Текст книги "Сальватор. Книга II"

Глава XL
В которой у Жана Торо и Туссена Лувертюра появляется возможность сколотить состояние, но они ею не воспользуются

Господин де Вальженез уже приготовился обороняться: взяв по бутылке в каждую руку, он выжидал момента, когда Жан Торо приблизится к нему настолько, что он сможет разбить эти бутылки об его голову.

Жан Торо нагнулся, схватил табурет за ножку и сделал шаг в направлении господина де Вальженеза.

– Да что он такого сделал? – спросил Туссен.

– А ты взгляни под стол, – сказал Жан Торо.

Туссен взял лампу и посмотрел.

– Ай! – сказал он, увидев потемневший от белого вина кирпич, – это кровь?!

– Кровь? – сказал Жан Торо. – Если бы это была кровь, то было бы не так обидно: поешь хлеба, и кровь восстановится. Но вино-то делается только из винограда! А в этом году все виноградники побило заморозками!

– Как? Он вылил на пол вино? – вскричал возмущенной Туссен.

– Вот именно!

– Ну, в таком случае он, как ты сказал, – негодяй! Врежь ему!

– Я только и ждал твоего разрешения, Туссен, – сказал Жан Торо, вытирая рукавом вспотевший от гнева лоб.

– Слушайте, если вы приблизитесь ко мне еще на шаг, я размозжу вам голову, – сказал Вальженез.

– Ах, вам недостаточно того, что вы проливаете вино! Вы еще хотите разбить бутылки? – сказал Жан Торо. – Ведь вы собираетесь разбить бутылки, а не мою голову, я вас предупреждаю!

– Ну, врежь же ему, Жан! – крикнул Туссен. – Ну чего ты ждешь?

– Я одумался, – сказал Жан Торо. – И надеюсь, что господин граф тоже одумается.

А затем добавил совершенно спокойным тоном:

– Не так ли, мсье де Вальженез? Вы ведь оставите в покое бутылки, а?

Господин де Вальженез нахмурил брови. В душе его шла страшная борьба между гордостью и разумом.

– Ну, – спросил Жан Торо, – оставим бутылки в покое? Или не оставим?

– О, Жан, – завопил Туссен, – я тебя не узнаю!

– Поставьте бутылки на место! Ну! – продолжал Жан Торо. – Раз, два… Берегитесь, на счет три я ударю вас по башке!

Лоредан опустил руки и аккуратно поставил бутылки на полку камина.

– Вот так-то! А теперь давайте сядем на место.

Лоредан подумал, вероятно, что единственный способ утихомирить этого дикого зверя заключался в том, чтобы не сердить его. И поэтому молча, как и в первый раз, исполнил второй приказ.

Затем, поскольку в голове его родился уже новый план, он решил воспользоваться одним средством, которое давало ему больше шансов, чем простая грубая сила.

– Друг мой Туссен, – сказал Жан Торо, – отнеси-ка эти две бутылки в шкаф и запри его на ключ. Их не следовало оттуда доставать.

Туссен сделал так, как его просили.

– А теперь, господин граф, – снова произнес Жан Торо, – признайтесь мне в одной вещи…

– В чем же? – спросил граф.

– Вы ведь хотели напоить нас до такой степени, чтобы мы потеряли соображение, и воспользоваться нашим опьянением для того, чтобы сбежать, не так ли?

– Ведь вы же воспользовались своей силой для того, чтобы схватить меня, – довольно логично ответил граф.

– Силой – да. Но мы не прибегали к хитрости. Мы ведь с вами не пили вначале для того, чтобы потом вас обмануть. Когда люди вместе пьют, этого делать никак нельзя!

– Признаю, что я был неправ, – сказал Вальженез.

– Вылить на пол вино! – вставил слово Туссен. – Божий дар!

– Поскольку господин граф признал свою ошибку, – сказал Жан Торо, – не будем об этом больше говорить.

