Текст книги "На пороге великой смуты"

– Господи, да и у меня нету сноровки в баталиях! – ужаснулся казак. – Всё, что могу я, дык это молотом махать у наковальни. Стрелять и саблей рубить, пожалуй, тоже маленько горазд. Но чтоб над людьми верховодить…

– Но ведь ты не шалопай, хотя, может быть, и обленился немного. – Голос Амины зазвенел. – Говоря, что ты обленился, я имела в виду только этот последний месяц вынужденного безделья. Но сейчас, если остаётесь, придётся усердно потрудиться!

Она вопросительно посмотрела на казака:

– Я жду ответа, Архип. Вы остаётесь, или же решили искать счастья подальше от моего посёлка?

– Я решил, – произнёс казак медленно и многозначительно, пытаясь собраться с духом, – поступить так, как скажете вы и Ания.

– Как скажу я? – с удивлением воскликнула девушка, которой не понравилась перемена в его голосе.

– Да, вы обе, – подтвердил Архип.

– Если вы хотите последовать моему совету, начинайте готовиться к обороне умёта, – сказала Амина. – Я знаю, что вам некуда сейчас ехать.

– Я не вижу причин для бегства, – высказалась Ания. – Аллах велик и всемогущ. И я не сомневаюсь, что он отведёт от нас беду!

– И мне претит бросать людей в беде, – улыбнулся Архип. – Тем более тех, которые в трудную годину протянули мне руку помощи.

– Именно таких ответов я и ожидала от вас! – улыбнулась и хозяйка дома. – А теперь все за дело. Архип к мужикам, а с тобой, Ания, мы побеседуем здесь.

Глава 8

Вооружённый разбойник разворошил кончиком сабли кучу хвороста, и открылся проход в яму. Подгоняемый прикладом ружья Нага спустился вниз.

На кучах прелой соломы спали люди, тесно прижавшись друг к другу. При появлении Наги они испуганно вскочили и сбились в кучу у стены.

Следом за Нагой в яму спустились несколько разбойников. Они раскидали саблями солому и в оголённую землю вбили колья. Схватив одного из пленников, крепко связали ему руки шерстяным арканом, положив одну ладонь на другую. Ноги тесно связали у щиколоток. Согнув их в коленях и подтянув кверху так, что они оказались между связанными руками, воткнули между ними палку, толстую, как черенок лопаты.

Связав так, чтобы пленник не мог даже пошевелиться, его свалили на землю. Так же связали и всех остальных. Когда очередь дошла до Наги, один из разбойников сказал:

– Этого надо вязать покрепче.

– На-ка вот ремень сыромятный, – протянул ему ремень другой.

– А выдержит? – усомнился тот.

– Ничего, и не таких выдерживал.

Связали и Нагу. Хотя убежать уже никто не мог, для верности пленников привязали к вбитым в землю кольям.

Только после этого успокоившиеся разбойники выбрались из ямы.

Шёл густой снег. Он сыпал в яму через вход, который сабарманы забыли закрыть.

Пленникам было не до сна. Связанные, они валялись на сырой земле, на перемешанной с грязью влажной соломе.

Один из пленников увидел, что Нага извивается и делает какие-то усилия, упершись в деревянный кол.

– Эй, почтенный, что с тобой? – спросил сочувственно он.

– Молчи, а то других разбудишь! – ответил со злостью Нага и снова завозился около своего кола.

Вскоре он облегчённо вздохнул:

– Наконец-то. Будь ты проклят, ремень сыромятный!

– Ты что, бежать собрался? – удивился сочувствовавший ему пленник.

– Заткнись, пень! – рыкнул Нага, безуспешно пытаясь расслабить узлы на ремне, стягивавшем ноги.

Остальные пленники, видя, как упорно освобождается от пут Нага, тоже попытались освободиться от своих верёвок.

– Ох, а я привязан крепко, – простонал кто-то из них.

– А ты не рыпайся и жди, когда я освобожусь, – посоветовал Нага. – Освобожусь я и помогу всем.

