Текст книги "Живые в Эпоху мёртвых. Старик"

Все буквально впились взглядами в придавившего собой кресло Казаряна.

– То, что сейчас вокруг происходит, – это не только у нас, это по всему миру. Распространяется от больших городов. Мертвые оживать стали. Говорят, что эпидемия новая страшная, военные заразу такую вывели, но я думаю, что это проклятие от Бога за грехи людские. Никто ничего пока не знает, но что это вирус – точно.

– Так что же теперь будет? – Валентина прижала ладони к лицу.

– Не знаю, – сказал Казарян. – Мы хотели к другу моему уехать. Отсидеться там. Я уеду, только вот семью дождусь – и поеду.

Старик почувствовал, как в него опять просачивается та самая беспомощная безысходность, так пропитавшая его воспоминания о первом годе Великой Отечественной. Впрочем, заметно приуныли сразу все, даже подросток.

В обществе друг друга каждый присутствующий находил для себя поддержку среди творящегося за стенами кошмара. Но завтрак закончился, и нужно было что-то делать. Адвокат спросил, где можно руки помыть. Старик объяснил ему, где находится помещение для техничек, – там были и душ, и туалет. Адвокат шагнул в дверной проем.

Внезапно из подъезда донесся крик Блидевского:

– Кристина! Кристина, стой, тебе говорю.

– Ну чего тебе?

– Кристина, ты куда направляешься? – Голос Блидевского был полон истерических ноток.

– А тебе какое дело? – Молодой девичий голос закипал злостью.

Все сразу выбежали из салона магии.

– Кристина, объясни мне немедленно – что происходит? – Адвокат махал руками на девицу среднего роста с крашеными лиловыми волосами.

Девица была одета под стать прическе. Кожаная черная куртка-бомбер, явно с мужского плеча, клетчатые штаны в обтяжку и высокие, до колен, шнурованные ботинки на толстенной рубчатой подошве.

– Кристина, ты что творишь?

– То, что маманя сказала, то и творю. Я теперь, оказывается, девочка взрослая, неглупая и могу сама о себе позаботиться. О себе я забочусь! Понятно?!

Похоже, она действительно о себе позаботилась. Рядом с девицей стояли два бугая в кожаных косухах. Каждый из них держал по два баула. У бородатого бугая на плече висело длинное ружье с магазином, напоминающим автоматный. У лысого бугая с татуировкой на шее из-за голенища остроносого сапога торчала дубинка, а из-за пояса на пиратский манер выглядывал обрез. Был виден винтовочный затвор и рукоятка, обмотанная синей изолентой. В руках, помимо баулов, лысый нес топор на длинном топорище. Старик понял, что пока они сидели в салоне магии, дочка адвоката успела подняться в их квартиру и собрать вместе со своими амбалами вещи.

– Кристина, где мама? – Блидевский преградил дочери путь.

– А где ей быть? Вчера утром на чартере в Испанию улетела со своим Эдиком. Удивлен? Да отвали ты. – Девица ударила ладонью по протянутой к ней руке адвоката.

Тут внезапно включился бородатый. Он пнул адвоката в грудь. Даже не пнул, больше это походило на толчок ногой. Так толкают попавшийся на дороге стул или пустую урну. Адвокат успел закрыться руками, но все равно пинок верзилы отбросил его в сторону.

– Ах ты, дрянь неблагодарная. Я же тебя растил. Так с отцом, которому ты всем обязана… – зашипел адвокат, пытаясь подняться с грязного пола.

Девица резко развернулась прямо перед дверью и динамичными шагами прошла в сторону корчащегося в грязи адвоката.

Она склонилась над ним.

– Чем обязана? Отчеством своим, Олег Вениаминович? Фамилией? Задницей в рубцах? Тебе еще что-нибудь напомнить? – Девица бросала слова в лицо адвоката, как будто выплевывала их.

Она обидно толкнула его раскрытой ладонью в лоб. Поднимающийся Блидевский вновь упал на пол, в грязь. Девица выпрямилась и кинула в него связку ключей.

– Как же я всех вас ненавижу, скоты! – бросила она напоследок.

Бородатый и лысый флегматично созерцали семейную драму. Девица прошла между ними и вышла из подъезда, оба бугая в косухах устремились за ней. С улицы донесся рокот мощных мотоциклетных моторов, а затем подряд три выстрела.

Адвокат понуро сидел на заднице. На его лице играла уже знакомая гаденькая улыбка. Валентина подошла к нему и присела рядом на корточки.

