Текст книги "Из четырех стран (сборник)"

Первый олень

Охота занимала мое воображение с детских лет – после рассказов Виталия Бианки, которые читала мне мама с раннего детства. Потом я помогал Кольке – хозяйскому сыну на даче набивать патроны – мы засыпали меркой порох в гильзы, резали ножом кусок свинца и затыкали патрон пыжом– куском обычной газеты. Этим моя охотничья «практика» и заканчивалась. Ходил ли Колька на охоту я не помню, но видел как стреляли они с отцом ворон, которые таскали цыплят со двора.

Я рос городским мальчишкой и о настоящей охоте мог только мечтать. Потом учеба в институте, эмиграция и напряженная инженерная работа в нашем сильно конкурентном «капиталистическом» мире. Не до охоты было. Но мечта осталась. Крепко засела с детсва, посеянная рассказами Бианки, Пришвина, Скребицкого..

И вот – они мои 67 лет – когда можно, наконец, оставить опостылевшую работу и заняться тем, о чем мечтал с детсва – рыбалкой и охотой. Охотничьи права получены и винтовка «Ремингтон» с оптическим прицелом приобретена. Осталось дело за малым – пойти в лес и завалить оленя. Первый вопрос – куда и с кем пойти на охоту. Ну, кое-какие места мне показал сосед, а договорился я вместе поохотиться с молодым парнем, красивым рослым канадцем, которого я подвез до ближайшего города. Он представился бывалым охотником и особо подчеркнул, что он счастливчик, ну просто удача так и прет к нему, как он выразился «retardedly lucky» то есть в дословном переводе – ему «дебильно везет». Ну, и в знак благодарности за то, что я его подвез – он согласился приехать ко мне на охоту.

Хорошо, вот наконец и долгожданный охотничий сезон. Парень, его имя Матт, после долгих проволочек, наконец, выбрался к середине сезона, и мы отправились на его машине по лесным дорогам. А машина, надо сказать, была у него здоровенная, типа армейский грузовик, на огромных колесах высокой проходимости. На такой машине не застрянешь даже в болотной трясине, так что мы безбоязненно грохотали по колдобинам и ухабам, винтовки держали наготове и посматривали по сторонам, надеясь что олень пересечет нашу дорогу или будет пастись в досягаемости выстрела.

Но, это только у Высоцкого в песне про заповедник:..»в рощах и чащях, пущах и кущах»… дичь сама выбегает на выстрел, а с нами этого не случилось. Тряслись мы по этим немыслимым дорогам, наконец решили «спешиться» и пошли бродить по лесным тропинкам вокруг болот. Занесло нас в такую мокреть, что еле ноги вытаскивали, а у меня в моих «непромокайках «неприятно чавкала ледяная вода. Но, двигались дальше, искали свежие оленьи следы и помет. Измучились вконец, а подкреплялись только рано утром и поздно вечером – два дня ведь у нас всего было на охоту. Вот Матт молча указывает на что-то рукой – я гляжу в этом направлении – лосиха с лосенком мирно разгуливают по болоту. Стрелять их, разумеется, нельзя, полюбовались, потопали дальше. Они нам еще раз встретились на пути– не боятся человека, лосиха только глазом косит – знает, чертиха, что трогать ее нельзя. Что мы только ни делали – и кукурузу сыпали на оленью тропу, и до восхода солнца в засаде сидели – удачи нам не было. Вот, думаю, тоже мне – фартовый – все одно суеверие. А вслух сказал: «Эй, Матт, тебе завтра на работу, может поедем домой?» Но он как-то даже обиделся – «я говорит, приехал с тобой поохотиться на два дня и от слова своего не отступлю» У нас еще вечер впереди».

Я не стал с ним спорить: «хорошо, поехали, я еще одно местечко знаю, где оленей частенько видали».

Мы выехали обратно на шоссе. Едем, я по инерции оглядываюсь по сторонам, хотя знаю – ближе чем на 400 метров от большинства асфальтированных шоссейных дорог стрелять нельзя.

