Текст книги "Первое противостояние России и Европы. Ливонская война Ивана Грозного"

Ливония – осколок величия Немецкого ордена?

Центр европейского континента занимала Священная Римская империя, основанная в 962 году Оттоном I. Ее владения включали в себя современные территории Германии, Австрии, Швейцарии, Западной Франции, Северной Италии, Венгрии, Чехии, Словении, Хорватии, Бельгии и Нидерландов. Самой восточной провинцией империи в ХVI веке была Ливония – яблоко раздора будущей ливонской войны.

Ливонией называлась конфедерация, созданная в Прибалтике в Средние века из трех составляющих. Первая – земли католических епископств – Рижского, Эзельско-Викского, Дерптского и Курляндского (современная территория Эстонии и Латвии). Они возникли в ходе крестоносного движения, покорения и обращения местных балтских и финских племен в католическую веру. Епископы назывались «господами земли» – ландсгеррами. Поскольку местное население усиленно сопротивлялось приходу немецкого креста, нести свет веры помогали Немецкий (Тевтонский) орден и Орден меченосцев.

Немецкий орден возник в Палестине в 1190‐х годах и после краха крестовых походов вернулся в Европу. С начала ХIII века он вел борьбу за завоевание южного побережья Балтийского моря – земель Пруссии, а затем будущей Ливонии. Орден меченосцев на основе устава ордена тамплиеров был основан в Риге в 1202 году для защиты немецкого епископства. В 1237 году ордена объединились под эгидой Немецкого ордена с центром в Пруссии. Прусская ветвь Немецкого ордена во главе с великим магистром считалась старшей, а Ливонская ветвь Немецкого ордена, которую возглавлял просто магистр – младшей. Она тоже была ландсгерром и стала второй составляющей Ливонской конфедерации.

Третьей силой Ливонии выступали крупные города, имевшие свое самоуправление и связи с германскими торговыми союзами. В частности, Рига, Ревель, Дерпт, Венден, Кокенгаузен, Лемзаль входили в Ганзейский союз.

В ХIV – ХV веках Немецкий орден безуспешно вел войны с соседями – Великим княжеством Литовским, Королевством Польским, Новгородской и Псковской феодальными республиками. После крупных поражений в Великой войне (1409–1411) и Тринадцатилетней войне (1454–1466) с поляками и литовцами орден потерял свои владения в польском Поморье. В 1525 году прусская ветвь Немецкого ордена была ликвидирована, и Пруссия превратилась в светское герцогство, подчиненное Польше.

Ливонию эти перипетии затрагивали мало в силу ее географической отдаленности, но после гибели прусской ветви ливонская ветвь оказалась последней представительницей Немецкого ордена. Конечно, к ХVI веку рыцарство уже не было той могучей духовно-военной корпорацией, чьи белые плащи с черным крестом наводили ужас на всю Восточную Европу. Жители Ливонии больше интересовались торговлей и землевладением. Она выступала торговым посредником между Западной и Восточной Европой – через Ригу шел поток товаров в Великое княжество Литовское, а через Ревель, Дерпт и Нарву – в Новгородскую и Псковскую земли и далее в Россию. Англичанин Джером Горсей в конце столетия так писал о Ливонии: «Это самая прекрасная страна, текущая молоком и медом и всеми другими благами, ни в чем не нуждающаяся, там живут самые красивые женщины и самый приятный в общении народ, но они очень испорчены гордостью, роскошью, ленью и праздностью». Жизнь немецкой аристократии в Ливонии того времени была благополучной, сытой и полной развлечений (праздниками, охотой, пирами и т. д.).

