ее словно бы и не существовало в природе. Финт, правда, был беспроигрышный – видели ль вы когда-нибудь гаишника, тормозящего поспешающую по своим делам «скорую»?

В девять сорок пять во двор прикултыхал старенький «Москвич-412» (как уверяют знающие люди, в свое время слизанный с голландской малолитражки ДАФ). Вылез мужичок лет сорока, лицом и обликом типичный непьющий пролетарий, поднял капот и принялся возиться, разложив такой ассортимент ключей и отверток, что с первого взгляда становилось ясно: это надолго. Вел он себя спокойно, вокруг почти и не зыркал – вот только по описанию что-то смахивал на «помощника интеллигента», как его описывал Хиль. У Данила даже кожа на затылке пошла холодными мурашками от щекочущего предчувствия возможной удачи.

Никакого постороннего радиообмена за все это время зафиксировано не было. В подъезде никто не торчал.

В девять пятьдесят на частнике с желтым таксистским «гребешком» приехала Ольга. Равиль передал «пятерку» и, Данил знал, что все идет по сценарию: «таксист», получив законную плату, отъезжать не торопился, а попытался сунуться следом за нею в подъезд, громко интересуясь номером квартиры или хотя бы телефончиком. Когда Ольга скрылась, огляделся и решительно направился к «молодым супругам», единственным живым существам во дворе, если не считать по пояс погрузившегося под капот «пролетария». Среди своих этот таксист был известен под кличкой Японец…

Рация у него в кармане была включена, и Данил ясно слышал нагловатый басок сподвижника:

– Слышь, братила, ты местный?

– А чо такое? – послышался настороженный голос «молодого супруга».

– Эта телочка, не знаешь, в какой квартире?

– А чо?

– Ну, братила… Ты-то, конечно, окольцованный и с прибавлением… Что, так быстро забыл, как молодым был?

– Ты бы ехал отсюда…

– Что, замужем? А муж со шкаф, или как?

У «супруга», видимо, лопнуло терпение:

– Бей по газам, говорю! – После короткого молчания, должно быть, заполненного интенсивной мозговой деятельностью, «молодожен» отыскал-таки веский, на его взгляд, аргумент: – У нее мужик – мой кореш.

– Ну? – Японец, в соответствии с инструкциями, не собирался отступать так просто. – А ты, братила, не свистишь? В тачке она мне пела, что не замужем…

– Я тебе не говорю, что замужем… – на ходу импровизировал «супруг».

– Ну, так это ж ничего еще не значит, земеля? Может, твой корешок с ней по-хамски обращается, что-то у нее вид грустнее некуда… Он ее как, удовлетворяет?

– Да кати ты отсюда, козел!

– Че? – Японец, как любой на его месте, оскорбился. – Ой-ти нате, хрен из-под кровати… Ты не много на себя берешь, пацан? У тебя вежливо спросили, а ты козлить начал? Ты меня держал, тютик? За базаром следи, блоха…

Что-то пискнула «молодая супруга». Свара разгоралась, как искусно сложенный костер.

– Барс, «москвич» на них определенно давит косяка, – доложил Равиль. – Под мышку лазил, будто поправлял «бомбу»…

И тут же подключился Степаша:

– Катят глисты! Одной телегой!

Данил расстегнул белоснежный халат и кивнул водителю. «Скорая» тронулась с места. Из рации, настроенной на Японца, неслись уже сплошные маты. Данил вытащил «беретту» и опустил стекло в окне со своей стороны. Распорядился:

– Кондрат, держишь автолюбителя. Ежели что, царапай. Видимость?

– Как на ладошке…

Каждый, понятно, видел только свой кусочек поля боя, но если собрать воедино их впечатления, общая картина выглядела следующим образом…

Стоило Ольге выйти из подъезда, рядом, истерически провизжав тормозами, остановилась уже знакомая Данилу Жорина «тойота» (Японец и «молодожен» в это время уже начали хватать друг друга за лацканы, а «супруга» в полной растерянности полезла их разнимать, случайно отпихнув при этом коляску и ничуть этим не встревожившись, так что стало окончательно ясно: нет там никакого киндера…) Выскочивший Гнедой что-то шепнул Ольге, сунул в руку крохотный сверточек, вырвал красную сумку, бросил ее под сиденье и запрыгнул следом. Жора моментально рванул машину. «Скорая» аккуратненько заблокировала ей проезд, и Данил нажал кнопку на черной коробочке.