Вдруг вижу: выходит парочка – он и она. У него – четыре отростка на голове – молодой самец. Ему видно не удалось обзавестись гаремом как взрослым быкам, но одну самочку, верно, «уговорил». Ну, это я потом подумал – а в том момент как заору: «олень, самец, останови машину!!» Мы выскочили, а – и, не думая, в азарте, быстро вогнав патрон в дуло, выстрелили целясь самцу в бок под лопатку. Самец грохнулся на землю, а самка огромными прыжками скрылась в кустах. Подбежали – олень был еще живой, его губы, покрытые красной пеной, подрагивали – видно пробили наши пули ему легкое – он, к сожалению, стоял к нам правой стороной. Матт прикончил его еще одним выстрелом.

Тут только осознали, что надо сматывать удочки, пока нас никто не засек. Подхватили животное за ноги и подтащили к машине. Пытаемся закинуть его в кузов – но для этого нужно было поднять оленя на вытянутых руках – слишом высокая машина была у Матта. Не удается это сделать – мостков или просто пары досок у нас не было, да и некогда было думать об этом. Пока мы «грузились» проехала пара машин, осторожно объезжая нас, так как наша машина стояла уже на встречной полосе. Мы были в отчаянии – что делать? Я предложил: «давай спрячем тушу в придорожных кустах и вернемся на моей машине. Она низкая – проблемы не будет» Сказано– сделано, оттащили оленя с дороги, положили под кустом и прикрыли ветками. Я засек место своим навигатором, и мы поехали домой. Матт жал газ во всю мочь – боялся погони. Да уж если нас засекли, никакая скорость не помогла бы. Приехали, пересели в мою машину, я за рулем– спокойно выезжаю на шоссе. Но Матт нервничает – «скорее, скорее– жми на газ!» Я ему – «у меня временная шина на одном колесе, быстро ехать не могу. «Да и что это изменит?» Но Матт страшно перепугался– говорит, что если нас остановит инспекция то у него отнимут его ружье. А винтовка у него классная – Винчестер Магнум с красиво отделанным деревянным прикладом. «Скажешь– просит он– «что стрелял ты один» (пули у нас были одного калибра). Ну, думаю, и трус, однако согласился – какая мне разница – хотя моя винтовка тоже не дешевая.

Доехали до места – навигатор пищит – значит где-то здесь – машин и людей вроде поблизости нет. Остановились, нашли нашего оленя. Без труда закинули тушу в багажник и тронулись в обратный путь. Матт продолжал нервничать, ему все казалось, что нас преследует белая машина в которой он подозревал инспектора. Но все обошлось. Благополучно дехали до дома и уложили оленя на пригорке, чтобы кровь стекала. Сфотографировались. Матт обнял меня – его предчувствие удачи оправдалось – вот же везучий дьявол!

Начали разделывать тушу. Мясо казалось отличного качества – оранжево-розоватого оттенка с приличным слоем подкожного жирка – одним словом – молодое, здоровое животное.

Матт, не спросясь, отхватил себе все непарные органы, я не стал с ним спорить и препираться, но про себя решил: «нет, брат, при всей твоей везучести, я с тобой на охоту больше не ходок». Как у нас в России говорили– «с этим парнем в разведку не пойду». А фотогафию с моим первым трофеем отпечатал и повесил на стене. Будет память на мои оставшиеся годы.

A trip to the ancient sea

Once, when I studied Biophysics in Weizmann Institute of Science, I took a very intriguing course: «Biological Evolution»

The course proved to be not only interesting but truly fascinating.

As my background was in Material Engineering, the whole bunch of new words, terms and concepts were to be learned. I sat in the Institute’s library with a dictionary and studied development of all kind of tentacles, whiskers and other parts of animal bodies. But, God, it was rewarding!. The whole new world opened before me. Instead of simplistic «Soviet Union» interpretation I understood that evolution did not occur as a straight ascendant line but there were degradation, sort of «counter – evolution», merges, and Darwin’s theory was just part of the story. Interaction of genetic pool and slow (and not so slow!) accumulation of new favorable features with the major impact of ever changing climate conditions shaped out the modern world we live in.

The apex of the course was a trip to the dried up bottom of the ancient sea. That sea existed some 100 millions years ago but fossilized skeletons of prehistoric creatures and shells have been found in that sea till present days.

A famous American professor of Biology was leading the tour. The deal was like this: he provides guidance and explains the findings, whereas we, the students, have to hand him over the most precious items found.