– Тогда о чем же мы будем говорить? – грустно произнес угольщик. – Дело в том, что когда я не разговариваю и не пью, меня тянет в сон.

– Поспи, если тебя так тянет. Я-то спать ни капельки не хочу.

– В таком случае, – сказал Лоредан, – я могу найти тему для разговора.

– Вы очень любезны, господин граф, – ворчливо произнес Жан Торо.

– Вы показались мне приятными людьми… Может быть, немного более живыми, чем надо, – продолжал Лоредан. – Но в основе своей добрыми.

– Как же это вы догадались? – спросил Жан Торо, пожимая плечами.

– Мне нравятся такие молодцы, как вы, – продолжал граф.

– У вас хороший вкус! – сказал плотник все тем же тоном.

Туссен слушал этот разговор, сгорая от нетерпения узнать, куда же клонит пленник.

– Так вот, – снова заговорил тот, – если вы хотите…

И он замолчал.

– Если мы хотим?.. – повторил Жан Торо.

– Так вот, если вы хотите, – сказал Вальженез, – я мог бы дать вам денег.

– Черт побери! – сказал Туссен, навострив уши. – Денег? Давайте поговорим на эту тему.

– Помолчи, Туссен! – сказал Жан Торо. – Здесь говорю я, а ты – молчи!

Затем, обращаясь к Лоредану, спросил:

– Не хотите ли развить вашу мысль, молодой хозяин?

– Мысль моя очень проста, и я буду говорить без обиняков.

– Валяйте! – сказал Туссен.

– Я ведь тебе уже сказал, чтобы ты умолк, – снова ворчливо сказал Жан.

– Вы зарабатываете на жизнь своими руками, не так ли? – спросил граф.

– Конечно! Все, кроме лодырей, так и делают! – ответил Жан Торо.

– И сколько же вы зарабатываете в лучшие дни?

– День на день не приходится. Бывают и простои, – сказал Туссен. – Где-то по три франка в день.

– Да заткнись же, Туссен!

– Почему это я должен заткнуться? Господин граф спросил меня, сколько я зарабатываю, и я ему ответил.

– Три франка в день, – повторил граф, делая вид, что не замечает спора двух приятелей. – Это значит, по девяносто франков в месяц и по тысяче франков в год.

– И что же дальше? – спросил Жан Торо. – Это нам прекрасно известно.

– А то, что я предлагаю вам за один только вечер заработать столько же, сколько вы заработаете за двадцать пять лет.

– Двадцать пять тысяч франков? – воскликнул Туссен. – Вы шутите! Двадцать пять тысяч франков за один вечер – этого быть не может!

– Сами видите, – продолжал Вальженез, – что с такими деньгами вам есть на что жить, не работая. Потому что, положив свои двадцать пять тысяч под проценты, будете иметь по тысяче двести пятьдесят ливров ренты.

– И не работать! – повторил Туссен. – Слышишь, Жан? Не работать!

– А что же это я буду делать, если не буду работать? – наивно спросил Жан Торо.

– Вы будете делать то, что вам захочется: можете ходить на охоту… на рыбалку, если охота вам не нравится. Можете купить землю и работать на ней. Вы сможете делать все, что делают богатые люди, то, что делаю я сам.

– О, да! – с горечью произнес Жан Торо. – Я буду похищать шестнадцатилетних девушек у их женихов и у их родных! Вот развлечение для тех, кто не работает! Вот чем вы занимаетесь, господин граф!

– Ну, тогда вы будете делать то, что вам нравится. Но я предлагаю вам обоим пятьдесят тысяч франков: по двадцать пять тысяч на каждого.

– Двадцать пять тысяч франков! – снова повторил Туссен с горящими от вожделения глазами.

– Помолчи, Туссен! – суровым голосом сказал плотник.

– Двадцать пять тысяч франков, друг мой Жан, – повторил с нежностью в голосе угольщик.