– Возьмите себя в руки. Без эмоций. Похоронить себя всегда успеете. А жизнь – она неизвестно как может обернуться. Живы, здоровы – и славу богу.

Старик почувствовал, что Валя говорила эти слова много раз сама себе, и не только в последние часы. Может, это у нее девиз жизни такой.

Адвокат посмотрел ей в глаза. Отчаяние и растерянность сменилась в его глазах какой-то крысиной злобой.

– Так вот я и поверну жизнь им, как мне надо. Они меня узнают. Я им устрою.

Глаза его полыхнули языками безумного пламени.

Блидевский зажал в кулачке брошенную дочерью связку, вскочил, как на пружинке, и побежал в сторону лестницы.

– Ты куда, батон! – зрелым мужским голосом рявкнул недоросль.

Подросток подался вслед за сверкавшим пятками адвокатом. Они оба скрылись за дверью лестничной клетки. Модель поднялась с корточек, поправила спортивные брючки и, оглядев себя в зеркало на стене, направилась к аквариуму, вернулась в салон магии.

– Неужели меня Игорь тоже бросил? – сказала она и закусила нижнюю губу.

– Не надо о плохом думать. Все беды человека от плохих мыслей. Я вот всегда думал хорошие мысли, и у меня в жизни все получалось, – заговорил Казарян. – Вот и сейчас я знаю, что моя Лали и дети вместе домой идут. А я их тут жду.

С лестничной клетки раздался топот. Первым выскочил Кирилл, а за ним Блидевский.

– Жмурик! О-е-о-о! – вопил подросток.

– Не трогай, отстань от меня, – визжал адвокат.

Они чуть не сбили стоящего в двери старика. Следом за ними никто не появлялся.

Дед некоторое время напряженно смотрел на двери лестничной клетки, но по-прежнему там было пусто и тихо. Мужская часть семьи Блидевских укрылась в салоне магии.

Валя спросила беглецов:

– От чего прячемся?

– А вам отдельно объяснять нужно? Или сами догадаетесь? – желчно парировал адвокат.

– Ничего я не прячусь. Просто для самообороны взять что-нибудь пришел, – насупился подросток.

Намек молодой красивой женщины на его трусость задел Кирилла.

– Давай ключи, батон. А то так и будем здесь торчать, а мне еще вещи собрать надо.

Не дожидаясь, пока отец отдаст ему ключи, Кирилл протянул руку и выдернул их из руки адвоката, почти ободрав ему кожу с рук.

Адвокат хотел возмутиться, но почему-то промолчал.

Оглядев салон магии, подросток взял с полки матовый череп со вставленными в глазницы рубиновыми кристаллами. Взвесив его в руке, подросток грохнул им со всей силы о дверной косяк. Череп глиняными осколками разлетелся по всему помещению. Одна из красных стекляшек разлетелась вдребезги, другая, с прилипшими кусками плохо обожженной глины, заскакала по китайскому кривоногому столику. Кирилл сморщил брезгливую гримасу. Затем он извлек из угла черную статуэтку, изображающую гротескно вытянутую африканскую женщину с выпяченным животом, вислыми грудями и оттопыренной задницей. Перехватив статуэтку за голову, помотал из стороны в сторону напоминающим маленькую сковородку основанием. Подросток резким ударом вогнал до половины тяжелый диск основания статуэтки в жалобно хрустнувший пол.

– Вещь, – оценил недоросль приглянувшееся орудие. – Железная, блин.

– Бронзовая.

– Что?

– Я говорю – бронзовая, – повторил армянин. – Металл другой. Звук от удара другой. Но бронза лучше железа.

– Правда? – заулыбался подросток.

Он опять замахал статуэткой, как бейсбольной битой.

– Не нужно ею здесь размахивать. А то поранишь кого-нибудь, – урезонила подростка Валя.

Статуэтка была около семидесяти сантиметров длиной и выглядела довольно внушительно. По крайней мере, ничего более дельного видно не было.

Подросток осклабился и, пройдя сквозь аквариум, вышел в коридор. Впрочем, на лестницу он не пошел, а вызвал лифт и зашел в кабину.

Кирилла не было минут тридцать. За это время никто так и не проронил ни слова. Напряжение внутри салона магии росло. Блидевский в итоге вышел в коридор и нервно вышагивал там из угла в угол, прислушиваясь к звукам.