We started a slow descent to the bottom of the dried sea. The shores were all sandy and very movable. We had been shown the easiest trails down and the hunt for natural antiques began.

We wondered a couple of hours in the sea bottom and then, our pockets full of little fossilized bones and shells, started to ascend. Finally all were back on the top but nothing was handed over to the American professor. No big or unique findings!

There was time to go back to our cars, but my insatiable curiosity and desire to find something outstanding drove me back to the edge of the sea shore steep edge. Here I noticed some sort of roundish stone peeping out of the sand, it was few steps down and I took the risk and carefully made these steps. Then I dug out the stone – it proved to be a huge ammonite, size of a big table dish and almost entirely intact! I put it under my shirt and looked for a way to go back. At that moment, the sand under my feet started slowly and treacherously to yield in and I was driven down with frightening acceleration. The picture of my fall probably reminded the famous Surikov painting: «Suvorov’s Army passes over Alps»

In a few minutes of that crazy descent I was back at the bottom of the sea and when I looked up – I saw small figures of people, size of a play-mobile dolls crawling on the top. My efforts to climb up were futile: the sand dutifully yielded under my feet and I was idling at the same spot… I frantically started to think what to do in order to avoid embarrassment of rescue party send to me and get me out. I recollect one documentary movie when some native people were moving on the steep sandy shores by digging small holes along their way. This tactic was used: I dug a hole with my hands, put a foot into it and then dug another hole for the next step…

It took not long to feel my hands and feet are shaking with fatigue but I had no choice but continue this arduous climb. And finally, I saw one of my friend leaned over the precipice edge to give me a hand.

I was up on the top again! And my precious ammonite was still with me!

I showed it to our American guide and my ambitious desire was satisfied – he took it!

…One very pretty girl from our group approached me and handed over a small bouquet of freshly picked wild flowers but this would start my next story…

Good bye the 100 milions years old sea – we took to our cars and safely drove back to civilized world.

Экскурсия на дно древнего моря

В бытность мою студентом Института Вайцмана, я взял интереснейший предмет – курс биологической эволюции. Да, я был знаком с этим предметом по советской школе. Но там преподавали эволюцию на примитивном уровне – как постепенное накапливание организмами полезных для выживания свойств.

От низшего к высшему по восходящей линии. Когда советская наука увлеклась бредовыми идеями академика Лысенко – и этого не стало. По специальности инженер электронных материалов, я был без малейшего понятия о терминах биологии, тем более на английском языке. Пришлось сидеть в библиотеке со словарем и переводить незнакомые мне слова как то: усики, жвала, головоногие, членистоногие, и т. п. Зато передо мной открылся целый мир эволюции во всей ее сложности со скачками и периодами застоя, с нисходящей и восходящей ветвями, слиянием признаков и их разделением. Взаимодействие генетического набора (genetic pool) и изменения климатических условий и этот вечный дуализм – борьба между сохранением и изменением… Все было очень интересно и захватывающе! В конце курса я сделал презентацию о ранней стадии эволюции человека. Удивил даже преподавателя, когда привел доказательства, что человек, еще не превратившись по-настоящему в человека, уже проявлял склонность к искусству и выделывал свои примитивнейшие инструменты с такими деталями, которые не имели функциональной нагрузки, кроме как отображали наличие элементов фантазии или воображения у этих получеловеков.

Но апофеозом курса была запланированная экскурсия на дно доисторического моря, давно высохшего, разумеется. Это что в пустыне Негев, а 100 миллионов лет назад там было море разливанное… Цель экскурсии – ознакомиться с ископаемыми остатками древнейших обитателей морей – ракушками, частями скелетов, и т. п. В качестве гида у нас был один известный профессор палеонтологии из Нью Йорка. Уговор был такой: профессор разъясняет нам наши находки, а мы за это обязуемся отдать ему самую значительную и интересную находку, если таковая будет иметь место.

