Текст книги "Я, Лунин…"

Глава 5,
из которой становится понятно, что с мэром договориться проще, чем с губернатором

Три года назад, точнее, чуть больше. Совсем чуть-чуть

Стволы огромных вековых сосен уходили куда-то в небо и там, высоко наверху, раскрывались гигантскими причудливыми зонтами веток, защищающими территорию загородной резиденции губернатора Среднегорской области Сергиевича от палящего полуденного солнца.

– Я не помню, чтобы у нас в начале мая такая жара стояла. – Сергиевич налил себе полный стакан холодного, только что принесенного из холодильника кваса и, с удовольствием сделав большой глоток, облизал губы. – Налей кваску себе, Павел Дмитриевич. Жара ведь невыносимая.

– Может быть, перейдем ближе к основной теме, Иван Юрьевич?

Сидящий напротив Сергиевича владелец крупнейшей в области компании, специализирующейся на дорожном строительстве, Павел Рассказов не был настроен столь благодушно, как губернатор. Его цепкие, чуть прищуренные глаза внимательно следили за собеседником, а на лице постепенно проступало плохо скрываемое раздражение. Однако губернатор не замечал, или делал вид, что не замечает, состояния своего визави.

– А ведь два года назад на майские праздники у нас снег выпал, еле успели все к демонстрации расчистить.

Сергиевич отхлебнул еще квасу. На этот раз губы облизывать он не стал, а вытер их лежащей перед ним на столе салфеткой.

– Ну что же, Павел Дмитриевич, – губернатор небрежным жестом бросил смятую салфетку обратно на стол, – вижу, ты торопишься сильно. Весь в делах.

Сергиевич едва заметно усмехнулся, после чего его лицо в одно мгновение стало необыкновенно серьезным, каким оно и должно быть у государственного чиновника столь высокого ранга.

– По основной теме могу сказать тебе одно – это дорого, очень дорого. Не факт, что потянешь.

– Сколько? – Собеседник губернатора по-прежнему не был склонен к многословию.

Сергиевич откинулся на спинку плетеного ротангового кресла и некоторое время изучающе рассматривал сидящего напротив него человека. Когда он наконец заговорил, в его голосе звучало явное сомнение.

– Павел Дмитриевич. Я понимаю, в нашем регионе твое «Сибдо», можно сказать, крупнейший игрок, но и ты должен понять: этим контрактом не только местные интересуются. Это такой пирог, что всем нравится.

– Сколько, Иван Юрьевич? – настойчиво повторил Рассказов.

– С учетом того, что весь комплекс работ оценивается в семнадцать–восемнадцать миллиардов, – начал было неторопливо рассуждать Сергиевич, но под тяжелым, пристальным взглядом Рассказова вдруг запнулся, – миллиард.

– Сколько? – изумленно переспросил Павел Дмитриевич. – Не чересчур будет?

– А я не знаю, Павел Дмитриевич, – невозмутимо отозвался Сергиевич, – как это для тебя будет, чересчур или нет. Ты мне сам скажи. Если для тебя циферка неподъемная, так есть другие люди, у которых карманы могут пошире оказаться.

Над столом, стоящим на открытой, расположенной в тени уходящих в небо сосен террасе, повисло напряженное молчание.

– Это всего шесть процентов от суммы контракта. В конце концов, не так уж и много. – Губернатор вновь потянулся к наполненному холодным квасом графину.

– Не много? – возмутился Рассказов. – Из этого проекта максимум, что можно выдавить, – это пятнадцать процентов.

– Два с половиной миллиарда, – мгновенно подсчитал в уме Сергиевич, – очень даже недурственно. Тебе полторашечка, между прочим, перепадет.

– Я сказал, максимум, – мрачно покачал головой Павел Дмитриевич, – по факту это может быть и двенадцать, а то и всего десять. Да и к тому же мне ведь средства будут поступать поэтапно, траншами, а вы свой процент, я так понимаю, хотите снять прямо сейчас полностью.

– Так что, дорогой мой, ты отказываешься? – Губернатор прищурился, поднося к губам стакан с квасом. – Хоть кваску тогда выпей, а то непонятно ведь, зачем приезжал тогда.

– Я должен подумать, – поднялся из-за стола Рассказов.

– Сутки, – мгновенно сориентировался Сергиевич, – не больше. И, если завтра я получаю четкий положительный ответ, еще трое суток на то, чтобы перечислить деньги.

Павел Дмитриевич коротко кивнул и, не попрощавшись, тут же сбежал по ступеням террасы и торопливо зашагал по выложенной брусчаткой дорожке в сторону гостевой парковки.