В «тойоте» что-то рвануло, не особенно и громко, но салон моментально заволокло тяжелым желтым дымом. Владелец «москвича» распрямился, как пружина, поворачивался уже с пистолетом в руке. Кондрат, засевший на кухне у Данила с отлаженной, как швейцарский хронометр, мелкашкой, аккуратно всадил ему пулю в предплечье. На фоне взвывшей дурным кошачьим мявом сирены «скорой» выстрел совершенно потерялся для слуха. Японец тем временем вырубил «молодожена», а из «скорой» вылетели остальные трое.

Данил окинул взглядом окрестности. Второй машины не было. Из «тойоты», кашляя и хрипя, выползали на карачках четверо. Ничего страшного, если прикинуть, с ними не произошло – попросту сработала машинка, какую на Западе подкладывают в денежные мешки инкассаторам на случай налета… Дыма много, дым едкий, но никто еще от этого не помер.

«Пролетарий» попытался было поднять пистолет левой, но Данил уже его достал, выкрутил левую, прижав к себе спиной и прошипев сквозь зубы:

– Тихо, больной, не дергайтесь…

Под ногами у них валялся тупорыленький ПСС…

Какую-то секунду «пролетарий» еще принимал Данила за настоящего врача, заорал сгоряча, выдираясь:

– Отойдите, не ваше дело!

И поник от мастерского удара ребром ладони повыше уха. Пачкая халат кровью, Данил проволок его к машине, затолкнул внутрь. Японец уже извлек из коляски «узик» с деревянными щечками рукоятки, повертел.

– Брось дуру! – крикнул Данил. – Мало ли что могло на этом «узике» висеть…

В окнах кое-где замаячили немногочисленные зеваки. Пассажиры «тойоты» все еще пребывали на карачках. Данил свистнул, мимоходом врезал Гнедому носком ботинка по горлу, схватил Ольгу за локоть, протащил к «скорой». Крикнул Японцу, указывая рукой:

– Вон тот ствол подбери!

Запрыгнул в машину последним, шофер врубил сирену, и они понеслись прочь с крайне деловым видом, но соблюдая правила движения. Ольга торопливо разворачивала сверточек.

Пленки там, конечно, не оказалось – пустая кассета:

– Я же тебе говорил… – пожал плечами Данил. – Не расстраивайся, помни про запасной вариант… Вася, вырубай сирену и давай помедленнее…

Пленный все еще не пришел в себя. Японец, разорвав ему рукав, перевязывал рану натуго.

– Обшмонайте наскоро, – распорядился Данил. – Чтобы…

В тесно набитом людьми салоне словно развернулась туго скрученная пружина – пленник дернулся с пола, молниеносно крутнулся, выдираясь, невольно взвыв от боли, совсем рядом с Данилом мелькнуло его лицо, оскаленное в гримасе, все в мелких бисеринках пота, несколько секунд крутилась неразбериха и толчея, под Ольгин визг, азартные вскрики…

Кондрат ошарашил его сцепленными кулаками по темени, буквально в последний миг – вертясь в тесноте, раненый успел ударом подошвы угодить по ручке, дверь распахнулась, сзади недовольно мявкнул чей-то клаксон. Мог и выпрыгнуть…

– Ну, ребятки, это мы волка поймали… – сказал Данил, стягивая перепачканный халат. – А вертится, а визжит… Вот что, со мной остаются Кондрат и Японец, все остальные живенько пересаживаются и дуют на службу, как путние… Тормози.

Когда лишний народ пересел в шедший следом «скорпио», Данил вызвал Каретникова. Минуту слушал, выключил рацию, с силой провел ладонью по лицу…

Около десяти в окно «Интеркрайт-Транспорта» на Каландаришвили влетела граната, пущенная из «мухи». Стреляли из машины, тут же скрывшейся. Два человека убиты, в том числе и директор «Транспорта», состояние двух раненых оптимизма не вселяет, в здании полно силовиков, пожарных и прочих приятных людей…

Он совершенно точно знал, что не мог ничего предотвратить, но легче от этого на душе не стало. Автоматически отметил неточность в донесении – конечно же, из машины не больно-то и пустишь «муху», не будешь знать потом, как проветрить салон, стреляли с улицы, а на машине только скрылись…

– Куда? – через пару минут решился спросить водитель.

