Текст книги "Время смерти"

– Все логично, все так и должно быть, – пробормотал Игорь, выключая мобильный, – больше я никому не нужен. Все про меня уже забыли.

Как оказалось, он был не прав и забыли про него отнюдь не все. Почти сразу после новогодних праздников на адрес, по которому было зарегистрировано предприятие его жены, пришло письмо из юридического отдела обувного холдинга с требованием незамедлительно вернуть незаконно полученные двенадцать миллионов рублей. «В противном случае компания оставляет за собой право обратиться в судебные и следственные органы для привлечения к ответственности виновных в противоправных деяниях лиц и компенсации нанесенного нам ущерба». Журбин смял письмо и раздраженно бросил его на стол. Двенадцать миллионов – крупная сумма. Слишком крупная для него. Если он продаст свою «камри», то выручит миллиона полтора, не больше. Еще около миллиона можно получить за «короллу» жены. Дом вряд ли получится продать больше чем миллионов за пять, да и то это быстро не сделать. Оставалась еще небольшая двухкомнатная квартира, принадлежавшая Татьяне, но и она не могла стоить дороже двух миллионов рублей. По подсчетам Игоря выходило, что если они продадут все, что имеют, и добавят около миллиона, которые накопились на его счете, то им все равно не хватит денег, чтобы расплатиться с Белоусовым. Получалось, что и пытаться что-то выплатить не имело смысла.

Спустившаяся со второго этажа Татьяна развернула смятое письмо. На лице ее сначала отразилось удивление, а затем испуг.

– Как же так, Игорь? Мы же не брали этих денег.

– Не брали, но получали. – Он обнял жену и почувствовал, как часто бьется ее сердце.

– Но ты же потратил все на ремонт, ты же потратил все на эту дурацкую крышу! – воскликнула, вырываясь из его рук, Татьяна. – Зачем ты это сделал? Зачем? Кому стало от этого лучше?

Не зная, что ответить, Журбин опустился на диван. Спорить с Татьяной было глупо, он понимал, что сам подставил и себя и жену. Единственное, чего он не мог понять, так это что теперь делать дальше. Очевидно, не понимала этого и Татьяна.

– Ты же понимаешь, они все у нас отнимут, – она придвинула стул ближе к дивану и села прямо напротив Игоря, – и этот дом, и квартиру, и все остальное. И как мы тогда будем жить, Игорь, ты думал об этом? Ты хоть о чем-то тогда думал?

Она уткнулась лицом в ладони и зарыдала.

– Претензия идет на имя твоей фирмы, – наконец смог ответить Игорь, – у тебя ведь там нет почти никакого имущества, а по долгам предприятия ты отвечать не обязана. Если в ближайшие дни открыть новое юридическое лицо, то можно будет перерегистрировать договора аренды, и вы сможете работать как прежде, только под новым именем.

– Ты думаешь, что все так просто? – Татьяна ладонью растерла по лицу слезы. – Ты думаешь, Белоусов нас так просто отпустит?

– Не знаю, – Игорь опустился перед женой на колени и прижался щекой к ее животу, – но это хотя бы шанс. Надо попробовать.

– Надо попробовать, – машинально повторила Татьяна, гладя мокрыми от слез руками голову мужа.

Следующие несколько дней прошли в суете. Фирму Татьяны, которая состояла из трех небольших торгующих цветами точек, было решено перерегистрировать на одного из продавцов. Полдня Татьяна потратила только на то, чтобы убедить девушку, что это не сулит ей никаких неприятностей, а вот прибавку к зарплате она получит. Сама регистрация предприятия, открытие счета и переоформление договоров аренды потребовали гораздо меньших усилий. Все эти хлопоты были совсем необременительны ни для Татьяны, ни для Игоря. Они дали возможность наконец снова почувствовать, что от них что-то зависит, что они еще могут многое изменить. Игорю больше никто не звонил, но теперь молчащий телефон его совсем не расстраивал, наоборот, служил источником оптимизма. Гости, решившие навестить их морозным январским утром, тоже звонить не стали.

