Текст книги "Вычислитель. Орбита для одного"

Глава 7
Где найти еще муравьев?

Вид пленного был ужасен. Не радовал и запах. Донельзя грязное, покрытое нарывами, босое существо в прелых лохмотьях, грозящих расползтись в труху и слизь от малейшего движения, но каким-то чудом еще держащихся на тщедушном теле, вызывало лишь желание поскорее пристрелить его то ли от омерзения, то ли из жалости. Другой на месте Эрвина подивился бы тому, что отряд из шести человек, направленный Каином за пленным, взял его живым и геройски доволок до «летающего вагона». Эрвин просто отметил это как факт. Каин не угрожал, не казнил, не наводил ужас, но его слушались. Сам Каин не пошел ловить туземца и не пустил Эрвина, предпочитая лично приглядывать и за ним, и за Кристи. Само собой, этот факт также был молчаливо отмечен.

– Сопротивлялся, – с гадливой гримасой доложил старший в отряде ловцов. – Бичом меня чуть не огрел. Потом намылился было бежать. С виду в чем душа держится, а прыткий, сволочь…

– Где бич? – спросил Эрвин.

– А? Отстрелил я его. Напополам.

«Прыткий», едва его отпустили, тут же сел на тощую задницу, не выбирая места, и уткнулся усаженной болячками мордочкой в грязные ревматические колени. Так жертва замирает перед пастью хищника, видя, что некуда бежать и нет спасения. Жри.

Никто не знал, что с ним делать. Больше всего хотелось, чтобы этого человека вдруг не стало, чтобы таких существ вообще не существовало в природе. Старший среди ловцов забросил лучемет за спину, присел на корточки и принялся ожесточенно тереть ладони мокрым песком. Каин понюхал воздух, дернул кадыком и зашел с наветренной стороны. Кивнул Эрвину: валяй, работай, а я посмотрю…

Не стоит говорить о гадливости с тем, кто прошел Саргассово болото. Эрвин заставил себя сесть рядом с пленником.

– Тебя не убьют, – заговорил он медленно, стараясь, чтобы каждое слово впечаталось в сознание туземца. – Нам не нужно твое мясо. Мы хотим только поговорить. Ты понимаешь меня? Кивни, если понял.

Никакого результата.

– Как тебя зовут? – продолжал Эрвин. – У человека должно быть имя. У тебя оно есть? Я Эрвин. Эрвин Канн. А ты?

Молчание. Но пленник отчего-то вздрогнул. Случайность – или следствие, имеющее причину?

– Тебя отпустят, как только ты поговоришь со мной, а если не будешь слишком упрямиться, то и покормят. На, смотри. – Эрвин вынул из кармана галету. – Видишь? Это галета. Ты еще помнишь, что бывает на свете и такая еда?

Последовало молниеносное движение, но Эрвин успел отдернуть руку.

– Э нет, дружище, так не пойдет. Сначала имя.

Пленника затрясло. Ходуном заходили костлявые плечи, задрожали колени, затрясся череп, покрытый длинными редкими волосами, слипшимися в грязные сосульки. Существо скулило, как животное, – бессмысленно и надоедливо, вряд ли даже стараясь вызвать жалость. Ему просто хотелось скулить, и оно скулило.

– Имя! – грозно потребовал Эрвин.

Пленник вновь вздрогнул и перестал дрожать. Скулеж прекратился. Существо подняло голову и взглянуло на Эрвина гнойниками глаз. Стоящий в стороне Каин брезгливо передернулся.

– Марк, – сиплым, но неожиданно внятным голосом произнес пленник. – Марк Вонючка. Не думал, что еще раз встречусь с тобой, Эрвин Канн…

– А я тебя не узнал, – сказал Эрвин. – Помню нашу встречу. Ты не захотел тогда пойти с нами к Счастливым островам. Ушел обратно вместе с Яном. А я пошел дальше.

– Дошел, значит?

– Точнее, дополз.

