Текст книги "Истории, рассказанные телом"

Глава 5
Аутентичное Движение как медитативная практика и ритуал

В старинных текстах читаем: Нас двое. Птица, которая клюет, и птица, которая смотрит. Первая умрет, вторая останется жить… Путь каждого из нас может осуществиться только при наличии этого молчаливого присутствия.

Ежи Гротовский

В данной главе я опираюсь на исследование Джанет Адлер, которая сравнивала Аутентичное Движение и некоторые формы медитации, и работы Синтии Новак и Дафны Лоуэлл о ритуале, танце и Аутентичном Движении, а также свое понимание важности современных персональных ритуалов в психотерапии и развитии личности.

Исследуя базовую форму Аутентичного Движения – работу в парах «Движущийся – Свидетель», Джанет Адлер постепенно пришла к выводу, что внутри практики встречается ряд феноменов, которые не могут быть отнесены только к терапевтическим отношениям, личному материалу. Они скорее могут относиться к области трансперсонального, пространству за пределами Эго.

Для понимания этих феноменов больше подходила парадигма восточной философии и духовных практик. Тогда Адлер начала сравнивать Аутентичное Движение и медитацию. «В обеих дисциплинах первично внимание к отношениям между наблюдением и действием. Однако в медитации как свидетельствование, так и движение происходят внутри. Обычно медитирующий не двигается активно, хотя телесный опыт является очень активной частью процесса. Он учится быть невозмутимым наблюдателем своего тела и своего ума. Активность медитации происходит из активного ума и автоматически включает в себя чувствующее тело» [Adler, 1999].

Отличие Аутентичного Движения в том, что оно чаще всего начинается как процесс взаимодействия между двумя людьми, один из которых берет на себя роль того, кто наблюдает, а другой – роль того, за кем наблюдают. По мере развития практики внутри сознания Движущегося появляется Свидетель, и, соответственно, Свидетель начинает наблюдать и свою собственную бессознательную активность. Постепенно и Свидетель и Движущийся находят возможность соединить эти полярности внутри себя.

Обе практики требуют нескольких лет для развития процесса, который сможет принести переживание баланса, ясности и целостности. Основная разница между двумя этими дисциплинами состоит в том, что чаще всего медитация требует определенного положения тела. В Аутентичном Движении «правильность» определяется самим движением, не специфической позой или последовательностью перемещений, а той формой, что пробуждает душу, дух или Самость.

Люди, серьезно практикующие и медитацию и Аутентичное Движение, похожи в том, что обладают развитой телесной эго-структурой. Эти люди способны к самоосознаванию, концентрации и заинтересованы исследованием неизвестного. Чем больше период практики, тем более развито сознание свидетеля у них. Это развитие приводит к большему чувству ясности относительно собственного поведения, внутреннего или внешнего. Длительная приверженность любому из путей может привести к духовному перерождению.

Понимание Аутентичного Движения не только как терапевтической, но и как духовной дисциплины открывает новые измерения в этой работе. В широком спектре переживаний мы встречаем не только до-вербальные состояния, но и транс-вербальные, не только пре-эгоические, но и транс-эгоические. Мы начинаем верить, как писал Кен Уилбер, что люди не должны быть пленниками собственной истории, но превосходить ее [Wilber, 1981].

Если предположить, что Аутентичное Движение является формой современного танцевального ритуала, то важно отметить: существует два основных смысла слова «ритуал» – социально-биологическое и культурно-мифологическое. В первом случае ритуал – «стандартные формы поведения особей одного вида в строго определенных ситуациях: образование брачной пары, формы проявления этологического превосходства, конфликт с соседом на границе индивидуального или гнездового участка и т. п.» [Глоссарий.ру33
  http://www.glossary.ru/


[Закрыть]].

Ритуал в культурно-мифологическом аспекте – это выстраивание отношений между Космосом и Хаосом, священным и мирским. «Задача ритуала заключается, на мой взгляд, в том, чтобы задавать определенный порядок человеческой жизни, причем порядок глубинный, а не условный и поверхностный. В древние времена любое общественное событие было ритуально упорядочено, а ощущение важности происходящего передавалось религиозной тональностью» [Кэмпбелл, 2002].

Ритуал – не только действие, но и состояние человека и мира, значимое пространство-время. «Ритуал всегда был естественной и плодородной почвой для искусства. И первым художественным ростком, выросшим на этой почве, стал танец» [Langer, 1957].