– Наручники надели? – обернулся Данил. – Ага… Давай-ка на дальнюю дачу…

– Вас вызывает третий.

– Что там, Максим? – спросил Данил севшим голосом.

– Вас ищет Бортко.

– Меня нет, – сказал Данил. – Пропал я, растворился… Понятно? Выкручивайтесь пока сами, как хотите, а я дематериализовался…

«Дальняя дача» располагалась в лесу, километрах в десяти от восточной окраины Шантарска. Собственно говоря, это была и не дача вовсе – просто каменный домик довоенной постройки, бывшая лодочная станция на берегу озера Белое, знаменитого исключительно тем, что в восемнадцатом колчаковцы тут утопили по-тихому зверски проворовавшегося ротмистра из интендантства, сгоряча с возвращением красных произведенного было пропагандистами Тухачевского в героические подпольщики, но уже через полгода разжалованного. Лодочная станция тихо закрылась в конце семидесятых, когда построили новую в черте города, рыба в озере перевелась еще раньше, так что домик два десятка лет ветшал, никому решительно не нужный, кроме заезжавших сюда на мотоциклах юных парочек. В свое время его купили исключительно в качестве того самого запаса, который не тянет карман, – мало ли что… В порядок кое-как привели, но не было ни особого комфорта, ни постоянного сторожа – так, крыша над головой. В основном сюда ездили «зондеркомандовцы» тренироваться в стрельбе на пленэре, а иногда на близлежащих полянах натаскивали собак для охраны завода.

Данил вылез первым, вдохнул полной грудью чистейший воздух. Пахло слежавшейся хвоей и тиной, стояла тишина, полуразрушенный причал, проломленный там и сям, торчал над водой грустной декорацией к какому-нибудь суперпатриотическому фильму о гибнущей русской деревне (по ящику Данил видел намедни похожий).

Вытащили пленного, несколько бледного от потери крови, но откровенно шарившего по сторонам цепким волчьим взглядом. Все окна в домике закрыты деревянными ставнями, у берега догнивает парочка лодок, чуть возвышающихся над водой носом и кормой. В солнечные дни пейзаж довольно веселый, но сейчас небо заволокли сероватые облака, отчего общее впечатление было скорее унылое.

– Ну, поверти головушкой, – сказал Данил. – В твои годы пора бы знать: если куда и везут, не завязав глаз, то это значит, что обратно и без тебя поехать могут… Метров сорок от берега отплыть – и глы-ыбоко…

– Что-то не вижу я целой лодки, – сказал незнакомец недрогнувшим голосом.

– Ну, лодку и не обязательно… – пожал плечами Данил. – Дать тебе по башке, сунуть за руль, пустить машину в озеро – и разбирайся потом… Она, между прочим, нигде не зарегистрирована, а все документы на нее насквозь фальшивые…

– А эти потом не проболтаются?

– Лепим профессионала? – спросил Данил спокойно, не втягиваясь в перебранку. – Это хорошо… Это очень хорошо. Профессионал, по крайней мере, точно знает, когда не следует больше вилять, а следует говорить одну только правду, и ничего, кроме правды… Они не проболтаются. До сих пор за ними такой слабости не водилось и в более пикантных ситуациях.

– А те шестеро?

– Которые?

– В «тойоте» было четверо. И еще двое, с коляской…

– Это уже мои проблемы, – сказал Данил. – Пусть ябедничают пахану, как-нибудь разочтемся…

– Вы уверены, что жалоба пойдет к пахану?

– Стоп, – сказал Данил. – Ребята, оттащите-ка этого хама в дом и обыщите как следует. И для тонуса… – он мигнул Кондрату. – Что-то он чересчур спокоен, сволочь…

Японец с Кондратом поволокли добычу в дом. Вася, по примеру всех шоферов, где бы они ни служили, в детском саду или в мафии, от происходящего устранился полностью – бродил вокруг машины, попинывая колеса. Упрекать его не следовало – ничего, кроме виртуозной езды и умения держать язык за зубами, в его обязанности и не входило.