Московское войско

Французский историк Фернан Бродель ввел понятие «мира-экономики» (l’économie-monde). Под ним он понимал самодостаточную экономическую структуру, обладающую стабильными экономическими связями и эффективно обеспечивающую свое существование в ограниченном пространстве. «Мирами-экономиками» были, например, Финикия, Карфаген, Рим, Индия, Китай. Ученые высказали предположение, что в ХV – ХVI веках в Прибалтике складывается такой мир-экономика, в центре которого находилась Ливония как государство – транзитер товаров, а сторонами являлись Ганза как источник товаров и потребитель русского сырья, а также Новгород и Псков как источники сырья и потребители продукции западноевропейских ремесленников. Это была в самом деле устойчивая и взаимовыгодная система, которая успешно работала несколько десятилетий.

Эта замечательная жизнь омрачалась отношениями с соседями. Народы Восточной Европы не любили Немецкий орден, слишком памятны были недавние «рейзы» («поездки», от немецкого reisen), когда тевтонцы приглашали рыцарей со всей Европы (французов, итальянцев, англичан) поразвлечься, размяться в набегах на беззащитные литовские и славянские деревни. Сохранились немецкие средневековые стихи, в которых описывается, как весело жечь дома, гонять крестьян, охотиться на женщин и т. д. Литовские князья в долгу не оставались, поэтому в ходе войн ХIV – ХV веков берега Немана – пограничной реки были буквально пропитаны кровью.

К ХVI веку ливонская ветвь Немецкого ордена ослабла и уже не представляла серьезной военной силы. У нее отсутствовала даже система пограничной обороны – многочисленные замки, стоявшие в Прибалтике, были предназначены для контроля над местным латышским и эстонским населением, но не для обороны Ливонии от иноземного супостата. Например, всю русско-ливонскую границу – около трехсот километров – «держали» всего три крепости: Нарва, Нейшлосс и Нейгаузен. Почему-то считалось, что если русские нападут, то обязательно придут к стенам одной из крепостей и будут ее долго и безуспешно осаждать. За это время войска ордена успеют собраться и прогнать врагов.

В 1520‐е годы до Ливонии докатилась Реформация, которая вызвала раскол. Ее безоговорочно поддержали города, у которых и без того были непростые отношения с орденом и епископами-ландсгеррами – как и везде в Европе, города хотели независимости от светских и церковных владык. Реформация сопровождалась погромом католических церквей, столкновениями горожан и священников, нарушением монастырской дисциплины. Среди ливонской элиты возникли идеи секуляризировать орден по образцу Пруссии, превратив Ливонию в светское герцогство или королевство, однако история не позволила Ливонии повторить «прусский эксперимент». Слишком много стран смотрело на нее как на потенциальную добычу. Можно ли было выжить в окружении «хищников»?

Среди историков есть два мнения на этот счет. Первое – Ливония была обречена, поскольку не смогла бы противостоять столь масштабной агрессии. У нее не было ресурсов для обороны, а империя не хотела ей помочь. К тому же к XVI веку Ливония выродилась. Она начиналась как государство Немецкого ордена и епископов-ландсгерров, целью которого было распространение католической веры среди народов Прибалтики и Восточной Европы. Когда язычники кончились, орден стал не нужен. Как военная и духовно-религиозная корпорация он себя исчерпал и выглядел «обломком Средневековья» на фоне молодых государств Нового времени. Бесконечные раздоры магистра, епископов и городов сделали Ливонию бессильной.

Вторая точка зрения утверждает, что орден мог бы выжить, если бы нашел в себе силы к превращению из рыхлой феодальной средневековой конфедерации в государство Нового времени, в данном случае – в королевство, наследственную монархию. Это позволило бы мобилизовать силы, дать отпор врагам и найти свое место среди балтийских государств. Предпосылки к такому варианту развития событий ученые видят в политике последнего сильного магистра ордена – Вольтера фон Плеттенберга (1494–1535), который пытался преобразовать Ливонию. Однако после его смерти не нашлось «второго Плеттенберга», который смог бы завершить начатое.

Могла ли Священная Римская империя спасти свою провинцию?

Священная Римская империя, которую современники считали прямым преемником Великого Рима и империи Карла Великого, представляла собой довольно пестрое политическое образование, объединявшее несколько сотен королевств, графств, курфюршеств, имперских городов и других территориальных единиц. Формально они должны быть представлены на имперских собраниях – рейхстагах и подчиняться императору, который, как и римский папа, имел право короновать правителей отдельных земель королевской короной. Это придавало их владениям статус королевства, и они входили в состав «христианского мира», который тогда был синонимичен Европе.