* * *

Трошин опустил солнцезащитный козырек и увеличил громкость аудиосистемы. «Может, будет хоть день, может, будет хоть час, когда нам повезет». Николай знал песню наизусть и сейчас, как и в других случаях, когда в машине с ним никого не было, с удовольствием подпевал Цою. Похоже, что этот день, «когда нам повезет», наконец настал. Трошин посильнее надавил на педаль газа, и мощный «лендкрузер» откликнулся на команду радостным ревом дизельного мотора. Хотя, чего уж душой кривить, не сказать, что ему до этого не везло. Свой бизнес имеется, конечно, не бог весть что, небольшой мотель на въезде в город да стоянка для дальнобойщиков, но ведь доход дает стабильный, причем круглый год. Хватает и на хорошую машину, и на то, чтобы всей семьей два, а то и три раза в год укатить на пару недель в какой-нибудь тропический рай с бесплатными коктейлями и аниматорами. Аниматоры – это обязательно, надо, чтобы хотя бы на море Ленка имела возможность немного расслабиться и отдохнуть от детей. Да уж, когда у тебя растет пятилетний шаловливый бесенок, а в придачу к нему трехлетняя, не по годам шустрая большеглазая принцесса, готовая в любой момент перейти от оглушительного, заливистого смеха к точно такому же оглушительному реву, нужно хотя бы иногда иметь возможность просто лежать на шезлонге, глядя, как океанские волны одна за другой набегают на бледно-желтую песчаную полоску пляжа и, осев, обессиленные, уползают обратно в океан. Во всяком случае, Ленка проводила отпуска именно так. Отрешившись от всего и от всех, укрывшись за непроницаемыми темными стеклами солнцезащитных очков.

Николай вздохнул, пытаясь вспомнить, когда его жена выходила из одного из двух своих привычных состояний. Я занята, и я устала. Третьего не дано. Хотя возможно, сегодняшняя новость заставит даже ее прийти в хорошее настроение. Посещение кабинета Миткевича оказалось не просто удачным, оно превзошло все самые смелые ожидания. Совместно изучив проектную карту планируемой объездной дороги, они обнаружили отличный, вернее, просто великолепный участок в два гектара земли, принадлежащий району, но абсолютно ему не нужный. Участок непосредственно граничил с будущей трассой, а еще он находился совсем недалеко от Савватеевского – довольно большого поселка, к электрической сети которого можно было без проблем подключиться.

– А самое главное, – ткнул пальцем в карту Миткевич, – на поселок целых два поворота запроектировано, и один непосредственно перед твоим участком.

– Моим? – хмыкнул Трошин.

– Твоим, Коля, твоим, – решительно заявил Дмитрий Евгеньевич, – если мы все решили, значит, участок твой будет. Завтра же его выставим на торги, и через пару недель выкупишь по кадастровой стоимости. Не думаю, что кто-то еще успеет подсуетиться и составить тебе конкуренцию.

– Ну да, съезд с трассы – это самое главное, – Николай вновь склонился над картой, – а то ведь с дорожниками согласовать почти ничего невозможно, да и за свой счет выезд строить, без штанов ходить будешь, и все равно денег не хватит.

– Ну вот, радуйся, Коля, что у твоей жены такой дядя замечательный, – Миткевич самодовольно ухмыльнулся, – можешь пока в штанах походить. Но ты деньги все равно готовь, за землю сразу перечислить надо будет, чтобы комар носа не подточил, да и остальные чтоб носами не водили.

– Уж на это найдется, – кивнул Трошин, – там, поди, не такая большая сумма. А как только землю оформлю, сразу можно будет в банк идти, оформлять кредит на строительство.

– Ну и замечательно, – подытожил Дмитрий Евгеньевич, – покупай, строй, я потом приеду, ленточку перережу на открытии.

Николай уже собирался покинуть кабинет мэра, когда вспомнил, что совсем упустил из вида самый важный момент.

– Дмитрий Евгеньевич, – он крепко стиснул ладонь Миткевича, – спасибо тебе, сильно меня выручил. Ты мне скажи только, что с меня причитается. Я посуечусь быстренько, отблагодарю.

– Суетливый ты мой, – усмехнулся мэр, – ладно, давай уж по-родственному, по минималке с тебя возьму.

– А минималка сейчас это сколько? – уточнил Николай.

– Миллион, – быстро отозвался Миткевич и укоризненно покачал головой, – надо бы знать расценки.