Ритуал – это не просто концентрация референтов, сведений о ценностях и нормах; это и не обыкновенный набор практических указаний и символических парадигм для повседневного поведения… Это еще и сплав сил, которые считаются присущими людям, предметам, отношениям, эпизодам и повествованиям, представленными ритуальными символами. Это мобилизация энергий, так же как и идей. В этом смысле предметы и соответствующие действия – не просто вещи, символизирующие иные вещи или нечто абстрактное, это непосредственная часть тех сил и целительных действий, которые они представляют. При каком условии может оказаться «значащим» весь мир в целом? Видимо, только в соотнесении с другим миром или с самим собой, но в ином состоянии.

В магическом ритуале одна из сторон имеет статус сакрального. Например, у австралийских аборигенов значения мест, вещей, явлений и событий укоренены в так называемом «времени сновидений» – мифопоэтическом прошлом, которое парадоксальным образом существует не «до», но «за» настоящим или «внутри» него. Доступ к нему возможен в особых, сакральных местах, в ходе ритуалов или через посвященных, то есть, в конечном итоге, посредством особых состояний сознания, пребывание в которых открывает человеку смысл и причины вещей. «Регулярно выполняемый ритуал является обращением чувств к „первым и последним вещам“; он не свободное выражение эмоций, а упорядоченное построение „правильных отношений“» [Langer, 1957].

Созерцание священного вызывает определенное интеллектуальное возбуждение (интеллектуальное, потому что оно сосредоточивается на умственной активности), возбуждение реализующейся жизни и силы, мужественности, соперничества и смерти.

Такое созерцание затрагивает весь спектр человеческих эмоций. Ритуал «выражает чувства» в логическом, а не в физиологическом смысле. Ритуал может обладать тем, что Аристотель называл «катарсической» ценностью, что, однако, не является характеристикой ритуала. Он приводит, прежде всего, к артикуляции чувств.

Последний продукт такой артикуляции – не простая эмоция, а сложное постоянное отношение. Это отношение, которое является реакцией поклоняющегося на озарение. Оно получается благодаря священным символам и выступает эмоциональной моделью, управляющей всеми индивидуальными жизнями. Феноменологически ритуальный танец представляет собой образец установления связи со сферой, ощущаемой в качестве священной [Уилбер, 2002].

Американский антрополог и исследователь танца Синтия Новак определяет ритуал как «стандартизированное, структурированное и социальное действие или серию действий, часто с религиозным или мистическим значением» [Novack, 1998] и отмечает некоторые причины, почему исполняются ритуалы. Среди ритуалов обычно выделяют ритуалы перехода, обозначающие жизненные циклы (рождение, смерть и т. п.), и смену статуса человека в сообществе, а также ритуалы преодоления, направленные на то, чтобы встретить трудности жизни и исцелиться.

Новак отмечает, что танец является важной частью большинства мировых ритуалов. Он часто используется как врата доступа в духовный мир, способ наладить контакт и общение с другим миром.

«Ритуальная активность часто включает в себя необычное поведение, такое как крайняя формальность или неформальность; разрыв общественных запретов, смена пола или других ролей. Он может включать искаженную хронологию: люди вновь переживают рождение, прошлое или будущее оказывается в настоящем, или время вообще останавливается. Ритуалы часто содержат повторяющиеся действия, установленный порядок событий и характерную последовательность. Эта последовательность обычно включает в себя вхождение участника в пространство ритуала и установление атмосферы ритуала, осознанное участие в ритуальных событиях, установление особой формы социальной организации (иногда называемая лиминальной) и возвращение участников в каждодневную жизнь … [Novack, 1998].

Можно выделить общие черты в структуре и процессе между танцем, ритуалом и Аутентичным Движением:

1) Они всегда отличаются от обычной каждодневной активности. Ритуал и Аутентичное Движение выделяются сами по себе в силу своей необычной природы, являясь видом специализированного перформанса. Они структурированы пониманием участников и приготовлением к событию.

2) Формы и эффекты ритуала и Аутентичного Движения очень схожи. В обеих формах присутствуют те, кто действуют – протагонисты, перформеры, движущиеся, – и зрители, свидетели и интерпретаторы. Значения ритуала и танца не могут быть сведены к буквальным или очевидным смыслам, они требуют богатства и широты восприятия и интерпретации. Если мы сведем их смысл к одному значению, мы уменьшим и фальсифицируем любую значимость ритуала. Сложность и неоднозначность ритуала и Аутентичного Движения не являются недостатками; они могут пробудить силу, устойчивость и изменчивость.