Нам показали удобные места для спуска на дно «моря «, и студенты осторожно двинулись вниз по склону. Мне попадались в основном мелкие ракушки, некоторые весьма причудливой формы, и я хотел показать их профессору, а самые интересные оставить себе на память. Но больше всего мне хотелось найти что-то такое, чтобы профессор попросил находку для своей научной коллекции. Вот все стали понемногу подниматься по тем же, едва видимым тропинках, и я с карманами полными ракушек последовал за ними. Вот мы уже снова на «берегу». Скоро будет команда по машинам, а пока все делились своими находками и вокруг профессора образовалась толкучка так что протиснуться к нему не было возможности. Пока суть да дело, я решил еще походить вдоль обрыва – авось еще что-то попадется. Вот вижу – выглядывает из песка какая-то завитушка – надо к ней добраться, поглядеть что это такое. Стал осторожно спускаться – уклон в этом месте был градусов на шестьдесят, не меньше. Нагнулся за ракушкой – это оказался здоровенный аммонит, размером в тарелку, и совсем целый! Засунул свою находку за пазуху и стал подниматься – уж теперь, верно, пробьюсь к профессору – есть что показать. Немного поспешил от радости и… песок поехал подо мной, и я с неумолимым ускорением покатился вниз вроде как солдаты на известной картине Сурикова – «Переход Суворова через Альпы». Через несколько минут я был уже опять на дне «моря».

Ошарашенно посмотрел вверх– люди показались мне фигурками из детского конструктора «Playmobile», медленно перемещающимися вдоль обрыва. Понимал, что время было уже позднее и надо было во что бы то ни стало успеть подняться, чтобы избежать стыда «спасательной операции». Тропинки ведущие вверх были безвозвратно для меня потеряны – и некогда было их искать. Я начал отчаянно работать руками и ногами – но песок безнадежно осыпался подо мной и я оказывался на той же «zero ground», откуда начинал карабкаться вверх.

Постарался успокоиться и действовать более методично. Тут вспомнилось мне как в одном документальном фильме туземцы взбирались по крутым песчаным склонам холмов: они выкапывали ямку и ставили туда ногу, затем выкапывали другую, чуть повыше первой и ставили туда другую ногу, и так далее. Решил попробовать. Получается! Главное, не волноваться! Вскоре мои руки и ноги стали дрожать от напряжения, я делал паузу – и лез дальше. Вот уже край обрыва в досягаемости – но у края уклон самой большой– не скатится бы обратно вниз. Тут я увидел протянутую мне руку – это был Рони, мой коллега по лаборатории. Толкучка возле профессора к тому времени рассосалась – все стали потихоньку пробираться к своим машинам. Показал профессору свою находку – и вот – удостоился! – ученый попросил мой аммонит в свою коллекцию. Не зря старался. А одна симпатичная девочка подошла ко мне и подала маленький букетик полевых цветков, те, что иногда встречаются в этом засушливом районе.

Алгонкин Парк-история одной поездки

Первое, что мы купили по приезде в Канаду это палатку и все остальные туристские принадлежности.

Соскучились в Израильской жаре по родной природе северного края. Знакомые посоветовали посетить Алгонкин парк – всего 4 часа езды от Торонто, и ты один на один с нетронутой природой лесного края.

Мы с сынишкой изучили карту – куда податься – ведь парк большой – множество озер и несколько рек.

Выбрали район реки Петавава. Это что у границы с Квебеком – самая удаленная северо-восточная часть парка. Наш излюбленный сезон для отдыха – конец Августа. Меньше комаров и больше грибов. Рыбалка тоже к началу сентября неплохая. Мы стали бывать там каждый год и в конце концов решились ехать на три недели.

Вот едем по гравийной дороге в глубь парка. Вдруг видим: какое-то животное переходит дорогу, так-это важно, не спеша, как бы с чувством собственного достоинства. Остановились, выскочили из машины, бежим к нему – что за диковинный зверь. При ближайшем рассмотрении – оказался дикобраз. Похож на капибару (а капибара похожа на огромную морскую свинку, если кто не знает), но весь в иголках и с хвостом, тоже сплошь усеянным длинными иглами. Животное не убыстрило своего шага, только искоса посмотрело на нас – мол, советую не приближаться. Скрылось в кустах – мы едем дальше.