С XIII века ливонские ландсгерры считались князьями Священной Римской империи, имели право участвовать в рейхстагах. Орден пользовался покровительством империи, а Рижское архиепископство неоднократно получало специальные привилегии от императора. Ливония считалась «имперской маркой» и должна была платить общие налоги, но в официальную номенклатуру земель империи она не входила вплоть до первой трети ХVI века.

Жизнь империи была непростой. Император старался сохранить «вечный мир» (Ewiger Landfrieden) – законодательно введенный в 1495 году запрет на военные конфликты внутри страны. Запрет был не лишним, потому что курфюрсты и князья отличались воинственностью. Отныне предлагалось решать споры в имперском камеральном суде. Большую роль играл также авторитет императора, участвовавшего в разрешении конфликтов. Впрочем, это не уберегло империю от масштабных боевых действий – гуситских войн в Чехии (1419–1434), Шмалькальденской войны (1546–1547) и т. д.

В ХVI веке Священная Римская империя испытывала большие внешнеполитические сложности. Она оказалась передовым краем защиты Европы от мусульманской агрессии. В 1526 году в битве при Мохаче турки уничтожили объединенную армию королевств Венгрии, Чехии и Хорватии, после чего заняли половину Венгрии и осадили столицу империи Габсбургов – Вену. Австрийским войскам удалось остановить османов в Хорватии, которая почти на два столетия стала передовым краем обороны Запада от натиска с Востока.

А вот балтийский регион империю интересовал мало. Им занимались в силу династических связей представители Мекленбургского и Бранденбургского домов, но у самих Габсбургов были дела поважнее. Ливония хочет числиться имперской провинцией – пожалуйста, но никакого специального курса в ее отношении не было. В результате, когда начнется борьба за ливонское наследство, империя будет долго и взволнованно обсуждать эту проблему на рейхстагах, выступать с громкими декларациями, собирать деньги и нанимать солдат, но никакой реальной помощи не окажет, фактически оставив Ливонию один на один с ее противниками.

Происходящее на Балтике в ХVI веке гораздо больше волновало германские города, в частности Ганзейский союз, заинтересованный в стабильности балтийской торговли. Он располагал собственными наемными вооруженными силами и даже военным флотом. В Любеке обсуждали планы завоевания Ливонии и подчинения ее Ганзе, если орден и ландсгерры слишком ослабнут и не смогут удержать страну…

Великое княжество Литовское и Королевство Польское на пути к господству в Восточной Европе

На карте есть точки, вокруг которых разворачивается мировая история. В 1385 году в Восточной Европе были две такие «точки поворота»: маленькая литовская крепость Крево, где была заключена династическая уния между Польшей и Литвой, и костел в Кракове, где великий князь литовский, русский и жемайтский Ягайло принял католическое крещение под именем Владислава и обвенчался с польской королевой Ядвигой. Таким образом, последнее (и при этом крупнейшее) языческое государство Европы – Великое княжество Литовское и Русское – получило официальное крещение. Немецкий орден не признал крещения, поскольку оно было дано из рук Польши, а не ордена, и продолжил борьбу с Польшей и Литвой.

Их противостояние разрешилось Великой войной 1409–1411 годов, в ходе которой в битве при Грюнвальде в 1410 году объединенное войско народов Восточной Европы (поляков, литовцев, русских, татар и даже чехов) разбило наголову Тевтонский орден. С этого момента начался его закат, завершившийся присоединением Пруссии к Королевству Польскому. Последний великий магистр ордена, Альбрехт Бранденбургский, в 1525 году встал на площади города Кракова на колени перед польским королем Сигизмундом I Старым. Сегодня в мостовую краковской площади вделаны три памятные плиты: «Прусская присяга», «Клятва польского патриота Тадеуша Костюшко» и «Вступление Польши в Евросоюз». Покорению Пруссии поляки придавали и придают значение национального триумфа.