Узлы на ремнях, связывающих ноги, были намного крепче, чем на руках. Нага обломал все ногти, но так и не смог ослабить их. Дотянуться зубами до них он тоже не мог. И даже обшарив карманы, не нашёл ничего, чем смог бы ослабить сыромятные путы.

Выручил всё тот же, больше всех сочувствовавший ему узник.

– Посмотри у меня в правом сапоге, – сказал он. – Там должен быть нож.

Нага с трудом дотянулся до сапога соседа и снял его. В нём действительно оказался маленький нож с тонким лезвием.

– Для чего ты носишь с собой эту безделушку? – удивлённо спросил он.

– Иногда я им бреюсь, – охотно ответил узник. – Я всегда ношу с собой и большой нож, но его отобрали.

– Хорошо, хоть этот не нашли, – удовлетворённо бросил Нага и принялся сосредоточенно срезать с ног ремни. – Может, он поможет сохранить наши жизни.

– А теперь мы их сохраним, что ли? Нас всё равно здесь собрали всех, чтобы продать в рабство. А быть рабом намного хуже, чем распроститься с жизнью.

– По правде говоря, – подал голос узник из дальнего угла, – я что-то совсем не хочу помирать. И рабом ещё больше быть не хочу.

– Да и незачем! – сказал Нага, распутавшись и разрезая верёвки у своего соседа.

– Что же теперь будем делать? – спросил кто-то.

– Как что? Бежать! – ответил Нага.

– Ну, ежели так, то айда!

– Тише! – остановил ринувшихся к выходу людей Нага. – Выходим по одному и разбегаемся в разные стороны. Сейчас снег идёт, и он быстро заметёт наши следы.

Он первым подошёл к стене. Но она была крута и, вымокнув под таявшим снегом, сделалась скользкой. В стене не было ничего, за что можно было бы ухватиться или опереться.

Помогли освободившиеся узники. Они подсадили его снизу. Выпрямившись, Нага ухватился одной рукой за край ямы, подтянулся и другой рукой ухватился за кол, вбитый рядом с входом. Ловким прыжком он выскочил наверх…

* * *

Албасты зарылся лицом в подушку, словно желая выдавить, вытеснить из головы образ Амины. Но воспоминания не исчезали, а лишь ускоряли свой бег, и всё новые и новые картины одна за другой, как яркие пятна, проносились перед его закрытыми глазами. Вспоминается всё, что случилось за последнее время: покойный Жарден, доверчиво смотрящий в его глаза, Амина… И он, Калык, который забавлялся всем этим. И жил с ними рядом, ел из одного котла, пил. Теперь ему в мучительном бреду казалось, будто он испортил им жизнь. Растоптал их, раздавил и уничтожил. Потом его мысли окончательно спутались, и ясным осталось только одно: Жарден убит, потому что он, Калык, предательски ударил его сзади кистенем по голове, Амина где-то скрывается, а вот Садык…

Албасты вышел из юрты. Калык умер подвешенный за шею на дереве казаками. А из него возродился Албасты – злой дух, который…

Увидев, что один из пленников, уцепившись за край ямы, пытается выбраться наружу, он, закипая от ярости, закричал:

– А ну вставайте, хорьки вонючие! Скорей, проклятые. Рабы разбегаются, а они…

Из юрт выскочили его беспечные воины.

– Где? Кто? Куда? – растерянно выкрикивали они.

– Всех переловить, а то вас самих на кол всех пересажаю!

Сабарманы бросились отлавливать разбегавшихся узников. Тех, кого ловили, тут же избивали прикладами ружей и нагайками. Избиваемые жутко кричали.

– Вай, вай, вай! – истошно вопили они. – Аллах… Господь… Смертушки пошлите. Смертушки нам пошлите-е-е…

Вскоре всех беглецов выстроили перед юртой Албасты.

– Все здесь? – хмуро спросил он.

– Как будто все, Албасты, – ответили разбойники.