Приехали до стартового места нашего маршрута к вечеру. Запарковались и вышли к озеру. Оно было довольно болотистое и тучи комаров накинулись на нас, хотя сезон их пиковой активности давно прошел. Быстренько обрызгали друг друга спреем – и они сразу отпрянули – а мы остались в атмосфере этого не слишком приятного химического запаха…

Укладываем вещи, удочки в наше каноэ и отчаливаем. Маршрут выбрали не из легких: 4 портажа – то есть переноса нашего каноэ с одного озера на другое. Один из портажей довольно длинный – более 2-х километров по пересеченной местности, а ведь и рюкзаки, и удочки – за один раз не ухватишь, приходится делать несколько переходов. Но в нашем распоряжении 3 недели – длинный отпуск по Канадским понятиям, и первую неделю мы решили провести на ближайшем озере – там отличная полянка для лагеря. А погода стояла славная – солнечно, тепло, даже жарко. Первое, что заметили, расставляя палатку – какие-то белые шарики под кустами – точь – в-точь как шарики для настольного тенниса. Я сначала было не обратил на них особого внимания – ну кто-то рассыпал. Но потом до меня дошло – это же черепашьи яйца. Их можно кушать – но мы как-то не решились – а вдруг черепашонок вылезет, будет противно..

Купались, ловили рыбу – черных окуней, варили уху и жарили их на сковородке.

Верх нашей палатки был розового цвета; это усиливало эффект утренней зари. Вся палатка по утрам заливалась розовым сиянием, солнце пригревало, и можно было расстегнуть и откинуть спальник. Даник еще сладко спал, а я брал книжку и читал… Я мысленно желал чтобы сынишка спал подольше – хотел растянуть это удовольствие, насколько возможно. Но, как только чувствовал, что он просыпается – выскакивал из палатки – и за работу: разжигал керогаз и варил наш традиционный завтрак – овсянку.

Ночи были тихие, слышно только шорох каких-то грызунов, наверно полевых мышей. Но вот один раз я проснулся ночью (а сон у меня с детства был чуткий) от необычных звуков: чье-то тяжелое дыхание, пофыркивание и шаги слышались прямо у моего уха – просто рядом, но по другую сторону палатки. Я замер, как бы оцепенел от страха в своем спальном мешке. Выглянуть из платки не решался. Лось, может быть? Я старался успокоить себя – это, верно, лось. Животное потопталось около палатки и, наконец, удалилось. Утром, по следам на примятой траве понял что это был медведь. Да и что лосю было делать у палатки? Их не привлекают кулинарные запахи. Впоследствии я понял что сделал правильный выбор, оставшись в спальном мешке. Медведь мог испугаться, увидев меня, вылезающим из палатки. А испуганный мишка или убежит или атакует – как ему подскажет его звериный инстинкт самозащиты.

В другой раз, уже под утро, я услышал недалеко от палатки топот, как будто лошади бегали. Не выдержал – выглянул из палатки – вижу лисенка, играющего с рулоном туалетной бумаги, оставленной нами на пне. Лисенок размотал рулон и бегал за ним, вроде как котенок играет с катушкой ниток. А звук от его беготни передавался по земле а не по воздуху – поэтому-то и казался таким гулким.

Неделя подходила к концу и, как запланировано, пора было сворачивать лагерь и двигаться дальше. В последний день я говорю сынишке: «на спор, я сегодня вечером поймаю сома «. «Да на что?»– спрашивает он – «у нас кроме искусственных блесен никаких приманок!» «Да вот, на кусок мыла»– отвечаю я. Ну, поспорили, не помню уж на что. Вечером, когда начало смеркаться, сели в наше каноэ и погребли к протоке, что соединяла наше озеро с соседним. В месте, где прибрежные кусты низко склонялись над водой, мы остановились, и я забросил удочку с кусочком мыла на крючке прямо под склонившиеся ветлы у самого берега. Постояли, подождали. У меня никогда не было терпения для ужения на крючок – слишком «статическое» занятие – не по мне. «Ладно»-говорю– «погребли обратно» – уже совсем темно стало. Но удочка как назло застряла – зацеп, что-ли. И немудрено – кругом водоросли, ветки кустов… Стал мотать – тяжело, но все таки поддавалась. «Сук какой наверно подцепил»– думалось мне. Вдруг показалась черная гладкая спина рыбины… Ээ, да это и есть сом! Да, так он клюет – необычно – не дергает как другие рыбы, а просто упирается изо всех сил – и ни гу-гу! Еще одно усилие – сынишка подхватил сетку, и огромный полутораметровый сом оказался в нашем каноэ! «Ну, что я говорил! «– бывают же такие «зведные» часы, или скорее минуты в жизни человека! У меня это было всегда связано или с удачной рыбалкой или с открытием нового эффекта в лаборатории.