Так осталась независимой только ливонская ветвь Немецкого ордена. Теперь польские короли считали делом чести закончить начатое и разрешить вековой спор поляков и немцев, покорив орден полностью. Как ни странно, главным союзником польской Короны в вопросе о захвате Ливонии выступала Пруссия. С 1552 года на тайных встречах с королем Сигизмундом II Августом бывший великий магистр Альбрехт Бранденбургский, ставший светским герцогом Пруссии после секуляризации ордена, разрабатывал планы покорения Ливонии. Проблема здесь была в том, что ее нельзя было просто завоевать – как-никак земли Священной Римской империи! Необходима была хотя бы иллюзия добровольного перехода Ливонии под власть Ягеллонов.

Был придуман план использовать фигуру рижского архиепископа Вильгельма Бранденбургского, который втайне намеревался секуляризировать Ливонский орден и поддержать распространение протестантизма. Вильгельм был родственником прусского герцога Альбрехта и польского короля Сигизмунда, который считался протектором рижского архиепископа. Надо было спровоцировать конфликт между епископом и орденом и вступиться за Вильгельма, вторгнувшись в Ливонию для защиты чести и «истинной веры». Речь об этом пойдет в следующей главе.

Была и вторая причина, по которой Великое княжество Литовское оказалось в эпицентре борьбы за Прибалтику и Восточную Европу в ХVI веке. Унийное государство Королевство Польское и Великое княжество Литовское уверенно выходило в лидеры Восточной Европы. Король, носивший титул «польского, литовского, русского, жемайтского» и т. д., был интегрирован в политическую систему, установленную в Европе Священной Римской империей. Он рассматривался папским престолом и императорским двором как верный союзник против турок. Польша повергла Немецкий орден в Пруссии и намеревалась довершить дело его покорения, подчинив Ливонию. Считая себя форпостом христианства на востоке, щитом Европы от «московских варваров», поляки в то же время гордились своим социально-политическим строем с его шляхетской демократией, сеймами и советами знати (радами), ролью короля как гаранта прав и вольностей дворянства, принятой в 1505 году «конституцией» «Nihil novi» – «Ничего нового». По ней монарх не мог принимать никаких новых законов, ущемляющих права и имущественное благополучие аристократии без ее согласия. Польская знать была уверена, что Польша – красивейшее государство Европы, по божественному праву распространившее свою власть от Балтийского моря до Черного.

Чья Русь? Начало векового спора народов Восточной Европы

Такое самоощущение поляков было омрачено наличием восточного соседа – России, которую они называли «Московией», а ее население «москалями», «москаликами», «московскими». Настоящие русские (русьские, русь, русины), по их мнению, жили в Великом княжестве Литовском. По другую сторону границы, в Российском царстве, жителей Волыни, Полоцка, Гродно, Минска считали «людьми литовскими», себя же считали русскими. Идентичность населения – потомков Киевской Руси в ХV – ХVI веках постепенно начинает все более различаться. Эти процессы были сильно растянуты во времени, но вектор сложился: «русь» Великого княжества Литовского и «русские» Российского царства все больше осознавали, что они – разные, несмотря на одну православную веру, родство языка (в XVI веке русский язык был официальным языком канцелярии Великого княжества Литовского, хотя постепенно уступал место латыни и польскому). Следовательно, вставал вопрос, кто выступит объединителем носителей «русьской» – «русской» идентичности – король польский и великий князь литовский и русский или государь всея Руси, великий князь владимирский, московский, новгородский и т. д.?

Проблема Восточной Европы была в том, что на ее территории практически нет естественных границ и рубежей. Все границы конвенциональны, то есть существуют только при согласии всех сторон провести демаркационную линию именно в этом месте. Эти границы подверглись ревизии в конце ХV века, когда князья Северских и Верхнеокских земель Великого княжества Литовского решили вместе со своими вотчинами (то есть землями) перейти в «государство всея Руси» и стать подданными Ивана III.

