Текст книги "Обручье"

Глава 5. Прогноз погоды

Не совсем понимаю, почему многие называют судьбу индейкою, а не какою–либо другою, более на судьбу похожею птицею?

Из сочинений Козьмы Пруткова

До нас, в изложении различных древних авторов, дошли 5 различных версий, отличающихся друг от друга полнотой и ясностью изложения, но безусловно сходных в своей основе.

Д. Раевский. Модель мира скифской культуры

Катька в позе лотоса, манускрипт, странный сон – все это было в понедельник. Во вторник начался дождь. В среду утром Лиска стояла посреди мокрой, как губка, поляны и горько сожалела, что не осталась в городе. Пласты серых туч обложили небо и сеяли мелкий, пакостный дождик. Даже и не дождик вовсе, а так – кисель какой–то. Водяные пузырьки бестолково пляшут в воздухе, силуэты палаток сквозь их толкотню кажутся размытыми, будто на влажной акварели. Холодно и неуютно.

– И зачем меня сюда занесло?

– Эгей, давай к нам!

Из кухонной палатки махала Катька, мокрые волосы копной, нос в саже. Подруге, как всегда, повезло. Дежурить у плиты в жаркий день – чистая каторга, зато сегодня в кухне уютнее всего, тепло и даже почти сухо. Вдобавок Катьке есть чем заняться. Остальные забились в палатки и маются от безделья. Пытаются спать, но получается плохо, все давно выспались до пузырей под глазами. Погода испортилась сразу: не успели Катька с Лиской высадиться на крохотной пристани, больше похожей на плавучую избушку, как закапал дождик. Он мгновенно набрал силу, загудел, как приближающаяся электричка, так что в двух шагах ничего стало не разглядеть, и теперь Лиска совершенно не представляла, как выглядит этот самый раскоп. Хотя, по словам Катьки, по дороге с пристани они через него проходили.

Лиска осторожно шагнула в траву и моментально промокла до пояса. В кроссовках захлюпало. Сразу захотелось разуться, но Лиска не решилась – ступни у неё нежные, городские, а тут торчат всякие стебли, шишки валяются. Она старалась раздвигать траву руками, но помогало плохо, зато куртка промокла до плеч. По коленкам колотили твёрдые головки каких–то цветков, похожие на коричневые кулачки. Лиска не знала, как они называются. Лагерь разместился на поляне, с трёх сторон окружённой сосновым лесом, и растительность здесь была совсем не луговая, странная. Жилые палатки прятались в тени сосен. Наверное, их поставили так нарочно, чтоб меньше раскалялись в жару, зато теперь на их крыши капало с удвоенной силой – едва стихал дождь, оживал ветер и стряхивал с веток целые пригоршни воды. Двухместка, в которой обитали Катька и Лиска, к утру не выдержала и дала течь – пришлось посередине постели поставить пару мисок.

И все–таки, несмотря на дождь, лагерь Лиске нравился. Он выглядел и впрямь романтично. Полукольцом яркие палатки, а посредине, как наседки перед цыплятами, две здоровенные половецкие юрты из брезента. Катька объяснила, что это армейские палатки. Одна складская, другая – кухня. В складской палатке хранится все «достояние республики» – ящики с тушёнкой и макаронами, а на другой половине, которую называют почему–то «камералкой», – археологические находки, топографические планы, лопаты и нивелир. Сейчас в камералке горел подвешенный к верхней опоре фонарь – наверное, профессор с помощниками, пользуясь скверной погодой, разбирают образцы. Помощников, здесь их зовут мэнээсы (младшие научные сотрудники), было двое – загорелый, сложенный как атлет, пятикурсник Игорь и похожая на строгую мышь в очках аспирантка Маргарита, которую все в лагере звали просто Марго. «Простенько и со вкусом. Не хватает только королевского титула», – заметила по этому поводу Катька, и Лиска подумала, что подруге Марго не слишком нравится.

Пробираясь мимо склада, она глянула в щель полога – ну так и есть, на сдвинутых ящиках разложены какие–то схемы, Марго надписывает и завёртывает в бумажки глиняные черепки. Полог дёрнулся, едва не зацепив Лиску по носу – ветер стал сильнее, а дождик явно решил превратиться в ливень. Лиска быстрей юркнула в кухню.