3) Значение ритуала и Аутентичного Движения всегда зависит от контекста. Контекста жизни сообщества, где проводится ритуал, или обстоятельств жизни человека, участвующего в Аутентичном Движении. Интеллектуальное понимание – лишь небольшая часть проживания этого смысла. Пробуждая эмоции в аудитории и участниках, танец и ритуал обладают огромной убеждающей силой, даже если событие не имеет явного послания.

В АД воплощаются многие особенности танцевального ритуала. В нем присутствуют [по: Hanna, 1987; Novack, 1998]:

• сообщество практиков;

• общая терминология;

• общие ценности и видение;

• общая феноменология (переживаемые явления) внутри практики.

Сообщество практиков Аутентичного Движения еще не оформилось как международная ассоциация с уставом и стандартами. Наверное, это связано с тем, что Аутентичное Движение выходит за рамки многих направлений и не может определяться только формально. Тем не менее оно является узнаваемой практикой, и люди начинают определять себя не только как «терапевтов, практикующих Аутентичное Движение» или «танцовщиков, использующих Аутентичное Движение», или «духовных ищущих, практикующих Аутентичное Движение»; есть люди, которые определяют себя именно как «практиков Аутентичного Движения».

Простая по форме и глубокая по содержанию терминология Аутентичного Движения отличается от терминов в других практиках и также обозначает принадлежность «телу практики».

Существует несколько глубинных ценностей, которые разделяют те, кто серьезно привержены практике Аутентичного Движения. Это вера в глубинную мудрость тела; убежденность в ценности отношений между Свидетелем и Движущимся; открытость опыту, который может идти из областей больших, чем личная история.

Структура практики определяется не только внешними признаками (выделенность пространства и времени, наличие ясных ролей, тишина и сосредоточенность и т. п.), но и соответствующим отношением, отношением к процессу как к значимому событию. Ритуальность для современного человека может быть найдена не столько во внешних формах, которые могут меняться, устаревать, быть слишком обусловлены культурно. Но, как в нашем случае, ритуальность – это просто готовность к встрече со священным, где форма только помогает этой встрече состояться.

Аутентичное Движение – это практика, в которой опыт и годы имеют значение, и прогресс в ней невозможен без постоянного возвращения к «сознанию новичка» (beginner’s mind). Это форма, которая позволяет непосредственно прожить опыт «священного», прожить его здесь и сейчас, телом и чувствами.

Из дневника практика:

И в конце процесса я начинаю чувствовать расширение, как будто мое тело распространяется вширь, во все стороны, становясь всем, что меня окружает, живым и движущимся Всем…

Глава 6
Языки переживания: тело, чувство, образ

Из дневника практика: Аутентичное Движение – это безмолвное пространство пола, воздуха, земли, окружающих людей. Это соприкосновение с полом, людьми, воздухом, самим собой, внутренним пространством. Это поток, полет, баланс и неустойчивость. Это бесшабашность, спонтанность, неожиданность, импровизация. Это танец с самим собой, своим телом, это желание, это стремление куда-то за грань, за пределы обычной реальности. Это сон наяву, осознанное сновидение. Это встречи, расставания, подарки, потери, находки. Это сказка, ставшая реальностью. Это приятное ощущение, наслаждение непроизвольным потоком поступков. Это возможность делать все, что хочется и даже не хочется.

Это процесс очищения, освобождения. Это проход в состояние спонтанности и незапрограммированности действий. Это возможность быть самим собой. Это дает мне новую чистую энергию, несет осознание каких-то вещей, недоступных в обыденной реальности. Это позволяет погрузиться внутрь себя.

Зачастую люди, впервые знакомясь с техникой Аутентичного Движения, недоумевают: «Что значит слушать импульсы своего тела?», или «А что, если мне не захочется двигаться?»

Мне нравится отвечать, что у человека нет импульсов только в одном-единственном случае, – если он умер. В любом другом случае эти импульсы присутствуют, но, чтобы услышать их, нужно настроить свое внимание, свою чувствительность. Некоторые импульсы мы просто не замечаем, как бы не считаем их «импульсами», некоторых – бессознательно избегаем, потому что, разворачиваясь, они могут привести нас к неприятным переживаниям. Неподвижность также является частью движения, как и тишина – частью звука, но важна готовность принимать эту неподвижность как часть большего процесса. Развитие внимания и поддержание намерения идти в процесс позволяют постепенно распознать все многообразие импульсов, из которых рождается мистерия Аутентичного Движения.