– Верните их в яму да привяжите покрепче. Если ещё раз разбегутся, посажу вас вместе с ними.

Он окинул своё воинство презрительным взглядом и вернулся в юрту. Сабарманы вооружились крепкими ремнями, бросали в сторону беглецов ругательства и проклятия.

– Вот они, бараны смиренные! Разбежались, как крысы, и верёвки порезали!

– Только как вот они это сделали?

– У них был нож, а мы и не заметили!

– А ну нож отдайте, скоты! – набросились на пленников разбойники, и в воздухе засвистели плетки.

– Нет у нас ножа, – закричали они, закрываясь руками от наносимых ударов.

– А я вам говорю: отдайте! – заорал один из сабарманов и ударил ближайшего пленника по окровавленной голове.

– Не бей, а то помрет, – ухватил его за руку стоявший рядом разбойник. – Мы лучше обыщем их всех!

– А подохнут, шайтан с ними!

– Ишак тебя нюхал, Сабир! А кого мы на базар в Хиву погоним?

Всех обыскали, но ничего режущего не нашли. Пленников опустили обратно в яму и опять крепко-накрепко связали. Один из кольев оказался «незанятым».

– О Всевышний, один сбежал! – бледнея, проговорил один из разбойников.

– Их было тринадцать.

– Сколько их сейчас?

– А теперь их двенадцать.

– Так, убежал тот, молодой, которого мы в Сеитовой слободе сцапали!

– Если Албасты узнает, он шкуру с нас спустит!

– И что делать будем?

– Надо обыскать степь.

– Слушайте вы, – обратился джигит к пленникам. – Отпущу сразу того, кто мне скажет, куда побежал отсутствующий пленник.

– Вон в ту сторону! – отозвался один, указывая на то место, где вылез Нага.

Когда сабарманы подошли к краю ямы, один из них увидел оброненный нож.

– Вот чем они разрезали верёвки! – показал он всем свою находку.

– Быстро по коням, – закричали разбойники. – Он не должен далеко уйти. Мы его быстро догоним!

У ямы оставили двух караульных, а все остальные вскочили на лошадей и умчались в степь.

Через пару часов они вернулись.

– Ну? Где он? – спросил вышедший из юрты Албасты, которому успели донести об отсутствии Наги и его поисках в степи.

– Как сквозь землю провалился. Даже следов не нашли, – оправдывались сабарманы.

– Значит, утром я начну искать виновных среди вас, – разозлился Албасты. – Лучше бы вы этих всех баранов не нашли, а его…

Он злобно выругался, погрозил всем кулаком и вернулся в юрту.

* * *

Утопая по пояс в снегу, Нага отбежал от стоянки разбойников метров на сто, после чего растянулся на снегу с твёрдым намерением не поддаваться дремоте и, чтобы не замёрзнуть, бодрствовать всю ночь. Уходить в степь было бы безумием. В лучшем случае его настигла бы погоня. А в худшем – он непременно бы заблудился и…

«Лучше бодрствовать у юрт сабарманов, пока меня в степи ищут!» – подумал он, наблюдая, как снег засыпает его с ног до головы. При его душевном состоянии выполнить это решение было нетрудно. Он не испытывал ни малейшей усталости, во всём теле чувствовалась лёгкость, голова была полна светлых мыслей.

Над степью царила тишина, ничто не нарушало течения мыслей Наги. Он спрятал мёрзнувшие руки в рукава полушубка и стал пристально смотреть в сторону разбойничьей стоянки. Но не видел ни одной юрты, перед глазами его проходили события последних дней.

С всё возрастающей радостью припомнил он происшедшее, а в голове вырисовывался замечательный план. Он старательно внушал себе, что если хорошо постараться, то возможно всё. И тогда ему всякий раз приходилось бороться с собой: его неудержимо тянуло войти в юрту Калыка и немедленно, собственными руками придушить его или прирезать.

Проведя в степи чуть больше двух часов, Нага почувствовал, что начинает замерзать. Всё больше и больше тянуло ко сну, а это верный признак переохлаждения и надвигающейся смерти.