Громкий стук в дверь раздался, когда было еще темно. Ничего не понимающий Игорь взглянул на экран мобильника. Еще не было и семи утра. Кого могло принести так рано, он не знал, но почувствовал, как сердце забилось чаще. Стук в дверь повторился. Стучали явно кулаком, со всей силы.

– Кто это? – испуганно спросила Татьяна.

– Сейчас узнаем. – Игорь нашарил ногами тапочки.

– Может, не открывать? – Татьяна села на кровати.

– Будь здесь, я сейчас посмотрю, кто там.

Игорь вышел из спальни, перешел в соседнюю комнату и подкрался к окну. Из окна второго этажа был хорошо виден весь двор, на который падал свет установленного на доме соседа мощного прожектора. Хорошо были видны и люди, находившиеся во дворе. Людей этих было много, и, судя по всему, люди эти были полицейскими.

Дверь содрогнулась от новых, еще более сильных ударов, и Журбин поспешил вниз, крикнув жене, что ей лучше одеться. Когда он, отодвинув засов, распахнул дверь, то был сразу же ослеплен мощным лучом фонаря. Чьи-то сильные руки бесцеремонно оттолкнули его назад и прижали к стене.

– Журбин Игорь Иванович? – услышал он молодой женский голос.

– Да, – с трудом смог выдавить Игорь, – у меня жена беременная, не напугайте ее.

– Мы вроде не такие и страшные. – В женском голосе отчетливо слышалась насмешка.

Рука с ярко-розовыми аккуратными ногтями поднесла к лицу Журбина удостоверение.

– Капитан Шнейдер Мария Анатольевна, следственное управление, – представилась дама.

Точнее, представилась она как-то значительно длиннее, но Игорь не смог запомнить названия отделов и управлений, перечисленных ею.

– У меня постановление на обыск, ознакомьтесь. – Она протянула ему лист бумаги и небрежно приказала: – Да отпустите вы его, он уже весь трясется. К вашим соседям уже пошли, так что понятые скоро будут, – вновь обратилась она к Игорю, – а где у нас Татьяна Алексеевна?

– Таня? – глупо переспросил Игорь и, поняв, что да, Таня, крикнул неожиданно высоким голосом: – Танечка, спустись вниз, пожалуйста!

Один из вошедших в дом мужчин с автоматом сделал было шаг к лестнице, но Шнейдер, небрежно махнув рукой, остановила его:

– Да спустится она, не суетись.

Действительно, не прошло и минуты, как Татьяна медленно спустилась по лестнице. Одну руку она держала на животе, другой опиралась о перила.

– Игорь, что здесь происходит? – Она испуганно смотрела на вооруженных людей.

– Здравствуйте, Татьяна Алексеевна, – Шнайдер шагнула навстречу Татьяне, – вы проходите в гостиную, присядьте на диван, сейчас мы с вами побеседуем и я вам все объясню. Вы, Игорь Иванович, – обернулась она к Журбину, – тоже рядом с супругой присядьте, пожалуйста.

С появлением смущенных соседей начался обыск, продлившийся более двух часов. Полицейских было много, они одновременно заполнили собой все комнаты дома и, громко переговариваясь между собой, начали разрушать все то, что было домом четы Журбиных. Конечно, они ничего не ломали в прямом смысле этого слова, но все, к чему они прикасались, становилось для Игоря и Татьяны чужим, испачканным той грязью, что отмыть уже невозможно. Все время, пока длился обыск, Татьяна и Игорь просидели молча на диване в гостиной. Татьяна откинулась на спинку дивана и сидела, закрыв глаза. Можно было подумать, что она спит, если бы не руки, периодически поглаживающие живот.

Распотрошив дом, полицейские изъяли оба ноутбука и мобильные телефоны. Татьяна и Игорь поочередно подписали протоколы и акты об изъятии, надеясь, что люди, так рьяно копающиеся в их жизни, наконец уйдут.

– А теперь, Татьяна Алексеевна, ознакомьтесь вот с этим документом. – Шнейдер предъявила Татьяне еще один лист бумаги.