Данил влез в машину, достал из бардачка трофей – чуточку неуклюжий на вид ПСС с широкой рукояткой. Выщелкнул обойму. Шесть необычно длинных патронов, больше похожих на винтовочные, седьмой в стволе. Сам он об этой пушке только слышал, но в руках держал впервые. Если верить рекламе, пробивает двухмиллиметровый стальной лист с двадцати пяти метров, на вооружение поступил буквально только что в самые серьезные конторы…

Подошел Кондрат, протянул свой собственный берет, использованный вместо пакета:

– Все барахлишко. Приварили малость, Японец трошки добавляет. Интересного гриба нашли, командир…

Сигареты, зажигалка, ключи, носовой платок перочинный ножик, бумажник… И красное удостоверение.

Федеральный комитет гражданской защиты, следственный отдел. Уполномоченный по особым поручениям капитан Липатов Юрий Павлович. Фотография соответствует. Исполнение – на уровне. Сработано не хуже корочек того волчары, как его, Логуна.

Комитет этот был создан буквально месяца три назад, как слышал Данил – в результате очередных игр в верхах. То ли правительство решило обзавестись собственными преторианцами, то ли в полном соответствии с законом Паркинсона размножились почкованием совершенно другого подчинения структуры. Подробностями Данил как-то не интересовался, просто пробежал сводку. Для его службы сей новорожденный комитет пока что не представлял ни угрозы, ни интереса, потому что функции его, как частенько в последнее время случается с госучреждениями, не вполне еще ясны и самим работающим там. С одной стороны – похоже на дублера «конторы Шойгу», Министерства чрезвычайных ситуаций – ибо вменено в обязанность наводить порядок при стихийных бедствиях и массовых беспорядках, для чего придаются воинские подразделения. С другой стороны, в составе ФКГЗ создан следственный отдел, чьи задачи обрисованы предельно туманно – «содействие правоохранительным и иным органам, контролирующим соблюдение Конституции и законности». Любой иностранный адвокат или политик, столкнувшись у себя с такой конторой, рехнулся бы умом, но в родном Отечестве сходило и не такое.

Что там еще? Ходили слухи, что ФКГЗ создан специально под своего главу, г-на Кучина, успевшего в неполных сорок три года и наследить изрядно, и отметиться в отечественной политической жизни, вроде бы не раз тонувшего, но с завидным постоянством всплывавшего то в Верховном Совете, то в президентской администрации, то в Думе. По этому поводу, как водится, каждая уважающая себя газета публиковала свои собственные версии, расходившиеся с версиями всех остальных сородичей. Дума на ФКГЗ пока что особенно не нападала – коммунисты и жириновцы привычно-занудно талдычили сначала про разрастание репрессивных органов и, как следствие, грядущую отмену выборов, «Выбор России», чисто из принципа, защищал новорожденный комитет страстно, но невразумительно, Явлинский отмалчивался, а депутат Марычев появился в зале с очком от унитаза на шее, символизируя собою нечто апокалипсическое. Потом все единодушно умолкли – видимо, пытались залучить новую политическую звездочку к своему биваку и потому от оскорблений воздерживались. Милиция, ФСБ и прокуратура в частных разговорах сохраняли редкостное единодушие, отзываясь о следственном отделе ФКГЗ кто непечатно-иронически, кто иронически-непечатно. Но на публике представители всех без исключения «силовиков», конечно же, высказывали надежду, что создание ФКГЗ послужит, укрепит и станет залогом…

ФКГЗ тем временем помаленьку креп, выбрасывая щупальца по России, – и Данил уже стал в последние дни задумываться, как бы завести там словоохотливого собеседника, но дальше раздумий дело пока не пошло за отсутствием четких указаний. И вот, изволите ли видеть – впервые довелось лицезреть…

Он положил в карман удостоверение и пистолет, направился в дом. Японец сидел на стуле и жадно курил. Пленник валялся тут же, чуть постанывая.

Данил, помня цирковые номера в машине, уселся подальше, распорядился:

– Пристегни-ка его за целую руку… ага, хоть к батарее. Не перебрал?

– Да ну, – фыркнул Японец, перещелкивая наручники. – Вломили чисто символически, чтобы не строил из себя и расстрельными статьями не пугал…

– Иди погуляй, – сказал Данил. – И за эфиром последи…

Когда Японец вышел, он переставил стул поближе, присмотрелся и сказал:

– Сомлевшую институтку не изображайте, ресницы дрожат…

Пленный открыл глаза, облизнул губы:

– Дайте воды.