Вернулись в лагерь. Разделывать рыбу было уже поздно. Что с ним делать? Я вспомнил о живучести сомов и сам воочию видел как они целую неделю жили в ванне у дяди Миши. У нас было тяжелое грузило, килограм на десять– свинцовый шар с петелькой. На кой черт мы его тащили с собой я и сам не знаю. Но вот пригодился… Идея была такая: я продел прочную леску сому через губу а другой конец привязал к к грузилу. Кое-как закрепил его на берегу камнями и пустил бедного сома в озеро – пусть еще ночку погуляет на привязи… Скорей забрались в палатку и быстро заснули. Утром я первым делом пошел доставать сома. Но грузила не берегу не оказалось… Что за чертовщина – не мог же он уплыть с десятикилограммовым грузилом! Говорю Данику – поищи шар – должен быть где-то здесь.

Искали оба – но так и не нашли. Раздосадованный, я все же продолжал поиски в воде. Озеро не обрывалось здесь круто на глубину и можно было походить по мелководью еще шагов на пятьдесят.

Бродил, взрывая ногами ил … и наткнулся на шар! метров в двадцати от берега. Ну, силен, бродяга!

Вытащил таки его на берег, разделал, бросил куски на сковородку – так они еще подергивались как живые – вот уж вегетативная нервная система у этого животного!

Однако пора сворачивать лагерь и следовать дальше по нашему маршруту. Первый портаж был легкий – мы даже не разгружали лодку а перетащили ее по воде, идя вброд по перекатам. Благо протока была неглубокая в этом месте. Ночевали на временной стоянке не разгружая рюкзаки. Усталые, мы не подвесили их, а просто положили метров в десяти от палатки. В середине ночи слышим треск рвущейся ткани – я выскочил из палатки – еноты! Зубами рванули материю рюкзака – я бросил в них камнями они отошли. Пришлось поместить рюкзаки в палатку потому что развешивать их уже не было сил.

Следующий портаж был тяжелый – двухкилометровый. Было жарко, перетащили каноэ, затем один за другим рюкзаки и прочие аксессуары. Даник уже разложил свой походный паек на берегу, а я дотаскивал последний груз, когда мне снова встретился медведь. В этот раз я увидал его блестящую черную шкуру метрах в десяти от тропинки. Он что-то откапывал в траве. Когда я проходил мимо, он затих, но на меня не глядел – как бы игнорировал, а сам был настороже. Я прошел, не убыстряя шагу, как ни в чем не бывало, но сказал Данику – сворачивай свой завтрак – потом доешь, а то медведь может тоже захочет поучаствовать…

Двигаемся дальше по протоке, согласно нашему маршруту. Но неожиданное препятствие, не обозначенное на карте – дорогу нам перегородила бобровая плотина, и довольно грандиозная, как баррикада. Обойти ее по суше не было возможности, так как оба берега были низкие, болотистые и сплошь заросшие камышом и осокой. Что делать? Маршрут должен быть пройден – впереди нас ждал «happy island» (остров Удачи– как мы его окрестили) – остров возле которого обитает пикерель – вкуснющая ценная рыба. Делать нечего – пришлось разбирать баррикаду. Я взгромоздился на нижние сучья и раскидывал верхние, а Даник выбрасывал их на берег. Наконец проход сделан – мы плывем дальше. Следующее озере – сильно вытянутое, и мы плывем как по реке. Жарко, приустали немного. Вижу, далеко впереди – коряга посередине озера. Как-то стоит сама по себе – вокруг чистая гладь воды. Что-то показалось мне подозрительным в этой коряге, будто как она движется… Дани, кричу– это, верно, лось плывет – нам наперерез – переплывает озеро. А ну-ка поднажмем – догоним его. Мы стали лопатить во всю мочь, и скоро величественная голова красавца – лося ясно вырисовалась. Мы подгребли к нему на расстояние вытянутой руки – куда ему было деться? Ноги у него были заняты – а то дал бы копытом – мало не покажется – медведя может убить если достанет. Все же погладить его не решились – еще мотнет головой – и перевернет наше утлое и перегруженное суденышко… пусть себе плывет с миром. Вот лось наконец нащупал копытами дно – вылез – и почесал в лес – только треск пошел.