Эти события нажали спусковой крючок серии так называемых «порубежных» войн 1487–1494, 1500–1503, 1507–1508, 1512–1522, 1534–1537 годов. Их общий итог был несомненно в пользу России: к ней отошла огромная территория: Вязьма, Смоленск, Чернигов, Северские и Верхнеокские земли и т. д. Русская граница теперь проходила в нескольких десятках километров от Киева.

Великое княжество Литовское продемонстрировало слабость и неспособность отстоять свою территориальную целостность. Ситуация осложнялась тем, что ему мало помогал второй член унии – Королевство Польское. Согласно военной доктрине Польши, поляк воевал только за Отечество, а территорию Литвы таковым не считал. Поэтому в войнах Литвы с Россией принимали участие только добровольцы, военные наемники или специально присланные роты. В целом Великое княжество Литовское и Русское боролось с Россией один на один.

Особенно пугал население Великого княжества Литовского титул «государя всея Руси». Какой Руси? Означает ли он, что Москва претендует на все бывшие земли Киевской Руси? Следует заметить, что такое значение этот титул приобрел не сразу. Для Ивана III, принявшего этот титул после покорения Новгорода (1471) или Твери (1485), он имел сугубо внутреннее употребление. Так обозначалась претензия великого князя на власть над остальными князьями и их землями. Постепенно, по мере территориальных захватов, лозунг «всея Руси» стал служить для их легитимизации. А уже после завоевания Полоцка в 1563 году русские дипломаты утверждали, что законные владения Москвы – «по реку Березину», то есть ей должна принадлежать большая часть земель Великого княжества Литовского, когда-то входивших в Киевскую Русь.

Таким образом, Королевство Польское и Великое княжество Литовское выступали сразу в нескольких ролях. На прибалтийском театре Корона намеревалась расширить свои владения за счет Ливонии путем ее полного подчинения или секуляризации ордена и превращения магистра в вассала польского короля по прусской модели. На восточноевропейском Великое княжество Литовское боролось, правда неуспешно, с Россией за обладание бывшими землями Киевской Руси и объединение их под своей властью. Наконец, как бы сегодня сказали, в геополитическом плане решался вопрос, какая из держав станет доминировать в Восточной Европе.

Оба фигуранта последнего процесса – и Россия, и Великое княжество Литовское – достигли в XVI веке пределов своего расширения и вступили в военную борьбу. Преимущество здесь пока было на стороне Москвы, но это не значило, что в Кракове и Вильно не грезили о реванше. Тем более никто не собирался отдавать русским новые территории, самой «лакомой» из которых была Ливония. Конфликт между Россией, Польшей, Литвой за господство в Восточной Европе стал неизбежен. Своей высшей точки он достигнет в начале XVII века, в годы Смуты (1604–1618), когда полякам удастся взять верх: пленный русский царь Василий Шуйский будет униженно стоять с понурой головой перед польским сеймом, а королевич Владислав будет провозглашен новым российским монархом. А закончится это противостояние в середине XVII столетия, когда Россия выиграет русско-польскую войну 1654–1667 годов и присоединит огромную часть Речи Посполитой – Украину.

Россия разрушает прибалтийский мир-экономику

Прибалтийский мир-экономика начинает разрушаться после того, как в 1471–1478 годах Москва присоединяет Великий Новгород, а в 1510 году – Псков. Вместо феодальных республик, в принципе равных по масштабам Ливонии, она оказывается перед лицом огромного Российского государства. Поменялось все, вплоть до личного состава купцов: Ганзейский торговый двор в Новгороде был разогнан в 1492 году, новгородских и псковских купцов принудительно переселили вглубь России, а на их место прислали москвичей.