– Понятно… – Марк Вонючка попытался рассмеяться и зашелся в приступе надрывного кашля. – Поня… кха!.. Как же иначе… Господин советник… кха!.. Никогда не ошибающийся гений, попавш… кха!.. попавший-таки в лапы закона. Ну и как оно тебе, в лапах? Скажи, ты жалел о том, что я ушел? Еще одним меньше, кого мож… кха!.. можно было подставить вместо себя…

– Ты назвал имя, – сухо прервал его Эрвин, – значит, заработал галету. Лови.

Марк на лету сцапал галету, сунул в провал рта и захрустел то ли ею, то ли осколками зубов. А Эрвин, обернувшись, бросил людям Каина:

– Воды! Нет, не этой! Пресной, из флаера.

Никто бы не пошел за водой по его воле, но Каин приказал – и пошли. Каину было интересно.

Нашлась и пластмассовая кружка. Эрвин наполнил ее и протянул пленнику:

– Пей.

Уговаривать Марка не пришлось. Жуткая образина пила воду, катала ее языком во рту, глотала мельчайшими глотками и сладостно стонала от наслаждения. Чему и дивиться: вода на Гнилой мели такая же, как и во всем Саргассовом болоте, то есть солоноватая и с тухлым привкусом, а дождевую воду не во что собрать. Разве что выжимать ее из своих немыслимых отрепьев… Марк тянул наслаждение, а когда оно кончилось, спокойно вернул кружку Эрвину.

– Благодарности ты от меня не дождешься, Эрвин Канн…

– А ответа дождусь? – слегка усмехнулся Эрвин. – Меня интересуют ответы на некоторые вопросы. Например: откуда ты знаешь, что я был советником президента?

– Если бы я знал это при нашей первой встрече, то убил бы тебя, – тусклым голосом сказал Марк. – Сам бы помер, но и тебе не жить.

– Понятно. Тебе рассказал обо мне Ян Обермайер. Что с ним?

– Давно мертв. Он желал проповедовать, а людям на Гнилой мели не нужны проповеди. Им нужна еда. Это так просто, а он хотел сложного.

Эрвин покивал. Фанатичному проповеднику церкви Господа Вездесущего, конечно, не место на Гнилой мели, где могут выжить лишь фанатики борьбы за собственную жизнь. С фанатизмом вообще надо поосторожнее, ему нужно удачное приложение, а тут оно единственно возможное. Что ж, Ян выбрал свой путь – и ошибся.

Впрочем, охромев, он все равно только тормозил бы движение. Какой, собственно, выбор у него оставался? В обоих случаях – закономерный итог, не понятный заранее только твердолобым…

– С нами тогда была еще молодая женщина, – сказал Эрвин. – Ее звали Лейла, ты ее не видел. Она отстала от нашей группы до того, как мы наткнулись на тебя. Не знаешь случайно, что с ней стало?

– Не знаю, – покачал головой Марк. – Никогда не видел и не слышал. А что стало – нетрудно догадаться. Особенно тебе, господин советник, ты ведь у нас гений по части догадливости…

– Хочешь еще галету? – спросил Эрвин.

– Хочу.

– Получишь, если скажешь, за что у тебя на меня зуб.

– Ха-ха! Даром скажу! – Марк непроизвольно сглотнул. – Это ведь ты, Эрвин Канн, порвал мою жизнь на две половины. Знаешь, кем я был на материке? В той, прошлой половине я был физиком, заместителем руководителя проекта. Научный центр при Отделе перспективных исследований Генштаба!

Эрвину редко случалось быть потрясенным, но сейчас он испытал именно потрясение. Вот это номер! Скажешь кому – никто не поверит. Выходит, то, что он плел Джанни Риццо о встреченном им на Гнилой мели физике из секретного проекта, было чистой правдой!

«Становлюсь пророком», – подумал Эрвин.

– Ну конечно! – Внешне он не выказал удивления. – Вы так скрывали свои секретные разработки, что о них узнали даже в правительстве Лиги. Президент был в ярости. Ему пришлось давать неприятные объяснения, банкротить корпорацию, оплачивающую твои амбиции, и подчищать хвосты. В любом случае должны были полететь головы – для общей пользы, между прочим!

– Хорошо говоришь. Убедительно. – Марк смотрел на Эрвина совершенно по-волчьи. – Но это ты подсказал президенту, как выпутаться из дерьма малой кровью. Не вздумай отрицать, это был ты. Я давно это понял.