– Недурственно, – заметил Трошин и тут же осекся под тяжелым, холодным взглядом Миткевича. – Я все понял, Дмитрий Евгеньевич, сделаю в лучшем виде.

– В лучшем не обязательно, можно в обыкновенном, – Дмитрий Евгеньевич многозначительно покосился на дверь, давая понять, что аудиенция окончена, – сюда только тащить не вздумай.

Зеленый глаз светофора отчаянно заморгал, Трошин еще сильнее утопил в пол педаль газа и успел проскочить перекресток на желтый. Миллион – минималка! Неплохо устроился Дмитрий Евгеньевич. Если такие расценки на районном уровне, то сколько тогда берут на областном? А еще выше? Ладно, это не его ума дело, каждый крутится как может. Сейчас главное – не упустить свой собственный шанс. Если он за то время, пока будут делать объездную дорогу, успеет построить новый мотель с просторной стоянкой, так, чтобы сотня фур запросто умещалась, с магазинами, небольшим автосервисом, то у него просто не будет конкурентов. Сейчас-то ведь в городе целых четыре стоянки, явный перебор. Все кое-как в плюс выходят, а о большем и не мечтают. А вот если он будет один, да еще сумеет сделать заведение по высшему разряду, так чтобы и сервис был приличный, и цены при этом не задирать, тогда от дальнобойщиков отбоя не будет. Все затраты за несколько лет окупить получится. Хороший, очень хороший вышел сегодня день! Ленка, когда узнает, довольна будет.

Моргнув поворотниками, «лендкрузер» прижался к тротуару.

– Ну наконец-то! Я уже думала, ты про меня забыл.

Трошин подумал, что можно было и не хлопать дверью автомобиля с такой силой, но сдержал досаду и улыбнулся.

– Ты не представляешь, какой у меня сегодня день вышел. Удачный!

– Да? – Она вздернула брови вверх, пытаясь изобразить заинтересованность. – И что же такого удачного за день произошло?

– Был у нашего дорогого мэра, – он заметил, что при упоминании Миткевича ее лицо непроизвольно подобрело, – в общем, он выделяет мне участок земли, прямо у объездной дороги.

– Так объездной же еще нет пока.

– Сегодня нет, – усмехнулся Николай, – а завтра уже делать начнут. Пока они будут с дорогой возиться, я успею новый мотель построить. Большой, не то что сейчас. Автосервис, магазины, заправка, в общем, все в одном месте. А самое главное, когда объездная откроется, у меня на этом участке дороги конкурентов вообще не будет. Выведу бизнес, так сказать, на новый уровень.

– Колюня, – она недовольно поджала губы, – а давай ты мне про бизнес как-нибудь в другой раз расскажешь. Я уже тут сколько времени в машине сижу, а ты меня даже не поцеловал ни разу.

Николай с готовностью потянулся к пассажирскому креслу. Его рука коснулась золотистых, вьющихся локонов, а губы жадно впились в приоткрытые, ищущие поцелуя Маринкины губы.

Глава 6,
в которой Хованский на Лунина сердится, а Светочка из-за него расстраивается

– Ты идиот?

Сочтя вопрос риторическим, Илья в ответ промолчал. Хованский швырнул на стол заявление Лунина об отпуске, выскочил из-за стола и начал раздраженно расхаживать по кабинету из стороны в сторону.

– Молчишь, Лунин? – осведомился генерал-майор. – Не знаешь, что ответить? А я тебе сам скажу. Ты, может, и не совсем идиот, но какая-то часть мозга, которая за здравый смысл отвечает, у тебя периодически отключается.

Лунин предполагал, что, скорее всего, за здравый смысл отвечает весь мозг, целиком, но, не будучи в этом до конца уверен, вновь решил промолчать.

– Вот прошлый раз у тебя отключение было, когда ты один в Новосибирск потащился, – все больше распалялся Хованский, – чем дело кончилось? Тебя, дурака, еле откачали, а потом еще и лечили за казенный счет два месяца. Или больше?

– Два с половиной, – честно признался Лунин. – Ну не будут же меня в Одинске снова бить. В конце концов, я хочу только пообщаться с коллегами. Посмотрю дело. Если у меня не будет вопросов, я на следующий же день оттуда уеду.

– Илюша, – Хованский буквально подпрыгнул на месте от возмущения, – Илюша, очнись! Ты кто такой, чтобы тебе дело показывали? Какое ты к этому делу отношение имеешь, окромя того, что ты родственник главного подозреваемого? Хотя, какой он там главный, он единственный! Других нет. Ты это понимаешь?