– Добралась наконец, улитка несчастная! У меня чайник уже перекипел. Иди, сейчас кофейку шарахнем! – позвала Катька. Она расставляла на кухонном столе кружки.

– Раз уж приходится пахать за повара, надо извлечь из этого максимум пользы. Словом, если у тебя есть лимон – сделай из него лимонад, велит Карнеги. Вася, бросай своё грязное дело, все равно без толку!

Щурясь сквозь дым, Лиска разглядела на полу очень грязного долговязого парня. Стоя на коленках у низенькой самодельной плиты, он пытался залепить глиной трещины между кирпичами. Руки у него по локоть блестели, как полированные, на лбу, щеках и футболке красовались нашлёпки глины, но никакого другого результата его действий не просматривалось. Зловредная печка «тянуть» не хотела, половина дыма, вместо того чтобы уходить наружу через самоварную трубу, сочилась сквозь щелястые бока в кухню.

– Ничего, вечером я её как следует замажу, – заверил Вася и шмыгнул испачканным носом, – надо только глины получше наковырять, в этой песку много.

– А я говорю, эта система работать не будет! Вчера тоже мазали, а толку? Халтурщики строили! – крикнула Катька.

– Не, это она от дождя отсырела. Раньше–то нормально работала, – возразил Вася и с сомнением посмотрел на руки: – Наверное, помыться надо бы?

– А ты сунь их под дождь, – посоветовала Лиска. Вася ей понравился, он был забавный, как плюшевый пёс Филя из детской передачи. Только Вася ещё вдобавок и рыжий. Такую аварию на голове Лиска видела лишь однажды, когда двоюродная сестра Зоя, обожавшая экспериментировать с причёской, покрасилась в цвет «ультра». Но чтобы волосы от природы были настолько потрясающего оттенка? Это впечатляло…

– Чего, думаешь, он так старается? – спросила Катька, глядя, как Вася пытается размазать на ладонях присохшую глину, не вылезая под дождь. Потом махнул рукой и вылез из палатки.

– Знает кошка, чью колбасу спёрла, – не унималась Катька, – они с Ботаником сами же эту печь и складывали. А Пит, который на самом деле Петя Курочкин, держал под правильным углом трубу и давал умные советы! У него родственник камины на заказ делает.

– Какую трубу? – не поняла Лиска.

– Да эту вот, самоварную. Они её выклянчили в деревне у какого–то деда и кричали, что тяга будет отличная! Пит громче всех разорялся. А щели заделывать не идёт, хитрый. Эй, мастер, хорош грязь размазывать, кофе стынет!

Мокрый Вася пролез в кухню, обтирая руки о джинсы, сел на ящик и улыбнулся Лиске:

– Ты её не слушай, мы не совсем уж такие пропащие. И трубу нам пасечник сам подарил, он в другую область уезжал, ну и отдал, не тащить же с собой. Он нас ещё и мёдом угостил, ты мёд любишь?

– Если не засахаренный, то да. А что, у вас ещё осталось?

– А то. Специально сразу все не съели, оставили для торжественных случаев.

Вася вытащил откуда–то из–под ящиков трехлитровую банку, на её дне виднелись жёлтые наплывы, и попытался выскрести их длинной ложкой.

Лиска в сомнении смотрела на его усилия.

– Может, не надо?

– Да тут ещё много. Во, целое блюдце получилось! Пробуй.

– М–м–м… вкусно. Жалко, что мало.

– Ага. Обидно, только с хорошим дедусей познакомились, а он сразу и съехал. Столько всего рассказывал, я всю тетрадку за ним исписала, – подхватила Катька. – Мы ведь тут не только в земле ковыряемся, у нас ещё этнографические исследования! Представляешь? В Ферапонтовке бабку нашли, вообще ровесница прошлого века! Все, что до революции было, называет «мирным временем»! Светка с Натальей потом три дня нос задирали, мол, мы всех круче, но только наш дедушка их бабусе сто очков вперёд даст!

– Да ладно тебе, какая разница, кто кого опросил. Мы же все вместе работаем, в одной экспедиции, – сказал Вася, – все данные интересны.