Решив рискнуть, он вернулся на стойбище сабарманов и, стараясь не попасться караульным, зарылся в снег у юрты Албасты. Он напряжённо прислушался и удивлялся, что из юрты не доносится храп главаря разбойников. Может быть, Албасты вовсе не спит? Нет, это невозможно. По нему было видно, что разбойник устал до изнеможения. Нага был также уверен, что Калык в юрте один.

Побуждаемый осторожностью и в то же время потребностью двигаться, чтобы не замёрзнуть, он встал, крадучись обошёл вокруг юрты, часто останавливаясь, замирая и прислушиваясь. Напряжённее всего он прислушивался у входа в юрту, как будто из неё могла исходить самая большая опасность. Наконец, к его большой радости, послышался знакомый издавна храп вожака разбойников, которого он так долго ждал.

Откинув полог, он быстро вполз в юрту. Албасты спал, укрывшись шкурами. Его сон был так крепок, что он не услышал, как Нага подкрался к его ложу и осторожно вытянул из ножен саблю. Албасты встрепенулся и перестал храпеть лишь тогда, когда остриё лезвия коснулось его горла, а грозный голос Наги строго предупредил:

– Только посмей пикнуть, Калык. Я сразу же перережу твоё горло!

В том, что именно так он и поступит, Албасты не усомнился даже на секунду. Он лишь нервно облизал кончиком языка пересохшие губы и прошептал:

– Чего тебе надо, Садык?

– Смотри-ка, ты и впрямь воскрес! – воскликнул насмешливо Нага, и его глаза злобно сверкнули. – А я думал, куда исчез мой раб? Едва не запил от горя!

Будь перед ним любой другой человек, Албасты ответил бы резко. Кровь и сейчас бросилась ему в голову, но он сдержался и ответил тихо, почти умоляюще:

– Садык, ты вправе надо мной насмехаться. Ты всегда был сильнее, умнее и проворнее меня. Разок хотел тебя переиграть, но, как всегда, всё получилось иначе.

Что-то тронуло жестокое сердце Наги – то ли смиренный, униженный тон, какого он никогда ранее не слышал от своего «раба», то ли его жалкое существо, дрожавшее под толстыми шкурами не от холода, а от страха; поэтому Нага сказал уже гораздо мягче:

– Что ты собирался со мною сделать?

– Хотел сделать тебя своим рабом, – тихо ответил Албасты.

– И ты думал, что это у тебя получится?

– Не думал, но хотел попытаться. Но Всевышний не помог мне.

– Аллах никогда не помогает проходимцам и злодеям! – тихо рассмеялся Нага, чувствуя свою победу над Албасты. – А мне уготовлена свыше миссия всегда ломать твои коварные намерения. Ты не можешь и не мог никогда ничего делать без посторонней подсказки, Калык. И вот я снова с тобою рядом. Мы снова вместе в моей юрте.

– В твоей юрте? – переспросил Калык, предчувствуя недоброе.

– А что такое? – резко спросил Нага. – Всем, чем владел ты, теперь снова владею я. И если за убийство в слободе моих родственников я тебя всё ещё не прирезал, то это большая милость с моей стороны.

– Я не собирался их убивать, – угрюмо ответил Калык. – Махмуд сам на смерть напросился!

– Махмуд мог «напроситься», согласен, – ухмыльнулся Нага. – Но только не его отец, жена, слуги.

– Но я…

– К чему напрасно отпираться? Ведь мы «старые друзья» и может даже «братья»! Между нами недомолвок и тайн быть не должно. Или ты так боишься моего гнева? Не бойся притязаний с моей стороны, хоть я и не был бы слишком огорчён, увидев тебя на виселице.

– Я на ней уже был, – ухмыльнулся Калык. – Только вот тогда Всевышний пришёл ко мне на помощь.

– Что-то ты не очень-то похож на мертвеца, побывавшего на виселице, – окинул его скептическим взглядом Нага. – И когда успел ты в петле поболтаться?