– Вот именно этот момент я и хочу уточнить. – Лунин чувствовал, как от пристального взгляда начальника областного управления, а еще больше от его становящегося все громче крика у него начинает шуметь в голове и стираются из памяти заблаговременно заготовленные дома фразы. – Должны же они были рассматривать и другие версии. Хотя бы ради приличия.

Хованский стоял, упершись сжатыми кулаками в стол, и лицо его не выражало ничего, кроме крайней степени возмущения. В голове Ильи промелькнула мысль, что сейчас не самый подходящий момент для того, чтобы использовать свой последний аргумент, но остановиться он так и не смог.

– На отпуск я в любом случае имею право, так что моей поездке в Одинск помешать все равно ничто не может. Но если вы дадите распоряжение, чтобы мне дали ознакомиться с материалами дела, я вернусь быстрее.

– Вон оно как.

Дмитрий Романович машинально потер горло, как он делал обычно в минуты самого сильного волнения. Обычно после такого жеста он извлекал из шкафчика очередную бутылку с подаренным коньяком и несколькими большими глотками снимал накопившееся в организме напряжение, но на этот раз Хованский, проявив небывалую для себя выдержку, всего лишь взмахнул рукой и со всей силы врезал кулаком по деревянной столешнице. Столешница удар выдержала, а генерал, издав шипящий и ругательный набор звуков, схватился за ушибленную руку.

– Может трещина в кости быть, – посочувствовал Илья.

– Заткнись, Лунин, заткнись за ради бога!

Нянча стремительно опухающую ладонь, Хованский вернулся в свое кресло.

– С Рокси Светка будет возюкаться или опять мне подкинешь?

Вздрогнув от неожиданности, Илья изумленно уставился на начальника управления.

– Если ты и сейчас будешь молчать, я точно решу, что ты идиот, – просипел Дмитрий Романович.

– Она со мной поедет, – быстро пришел в себя Лунин.

– Ну да, вдвоем-то оно завсегда сподручнее, – неожиданно добродушно согласился Хованский, а затем все тем же мягким, отеческим тоном добавил: – Пошел вон отсюда, пока я не передумал.

* * *

Лунин проснулся рано, до звонка будильника, установленного на шесть часов, оставалось еще почти сорок минут. Некоторое время Илья лежал неподвижно, разглядывая темно-серую гладь натяжного потолка, затем аккуратно выбрался из-под одеяла и нашарил ногами тапочки. На кухне уже все было готово к его отъезду. На полу лежала большая спортивная сумка, в которую Светочка с вечера уложила комплект свежевыглаженного постельного белья, спортивный костюм, брюки, две футболки, столько же трусов и целых три пары носков, а сам Лунин добавил ноутбук и электронную читалку. Джинсы и серая навыпуск рубашка висели на спинке стула. Илья быстро оделся. Оставалось только достать из холодильника еще вчера приготовленные Светочкой пластиковые контейнеры с котлетами и бутербродами и приготовить термос с кофе. Электрический чайник, нагреваясь, зашумел, и Лунин не услышал тихих шагов в коридоре.

– Уже собираешься?

Светочка стояла на входе в кухню, прижавшись к стене, одетая в одну лишь полупрозрачную ночную рубашку. Она показалась Илье такой маленькой и беззащитной, что у него неожиданно вдруг пронзительно защемило в левой стороне груди.

– Что-то не спится. – Илья шагнул к Светочке и, наклонившись, прижался губами к ее лицу.

Вода в чайнике забурлила, закипая, а затем послышался громкий щелчок.

– Я тебе наведу кофе.

Светочка мягко отстранилась от Лунина. Рука Ильи скользнула по Светочкиному плечу, на мгновение задержалась на бретельке ночнушки, но затем его пальцы разжались.

– Ты все еще сердишься?

Светочка ответила не сразу. Она насыпала в термос три чайные ложки кофе, затем добавила столько же ложек сахара.

– Ты не представляешь, как Дмитрий Романович на тебя ругался. Я таких слов от него никогда не слышала. Он говорит, что это худшее из того, что приходило тебе в голову.

Светочка говорила не оборачиваясь. Лунин услышал, как журчит льющаяся из чайника в термос вода, и почувствовал тяжесть внизу живота.

– Может, ты останешься? – Наполнив термос, Светочка наконец обернулась. – Дмитрий Романович обещал, что это дело сам на контроль возьмет. Если там есть хоть какая-то зацепка, он…

– Я на минуточку отлучусь, – смущенно выдавил из себя Лунин, – мне очень надо. Я быстренько.