Журбина пробежала глазами текст и уронила лист на пол. Игорь наклонился и поднял документ. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы все понять.

– Она задержана? Почему? – Он схватил жену за руку, словно надеясь этим защитить ее.

– Так же нельзя, – прошептала Татьяна, – так нельзя. Так же нельзя делать! – неожиданно закричала она так, что крик ее был слышен во всем доме.

Побледневшая соседка закрыла глаза и уткнулась лицом в плечо мужа.

– Вот только не надо здесь орать, – неожиданно зло произнесла следователь, – что, животом прикрыться надумала? Не выйдет. У нас и беременные есть, и родившие, у нас кого только нет. Все условия созданы, дорогая.

– Но она же здесь вообще ни при чем, – вскочил с места Журбин.

Очевидно, Шнейдер испугалась его резкого движения, так как отступила в сторону. Игорь увидел, как один из стоявших рядом с ней полицейских вскинул автомат.

– Вы что? Вы с ума все сошли? – Журбин замер.

– Так, эту уводите. Будет дергаться, наручники наденьте, – нервно скомандовала Шнейдер, – а с вами, Игорь Иванович, мы побеседуем, но чуть позже. И непременно разберемся, кто и в чем виноват. Можете не сомневаться, ваша роль в этом деле тоже будет оценена по достоинству.

На улицу Игорю выйти не позволили. Через оконное стекло он мог видеть, как Татьяна шла по заснеженной дорожке, окруженная несколькими полицейскими так, словно они опасались того, что она может перемахнуть через забор и броситься бежать. Уже рассвело, и Игорь неотрывно смотрел Татьяне в затылок, который иногда появлялся из-за спин полицейских. Он все ждал, что жена обернется, но этого так и не произошло, и ее фигура скрылась внутри заехавшего к ним во двор микроавтобуса.

Допрос длился долго. Татьяна никогда не представляла себе, что так долго можно разговаривать о том, о чем почти ничего не знаешь. Очевидно, что следователь придерживалась прямо противоположного мнения и раз за разом прогоняла Татьяну по одному и тому же кругу вопросов, иногда немного меняя их последовательность и форму. Предоставленный Журбиной дежурный адвокат откровенно скучал, не вмешиваясь в их затянувшуюся беседу.

В конце концов Татьяна не выдержала:

– Вы чего от меня хотите? Чтобы я заявила: да, мы украли эти деньги? Получили их на счет моего предприятия, затем обналичили и потратили на себя любимых?

– А разве не так все было? – вопросом на вопрос ответила Шнейдер.

– Не так! И вы знаете это прекрасно, а если не знаете, то тогда вообще непонятно, что вы за следователь такой и зачем вы тут сидите.

– Спокойнее, Татьяна Алексеевна, не следует давать волю эмоциям.

Голос адвоката прозвучал настолько неожиданно, что Татьяна с удивлением повернула к нему голову, несколько мгновений внимательно смотрела на предоставленного ей защитника, затем вновь повернулась к следователю. Шнейдер явно была недовольна ее последней репликой.

– Ну что же, Татьяна Алексеевна, сотрудничать со следствием вы, как я вижу, совсем не хотите. Значит, пока мы прервем наше с вами общение. Через пару часов в суде будет рассмотрен вопрос об избрании вам меры пресечения на ближайшие два месяца. Так вот знайте, следствие будет настаивать на вашем аресте.

– А следствие – это вы, верно? – уточнила Татьяна.

– А следствие – это я, – поставила точку в разговоре Шнейдер.

Только когда она оказалась одна в помещении для задержанных и села на жесткую деревянную скамью, то поняла, как устала. А еще она почувствовала, что боится. Боится этих решеток, этих лязгающих железом замков, этих людей в форме с угрюмыми лицами, а больше всего она боится своего будущего.

– Будущее страшно неопределенно, но определенно, что страшно, – пробормотала Татьяна и уткнулась лицом в колени.