– Я даже не знал о твоем существовании.

Марк зло засмеялся, и смех вновь перешел в кашель.

– Еще бы, где тебе зна… кха!.. знать! В твоих расчетах я был пренебрежимо малой величиной. Я просто оказался тем, на кого удобно повесить всех собак. Был Марком Шнайдером – стал Марком Вонючкой. Экая потеря для мироздания! Тьфу, да и только. Не о чем говорить. И при чем здесь ты? Конечно же ни при чем! Я должен винить не тебя, а обстоятельства!

– Вот именно, – сказал Эрвин. – Почему бы тебе не винить тех болванов, что не обеспечили секретности? Или себя самого? Ты правда думал, что работа над туннельной бомбой, тайно финансируемая правительством задрипанной планеты, будет одобрена правительством Лиги? Ты думал, что никто не поинтересуется, зачем Хляби понадобилось противопланетное оружие? Ведь нет, ты так не думал?

Новый приступ кашля сотряс все тело пленника. На мокрый песок упал комок кровавой слизи.

– Ты просто решил, что вот он, твой шанс выдвинуться, – безжалостно продолжал Эрвин. – Это так понятно, так по-человечески. Шанс был дан тебе вместе с риском, а ты почему-то решил, что получил шанс бесплатно и по заслугам. Кто же виноват в том, что ты впал в самообман и не пожелал заглянуть вперед? Может быть, я?

Марк все кашлял и кашлял. Наверное, он хотел возразить, но не мог.

– Потом мы встретились здесь, неподалеку отсюда. Ты не захотел идти к Счастливым островам. Говоришь, если бы узнал меня, то убил бы? Вот уж вряд ли. В твоих глазах я был уже покойником, и ты наверняка пожелал бы, чтобы меня убило болото – желательно не сразу, а медленно. Знал бы ты тогда, кто я, тебе было бы весело. А теперь тебе совсем не весело. Видишь женщину? – Эрвин указал на Кристи. – Узнаешь ее? Она пошла со мной и выжила. И я выжил. А ты предпочел гнить на Гнилой мели, хотя мог бы ухватиться за новый шанс. Он был мал, но он существовал. Ты прошел мимо. Ты струсил. Иногда трусость полезна, но только глупец трусит всегда. Ты глуп, Марк Шнайдер…

Марк кашлял, махал руками, тряс головой и тщетно пытался ответить. Да, подумал Эрвин, трудно найти человека, который не считал бы себя центром вселенной. Что мне его вселенная? Каждый носит в себе свою, какова бы она ни была. Но Марк ошибается. Я вовсе не его злой гений. Да, это я, именно я подсказал Сукхадарьяну линию поведения в том межпланетном скандале, и было мне тогда противно и стыдно, потому что самое очевидное решение оказалось самым эффективным. Без всяких советников с их советами президент сделал бы то же самое, он ведь умел складывать два и два, обладал здоровым чувством самосохранения и совсем не был наивным простаком…

– Говорят, дуракам везет, верно? – сказал Эрвин, когда Марк, отхаркнув в очередной раз кровавую слизь, перестал кашлять. – Правильно говорят. Слушай меня внимательно, Марк Шнайдер. Тебе повезло. Уже завтра ты можешь оказаться на Счастливых островах. Нам нужна помощь, и мы готовы за нее платить.

– Кто эти люди? – спросил Марк.

– Тебя не касается. Видишь, наш флаер завяз. Нас восемнадцать человек, а надо еще столько же. Тогда мы вытащим флаер и переправим всех, кто согласился нам помочь, на Счастливые острова. Можешь набрать людей?

Марк кивнул.

– Тогда иди. Найди тех, кто может работать. Расскажи им о Счастливых островах. Я жил там. Там сытно, там здоровый климат, там ты вылечишь свои болячки и забудешь свое прозвище. Там целебные источники и минеральные ванны. Там много дичи, и никому из людей не придет в голову жрать друг друга. Понял? Так и говори другим, тем более что это чистая правда. Иди. Приведи людей.