Приехали на еще одну временную стоянку, устроились на ночевку. К вечеру услышали оглушительный выстрел. Звук раздавался с озера. Кто мог стрелять? Это же заповедник. В уже темнеющей глади воды разглядел движущийся треугольник – это бобер! Он и стреляет. Своим плоским и сильным хвостом– шлепает по воде, дает сигнал другим бобрам – я тут. Скоро привыкли мы к этим звонким ударам бобриного хвоста и сразу принимались наперегонки искать бобриный движущийся треугольник.

Вот и наше озеро – конечная остановка. Разбили лагерь. Оказалось, в этом месте особенно много енотов. Как только сумерки – рыскают вокруг – вынюхивают чем бы поживиться. Как бы их отвадить? Даник смастерил себе классную рогатку, немного поупражнялся днем – с двадцати шагов мог запросто поразить мишень размером с голову енота. Вот пришли, как обычно в сумерки. Даник вылез из палатки со своей рогаткой – хлопнула резинка – попал! Боже, что за вой поднял раненый енот! Казалось в этом вое можно различить и физическую боль и незаслуженную обиду… Еноты медленно, один за другим, покинули территорию нашего лагеря, раненый енот ушел последним. Больше они нас не беспокоили.

Но ждала нас другая неприятность – погода стала быстро портиться, мы уже заметили темный зловещий угол на северо-востоке, откуда выползали тяжелые тучи – начались проливные дожди.

По утрам серенькое небо сменило радостные розовые краски первых дней. Я выскакивал из палатки и по-быстрому готовил овсянку. К полудню дождь обычно усиливался и обедали мы уже в палатке – варили картошку в мундире и ели прямо с «мундиром» щедро поливая ее растительным маслом. А вечером кипятили чай – вот и весь наш «боевой» паёк. Палатка наша отсырела и стала неуютной – хотя и не протекала. Были все же светлые минуты и в этой мокрой жизни – светлые в буквальном и переносном смысле: небо на короткое время прочищалось от туч, и выглядывало солнышко – мы выползали из нашей сырой норы и бросались к каноэ – на рыбалку. Изо всех сил гребли и нашему «острову Удачи», где водилась пикерель. А рыба клюёт отлично после дождя, но нужно спешить.

Природа не баловала нас длительными передышками, и мы с унынием наблюдали как в северо-восточном углу неба снова собираются темно-лиловые тучи. Времени в обрез – но Даник обычно успевал заполучить парочку пикерелей, и я штучку. Быстро чистили, кидали на сковородку и так разнообразили нашу немудрёную диету вкусной рыбой.

К началу третьей недели мы почувствовали что с нас довольно, и поход не должен быть в ущерб здоровью – мы все же не на войне… А дождь лил не переставая… Обратный путь был тяжелый – с отсыревшей палаткой и вещами – но – деваться некуда – надо было пробиваться назад к машине. Гостиниц или мотелей по пути нет. Да и людей– случайных туристов-мы уже не встречали – плохая погода отпугнула многих.

Мы еще успевали набрать грибов во время портажей – встречались опята, я научил Даника распознавать их– они росли вдоль тропинок и на пнях. Разнообразили нашу диету и этим лакомством.

Наконец мы дома – хорошо что у меня осталась еще пара дней отпуска – чтобы отдохнуть и прийти в себя после нелёгких дней палаточной жизни. Это был наш последний большой поход в Алгонкин парк. В последующие годы, когда моя дочка присоединилась к нам, мы выбрали «дачную» жизнь, то есть снимали коттедж и наслаждались полным комфортом уютных домиков, рыбалкой с моторной лодки и сервисом гостеприимных хозяев.

Но наши с Даником походы в глубь Алгонкина, когда мы оставались один на один с неумолимой и девственной природой, навсегда врезались мне в память.