Она попыталась успокоиться, однако это ей никак не удавалось. Боли внизу живота, которые она почувствовала еще во время допроса, никак не отпускали и даже понемногу усиливались. Поначалу она не придала им большого значения, но сейчас ей неожиданно стало тревожно. Будь она дома, то, конечно, позвонила бы своему врачу, но что делать сейчас, она не знала. Позвать на помощь? Попросить вызвать скорую? Люди, которых она видела в течение всего дня, были очень не похожи на тех, к кому стоило обращаться за помощью.

Татьяна замерла. Она расстегнула одну застежку купленного недавно специального комбинезона для беременных и сунула внутрь руку. Коснувшись под одеждой чего-то влажного и теплого, она выдернула руку и с ужасом уставилась на свои пальцы. Они были в крови. Ее отчаянный крик заставил заскучавшего дежурного вскочить на ноги.

Женщина стояла неподвижно. Лицо ее было абсолютно спокойно, порой даже казалось, что она улыбается, во всяком случае, уголки ее губ немного подергивались. На вопросы она отвечала выборочно, иногда достаточно подробно, а иногда лишь молча качала головой, давая понять, что сказать ей нечего. В конце концов она укоризненно посмотрела на врача.

– Васенька уже устал, ему надо покушать и спать ложиться. – Она ласково посмотрела на ребенка.

– Конечно, конечно, – засуетился врач, – я сегодня вас не буду больше беспокоить, зайду завтра.

Когда доктор вышел из палаты, женщина легла так, чтобы было удобнее кормить малыша грудью. Через несколько мгновений на лице у нее появилось умиротворенное выражение счастливой матери, дающей своему ребенку все то, что она может и должна ему дать. Общение с врачом сильно утомило ее. Она закрыла глаза и незаметно для себя уснула. Свет ламп, казалось, совершенно ей не мешал. Она спала на левом боку, поджав ноги и прижимая к груди подушку, дышала она очень тихо. Ее дыхание можно было услышать, лишь замерев совсем рядом и прислушавшись. Спала женщина очень чутко, готовая в любой момент проснуться, если Васенька заплачет. Однако Васенька сегодня, так же как и все предыдущие дни, не плакал. Ведь в палате, кроме Татьяны, не было никого. Даже Васеньки.

Глава 3

2 июня этого года

Водитель не сразу нашел нужный адрес. Дом, возле которого он наконец остановился, был расположен на окраине дачного поселка и казался заброшенным. «И для чего им такая большая машина понадобилась? Ко мне в будку весь их курятник влезет». Шофер протяжно посигналил. Вскоре он увидел, как из дома вышел мужчина в синем рабочем комбинезоне и поспешил открыть покосившиеся деревянные ворота.

– Сдавай задом! – крикнул мужчина.

Тяжелый грузовик, осторожно маневрируя, со второй попытки смог въехать в узкий просвет и подъехал настолько близко к дому, насколько это было возможно. Участок был пустой, неухоженный, и движению ничего, кроме зарослей крапивы, не мешало.

– Шеф, поможешь диван вынести? – поинтересовался заказчик. – Тебя как зовут, кстати?

– Чего ж грузчиков не наняли? – Водитель явно не горел желанием принимать участие в погрузке. – У меня спина не казенная.

– Будь человеком, я пятихатку накину сверху, – мужчина явно выглядел растерянным, – брат жены обещал приехать и подвел, гаденыш.

– Оно всегда так, – хмыкнул водитель, – родня жены – это не твоя родня. Чуть что, так сразу в кусты. Ладно уж, показывай свой диван. Серега меня зовут.

Они прошли в дом. Заказчик вежливо посторонился, пропуская перед собой водителя. Проходя через грязную захламленную веранду, тот еще раз подумал о том, что же такого ценного может быть в этом доме, из-за чего стоит тратиться на грузоперевозки. Шагнув внутрь дома, он понял, что не из-за чего. Но было уже поздно.

Что-то твердое и холодное, судя по всему, какой-то кусок железа уперся ему в затылок.

– На колени. – Голос клиента уже не просил. Он приказывал. – Заведи руки за спину.