– Ты получишь двадцать пять тумаков, если не замолчишь, Туссен.

– Пятьдесят тысяч франков на двоих. Деньги вы получите сегодня же вечером.

– Это целое состояние, Жан! Целое состояние! – пробормотал угольщик.

– Да умолкнешь ли ты, несчастный! – сказал Жан Торо, угрожающе замахиваясь на приятеля.

– Но ты хотя бы спроси у него, как мы можем заработать эти двадцать пять тысяч франков.

– Ладно, – сказал Жан Торо.

И, поворачиваясь к пленнику, спросил:

– Итак, господин граф, вы оказываете нам честь предложить каждому по двадцать пять тысяч франков? А не скажете ли мне, какую работу мы должны выполнить для того, чтобы заработать такую сумму?

– Я предлагаю вам такую сумму за мою свободу. Все очень просто.

– Ты слышал, Жан Торо? – спросил угольщик, толкая приятеля локтем в бок.

– Туссен, Туссен! – пробормотал Жан Торо, пронизывая своего приятеля взглядом.

– Молчу, молчу… Но ведь двадцать пять тысяч франков…

Плотник повернулся к графу.

– А с чего это вы взяли, что мы держим вас в неволе, дворянчик? – спросил он.

– Да потому, – ответил Вальженез, – что кто-то, как мне кажется, вам за это заплатил.

Жан Торо занес свою лапищу над Лореданом. Но потом, сделав усилие над собой, медленно опустил руку.

– Заплатил! – сказал плотник. – Только люди, подобные вам, господин граф, люди, которые покупают или продают честь других, могут платить за это деньги. Да, именно так поступают богатые люди, те, кто не работает. Они платят за то зло, которое не могут творить сами… Слушайте хорошенько, господин граф: будь вы в десять раз богаче, имей вы возможность предложить мне вместо двадцати пяти тысяч франков миллион за то, чтобы я отпустил вас хотя бы на минуту раньше указанного мне срока, я отказался бы с презрением, которое никак не меньше радости, какую я получаю оттого, что вы – мой пленник.

– Я предлагаю вам сто тысяч франков вместо пятидесяти, – лаконично произнес господин де Вальженез.

– Жан! Жан! – вскричал Туссен. – Ты слышишь? По пятьдесят тысяч на брата!

– Туссен, – продолжал плотник. – Я считал тебя честным малым. Еще слово, и ты мне больше не друг!

– Но послушай, Жан, – вкрадчиво сказал Туссен. – Ведь то, что я тебе говорю, пойдет на пользу не только мне, но и тебе!

– Как это – мне?

– Конечно! И тебе… И Фифине, и твоему ребенку!

При словах «И Фифине, и твоему ребенку» глаза Жана Торо стали метать молнии.

Он тут же схватил Туссена за шиворот и, потряся его, словно лесоруб, трясущий дерево перед тем, как срубить, воскликнул:

– О! Да замолчишь ли ты когда-нибудь, несчастный!..

– А особенно будет счастлив твой ребенок, – продолжал Туссен, прекрасно знавший о том, что на эту тему он может говорить совершенно безнаказанно. – Ведь врач порекомендовал твоему ребенку жить в деревне.

Плотник вздрогнул и отпустил Туссена Лувертюра.

– У вас больная жена и хилый ребенок? – снова заговорил Вальженез. – Вы сможете восстановить их здоровье и все-таки колеблетесь?

– Нет же! Нет! – вскричал плотник. – Гром и молнии! Я не колеблюсь!

Туссен еле дышал. Господин де Вальженез затаил дыхание: было неясно, согласится ли Жан Торо или откажется от его предложения.

А тот посмотрел сначала на своего приятеля, а затем перевел взгляд на пленника.

– Так вы согласны? – спросил граф.

– Согласен? – с надеждой произнес Туссен.

Жан Торо торжественно поднял руку.