Марк медлил. Он улыбался, и улыбка выглядела жутко. На миг Эрвин подумал, что бывший физик сошел с ума, но нет – он просто улыбался доброй сказке.

– Я могу сказать им, что ты обещал?

– Можешь, – уверенно заявил Эрвин.

– Ты в самом деле обещаешь?

– Сомневаешься?

– Имею причины, – сказал Марк. – В той жизни я не сталкивался с тобой, но и там, и здесь кое-что слышал. В тебе нет и никогда не было ни доброты, ни сострадания, ни совести. Один голый расчет. Как я могу тебе верить?

– Тогда не верь, – предложил Эрвин. – Просто уходи и не возвращайся. Тебе не станут стрелять в спину, ты нам не нужен ни живой, ни мертвый. Мы найдем более сговорчивых, а ты останешься здесь. Устраивает?

Марк молчал.

– Я спрашиваю, устраивает тебя такая жизнь?

– Нет…

– На. – Эрвин протянул ему последнюю галету. – Ешь.

…Когда скрюченная фигура Марка Вонючки пропала в море наполовину распрямившихся тростников, Каин, приблизившись к Эрвину, заметил негромко:

– Интересно было вас обоих послушать…

– Правда? – поднял бровь Эрвин. – И что же нового ты для себя открыл?

– Тебе нельзя верить.

– Как знаешь. Она мне верит, – Эрвин вновь указал на Кристи, – и этого мне обычно хватает. А я верю ей. Мы сами по себе и в твое братство не просимся. Но я твой должник, а значит, сделаю так, что ты останешься доволен.

С хлюпаньем выдирая ботинки из цепкого песка, Каин переступил с ноги на ногу, посмотрел вниз, пробормотал «вот дерьмо», и надо было полагать, что он имеет в виду плывун. Хотя кто знает.

– Как ты думаешь захватить Сковородку? – спросил он.

– Приблизимся на малой высоте с креном и рысканьем, дадим сигнал бедствия, сядем, а дальше просто. Серьезной охраны там нет – не от кого защищаться. Придется только напугать персонал, чтобы спецы не попортили аппаратуру. Ну, побегать, поорать, пострелять в воздух, собрать всех, кто там есть, в одну кучу, чтобы молились и ждали худшего… Твои ребята справятся.

– Допустим, – сказал Каин. – А потом?

– А потом будут переговоры с материком. Наши условия против их условий, наш блеф против их блефа. Когда там поймут, что мы не требуем слишком жирных кусков, но от своего не отступимся, будет заключено соглашение. В самом худшем случае ты станешь совладельцем Сковородки, но думаю, что все-таки единоличным хозяином. Правительству придется проглотить это, и оно проглотит – для него-то по большому счету ничего не изменится.

– Кто владеет Сковородкой?

Эрвин улыбнулся:

– Думаешь, я стал бы предлагать захватить имущество действительно влиятельного лица? Успокойся. Есть там у них один жировичок, ничего особенного собой не представляет, но аж из кожи лезет, до того лояльный. Удобная фигура. Не правительству же владеть Сковородкой. Считается, что правительство ничего не знает об этом канале контрабанды.

Каин подумал. Кивнул.

– Ладно. Ты ведь уже понял, что если врешь – пожалеешь. Теперь главное: а что дальше? После переговоров?

– А дальше я сочту, что мы с тобой в расчете, – объявил Эрвин. – Ты останешься доить контрабандистов, а мы с Кристи избавим от своего присутствия и Сковородку, и саму Хлябь. Для нас обоих это не родная планета, ностальгических чувств не вызывает… особенно после Саргассова болота. Надеюсь, мы расстанемся довольные друг другом.

…Медленно-медленно прибывала вода, и песок превращался в жижицу. Простым глазом было заметно, что «летающий вагон» ушел в плывун еще на добрые две пяди. Каин бродил вокруг чернее тучи. Он хотел было снять с крыши двоих дозорных как лишний вес, но Эрвин тактично воспротивился этому, указав на тростниковые заросли. Тростник уже почти выпрямился и мог скрывать в себе любую опасность.

Шло время.