Водитель грузовика – высокий здоровый мужик с круглым лицом и синими прожилками на носу – был силен, и силой своей прихвастнуть любил, особенно выжимая лишние деньги из прижимистых клиентов. Вот и сейчас он наверняка мог бы одним ударом тяжелого кулака выбить всю дурь из башки этого полоумного, который тыкал в него какой-то железякой, вот только что-то останавливало его от подобной попытки. Это что-то звалось одним простым и коротким словом – «страх», но в принципе из уважения к себе его вполне можно было заменить на слово «осторожность».

Впрочем, водителю сейчас явно было не до лингвистических нюансов. Он медленно, стараясь не нервировать стоящего сзади него человека, опустился сначала на одно колено, затем и на другое, так же медленно завел руки за спину. В запястья тут же впились наручники, то, что это именно они, было понятно и не глядя.

– А ты молодец, соображаешь. Я боялся, бы-ковать начнешь. – В голосе стоящего за спиной человека послышалось одобрение. – Я тебя сейчас свяжу, и ты тут полежишь тихонько пару часов. Я пока одолжу твою машинку на время. – Не теряя времени, мужчина стягивал руки и ноги Сереги широким скотчем. – Хорошая вещь скотч, лучше веревки, – комментировал он свои действия, – в детективах вычитал. И растягивается меньше, и узлы не развяжутся. Тебе как, нормально? – полюбопытствовал он то ли всерьез, то ли в шутку.

– Нормально, лучше некуда, – раздраженно бросил связанный.

– Точно! – обрадовался мужчина. – Я же про рот забыл. Ротик я тебе сейчас тоже заклею. Вот только, друг мой, ты мне назови пароль к своему телефону. Да не мнись, – он отвесил увесистую оплеуху молчащему парню, – вернется к тебе твой телефон. Я как все дела сделаю, так с твоего номера позвоню, скажу, где искать тебя. Кому позвонить, кстати? Жене, маме?

– Маме не надо, у нее сердце, – вскинул голову водитель.

– Ну, значит, маме не будем, я ж не зверь какой, – успокоил его мужчина, – у жены как с сердцем, нормально?

– Не жаловалась, – буркнул Серега.

Это были его последние слова. Широкая полоска скотча закрыла ему рот и лишила возможности сказать еще что-либо. Возможности двигаться он был уже полностью лишен за минуту до этого.

Мужчина в комбинезоне взглянул на часы: 18:40. Он завел мотор, дизельный двигатель корейского грузовичка уверенно затарахтел. Машина, конечно, была совсем не новая, но, как он уже успел убедиться, на ходу чувствовала себя более чем уверенно и хорошо набирала скорость, не обремененная тяжелым грузом. Грузовик стал на парковке у небольшого двухэтажного магазина, расположенного на выезде из города. Дорога из кабины была отлично видна, и человек, сидящий внутри, не беспокоился, что пропустит нужный ему автомобиль. Благодаря стараниям владельцев магазина расположенный прямо перед магазином пешеходный переход был оборудован двумя так называемыми лежачими полицейскими, перед которыми вынужденно притормаживали все проезжающие машины. Конечно, немецкий кроссовер разгоняется быстрее, чем корейский грузовик, но он знал: она спешить не будет. Она никогда не спешит. За рулем ожидаемой им машины была женщина.

18:43. Белоснежная «ауди» мягко накатилась колесами на первое препятствие перед переходом, затем ее кузов качнулся на втором уже после него. Из-под заднего бампера автомобиля вырвались сразу два облака дыма, и он начал плавно набирать скорость. Плавно, но быстро, быстрее, чем это было предыдущие несколько дней, когда он отслеживал свою жертву. Мотор грузовика надрывно заревел, машина выехала с парковки и влилась в поток выезжающих из города автомобилей. Поток этот не был очень плотным. По будням за город выезжало не так много народу в сравнении с пятницей, когда длинная вереница рвущихся на природу дачников вытягивалась на несколько километров, позволяя почувствовать себя жителем настоящего города. По средам все было гораздо спокойнее.