– Это ты говоришь, потому что с Маргаритой связываться не хочешь! – вскипела Катька. – Между прочим, МВ моими записями сразу заинтересовался, даже сказал, что над ними стоит поразмыслить. А Марго влезла, везде ей надо свой очкастый нос сунуть. Говорит, ах–ах, профессор, не загружайте себя дополнительной работой, вы и так переутомляетесь, это обычный местный фольклор. Пусть девочка сперва оформит результаты как следует! – передразнила Катька и сшибла со стола сахарницу. – Кудахчет, как клуха!

– А что там за фольклор был? Анекдоты?

Катька гневно фыркнула и полезла собирать сахар. Вместо неё ответил Вася:

– Очередной вариант местного предания, подобный в Ферапонтовке записали. Про колдуна, который в лесу похоронен. А ещё потом Федя–пастух рассказывал, он из Бобрецов, сюжет один в один. Такая доморощенная страшилка, довольно примитивная, её тут все знают.

– А дедуся не примитивно рассказывал! С такими деталями, что ого–го! – крикнула из–под стола Катька. – Да ты, Лис, ведь слышала вчера, мне профессор сам велел её побыстрее оформить! Значит, это правда важно. А Марго – вредина. Я знаю, почему она так взъелась.

– Ну и почему? – пожал плечами Вася.

– Из ревности! – объявила Катька. – Да–да, и нечего на меня таращиться. Она же хочет показать, что она самая–самая, первая МВ помощница, верная соратница и фольклор лучше всех собирает. Светка мне рассказала, как они с Марго какую–то бабку раскручивали. Говорят, эта бабка – кладезь информации, весь здешний фольклор наизусть знает. Маргошка сперва к ней Светку с Натахой запустила, у них, мол, хорошо в контакт входить получается.

Катька выбралась из–под стола и бухнула на стол банку. Сахар приобрёл слегка загорелый оттенок, и его стало заметно больше.

– Короче, старуха их чуть клюкой не пришибла! Злая оказалась, прям Баба–яга.

– И чего? – с тревогой спросила Лиска. Неужели её тоже пошлют собирать этот самый фольклор? Лиска и без того терпеть не могла знакомиться с посторонними, а тут ещё и клюкой рискуешь получить.

– А ничего. Марго девчонкам велела в теньке сидеть, а сама двинула с бабкой разбираться. Только ничего у ней не вышло, вот как! Послала её бабка по тому же адресу. Конечно, это Марго не по губе, а тут мы со своим разговорчивым дедом, как соль на рану!

Все помолчали, то ли из сочувствия к Марго, то ли по какой–то другой причине, только равнодушный дождь сильнее зашумел по крыше.

– А что за предание–то? Объясните подробно, а то одни разговоры – колдун, могила… Он что, правда тут где–то похоронен? – нарушила молчание Лиска.

– Судя по всему, речь идёт о языческом жреце, вернее о волхве, – начал объяснять Вася. – Видишь ли, в здешних местах культ звериного бога Велеса продержался долго, даже христианство его не вытеснило. В Ростове вообще половина города языческой была, Велесов конец называлась. Князь Ярослав (который Мудрый) церкви строил, но и капища не сносил.

– Да ты толком расскажи, чего мямлишь! – возмутилась Катька. – Жрецы какие–то, Велесы, она же не юный археолог во всей этой ерунде разбираться! Просто надо говорить, чтоб интересно было! Давным–давно, ещё до татарского нашествия, тут жил колдун. Люди его боялись, потому что он мог перекидываться в диких зверей, и все животные его слушались. На Волгу кидал свой плащ и на нем стоял запросто, не тонул. Жутко могучий, словом. Ему должны были приносить коров разных, барашков, а он за это гарантировал хорошую погоду и всякую удачу.

– Типичный жрец, я же говорю. Обычай жертвоприношений у славян… – начал Вася, но Катя изо всех сил треснула банкой по столу.

– Да что же это такое? Кто рассказывает, ты или я? И вообще… кто–то трубу не домазал! Иди вон, если скучно, поработай или не мешай!