– Слушайте, – сказал он. – Клянусь Богом, который на небесах, который вознаграждает добрых людей и наказывает злых! Если кто-то из вас произнесет еще хотя бы одно слово на эту тему, я его задушу вот этими руками! А теперь попробуйте что-нибудь сказать, если у вас хватит смелости!

Жан Торо напрасно ждал ответа: двое других предпочли хранить молчание.

Глава XLI
В которой угрозы помогают не больше, чем подкуп

Наступило непродолжительное молчание, во время которого граф де Вальженез придумал новый план.

Безуспешно попытавшись сначала напоить до бесчувствия, затем подкупить обоих могикан, он решил их запугать.

– Если нам запрещено говорить о деньгах, – сказал он, обращаясь к Жану Торо, – может быть, поговорим о чем-нибудь другом?

– Говорите, – коротко ответил Жан Торо.

– Я знаю человека, который поручил вам меня стеречь.

– С чем вас и поздравляю, – сказал Жан Торо. – И желаю вам знать побольше таких людей, как он. Хотя, честно говоря, не думаю, что таких людей на свете много.

– Выйдя отсюда, – решительно продолжил господин де Вальженез, – ибо когда-нибудь я отсюда все-таки выйду, не так ли?..

– Это не исключено, – ответил плотник.

– Так вот, выйдя отсюда, я отправлюсь в полицию и оставлю там свою жалобу. И спустя час он будет арестован.

– Арестован? Мсье Сальватор – арестован? Ну вы даете! – произнес Жан Торо. – Да этого никогда не случится!

– Ага! Значит, его зовут Сальватор, – сказал Лоредан. – Под этим именем я его не знал!

– Под этим или другим, но я запрещаю вам заявлять в полицию на этого человека, поняли? Каким бы графом вы ни были!

– Вы мне запрещаете? Вы?..

– Да, я! Впрочем, он сам за себя сможет постоять.

– Посмотрим… Я добьюсь его ареста, а вы сами должны понимать, что, обратившись к помощи правосудия, я и вас обоих не забуду.

– Вы нас не забудете?

– Вы понимаете, что это грозит галерами.

– Галерами, да? – воскликнул Туссен Лувертюр, лицо которого побледнело под черной маской.

– Видишь, после того, как господин граф имел честь попытаться нас напоить, оскорбил попыткой подкупа, он теперь решил над нами подшутить! – сказал Жан Торо.

– Но это – шутка плохого рода, – заметил угольщик.

– Я даю вам слово Лоредана де Вальженеза, – сказал хладнокровно пленник, – что через два часа после того, как я выйду на свободу, вы трое будете арестованы.

– Ты слышал, Жан Торо? – произнес вполголоса Туссен. – Он явно не шутит.

– Все трое, повторяю: вы, мсье Туссен Лувертюр, угольщик, вы, мсье Жан Торо, плотник, и наконец, ваш главарь, мсье Сальватор.

– Вы пойдете на это? – спросил Бартелеми, скрестив руки на груди и пристально глядя на пленника.

– Да, – горячо произнес граф, почувствовав, что наступил решающий момент и что он может проиграть все, показывая свою смелость и зная, что если покажет слабость, то проиграет в любом случае.

– И вы в этом клянетесь?

– Слово дворянина!

– И он это сделает, друг Жан! – вскричал Туссен.

Бартелеми Лелон покачал головой.

– А я заверяю тебя, что он этого не сделает, друг Туссен.

– Но почему, Жан?

– Да потому что мы сейчас лишим его возможности сделать это!

Теперь настала очередь графа вздрогнуть: он услышал, каким тоном были произнесены эти слова и увидел выражение лица плотника, на котором напрягся каждый мускул.

– Что ты этим хочешь сказать, Жан? – спросил Туссен.

– Ведь не так давно он лежал без сознания на вот этом столе…

– И что же?

– Ведь он мог не потерять на время сознание, а просто умереть.