Эти импульсы существуют в разных модальностях – физической (телесной), эмоциональной, образной. Естественно, что в процессе переживания и действия эти три стороны неразрывны и взаимно обуславливают друг друга, это разные стороны одного процесса. Мы выделяем их для удобства рассмотрения, возможности фокусировки и ориентации внутри процесса Аутентичного Движения.

Рассмотрим их более подробно:

Физические (телесные) импульсы, порожденные микронапряжениями в различных частях тела. Это небольшие потягивания, сжатия, сокращения, непроизвольный перенос веса и т. д.

Из дневника Движущегося: «…в ощущениях выделяется место на пояснице, совсем рядом с позвоночником, начинает сжиматься, напрягаться и стремится вытянуться. Мое внимание скользит вдоль позвоночника по левой стороне, включая в движение импульса последовательно спину, шею, голову».

Иногда, начинаясь как какое-то неудобство или случайность, импульс начинает разворачиваться в какую-то тему.

Из дневника Движущегося: «Легкое постукивание пальцев правой руки по бедру переходит в скребущие движения, они цепляют одежду, переходя в желание мять свое тело, изменять его форму…»

Для того чтобы быть в контакте с физическими импульсами, нужно все время «сканировать» тело, обращая внимание на детали существующих ощущений. Иногда можно заметить, что в какой-то части тела меньше импульсов, она кажется «застывшей». Именно в таких местах часто скрываются наиболее «заряженные» движения.

В теле всегда существует «маленький танец»: непроизвольные покачивания для поддержания баланса, волна дыхания, сокращения и отпускания мышц. Активное и принимающее внимание находит в этом многообразии импульсов самый привлекательный, самый удивляющий импульс и позволяет ему становиться движением, темой, историей.

Эмоциональные импульсы. В любой момент времени мы испытываем какие-либо чувства, находимся в каком-либо эмоциональном состоянии. Эти переживания могут быть сильными или слабыми, но они всегда есть. Покой – скука – тревога – разочарование – злость – высвобождение – радость… и так далее и тому подобное. Эмоции приходят из воспоминаний, переживаний настоящего, фантазий о будущем. Они могут промелькнуть, легко менять друг друга, они могут остаться надолго.

Не всегда легко сразу же распознать возникающую эмоцию. Во-первых, это не очень привычное занятие, нас редко учат отдавать себе отчет в том, что мы сейчас чувствуем. Во-вторых, вербальный язык описания эмоций достаточно беден и не может передать всей гаммы и разнообразия эмоциональной жизни. В-третьих, некоторые эмоциональные проявления связаны с трудным прошлым опытом, и мы можем бессознательно не позволять себе проявлять определенные чувства.

В Аутентичном Движении эмоции, чувства и аффекты принимаются как еще один импульс, материал для движения, как то, что может вести Движущегося. При этом важна позиция приятия, позволения эмоции «двигать меня».

Из дневника Движущегося: «Внимание изнутри привлекает напряжение в лице, я как будто смотрю снизу вверх, появляется чувство стыда и вины, как будто я сделал что-то не то, сказал что-то не то, и меня сейчас накажут, отругают. Отворачиваюсь, смотрю вниз, появляется гримаса недовольства, появляется раздражение и гнев, хочется ворчать и бурчать… И приходит воспоминание об отце, он рассказывает, как ему было сложно в подростковом возрасте, когда мачеха постоянно ругала его, как ему пришлось уехать-убежать из дома. Приходит чувство сострадания и благодарности».

Зачастую, когда мы только начинаем исследовать жизнь эмоций в процессах Аутентичного Движения, к нам приходят не самые приятные чувства. Андреа Ольсен писала, что студенты спрашивали ее: «Почему наши танцы так грустны?» [Olsen, 1993].

Процесс Аутентичного Движения может быть своего рода эмоциональным очищением, разгребанием завалов непрожитых и недопрожитых чувств и эмоций в безопасной атмосфере принятия и осознанности. Но целью при этом будет не «очищение от эмоций», а способность принимать и проживать полноценно весь спектр эмоциональных переживаний, оставаясь в контакте с внутренним свидетелем и глубинным устойчивым чувством «Я».

Образные импульсы. В данном случае образ понимается широко, не только как визуальный образ; это может быть как кинестетический, так и звуковой или ощущаемый образ – любая целостная репрезентация какого-либо явления мира. Это могут быть образы, порожденные памятью или воображением, это могут быть образы из снов, из картин, кинофильмов и т. д. Важно, что эти образы находят отклик в теле, они не просто «картинки где-то в голове». Чаще всего эти образы не задаются извне, не придумываются заранее, а рождаются в самом процессе движения и естественно связаны с движениями и чувствами, появляются из них и становятся тем, что ведет тело в движение.