Она свирепо уставилась на Васю, который сразу стал ещё больше похож на мультяшного Филю. Лиска поспешно спросила:

– А дальше–то что?

– Короче, этого колдуна никто не трогал, он процветал, ну и в итоге зарвался. – Катька последний раз испепелила Васю взглядом и продолжала, моментально увлекаясь: – Начал требовать человечьих жертв! Прикинь, до чего обнаглел – захотел убить то ли сестру, то ли дочку вождя!

– Кузнеца! – буркнул Вася.

– Ну да, кузнеца, я перепутала. Да какая, в сущности, разница! И люди его за это убили. Кузнец оказался тоже не промах, ударил колдуна молотом… Короче, колдуна одолели, сожгли и зарыли в лесу, а сверху камнем придавили, чтобы обратно не вылез.

– И вы этот камень видели?

– Да нет, – Катька сбавила тон, – это же легенда, как ты не понимаешь? Никакого камня наверняка нет.

– Камень есть, – вдруг возразил Вася. – Речь идёт о настоящем языческом жертвеннике. Если здесь сохранились остатки городища, даже курганная группа есть, то почему не быть старому капищу? Наверняка следы насыпи остались, в том ельнике ниже по течению, на мысу. Потому и местные туда не ходят. Вроде древнего табу, понимаешь? А легенду про зарытого колдуна сочинили позже, когда настоящая причина забылась.

– Ха! Чего же ты его не найдёшь, если такой умный? – возмутилась Катька.

– Я собираюсь, – спокойно сказал Вася, – просто это надо в выходной идти, чтоб в лагере вечером не хватились. Между прочим, профессор туда точно ходил, я слышал, как он Игорю рассказывал. Есть там камень. Мы с Лешкой думали в понедельник пойти, но нас Маргарита поймала. Стала шуметь, что мы лодыри, девочки все уработались, а мы злостно уклоняемся, и послала нас керамику мыть…

– Интересно, это кто же из девочек уработался? Небось, опять Светик с Наташенькой? – фыркнула Катька. – И где, интересно, они так сильно перетрудились, лёжа на пляже?

– Откуда я знаю? Вроде Наташка мозоль натёрла.

– Ага, на языке. – Катька повернулась к Лиске: – Эта Наташка у Марго в любимчиках, бегает за ней, как пришитая, все ей докладывает. Наверняка она Марго и настучала, что ребята из лагеря слинять собрались.

– Да ладно тебе. В другой раз сходим, подумаешь. Кстати, я у профессора сегодня спрашивал насчёт капища, он считает, что это вполне реально. Так что все будет законно, профессор не против, чтоб мы посмотрели насыпь.

Катька сверкнула глазами:

– Круто! Вот бы нам раскопать эту могилу! Наверняка в ней чего–нибудь интересное, не то что на городище, одни горшки битые! Только копать надо перед самым отъездом. А то с местными проблемы могут начаться, потому что на могиле ж проклятие! Быстренько разроем и свалим в город. Вась, ну скажи, я права?

– Говорят тебе, это жертвенник. Нет там могилы!

– Ага! – подхватила Катька. – Ты лучше местных знаешь. А чего ж тогда пчеловод уехал, по–твоему? Он ещё сказал: у него пчелы болеют, когда ветер с той стороны дует. «Неправильные пчелы сразу делают неправильный мёд»! Он поэтому и переехал, что ему надоело.

Лиска, облизавшая последнюю ложку, поперхнулась.

– Да ты не думай, мёд отличный, – успокоил её Вася, – мы все ели, Ботаник один вообще чуть не полбанки стрескал и до сих пор не погиб. Даже Ваксе давали – и то ничего, а она ведь собака. Мало ли из–за чего пчелы заболели. Я передачу смотрел: у пчёл свои инфекции бывают, как у людей.

– Ага, типа эпидемия гриппа в улье? – выпалила Катька.

Вася виновато улыбнулся Лиске:

– Он немного странный был, дедуся. Но приветливый, пчёл совсем не боялся – они ему прямо на руки садились. Говорят, пчелы хорошего человека чуют. А соседку прямо при нас покусали, бабка в калитку сунулась, а они как загудят!