Он выжимал из грузовика все, на что была способна немолодая машина, и тем не менее чувствовал, что не успевает. До выезда на мост оставалось всего метров двести, а он все никак не мог поравняться с ускользающей от него добычей. Помогла собака. Обычная беспородная шавка, решившая перебежать дорогу в самом неподходящем для этого месте. На багажнике «ауди» зажглись стоп-сигналы, машина на мгновение притормозила, пропуская хвостатое недоразумение, и вновь ускорилась. Этого мгновения ему как раз хватило. За пятьдесят метров до моста обе машины поравнялись, а еще через сорок метров он с силой вывернул руль вправо.

Она не видела приближающийся грузовик до самого момента столкновения. Не видела она его и после. Машину неожиданно бросило в сторону, крутанувшийся руль с силой ударил по пальцам. Все произошло настолько быстро, что она даже не успела увидеть бетонные блоки ограждения моста, на которые ее белоснежный свежевымытый автомобиль налетел на полной скорости. От сильного удара капот машины мгновенно сморщился, в салоне сработали сразу несколько подушек безопасности, спасая хозяйку от гибели. Им это вполне удалось. У нее было несколько переломов, но она была жива и была в сознании все то время, когда ее машина, ведомая силой инерции, сделав сальто, словно гимнаст на арене цирка, перелетела через ограждения и, продолжая вращать устремленными в небо колесами, рухнула вниз. От этого падения подушки ее защитить уже не смогли.

После столкновения грузовик отбросило назад, в левый ряд. Машина завиляла, и в какой-то момент человеку в кабине показалось, что он не сможет справиться с управлением. Однако скорость взяла свое, и, выправившись, корейский грузовичок устремился вперед, с каждой секундой удаляясь от того места, где произошло преступление. Человек в кабине наконец смог взглянуть в зеркало заднего вида. Его никто не преследовал. Несколько автомобилей, ехавших почти сразу за «ауди», тут же остановились, очевидно, их владельцы пытались либо помочь пострадавшей, либо убедиться, что помогать уже некому. Интересно, что там получилось? Жаль, что нельзя самому посмотреть. Ну ничего, через полчаса, от силы час на местном интернет-портале уже наверняка будет заметка о происшедшем и фотографии. Много фотографий. Сейчас такие времена, что люди сначала фотографируют, а потом делают все остальное. Или только фотографируют. Ну а что, всегда можно оправдаться, сказать: я же не Юлий Цезарь, я не могу делать два дела одновременно.

Грузовик проехал еще два километра по шоссе и свернул на отворот, уводящий к многочисленным дачным поселкам. Проехав по этому ответвлению еще около километра, он съехал на грунтовую дорогу, ведущую к реке. Преодолев метров пятьсот по разбитому проселку, грузовик выехал на высокий обрывистый берег, его двигатель, напоследок недовольно фыркнув, затих.

Человек в кабине уже открыл дверь, собираясь спрыгнуть на землю, когда вспомнил про телефон. Он достал мобильный, который забрал у водителя. Найдя нужный контакт, мужчина быстро набрал короткую фразу: «Глупо все вышло. Прощай».

Отправив сообщение, он выпрыгнул из кабины и зашвырнул телефон в реку. Наверняка уже через минуту жена водителя будет пытаться дозвониться своему благоверному, но что поделать, не судьба. Довольно улыбнувшись, мужчина обошел грузовик и открыл кузов. Водитель грузовика лежал неподвижно, но, когда мужчина, ухватив его за ноги, потянул к себе, протяжно застонал.

– Ты извини, друг, не стал я тебя на той даче оставлять, – обратился к нему мужчина, – место заброшенное, мало ли чего с тобой приключиться может. Вдруг какие бомжи тебя нашли, представляешь? И съели бы. – Поставив Серегу на землю и прислонив его к грузовику, мужчина разрезал скотч у него на ногах, а затем и вовсе отодрал липкие полоски. – Идти можешь?

Не до конца пришедший в себя водитель кивнул и безвольно последовал за тянувшим его за рукав и не прекращающим болтать человеком.

– А со мной ты в полной безопасности. Тебя, конечно, помотало немного там, в будке, но извини. Ты же простишь меня?

На всякий случай водитель энергично кивнул несколько раз.