– Тогда, когда ты отправил меня вывезти из Оренбурга графа и его слугу.

– И что? Они проснулись и успели высвободиться?

– Нет, нам встретился отряд казаков из Сакмарского городка.

– И они тебя повесили?

– Да, как только нашли в телеге графа, его огромного слугу и мёртвого лакея из городской гостиницы.

– Тогда почему ты жив? – спросил Нага язвительно. – Казаки обычно делают любое дело добротно, на совесть?!

– Сам не знаю, – поморщился от неприятных воспоминаний Калык. – Когда очухался, казаков уже не было, я лежал под деревом с обрывком верёвки на шее. А тот второй, что был со мной, так и висел.

– И что ты предпринял потом, я догадываюсь, – рассмеялся Нага. – Ты собрал всех людей и упорхнул с ними из-под моего крылышка.

– Так и было, – вздохнул, соглашаясь, Калык. – Я слишком был рассержен на тебя, Садык.

– Интересно почему? – удивился Нага. – Что не я, а казаки вздёрнули тебя? Причём вполне заслуженно.

– Я исполнял твой приказ, негодяй, за то и поплатился, – прорычал яростно Калык, теряя терпение.

– Плохо исполнял, раз вляпался, – съязвил Нага. – За такую работу тебя трижды надо было повесить!

– Я ведь в твоих руках, ты можешь и сейчас лишить меня жизни, если это тебя позабавит, – съязвил в свою очередь и Калык.

– Ты прав, у меня есть такое желание, – проворчал Нага, слегка покраснев от досады. – Это придает делу более серьёзный оборот. Мне очень хочется повесить тебя кверху ногами или разорвать на части лошадьми. Я сейчас тут беседую с тобой лишь потому, что ты и твои сабарманы мне очень нужны.

– Я? – не веря своим ушам, едва не подпрыгнул от изумления Калык. – А мне казалось, что наша с тобой встреча не очень-то тебя обрадовала.

– Ты, как всегда, ошибаешься, «брат мой» тупорылый, – ядовито улыбнулся Нага. – Мы с тобой много прожили вместе, особенно когда ты учился за границей на деньги моего отца. Что мешает нам помириться и впредь оставаться друзьями? Подумай, твоя жизнь сейчас в моих руках. А долг могущественных людей – проявлять милосердие и великодушие к таким, как ты, недотепам!

– Я сам могу прощать или казнить, – проворчал подавленно Калык. – Нечего тебе меня учить. И ты не посмеешь меня убить, если сам хочешь живым остаться.

– Ты же знаешь, пёс, что меня ничего не остановит, – возразил Нага серьёзно и печально. – Итак, мир между нами или война?

– А как ты сам думаешь, что я могу выбрать с саблей у горла? – ухмыльнулся неприязненно Калык.

– Слушай, а ты прав, – прищурился Нага. – С саблей у горла ты выберешь «мир», а потом меня предашь и убьёшь. Тогда я предлагаю поступить иначе.

– Как это иначе? – насторожился Калык, привыкший не доверять Наге и ожидая подвоха.

– Мы вспомним тот уговор, который существовал между нами до твоей «скоропостижной смерти»! – убирая саблю от горла Калыка, пошутил Нага.

– О чём ты говоришь? – ещё больше насторожился Калык.

– Об твоей Амине и моём золоте, – ответил Нага спокойно. – Мне золото отца, которое она украла, а тебе девку на вечное владение!

– З-заманчиво, – процедил сквозь зубы взволнованный Калык, усаживаясь на своём ложе. – У тебя, конечно же, есть какой-то план, как всё это нам вернуть?

– Безусловно, – ответил Нага. – Иначе я бы не искал встречи с тобою сегодня, а давно бы был очень далеко от твоего разбойничьего гнёздышка!