Российское государство стало вести дела совсем иначе. Например, до этого в торговле с Ливонией главенствовал принцип единой цены за единицу товара. Бочка сельди стоила как бочка сельди, при том что из Любека она выезжала полной, в Ревеле из нее отгружали треть, а до Новгорода доезжала половина. Имела место практика так называемых наддач: когда, например, русские привозили на продажу воск, его можно было бесплатно «колупать», то есть брать. Поскольку «отколупанные» куски были очень большими, то ливонцы получали выгоду. Пуд соли по-разному весил в Новгороде, Ревеле и Любеке, за счет чего опять-таки извлекалась прибыль. Торговля с Новгородом и Псковом была для Ливонии необычайно выгодной.

Московский наместник изменил торговые правила. Русские – страшно сказать – стали требовать взвешивать продаваемый товар. Если это бочка сельди, она должна весить как бочка, полная сельди. Без взвешивания покупать ливонские товары было запрещено. Это вызвало взрыв негодования и резкий рост антирусских настроений и в Ливонии, и в Ганзейском союзе. Немцы возмущались, что русские стали неудобными партнерами. В ливонских текстах появилось выражение «необычная торговля» (ungewolicke kopenschopp). Дело дошло до временного прекращения торговых отношений с Новгородом в 1494–1514 годах и Псковом в 1501–1514 годах.

Необратимые изменения страшно пугали немцев, привыкших быть хозяевами в регионе. Суть перемен заключалась в том, что торговля переместилась из старых ганзейских центров – Риги и Ревеля – в пограничные Пернов, Дерпт и особенно Нарву. Если раньше русские имели дело только с посредниками, что было выгодно ливонцам и куда менее выгодно русским, то теперь Пернов, Дерпт, Нарва и другие ливонские города открыли для русских возможность прямой торговли. В результате русские купцы буквально хлынули в Ливонию, начали торговать непосредственно на ливонских рынках, заниматься мелкой контрабандой и перепродажей товаров, в крупных городах формируются «русские концы» – заселенные русскими ремесленниками и торговцами районы с православными церквями.

Рост русского населения в Ливонии вызвал страх – а вдруг вслед за купцами придут воины? В конце XV – начале XVI века между Россией и Ливонией возник ряд военных конфликтов, которые в отличие от предыдущих лет протекали с особой жестокостью. Историк Марина Бессуднова приводит перевод сообщения из ливонской хроники – «Прекрасной истории», в которой описывается приграничная обстановка в 1498 году: «Вопреки перемирию для несчастных христиан начались бесчисленные разбои. Поджоги, убийства и другие злодеяния; среди прочего некоторых мужчин они нагими привязывали к деревьям и без всякой жалости выпускали на них множество стрел; а их мужские органы либо перетягивали нитками и шнурами, либо отрезали и затыкали в рот; некоторым мужчинам и женщинам они отрезали носы, губы, уши и груди, отрубали руки, а в раны вкладывали издевательские пасквили и в таком виде колючими прутьями и плетьми гнали в сторону ливонцев; другим вспарывали животы, вытаскивали внутренности и, чтобы повеселиться, прикрепляли один их конец к дереву, заставляя несчастных бежать так долго, пока они вытягиваются».

Данный рассказ, несомненно, носит апокрифический характер – трудно себе представить московских детей боярских, на немецком языке сочиняющих «оскорбительные пасквили». Большинство из них не умели писать не то что по-немецки – по-русски. Несмотря на явные преувеличения русской кровожадности в «Прекрасной хронике», пограничные конфликты имели место, и страх перед «русской угрозой» в Ливонии нарастал.

Спекуляции на «русской угрозе» стали любимым аргументом ливонских политиков. Они обвиняли друг друга в «продаже Ливонии московитам» (и иной раз успешно – из‐за обвинения в дружбе с Россией в 1526 году был арестован епископ Бланкенфельд). Под предлогом борьбы с Москвой Ливония не платила имперские налоги (деньги были нужны для обороны!) или, напротив, вымогала субсидии. Переписка сановников содержит примеры, когда деньги, полученные на борьбу с «русской угрозой», пускались «налево».

Пока в Ливонии пугали друг друга войной с русскими, она чуть было не началась.