Неожиданно запиликал домофон. На экране появился мужчина в темной спортивной куртке и хоккейном вратарском шлеме. Старик нажал на кнопку. Интерком запищал, и замок приветственно щелкнул, но мужчина не зашел. Он потянул дверь на себя и, придерживая ее ногой, поднял ружье к плечу. Гулко грохнули два выстрела, заканчивающиеся металлическим лязгающим звуком. Мужчина наконец зашел внутрь. Одет он был по-зимнему тепло. Под распахнутой плотной кожаной курткой виднелся горнолыжный комбинезон на широких лямках. Вместе с ним зашли молодая женщина, мальчик лет одиннадцати и суетливый седой мужичок. Откинутое длинное вратарское забрало шлема открыло смуглое загрубевшее лицо с густыми бровями, под массивными надбровными дугами глубоко прятались маленькие темные глазки. В руке мужчина держал большое ружье импортного производства. В другой нес длинную стальную дубинку. Карманы куртки здорово топорщило и оттягивало вниз что-то тяжелое.

– Неверова Марья Степановна из десятой дома? – спросил он у деда.

– А вы ее родственник? – по привычке задал вопрос Ефимыч.

– Сын я ее, а это ее брат младший. – Мужик указал дубинкой с пятнами крови на седого мужичонку. – Дядька мой.

Молодая женщина испуганно стояла внизу лесенки и обнимала за плечи мальчика. Мужичонка, наоборот, подошел ближе и, поднявшись на цыпочки, заглянул внутрь аквариума.

– Ну? – Хоккеист начинал злиться.

– Нет, не видел, чтобы выходила. Дома, наверное.

Мужик с сопровождающими прошел мимо старика, отпихнув стволом ружья адвоката в сторону.

– Что за бестактность? – возмутился было Блидевский. – Вы в своем лесу…

Мужик пригвоздил адвоката к стене одним злобным взглядом.

– Я тобой сейчас задницу вытру, – пообещал он адвокату.

Блидевский подавился словами и заискивающе заблеял:

– Я просто. Я хотел. Я извините. Но…

Мужик, забыв о Блидевском, прошел в холл и нажал кнопку. Двери лифта сразу расползлись в стороны. Одновременно распахнулись двери второго лифта, выпустив долгожданного Кирилла со здоровенной черной сумкой на колесиках. За спиной подростка болталась доска для сноуборда, а к хоккейной сумке скотчем были притянуты несколько спортивных снарядов. В одном из них старик опознал скейтборд, а вот остальных он так и не смог определить. В свободной руке Кирилл держал палку примерно метровой длины. С одной стороны на палку был надет маленький топорик, а с другой ее венчал металлический набалдашник. Палка была украшена орнаментом и медными заклепками на кожаных ремешках, металлические части были украшены прихотливым узором.

– Ты где был, придурок? – встретил его отец.

– А ты догадайся с трех раз. Вуа-ха-ха-ха! – глумливо заржал подросток.

– Ты зачем валашку взял, дебил. Мне ее в Югославии подарили, когда тебя еще в проекте не было и мамы твоей, стервы, я тоже не знал. Память это, понимаешь? Па-мять! – протянул по слогам адвокат последнее слово.

Подросток сразу набычился:

– А ты иди и посмотри, что у нас перед квартирой творится. Я той дурой сисястой привалил соседа и сыночка его – ботана очкозаврого.

– Надо же, Павлик – такой умный мальчик, – сокрушенно задергал головой Блидевский.

Кирилл заглянул в аквариум и, увидев сквозь дверной проем армянина в кресле, крикнул ему:

– А бронза твоя – дерьмо полное. Развалилась статуя на части. – Потом он обернулся к пыхтящему от возмущения адвокату и сказал в лицо: – А ты иди, тебя там еще кто-то у соседей дожидается, в квартире скребется.

– Куда ты собрался?

– А отсюда подальше. Я теперь девочка умная, самостоятельная, могу сам о себе позаботится.

– Придурок! – крикнул на него в бессильной злобе адвокат.

– Иди хлам свой спасай, пока соседи зубами своими все не покоцали.

Кирилл демонстративно прошел мимо двери в аквариум и расположился в лобби на пуфиках. Он достал из кармана телефон и стал набирать номер, но дозвониться не получалось. Подросток злился, дергался и в итоге просто отправил эсэмэску. Он стянул с себя парку и бросил ее на большую черную сумку.