Данил принес из соседней комнаты завалявшуюся в шкафчике бутылку «Пепси», открыл об угол стола, подсунул горлышко к губам. Поинтересовался:

– Сигарету дать, или мы с гонором?

– Дайте.

Терпеливо подождал, пока тот, склонившись к батарее и неловко держа сигарету прикованной рукой, посмолит до фильтра. Повязка промокла багровым пятном, но кровотечение, похоже, остановилось. Данил все же наложил сверху еще несколько слоев бинта – готовый к любым неожиданностям и отложив оба пистолета, трофейный и свой, так, чтобы пленник до них ни за что не смог дотянуться.

– Пуля наружу не прошла, – сказал он. Скверно, к врачу бы надо…

– Благодарю за гуманность.

– Я это к тому, что так и руку потерять можно, – сказал Данил. – Хотя в вашем положении не о руке стоит думать… Какими это расстрельными статьями вы моего парнишечку пугали?

Незнакомец открыл рот… и не сказал ни слова.

– Прелестно, – сказал Данил, невольно усмехнувшись. – Пикантненькое положеньице, а? Если удостоверение у вас поддельное, придется лепить на ходу легенду… или пользоваться заготовленной, что, откровенно говоря, столь же проигрышно. А если удостоверение настоящее, возникает куча вопросов – но ситуация ваша от этого отнюдь не улучшится… Как в сказке. Направо пойдешь – зарублену быть, налево – быть задавлену… Интересно, вы предполагали, что я могу вас сдавать? Ну? Молчать будем?

Нет, этот загадочный хмырь боялся, конечно. Глупо думать, будто профессионалы начисто лишены страха. Но держался он, надо отдать должное, хорошо. Не скулил и не действовал, молча ждал.

– Ну? – спросил Данил. – Мне что, повторять затрепанные штампы из всех шпионских романов подряд? Я в вас чую профессионала. Именно потому не расположен терять время. Нет у меня возможности разрабатывать вас по науке, завлекать в словесные лабиринты, логические ловушки подсовывать… Вы самим своим существованием даете мне ниточку. Я по ней пойду и без вас. Эти дураки, которых вы опекали, сейчас с перепугу наделают кучу глупостей… Останется только отслеживать. Мои ребята, повторяю, ничуть не озабочены будущим вашим появлением по ночам в виде тени отца Гамлета… Видите ли это мой город. А вы здесь – гастролер, что бы у вас там ни маячило за спиной. Есть два фундамента – идея и деньги. Идеи у вас я что-то не просматриваю, а деньги утопленнику без надобности. Коли уж впутались в наши игры, законы знаете, – он хлопнул себя ладонью по колену. – Это все. Больше я длинных речей закатывать не буду. Дальше у нас пойдет так – короткие вопросы и короткие ответы. Я кончил. Дикси. Хау.

Закурил и спокойно ждал.

– Боюсь, я тоже прибегну к шаблонам, – сказал пленник (капелек пота на лбу у него заметно прибавилось). – Вы за это поплатитесь. И довольно быстро.

Данил пожал плечами, встал и вышел не спеша. Заглянул в кабину, покопался в бардачке. Отыскал короткие пассатижи с затянутыми в красную пластмассу ручками, подал Кондрату и показал указательный палец.

Оба, Кондрат и Японец, торопливо направились в домик. Данил сказал:

– Васенька, прогуляйся назад к магистрали, посмотри, тихо ли…

Вася сговорчиво кивнул и, ускоряя шаг, почесал по заросшей высокой полынью дороге…

Данил вернулся в дом. Указательный палец у пленника был на совесть замотан бинтом, скорее красным, чем белым.

– Ну? – спросил Данил, усаживаясь, закуривая, но сигарету собеседнику уже не предлагая. – Ведь подохнешь… Между прочим, мы этот идиллический домок неделю назад прибрали к рукам, так что нас тут искать не станут…

Брехня, конечно. Могут нагрянуть и сюда. Вася, конечно, поставит сейчас шумовую гранатку с натяжкой поперек дороги, у них будет время приготовиться, а из-за этих стен обороняющихся можно выковырять разве что гранатометами РПГ, каких даже «махновцы» с собой не возят. Подмога, если что, примчится быстро, но ему-то нужна информация, а не победа в очередной перестрелке…