В этот момент сзади раздалось страшное шипенье. С воплем «Стой, гадюка! Авария!» Катька вскочила. Из закипевшего котла на раскалённую плиту выплеснулось варево, кухня мгновенно наполнилась горелым паром. Катька заметалась, пытаясь затолкать пену обратно половником, но котёл в ответ изрыгал новые, ещё более густые каскады.

– Да помоги же! Чего стоишь? – заорала Катька на Лиску. – Рукавицу возьми!

Лиска растерялась, ей никогда не приходилось иметь дело с таким количеством пены, но Вася храбро схватил котёл голыми руками и рывком перебросил на край плиты.

Шипение стихло.

– Да, – сказала Катька, – и после этого будут мне говорить, что повара в ресторанах много получают? Проклятые макароны! Вась, ты как там, жив? Ты камикадзе, ты знаешь это? Полотенцем бы прихватил, что ли!

– Надо скорей помазать. – Лиска потянула Васю за рукав из палатки. – У меня хорошая мазь есть. Пойдём, а то волдыри на ладошках вскочат.

– Быстрей возвращайтесь, я тут одна с этими макаронами не останусь! Вот увидите, они в итоге ещё и слипнутся! – предупредила вдогонку Катька.

После кухонной гари дождевой воздух показался сладким. Лиска глубоко вдохнула. Ей вдруг показалось, что все будет замечательно, совсем не зря она послушалась Катьку и приехала сюда. Откуда ей было знать, ЧТО уже готово обрушиться на мирную экспедицию…

– У нас здесь интересно. Вот погоди, погода наладится, сама увидишь. Я в прошлом году в Ростов на раскопки съездил – и все, «заболел» археологией.

Вася подставил обожжённые ладони. Лиска размазала вонючую мазь и хотела замотать сверху бинтом. Вася с сомнением сказал:

– Зря, наверное, все равно после обеда посуду мыть.

– Лучше не стоит. До завтра с повязкой походишь, и все будет нормально, а то волдырь вздуется и кожа облезет. Я за тебя вымою.

– Спасибо! – обрадовался Вася. – Тогда я в твоё дежурство отработаю. Идёт? Вот и договорились. Ну, я обратно побежал – надо Катю от макаронов спасать!

Лиска задумчиво убрала аптечку в рюкзак, выплеснула из мисок натёкшую дождевую воду. У неё было смутное ощущение человека, который случайно заглянул в чужую квартиру и понял, что она ему уже знакома. Déjà vu, как говорят французы. Но откуда это ощущение появилось, Лиска так и не поняла. Устав ломать голову, она плюхнулась на спальник и решила почитать. Только не «Этнографию славян», хватит с неё вчерашней попытки. И так после всю ночь какая–то чушь этнографическая мерещилась. Недолго думая Лиска извлекла из–под подушки подруги растрёпанный томик Донцовой и с головой ухнула в мир преступных страстей вместе с Вилкой Таракановой.

***

– Куда это, интересно, перец подевался? – возмущалась Катька, шуруя в коробке с приправами. Разноперые бумажные пакетики разлетались во все стороны, но нужный никак не попадался. – Я дома нарочно в поваренной книге смотрела – в суп надо кидать пряности. Ого, вот ванилин! Может, его бросить?

– Дай понюхать. Не, лучше не стоит, – отсоветовал Вася. – Да вот же перец стоит, в баночке!

– Так это же красный, в книге сказано: чёрный надо! А впрочем – давай! Перцем кашу, в смысле суп, не испортишь.

Она потрясла банкой над котлом и слегка надвинула крышку.

– Финиш! До обеда как раз настоится. Слушай, Вась, ты довари компот, ладно? А я попишу немного. Надо МВ порадовать.

Отпихнув в сторону кружки, Катька выложила на стол пачку листов, расставила локти пошире и задумалась.

– Как бы это лучше изложить? «Вариант фольклорного предания, записан 10 июня в деревне Чёрная Грива Трефильевского района со слов пасечника Н. П. Стожинова…» Ага…

Она начала писать ровным почерком, чередуя красную и чёрную ручки. Компот давно закипел, но Вася, поглядев на выражение Катиного лица, не решился просить у неё консультации. На всякий случай он то подсыпал сахар, то подливал воду и походил на нерадивого подмастерья старушки Гингемы, у которого не ладится с варкой колдовского зелья. Кухню заволокли клубы сладкого пара. Катька подняла взлохмаченную голову и принюхалась:

– С ума сойти можно!