И ничего не происходило, если не считать того, что настроение людей – особенно Каина – заметно портилось. Когда стало ясно, что напряжение вот-вот прорвется взрывом, Эрвин чуть мотнул головой, приглашая пахана отойти для разговора.

– Зря нервничаешь, – шепнул он.

– Это ты будешь мне указывать, зря или не зря? – вызверился Каин. – Ты?

– Могу молчать, – легко согласился Эрвин. – Могу просто смотреть на тебя и ждать, когда ты доведешь себя до истерики. Вот тогда я ни за что не поручусь, а уж за твоих людей меньше всего. Они ведь на тебя смотрят. Во что им еще верить, как не в тебя? Твоя вера в успех – это их вера.

– Учи ученого, – пробормотал Каин, и Эрвин понял, что выиграл раунд. – Ты хоть знаешь, что они с тобой сделают, если мы не выберемся отсюда?

– Догадаться нетрудно. Но мы выберемся.

– Поглядим…

– Гнилая мель велика, за час людей не собрать. Надо ждать, просто ждать. Все будет хорошо, вот увидишь. Я знаю.

Каин пробормотал ругательство, что было ожидаемо, но, судя по его виду, слегка успокоился. Опасность не миновала, но отступила на время. Эрвин знал, что если Марк не приведет людей до рассвета, то жестокая и глупая разборка неминуема. Яснее ясного, кто окажется в роли жертв. А Марк может задержаться, поскольку Гнилая мель и вправду велика, и еще по множеству разных причин. Ему могут просто не поверить, потому что мало кто верит в добрые сказки. Он может попасться людоедам. Может подвернуть себе ногу, может по-глупому завязнуть в плывуне, да мало ли что еще… Здешний песок – одно название, что песок. Он состоит из слишком мелких песчинок, в нем много ила, а еще больше воды. Он дрянь и враг, он засасывает не слабее трясины, разве что медленнее. Зато и держит прочнее. Эрвин догадывался, что должны быть какие-то формулы на этот счет, но он не знал их и не мог вычислить скорость засасывания. А! Что толку считать, когда и так видно: если не удастся в ближайший отлив освободить «летающий вагон», то он останется здесь навсегда и через несколько дней уйдет в плывун по крышу. Каин тоже это понимает.

Но он еще верит. Это главное. А его люди смотрят на него и продолжают терпеть.

– Если Марк приведет людей до заката, это будет хорошо, – сказал Эрвин. – Но я бы не очень на это надеялся. Будет вполне приемлемо, если он приведет их к рассвету.

– Ночью – здесь ходить?

– Ночь будет светлая. Пройдут.

– Ты что, ходил здесь? Ночью?

– Я даже бежал, – уточнил Эрвин. – Жив, как видишь.

– Ну, тогда я спокоен! – саркастически ухмыльнулся Каин. – А почему ты бежал-то? Гнались?

– Тех, кто хотел сожрать нас, мы побили. Но могли быть и другие. Ты ведь догадываешься, наверное, чем живут обитатели Гнилой мели? – Каин угрюмо кивнул. – Ну, мы и решили, что не надо тут задерживаться. У нас ведь не было лучеметов…

Каин вновь кивнул: понятно, мол, дальше можешь не объяснять. Он уже собирался вернуться к своим людям, когда Эрвин сказал:

– Тот, кого я проткнул пикой, назвал себя Крюком. Он был здесь местным царьком, вождем каннибалов. Ты знал его?

Каин посмотрел на Эрвина с интересом и покачал головой:

– Нет. Кажется, что-то слышал… давно. Нет, не помню. Зачем тебе?

– Если уж на то пошло, может, скажешь, как тебя зовут по-настоящему?

– Каин.

– Допустим. А почему?

– Хороший вопрос, глупее трудно придумать. А почему тебя зовут Эрвин?

– Так звали моего деда по отцовской линии. Гм… возможно, это не мое дело, но я как-то не могу представить себе родителей, решивших назвать своего сына Каином. Все-таки тот библейский тип убил своего брата Авеля…

Каин прочистил горло. Сплюнул.