– Ты спортом занимаешься? – спросила у него Валя, наклонившись над столом и выглянув в окошко аквариума. Она внимательно рассматривала крепкую фигуру подростка.

Кирилл окинул взглядом принесенные им спортивные снаряды.

– Не, это так, для души. Люблю экстрим. Я регби с одиннадцати лет занимаюсь. На соревнования ездим. Я уже в основном составе нашей юношеской команды. Я там самый младший. – Кирилл довольно улыбнулся.

– Молодец, мужчина должен быть сильным.

– Сильным? А умным он быть не должен? – вмешался адвокат. – Только руками и ногами горазд. А сам тупой!

– А куда вы сейчас с умом своим? Сейчас как раз время наступает для таких, как он, – сказал армянин, вышедший из салона магии, и указал рукой в сторону Кирилла.

Блидевский нервно махнул руками и ушел в лифтовый холл. Он вернулся минут через пять.

– А десятая квартира на каком этаже? – спросил он у старика.

– А десятая-то вам зачем? – спросила Валя.

Блидевский несколько замялся. На выручку ему пришел звук распахивающихся дверей лифта.

– Андрюша, Андрюшенька, сыночек. Ну как же так? Я же все своим трудом. А вдруг они хрусталь чешский не возьмут? – донесся женский голос.

Мужик в хоккейном шлеме вел под локоть семенящую старушку. Он остановился перед аквариумом и спросил у присутствующих:

– Уважаемые, можно пока мать у вас посидит? А то совсем старушка изнервничается и нас изнервничает.

– Пожалуйста, пожалуйста, – засуетился старик. – Пусть вот туда проходит. Там кресла мягкие. И покушать есть что.

– Спасибо вам, в долгу не останусь. – Мужик прижал руку с растопыренными пальцами к груди и слегка поклонился.

– Андрюшенька, они же не знают, как у меня там все. Наберут чего попало. Так ведь и швейную машинку нужно взять… – Старушка с надеждой заглядывала в лицо под хоккейной маской.

– Мать, не суетись. Сейчас Коляша приедет, и отправимся все вместе. Понятно? Там, как доберемся, все посмотришь. Если чего не будет, я опять смотаюсь.

– Андрюшенька, я же как лучше, я же только помочь. Ну зачем Оксаночка и Сергуня там одни будут?

– Мать! Надо собраться быстро, очень быстро. Давай без этого твоего – оханьки-аханьки. Сиди здесь.

Мужчина бережно усадил пожилую женщину в большое черное кресло и сунул ей в руки кружку Вали с недопитым чаем.

– У вас тут безопасно? – обратился он к старику.

– Ну… как безопасно. Двери закрыты, никого не пускаем. Лишних в смысле, – сообщил старик.

– Опасно, опасно! – вмешался Блидевский. – Нас тут недавно на лестнице чуть эти самые не задрали. Спуститься могут.

– Угу! – хмыкнул мужик. – Ща посмотрим.

– Да и вообще еще откуда-нибудь припереться могут, – продолжал Блидевский.

Мужик смерил его холодным взглядом. Потом скользнул взглядом по старику и остановился на толстом армянине.

– А у вас тут еще малец был, крепенький такой?

– Кирилл! – позвал Блидевский.

– Че?

– Подойди, пожалуйста, сынок.

– Чего надо?

В двери появился Кирилл, державший наперевес гуцульский топорик. Мужик одобрительно осмотрел подростка и сказал:

– Пойдем, молодой, повоюем. Сзади прикрывать будешь. Ты вперед не лезь. Смотри, чтобы со спины никто не подошел. Ты главное – кричи, если что. Сам только не пытайся нападать. Я успею в любом случае. Только внимательно смотри, они так затаиться могут, что пропустишь их влегкую. Сможешь? Не трусливый?

– Это я-то трусливый? Ты за базаром следи.

– Идет. Сейчас выдвигаемся. Куртку надень и топор свой не забудь.

Кирилл вернулся за паркой, звонко стуча набалдашником по дорогим гладким плитам пола. Пока подросток надевал куртку и возвращался к аквариуму, хоккеист вытащил из бокового кармана ТТ и озадаченно посмотрел на остающихся в аквариуме.

– Обращаться умеет кто-нибудь?

ТТ он перехватил за ствол и держал его рукояткой вперед.

– Нет. Я в армии в финчасти служил. Только на присяге автомат в руках держал, – заоправдывался Блидевский.