Вася вытер со лба пот и счастливо улыбнулся.

– Ты только послушай, как классно получилось, – рассеянно продолжала Катька. – «Никто не знал, сколько колдуну лет, он поселился в этих краях, когда ещё прадеды здешних жителей были детьми. Он давно должен был умереть… Но колдун был хитёр и раз в три года отдавал Смерти вместо себя кого–то другого. Обычно это бывали пленники или просто случайные прохожие, чужие люди. Но однажды…» Ух, прямо саму дрожь пробирает!

– Погоди, я не понял. Это ты сама придумала?

– Да нет же! Вот бестолочь! Нам пасечник рассказал. А зачем, ты думаешь, МВ велел мне все отдельно записать? Потому что в других вариантах этих подробностей нет. И не говори мне про Светку с Натальей, а то кастрюлей стукну! Налей лучше компотику, у меня от писанины в горле дерёт.

– Это не от писанины, а от перца. Похоже, в супе его чересчур много, – объяснил Вася и поспешно добавил: – Ты не расстраивайся, в такую погоду даже полезно – все микробы передохнут, и простуды не будет.

***

Шелест дождя мешался с треском эфира. Волны помех выплёскивались из пустоты, временами совсем заглушая далёкий голос диктора. Передавали прогноз погоды на завтра: атмосферный фронт отодвигался к западу, суля перемену давления и повышение температуры. Но главное – будет сухо. Это именно то, что нужно. Довольно оттягивать, первый шаг следовало совершить ещё вчера, нет, ещё два дня назад, все было готово для свершения ритуала. Не хватило единственного – решимости. Во все время пути к задуманной цели она была, решимость, её с лихвой хватило бы на пятерых, именно она помогала терпеть и ждать, и пропала – в самый ответственный час. Чушь и бред!

Но завтра непременно… что это, неужели опять обещают дождь? Ничего не слышно! Правая рука Магистра нервно крутила колёсико настройки, левая машинально потирала желудок. Проклятые дети, как же они утомили со своими кулинарными упражнениями, с вечно пригоревшими макаронами! Но сегодняшний экзерсис превзошёл все предыдущие! Ухнуть в рассольник столько перца… Проглотить больше двух ложек оказалось просто невозможно, но и этих двух хватило с лихвой. Затяжной приступ изжоги был практически гарантирован.

И все сегодня неладно, все наперекосяк, и приёмник, того и гляди, совсем сдохнет, а как тогда выбрать верное время? Хотя на прогнозы метеорологов тоже не стоит сильно полагаться. Здешняя погода вполне способна отколоть сюрприз и спутать середину лета с поздней осенью, и тогда… Дождь и холод – ерунда, не помеха, но ведь в документе сказано, что нужно чистое небо! В памяти намертво отпечаталась начертанная древней вязью строка, почерк кривой и неровный, очертания букв едва разберёшь. Видно, что писавший волновался или сильно спешил. Интересно, догадывался он, что его записи спустя сотни лет будут использованы вместо инструкции? Вряд ли. Судя по всему, Абд Фарадж верил во всяческие добродетели и был законченным идеалистом. Смешно сказать – идеализм в X веке! Что ни говори, а люди тогда были куда примитивнее, иначе кто–нибудь наверняка смекнул бы, как пустить рукопись в дело. Хотя… умные люди во все времена попадались нечасто.

Треск в эфире неожиданно стих, голос диктора громко и чётко обещал на завтра переменную облачность без осадков, следом зазвучала музыка. Французский шансон.

Немного терпкий, слегка сентиментальный… Губы Магистра тронула задумчивая улыбка. Итак, это произойдёт завтра. Забавно, как удачно все складывается…. даже изжога, кажется, проходит.

Кстати, надо успеть сделать ещё одно приготовление. Нужна курица, и хорошо бы не белая. Цвет пера нигде не оговорён, но, как говорил какой–то кретин в анекдоте для кретинов, «лучше перебдеть, чем недобдеть».