Калык поморщился. Ему не нравился тон, который Садык выбрал для беседы с ним. Да и сам он ему не нравился. Не верил ему Калык. Ни одному слову не верил. Но Садык мог вывести его на Амину и её убежище. Сомнительно. Но стоило того, чтобы «согласиться» на предложение этого пронырливого сукина сына. А потом жизнь покажет, как с ним поступить!

– Хорошо, – наконец сказал он. – Я согласен с тобой помириться и возобновить «прежнюю дружбу», но только на равных! И если я вдруг замечу, что ты собираешься меня надуть…

– Не заметишь, – двусмысленно высказался Нага. – Мне Амина не нужна, уясни себе раз и навсегда. Мне нужны только мои деньги, и не более!

– Говори свой план, – сказал Калык. – Мне интересно знать, что ты задумал?

– Прежде всего хочу сказать, что я видел Амину не так давно в Оренбурге на базаре, – ошарашил его своим неожиданным ответом Нага.

– Не может быть?! – выдохнул Калык, едва совладая с охватившим его волнением.

– Как тебя видел, клянусь Аллахом! – довольный произведённым на собеседника эффектом, небрежно дополнил Нага.

– И что она там делала? – Калык едва владел одеревеневшим языком.

– Не верблюдами же торговала. Как ты думаешь?

– Наверное, нет.

– Вот и правильно. Меха она там покупала.

– Какие меха?

– Выделанные.

– Для чего?

– Ну а это ты потом сам у неё спросишь!

Нага самодовольно улыбнулся.

– А что не спрашиваешь, как она восприняла нашу встречу?

– Догадываюсь. Обмерла, наверное?

– Точно сказано, именно обмерла! Едва промеж рядов на землю не рухнула.

– А потом что?

– Ясное дело. Наутёк от меня пустилась!

– А ты за ней?

Прежде чем ответить, Нага противно хохотнул.

– Ты что, меня в один ряд с собою ставишь? Если сам дурень, думаешь, и я тоже?

– Не томи, говори, что дальше было? – проглотив оскорбление, нахмурился, но не вспылил Калык.

– С ней два мужика вооружённых были, – охотно продолжил Нага. – Если бы я только дёрнулся следом, то сейчас не выворачивал бы здесь свою и твою душу!

– И как же теперь искать её будем? – озадачился Калык, начиная нервничать и злиться.

– Я за ней цыгана отправил, чтобы путь её проследил, – ответил Нага.

– И что? Он проследил? – с надеждой в голосе поинтересовался Калык.

– Наверное, – пожал неопределённо плечами Нага.

– Он что, тебе не рассказал о том?

– Не успел. Благодаря тебе я здесь, в твоём вонючем логове, а не беседую с ним на ярмарке.

– Ты его хорошо запомнил?

– Конечно. Вот только имечко выспросить не успел. Но он цыган приметный!

– Обскажи, каков на вид он? – засуетился Калык. – Я туда людей пошлю, и они весь базар перевернут!

– Не стоит там погромы устраивать, – возразил Нага, – Оренбург не степь дикая, где ты себя хозяином чувствуешь. И лишнее внимание нам сейчас ни к чему.

– А ты какой совет дашь?

– Мне самому в город ехать надо.

– Ишь ты, удрать захотел?

– Даже не мыслю об этом. Без тебя и твоих сабарманов я денег своих вернуть не смогу.

Калык замолчал. Он почувствовал, что Садык чего-то недоговаривает. Но уличить его ни в чём не мог. И, не находя другого выхода, решил рискнуть.

– Будь по-твоему, поезжай. Но с тобой поедут два моих воина. Не думай, что я тебе не доверяю, просто «уберечь» хочу!

– Согласен я, «брат», – улыбнулся понимающе Нага. – Прямо гора с плеч от «заботы» твоей.

– Когда отправляетесь? – поморщился Калык.

– Прямо с утра и едем! Только кошель мой верни. Там тридцать серебряных рублей, которые я пообещал цыгану.

– Верну, не беспокойся. И опий твой верну, но только тогда, когда с вестями хорошими обратно воротишься!