– А я уж и не помню, как там чего, – смущенно произнес дед.

– Понятно, – нахмурившись, кивнул хоккеист.

– А можно я? – сбоку к нему подошла Валентина и протянула руку к пистолету.

Она не стала ждать, когда ей позволят, а игриво перехватила рукоять. Сноровисто выбросила магазин, проверила патрон в патроннике. Потом опять вставила магазин в пистолет и передернула затвор.

– Неплохо… – Хоккеист внимательным похотливым взглядом оглядел Валю от макушки до пяток, задержавшись в районе груди и бедер. – Научил кто?

– Мой Игорь оружие любил. И девушек с оружием любил. Голых девушек с оружием, – уточнила она, глаза Валентины игриво блеснули.

Хоккеист сразу заулыбался. Валентина тоже улыбнулась, показав ровные жемчужные зубки и влажно скользнув по ним кончиком алого язычка.

– Справишься?

– Должна справиться.

– Вы тут за дверью закройтесь. А мы с молодым по этажам пошмонаем, а то мало ли.

Кирилл с мужиком двинулись в сторону лестницы.

– А чего вы чай холодный пьете? – удивилась старушка. – Ой, так у меня же пирожки готовы, с вареньем малиновым и с клюквой. Я клюкву в магазине мороженую покупала по пятьдесят два рубля, а вот малину летом еще сама собирала. Такая ароматная малина. Клубничное варенье еще было, но съели его уже. Чисто съели. А клубника-то не грядочная, дикая лесная была. В околках березовых собирают. Так там всем ароматам аромат. Вот тебе, красавица, в самый раз было бы. А то ледащенькая такая. От клубники лесной знаешь какой румянец на щеках – пудры никакой не нужно.

Валя озорно заулыбалась.

– Бабушка, а вы крыжовенное варенье варить умеете? Королевское называется. У меня только бабушка варить его умела. А вот у мамы и теток не получалось. Варить варили, конечно, но вкус не такой.

– Э-э-э. А это, красавица, с душой, называется, варить надоть. Я как Гошу своего схоронила, так у меня два года варенье никак не выходило – то скиснет, то забродит, то волглое получается. Любовь туда нужно. А без любви оно как?

На лестничной клетке загремели выстрелы. Громыхнуло раз пять. Старушка обеспокоенно завертела головой.

– Вы не подумайте ничего плохого. Андрюша у меня добрый, хороший. Спортом всегда занимался. Ох, и сколько у него медалей и кубков всяких было. Это друзья у него такие беспутные. А он душевный совсем, если кто позовет, то за другом своим и в огонь, и в полымя. Коленька у меня тоже хорошим был, ласковый такой, а потом милиционером стал. Так вы тоже не подумайте. Он воевал в Чечне этой, провались она пропадом. Злой оттуда вернулся, такой злой, как черт. Прости меня, Господи, душу грешную и деток моих не оставь заботами своими.

Бабуля перекрестилась. Потом опять забухали выстрелы.

Старик вспомнил. Эту бабушку к ним, наверное, в октябре прошлого года поселили. Хозяина квартиры он никогда не видел. Бабушка жила там со смуглой интеллигентной молдаванкой лет сорока пяти – Кристиной. Молдаванка ему еще настой для примочек на глаза сделала, когда у него в середине зимы конъюнктивит приключился.

Выстрелы слышались еще несколько раз. За это время бабушка рассказала им про то, какой Гоша у нее шахтер знатный был, как квеленькие цветочки выхаживать, как червивые грибы правильно солить, и уже начала учить Валю носки детские вязать. Ну как же без этого детей растить – ножки застудят, хворыми будут.

Через некоторое время появились суетливый мужичонка, молдаванка Кристина и молодая женщина с мальчиком в сопровождении хоккеиста и Кирилла.

Одежда на мужике была забрызгана кровью. Бабуля подхватилась из кресла и зашаркала ногами в коридор.

– Ой, так тут же не все. Там еще столько понаоставляли, – засуетилась старушка.

– Марья Степановна, ну не сможем мы все забрать. Мы и так все самое необходимое только взяли, – страдальческим голосом выдохнула молодая женщина.

– Непутевая ты, Оксанка, жизни совсем не знаешь. Старших нужно спрашивать, интересоваться. – Бабуля выразительно посмотрела на Валю.

– Мать, что я сказал, то они и забрали, – грозным голосом отрезал хоккеист.

– Так не за себя переживаю. Вон Оксаночке твоей пригодится.