– Ну и славненько. Давай садись в кабину. Сейчас я тебе помогу. Так, давай пристегнемся. Пусть все по правилам у нас будет. – Одним резким движением мужчина сорвал скотч с лица водителя. – А хочешь водочки?

Серега отрицательно замотал головой.

– Выпей. Выпей немного, сразу легче станет. – Мужчина левой рукой поднес припасенную бутылку к губам ничего не соображающего водителя, а правой запрокинул ему голову. Он с удовлетворением смотрел, как судорожно дергается кадык пьющего человека. Затем бросил полупустую бутылку на пол кабины. – Ну молодец, молодец. А ты пить горазд! Не закусывая! Я бы так не смог, – весело болтал мужчина, – жене твоей я, кстати, уже сообщение отправил, так что скоро тебя будут искать. А потом найдут. Вот только не знаю, будут ли они этому рады.

Мужчина широко улыбнулся и потрепал водителя по голове. Затем его рука с силой обхватила затылок несчастного и дернула его голову вперед. Серега ударился лицом об руль, но не потерял сознание, а завыл от боли и страха. После второго удара об руль, еще более сильного, он замолчал и обмяк. Мужчина в комбинезоне удовлетворенно вздохнул, разрезал и содрал скотч с рук водителя. После этого он вновь завел грузовик. Управляться с машиной, когда на водительском месте находилось бесчувственное тело, было совсем неудобно. Грузовик дернулся вперед и заглох. Мужчина выругался и вновь повторил попытку. На этот раз у него все получилось. Тяжелая машина, набирая ход, покатилась к обрыву. За мгновение до того, как она рухнула в воду, мужчина выпрыгнул из кабины. У берега было достаточно глубоко, не меньше трех метров. В жаркие дни здесь любили нырять мальчишки из ближайшего поселка. Кабина грузовика полностью ушла под воду, над поверхностью торчала лишь задняя часть фургона.

Мужчина еще некоторое время постоял, глядя, как на поверхности воды появляются и тут же уплывают вниз по течению пузыри воздуха и масляные пятна. Водитель грузовика так и не всплыл.

Мужчина, широко шагая и немного сутулясь, направился по проселку туда, откуда он не так давно приехал. Сделав несколько шагов, он на мгновение остановился, оглянулся и, никого не увидев, удовлетворенно усмехнулся. Затем сунул руки в карманы и зашагал еще быстрее и еще чуть больше сутулясь. То, что он так быстро шел, вовсе не мешало ему негромко мурлыкать себе под нос:

 
Я люблю свою родину, ё-моё!
А кого же ещё, если не её…
И мобили ё, и дороги ё
Что-то есть в ней такое… совсем своё!
 

Так, негромко напевая, мужчина вернулся обратно к шоссе, дождавшись удобного момента, перебежал через полосу горячего асфальта и двинулся дальше по тропинке, ведущей через небольшую примыкающую к дороге березовую рощу. Если бы кто-то пошел вслед за ним, то увидел бы, как, пройдя ее по диагонали, на другом ее краю мужчина остановился и закурил сигарету. Курил он неторопливо, подставив лицо мягким лучам заходящего солнца. Сделав последнюю затяжку, он забросил окурок в кусты и завел двигатель, после чего неторопливо двинулся по колее, которую еще до него оставили неизвестные любители уединиться на природе. Но так как за мужчиной никто не шел, то никто не видел, куда мужчина кинул окурок и в какую сторону он потом уехал. Да и самого мужчину, если честно, никто не заметил.