– Дьявольщина, а ведь вполне могло случиться и так, – пробормотал со свойственной ему логикой Туссен, – что он мог бы и умереть, а не потерять сознание.

– И в этом случае смог бы он выдать нас и мсье Сальватора?

– Что за глупость! Если бы он умер, он уже никого не смог бы выдать!

– Ну, тогда, – мрачно сказал Жан Торо, – предположи, что мсье умер.

– Но, – сказал Вальженез, – я же жив!

– Вы в этом уверены? – сказал Жан Торо голосом, который заставил Вальженеза усомниться в том, что он жив.

– Мсье… – произнес граф.

– А вот я, – продолжал Жан Торо, – заявляю вам, что вы были так близки к смерти, что нет никакого смысла шутить по этому поводу.

– Ага! – произнес Лоредан. – Вы, значит, решили меня убить?

– Если вам это доставит удовольствие, – снова произнес Жан Торо, – я могу даже сказать вам, как я это сделаю.

– В таком случае, – сказал Лоредан, – вам галеры уже не грозят. Вы отправитесь прямо на эшафот.

– На эшафот… На эшафот!.. Жан, ты слышал? – промямлил Туссен.

– Ерунда! – сказал Жан. – На эшафот попадают только глупцы! Только люди, которые не принимают мер предосторожности. Но успокойтесь, господин граф, мы предпримем надлежащие шаги, и вы сможете в этом убедиться сами.

Граф ждал продолжения, храня на лице решительное выражение.

– Вот как все произойдет, господин граф, – продолжал плотник голосом, не выдававшим ни малейшего волнения. – Сейчас я снова засуну вам в рот кляп и свяжу, как в парке… Подай-ка невод, что висит на стене, Туссен…

Туссен подал приятелю сетку.

– Я отнесу вас к реке, – продолжал Жан Торо. – Там отвяжу одну из лодок. Мы проплывем два-три лье до того места, где глубина достигает пятнадцати футов. Там мы вас развяжем, вынем кляп, завернем в невод и сбросим в воду. Будьте уверены, что вы немедленно пойдете ко дну, поскольку я позабочусь о том, чтобы концы вашего плаща были привязаны к неводу! Мы подождем минут десять, а когда все будет кончено, мы приплывем назад, поставим лодку на место и вернемся сюда допивать пару бутылок. После чего возвратимся в Париж до наступления утра и разойдемся по домам, так, чтобы нас никто не увидел. А потом будем ждать.

– Ждать чего? – спросил граф, вытирая струившийся по лбу холодный пот.

– Новостей о господине де Вальженезе. Люди, которые умеют читать, – я, к сожалению, не вхожу в их число – прочтут в газетах следующее:

«В Сене был выловлен труп неизвестного молодого человека, который, судя по всему, утонул несколько дней тому назад. Очевидно, этот несчастный, несмотря на то что уже было несколько подобных случаев, попытался закинуть невод, будучи одетым в редингот, вместо того чтобы принять меры предосторожности и надеть простую блузу: сеть зацепилась за пуговицы плаща, и он упал в реку. Несмотря на попытки спастись, он утонул, запутавшись в неводе.

В карманах его обнаружены часы и деньги. Это, а также присутствие на пальцах перстней, исключает версию убийства.

Труп доставлен в морг».

Неплохо все будет устроено, а?.. И думаете, кто-нибудь станет обвинять Жана Торо и Туссена Лувертюра, которые ни слухом ни духом не знают про убийство господина графа Лоредана де Вальженеза?

– Ах, черт возьми! – сказал Туссен. – Ну и умен же ты, Жан Торо! Не знал, что ты сможешь такое придумать!

– Так ты готов? – спросил Жан Торо.

– Конечно! – ответил угольщик.

– Видите, господин граф, – сказал Жан Торо. – Остается только получить ваше согласие. И шутка будет сыграна. Но, предупреждаю, что если вы согласия на это не дадите, мы обойдемся и без него.

– В воду! В воду его! – сказал Туссен.