Из дневника Движущегося: Неожиданно возвращается образ, появившийся два дня назад – согбенная фигура с протянутой рукой, я сгибаюсь, прихожу на землю, двигаюсь как маленький, жалкий зверек в поисках дома, пищи, тепла, распрямляюсь, вращение, рука тянется к левому глазу, достает из него что-то, может быть, это слеза? Я начинаю разбрасывать эти слезы в пространстве, посылаю их в небо, на землю, собираю все слезы, которые летят ко мне, и проглатываю их. Я проглатываю слезы мира…

Из этого рождается соболезнование, сострадание всему живому, страдающему, плачущему, stabat mater, Богоматерь Скорбящая…

Образы могу появляться и исчезать, трансформироваться друг в друга. В этом смысле образный аспект Аутентичного Движения подобен магическому языку и прихотливой логике сновидения, где все возможно, где все связано со всем. Это своего рода «естественный сюрреализм» внутренней жизни, нахождение неведомых ранее связей внутри опыта, позволение себе «сновидеть наяву». Некоторые образы могут возникнуть и исчезнуть, некоторые возвращаются, иногда одна и та же тема проявляется в разных обличиях-образах.

Внутри процесса важно все время поддерживать связь образной и телесной реальности, это проживание образов ничем не похоже на изображение, имитацию, мимическое подражание, даже если вы идете внутрь образа вполне сознательно.

Эти три аспекта процесса постоянно поддерживают и ведут друг друга. Кому-то легче с одной из модальностей, но сложнее с другой. Имеет смысл развивать все три.

Эти три языка переживания важны для обоих участников процесса – и Движущегося, и Свидетеля. Свидетель может описывать опыт, используя эти три модальности. Джоан Ходоров сходным образом предлагает выделять три аспекта описания опыта:

Что делало тело? Прямое описание движений, их качеств, развития процесса в пространстве и времени.

С каким чувством или эмоцией это было связано? Для свидетеля важно различать, какие у него самого возникали эмоции и чувства, как своего рода «ответ» на действия Движущегося, и те переживания, которые возникали при отождествлении с партнером.

С какими образами это ассоциировалось? Образы и символы являются более древним, «мягким» и целостным языком описания и помогают найти связь между движениями, чувствами и идеями.

Для развития способности распознавать и свободно двигаться внутри этих трех модальностей я часто использую следующее упражнение:

В тройках один из партнеров закрывает глаза, «слушает» свое тело, «вбрасывает» себя в какую-то случайную позу и остается в ней.

После этого все три партнера описывают эту позу на «трех языках», каждый говорит о том, что больше привлекает его внимание в положении тела, взаиморасположении частей тела, уровне напряжения и т. п.; каждый называет эмоциональное состояние, которое возникает как резонанс и/или как ответ на эту позу; и те образы и ассоциации, которые рождаются благодаря этой позе.

Если с какой-то модальностью возникают сложности, можно ее пропустить, но уделить ей больше внимания в следующих циклах.

Важно следовать именно своему вниманию, своим чувствам и своим ассоциациям, они могут совпадать или различаться у участников тройки.

Упражнение повторяется, пока каждый из участников не побудет в центре, в роли того, кто принимает позу.

Вариация: после того как все трое участников описали свои впечатления по трем модальностям, партнер с закрытыми глазами, может начать двигаться в коротком аутентичном движении (1—2 мин.) из этой позы.

Естественно, что описания могут быть гораздо богаче, можно проводить разницу между ощущениями, рисунком тела и качествами движения, можно уделять особое внимание тому, как разворачивается движение в пространстве и времени. Или использовать метафорические системы для описания качеств движения (например, четыре стихии).

Мы еще посмотрим на различные формы описания опыта в главе «Встреча Свидетеля и Движущегося: пространство интеграции». Мой опыт говорит, что развитие внимания к этим трем модальностям опыта является хорошим тренингом внутри Аутентичного Движения.

Более того, с развитием практики мы начинаем замечать, что эти три языка переживания становятся все больше одним языком и одним целостным потоком переживаний. Мы все больше замечаем, как движение тела одновременно является движением чувств и частью какой-то истории.

Эта интеграция языков, по моему мнению, выступает косвенным показателем большей интеграции пространства личности, когда разные аспекты опыта, разные центры в терминологии Г. Гурджиева (инстинктивно-двигательный, эмоциональный и интеллектуальный) все больше обнаруживают свою целостность, становятся единым и многообразным потоком жизни.