3 июня этого года

Июнь выдался на удивление жарким. До отпуска был еще целый месяц или всего месяц, тут как посмотреть. Каждый из этих факторов в отдельности не способствовал плодотворной работе, а их сочетание убивало всякую возможность этой самой работы. Михаил и не работал. Он сидел, задумчиво уставившись в окно, выходящее прямо на городской парк, и смотрел на девушек. Если быть точным в терминологии, это были уже молодые женщины – мамочки с колясками, совершающие свой традиционный моцион в зеленом тенистом прямоугольнике. Переход через дорогу был расположен как раз напротив здания Следственного комитета, и Пахомову было прекрасно видно всех входящих в парк и выходящих из него. А посмотреть было на что. Многие мамочки очень быстро привели себя в хорошую форму после родов и сейчас радовали глаз фигурками в обтягивающих маечках и коротеньких шортиках или в таких же коротеньких юбочках. Пахомов взглянул на часы. До обеденного перерыва оставалось всего полчаса. Если по-тихому свалить домой прямо сейчас, то можно успеть и с женой побыть, и пообедать нормально, не мучаясь потом изжогой. И не боятся же, твари, так следаков кормить, подумал он о работницах местной столовой. Хоть бы кто дело на них завел. А Егорычу, судя по всему, из отдельной кастрюльки накладывают, так он всегда здешними обедами доволен. Михаил шевельнул мышкой и навел курсор в левый нижний угол монитора, намереваясь выключить компьютер. Но уйти по-тихому не получилось. Телефон противно затарахтел. Раньше он звенел как и все старые городские телефоны, установленные у сотрудников, но, по мнению Пахомова, звенел он чересчур громко, и местный айтишник по просьбе Михаила телефон разобрал. А затем собрал вновь, сделав так, что звук стал гораздо тише. Но теперь он напоминал предсмертный хрип курицы, которую пытаются, но никак не могут задушить. По общему мнению, звук стал еще хуже, чем был, но переделать обратно уже не получалось. Сняв трубку, Пахомов прекратил мучения несчастной птицы.

– Сейчас буду, – подчеркнуто бодро ответил он и с досадой бросил трубку на место.

Вот тебе и ушел. Егорыч – руководитель областного следственного управления Олег Егорович Разумов – ждал у себя в кабинете. За полчаса до перерыва на обед и за месяц до отпуска. Это явно не сулило ничего хорошего ни первому, ни второму.

Кабинет начальника располагался двумя этажами выше и также выходил окнами на южную сторону. В кабинете Разумова было целых три окна, поэтому лето здесь ощущалось даже сильнее. Когда Пахомов вошел в кабинет, полковник стол у раскрытого окна и смотрел на парк. Интересно, он природой любуется или тоже на девочек засмотрелся? Пахомов стоял, уставившись в спину своего начальника и ожидая, когда тот наконец соизволит повернуться.

– Как июнь-то хорошо начался, Миша. Красота ведь, верно? – не стал оборачиваться Разумов.

– Скоро пух полетит, – сам не зная зачем буркнул Пахомов, хотя в целом был с шефом согласен.

– «Скоро пух полетит», – передразнил его полковник, – эх ты. Все вы молодые чем-то недовольны.

– У меня на пух аллергия. – Михаил сделался мрачным, он знал, как шеф любит порассуждать на тему молодости.

– Аллергия! Знаю я твою аллергию. Чихнешь три раза, а шуму на все управление стоит. – Разумов наконец обернулся и теперь с усмешкой разглядывал своего подчиненного. – Может, у тебя не на пух, может, у тебя на работу аллергия? Ты мне скажи, я, может, лекарство тебе какое подыщу тогда.

– Никак нет, – вытянулся Пахомов, – к работе готов.

– Даже так? – Лицо полковника стало еще более насмешливым. – Похвально. У тебя же еще отпуск не скоро?

– Через месяц, товарищ полковник, даже чуть меньше, – возразил Михаил.

– Ну вот и я говорю, что не скоро, – улыбнулся полковник, – как раз тебе дельце небольшое нашлось, чтоб не скучно до отпуска было.

– Так ведь не управлюсь, Олег Егорович. – Пахомов знал, что спорить бесполезно, но не спорить тоже было глупо.

– А ты постарайся, – мягко возразил Разумов, усаживаясь в кресло, – сделаешь всю первичку, разберешься, что к чему, ну а в суд дело по возвращении готовить будешь. Да ты присядь, не маячь над головой.

Пахомов сел на ближайший к нему стул. Полковник подтолкнул к нему совсем тонкую картонную папку. Папка проскользила примерно половину расстояния от полковника до капитана и остановилась. Михаилу пришлось привстать, чтобы дотянуться до нее.