Светочка хотела было что-то ответить, но неожиданно для Ильи всхлипнула, плечи ее опустились и задрожали. Не зная, что ему предпринять, Илья неловко потоптался на месте, бочком вышел из кухни и заперся в туалете.

* * *

Дорога до Одинска заняла у Ильи чуть больше трех часов, с учетом заезда на заправку и еще одной остановки, за время которой Лунин расправился со всеми бутербродами и половиной запаса кофе в термосе, а Рокси успела сделать несколько кругов вокруг машины, пометить окрестные кусты и выпросить у Ильи колбасу с одного из бутербродов. Всю оставшуюся часть поездки болонка провела, уютно свернувшись клубочком на пассажирском сиденье и сладко посапывая, Лунин же был настолько погружен в свои размышления, что даже не включал радио, и ехал в полной тишине, изредка прерываемой поскуливанием Рокси, которой, очевидно, снилось что-то не очень приятное.

Причиной лунинских раздумий были, как ни странно, книги. За время, проведенное в больничном стационаре, у Ильи появилась несколько странная и не разделяемая ни одним из коллег по работе в следственном комитете привычка читать. К удивлению самого Лунина, оказалось, что читает он достаточно быстро, а поскольку на его время в больнице по большей части никто не претендовал, то он частенько за день прочитывал книгу целиком, а иногда даже две. Книги приносила ему Светочка. Точнее, она скачивала их в электронном виде на ноутбук, а приходя в палату, копировала на электронную читалку, которая была куплена для Лунина еще на второй день его пребывания в больничных стенах.

Как и положено человеку, посвятившему себя борьбе с преступностью, дослужившегося до звания майора и должности старшего следователя по особо важным делам, Лунин читал исключительно детективную литературу, причем в большинстве своем иностранные детективы. Перечитав за время своего вынужденного ничегонеделания несколько десятков «мировых бестселлеров», а Светочка по заданию Лунина скачивала лишь те книги, которые попадали в эту величественную категорию, Илья пришел к неутешительному для себя выводу. Он сам, следователь Лунин, вряд ли смог бы стать героем, вернее, прототипом героя детективного романа. Проблема была в том, что Лунин совершенно не подходил на роль героя в принципе, а уж на роль героя романа тем более. Все эти популярные, издаваемые многотысячными тиражами персонажи были обладателями одной, а то и нескольких уникальных особенностей, которые мгновенно выделяли их из серой, безликой толпы, пробуждали к ним любовь и сострадание читателей. Да, сострадание, кивнул сам себе Илья, машинально отметив, что отъехал от Среднегорска уже на сто восемьдесят шесть километров. А как же не сострадать, когда почти у каждого героя в жизни была драматичная страница биографии, которую он мог открывать снова и снова, чтобы погрустить самому и заставить пустить слезу сентиментального читателя.

В сравнении со всеми ними, облаченными в могучую броню уникальных навыков и трагических судеб, Лунин был абсолютно гол, а все, чем он мог прикрыться, была лишь куцая набедренная повязка абсолютной заурядности, над которой нависал еще не очень большой, но уже вполне заметный животик.

На мгновение Илье стало так себя жалко, что он отчаянно стиснул руль и вдавил до упора педаль газа, но, вовремя заметив знак, предупреждающий об установленной на трассе камере, вновь сбросил скорость.

Обидно, на самом деле обидно, рассуждал Лунин, он не владеет чудесами дедукции и не умеет играть на скрипке, не имеет уникальных навыков крадущихся в темноте и не знает, где у него в организме прячется энергия дзи и есть ли вообще у него эта энергия. У него нет ампутированной ноги, да и вообще все конечности пока целы, ему не натирает изо дня в день протез, и он не является внебрачным сыном стареющей рок-звезды, наркомафия не убивала никого из его родственников, и он не клялся на кладбище под проливным дождем отомстить за смерть близких. В конце концов, он даже не был алкоголиком, погубившим своего напарника. Он был вполне благополучным, весьма упитанным мужчиной среднего возраста, такого же среднего звания, а единственным относительно значимым событием в личной жизни Лунина был развод с первой женой, Юленькой, который на самом деле прошел совершенно незаметно и никаких чувств, кроме облегчения, у обеих разводящихся сторон не вызвал.

Столь грустные, наслаивающиеся одно над другим рассуждения Ильи в одно мгновение рассеял не очень большой, прямоугольный кусок железа. Точнее, это был дорожный указатель, как и положено подобным указателям, установленный на недавно подкрашенном белой краской и немного покосившемся металлическом столбе. «Одинск», – успел прочитать Лунин промелькнувшую за окнами автомобиля надпись.