– Я тоже убил Авеля. И он не был моим братом. Тот еще громила. Это не кличка, его действительно так звали. Гнусный тип. Когда я попал в его банду, он решил, что нашел того, над кем можно изгаляться в свое удовольствие. Тогда я вызвал его на бой на ножах, на честный бой, как заведено. Он согласился и не принял никаких мер, потому что был уверен, что и так легко победит… Он ошибся.

– И тогда тебя прозвали Каином… Ирония и уважение, понимаю.

– Да. Я стал вожаком и превратил банду в братство.

– Девятнадцать человек из двадцати сказали бы, что не видят разницы между этими понятиями.

– А ты?

– А я – двадцатый, – заявил Эрвин. – И не назойливый. Каин так Каин.

Он попробовал пройтись, беззаботно насвистывая, мимо хмурых людей Каина, но из этой затеи ничего не вышло – подлый песок засасывал ноги. Эрвин присел рядом с Кристи на охапку тростниковых стеблей.

– Держишься? – шепнул он ей, как только перестал привлекать общее внимание.

– Да.

– Потерпи еще. Завтра все кончится. Будет еда, чистая вода и покой. Сколько хочешь покоя. А потом мы отправимся на твою Твердь или еще куда-нибудь.

– Я хочу домой, на Твердь…

– Значит, улетим на Твердь.

– Врешь, – тихо сказала Кристи. – Ты сам сказал, что не хочешь на Твердь. Там тебе никто не предложит стать советником президента.

– А вдруг мне понравится?

– Что тебе может понравиться? Просто жить, как живут все люди? Это не для тебя.

Кристи покачала головой и вдруг сменила тему:

– Эти люди… ну, которых приведет Марк… если приведет… ты ведь решил обмануть их?

– Придется. – Эрвин поморщился. – У нас не хватит топлива, чтобы перебросить их на Счастливые острова, а потом вернуться за остальными. Максимум, что мы можем себе позволить, – доставить на острова Марка Вонючку. Если он перед этим как следует отмоется, конечно.

– Каин согласен? – спросила Кристи.

– Он разумный человек.

– Значит, согласен… Поманить надеждой и обмануть… Да, это ему понятно… Знал бы ты, как мне надоел твой подлый рационализм!

– Я не виноват, что он порой бывает только подлым и больше никаким.

– Все равно… – пробормотала Кристи.

Эрвин вздохнул.

– Не забывай, что ты аутистка, – сказал он. – Тебя не должны волновать чужие проблемы. Впрочем, есть другой вариант. Даже два варианта. В теории мы можем удрать с этой планеты не только через Сковородку. На Хляби есть космодром и законсервированные лет сто назад Врата гиперпространственного канала. Когда-то ими активно пользовались во всей Галактике, пока не выяснилось, что их работа влияет на атмосферные процессы гораздо сильнее, чем старты шаттлов…

– Я знаю.

– Ну так вот: мы можем ориентироваться либо на космодром, либо на Врата. – Эрвин понизил голос. – В обоих случаях это крайне рискованный, хотя и принципиально возможный путь. Он займет много времени, и я даже приблизительно не берусь сказать, скольких трупов и разбитых судеб он будет стоить. И еще: решение надо принимать сейчас. Братству Каина нужна Сковородка, а не материк. Следовательно, нам придется устроить так, чтобы туземцы Гнилой мели, которых приведет Марк, перебили Каина с его людьми. Иного выхода я не вижу. Тебя это устраивает?

– Нет.

– Я так и думал. Но знаешь, поле возможных решений в нашем положении крайне ограничено. Либо горькое разочарование нескольких человек, либо смерть гораздо большего числа людей. Выбирай. Можешь посетовать на то, что жизнь несправедлива, но – выбирай!

– Делай как знаешь, – прошептала Кристи.

– Сделаю, что в моих силах, – пообещал Эрвин.

Он хотел было прижаться лбом к ее лбу, имитируя сеанс эмпатической связи. Но Кристи отвернулась.

…Пробиваясь сквозь болотные испарения, заходящее солнце сделалось багровым, как накаленный кирпич. Оно еще не успело кануть за размытый горизонт, как Шпуля по-мальчишески пронзительно закричал с крыши «летающего вагона»:

– Идут! Идут!