Бартелеми протянул ручищу в направлении графа. Тот стал пятиться, но, сделав два шага назад, ткнулся спиной в стену и вынужден был остановиться.

– Дальше хода нет: стена достаточно прочна, – сказал Бартелеми. – Я уже проверял.

И, сделав два шага вперед, положил руку на плечо графа.

Это прикосновение произвело на графа де Вальженеза такое же действие, которое оказывает прикосновение палача на человека, приговоренного к смерти.

– Господа, – сказал Лоредан, стараясь из последних сил казаться спокойным. – Вы не сможете хладнокровно совершить подобное преступление. Вы знаете, что мертвые восстают из могилы для того, чтобы обвинить своих убийц.

– Да, но не со дна реки. И уж никак не в тех случаях, когда они запутываются в сети. Невод готов, Туссен?

– Да, – ответил тот. – Дело только за рыбкой.

Жан Торо протянул руку и взял с кровати брошенные туда веревки.

В одно мгновение руки Лоредана оказались за спиной и были связаны.

По четкости действий Жана Торо было видно, что тот принял решение и готов был неукоснительно исполнить задуманное.

– Господа, – сказал Лоредан. – Теперь речь уже не идет о том, чтобы дать мне сбежать. Речь идет о том, чтобы сохранить мне жизнь…

– Молчать! – сказал Жан Торо.

– Я обещаю вам сто тысяч франков, если…

Закончить фразу граф не успел по той простой причине, что во рту его снова оказался все тот же носовой платок.

– Сто тысяч франков, – простонал Туссен, – сто тысяч франков…

– Да откуда он возьмет эти сто тысяч франков? – сказал Жан Торо, пожимая плечами.

Не имея возможности ничего сказать, пленник стал знаками показывать, что надо было поискать их в карманах его одежды.

Жан Торо протянул руку и двумя пальцами вынул из кармана господина де Вальженеза бумажник, битком набитый деньгами.

Приставив господина де Вальженеза к стене подобно тому, как в кабинете естественной истории приставляют к стене мумию, он вернулся к лампе и открыл бумажник.

Туссен наблюдал за всем через плечо своего приятеля.

Жан Торо насчитал двадцать банкнот.

Сердце Туссена готово было выпрыгнуть из груди.

– А это – настоящие ли банкноты, Туссен? – спросил плотник. – Ну-ка, прочти, ты ведь читать умеешь!

– Думаю, что это – самые что ни на есть настоящие банкноты! – сказал Туссен. – Я видел, как именно такие приносили менялам. Каждая из них – по пять тысяч франков.

– Двадцать раз по пять, или, точнее, пять раз по двадцать это будет… О! Все ровно, что и говорить!

– Значит, – сказал Туссен, – мы оставим его в живых и возьмем себе эти сто тысяч франков?

– Нет, сделаем как раз наоборот, – сказал Жан Торо, – мы вернем ему эти сто тысяч франков и утопим его.

– Так мы его все-таки утопим? – спросил Туссен.

– Да, – ответил Жан Торо.

– А ты уверен, что с нами не случится никакого несчастья? – вполголоса спросил угольщик.

– Это нас спасет, – сказал Бартелеми, засовывая бумажник в карман графа и застегивая его редингот. – Ну кто сможет подумать, что два таких оборванца, как мы, смогли бы утопить человека, оставив в его карманах сто тысяч франков?

– Тогда, – со вздохом произнес Туссен, – мне ясно одно.

– Что же?

– Бедными мы с тобой родились, дружище Жан, бедными и помрем.

– Аминь! – сказал Жан Торо, взваливая на плечи графа. – Открой дверь, Туссен!

Туссен открыл, но тут же вскрикнул и отступил на два шага назад.

На пороге двери стоял какой-то человек.

Человек вошел в хижину.

– А, – сказал Жан Торо, – это мсье Сальватор. Черт возьми! Как он не вовремя!