Старик только сейчас понял, что молодая женщина – это жена, а не дочка хоккеиста. Уж слишком большая у них была разница в возрасте. А вот мальчишка точно был не ее сын. Не потому что по возрасту не подходил, а потому, что смотрел на нее озорно – как на сестру, как на ровню.

Молодая женщина спряталась за рослым мальчиком и обняла его, прижав его спиной к своей груди.

– Ты это, батон, топай домой, пока там новые не набежали. Мы в соседскую квартиру дверь захлопнули. Оттуда никто вылезти не должен. – Кирилл вышел из-за спины Андрея.

Блидевский встревоженно и изучающе посмотрел в глаза хоккеисту и сыну, а потом резвой походкой ринулся в лифтовый холл.

– А здорово вы их, – восхищенно сказал подросток мужику, набивающему в ружье по одному красные патроны.

Тут старик удивился. Наверное, все на этом моменте очень удивились. Оказывается, Кирилл мог обращаться к другим людям на «вы»! Вот это была новость.

Мужик улыбнулся и сказал:

– Так мы пацаны реальные. С нами, чисто, не забалуешь.

– Приятно, когда рядом настоящий мужчина, – голосом Красной Шапочки пропела Валя.

Она вышла навстречу хоккеисту, картинно покачивая бедрами и держа пистолет стволом вверх. При этом придерживала руку с пистолетом второй ладонью. Сейчас Валентина напоминала плакат к третьесортному боевику, но очень привлекательный плакат.

Жена или девушка хоккеиста заволновалась, сразу оценив ситуацию как опасную.

– Андрей, ну когда Коля приедет? Ты же знаешь, что мне нельзя волноваться. И врач говорил, – капризно напомнила она.

Андрей сразу потерял интерес к Вале и подошел к женщине с мальчиком. Он обнял их обоих ласково и очень нежно, что резко контрастировало с его брутальной внешностью. Женщина сразу уткнулась ему лицом в грудь.

– Ну что ты, котеночек. Ты же у меня такая крепенькая и боевая. Да и Колю ты знаешь. Два метра дурнины. Вроде уже большой, а сам всех лупит, как маленький. С ним нам точно ничего страшно не будет.

Валентина оценивающе посмотрела на пассию хоккеиста.

– Вот еще! – забурчала старушка. – Раньше бабы на сносях и в терриконах, и на руде работали, и дома все делали. А сейчас понавыдумывали, лишь бы лежни пролеживать да сало на боках копить.

Колюша не заставил себя долго ждать. В дверь забарабанили чем-то металлическим. Старик нажал кнопку. В подъезд вошли двое военных в суперсовременной экипировке, только без знаков различия. Старик такую амуницию только в иностранных фильмах видел или в передачах про развитие современной военной техники. У Колюши оказалось не только два метра роста, но еще и косая сажень в плечах. Хоккеист, конечно, был мужик здоровый, но брату в размерах он, безусловно, уступал.

Николай обнялся сначала с братом, а потом подошел к матери. Старушка обняла его так горячо, что сразу стало ясно, кто ее любимый сын.

– Гундосый, ты че стоишь? – обратился Колюша к своем спутнику. – Сумари в зубы – и в машину.

– Братка, подожди, – остановил брата хоккеист. – Доброе дело сделать надо. Как у дяди Сергея дома. Мы тут постреляли малеха, но так оставлять нельзя.

– Нет, братишка. Нам еще засветло до Селигера доехать надо. Катера на воздушной подушке по темноте не пойдут.

Андрей кивнул и, как бы извиняясь, сказал старику и его компании:

– Не серчайте, православные. Ехать нам нужно. А у вас тут не так еще и плохо. Людей здесь мало живет. Да уехали уже многие. Вы главное – этих самых не пускайте, – он неопределенно махнул в сторону двери.

Улыбнулся Вале:

– Пистолет себе, красавица, оставь. Мало ли что.

Он еще раз посмотрел на них с горечью во взгляде, как на смертельно больных.

Двери лифта опять разъехались в стороны. В лобби выскочил полненький низкорослый рыжеволосый мужчина интеллигентного вида и женщина с двумя детьми. Женщина тащила за руки детей, а мужчина – чемодан на колесиках и большую спортивную сумку. Маленькая рыженькая девочка прижимала к груди нарядную мягкую куклу.

– Постойте, прошу вас. Помогите нам, – заголосила женщина. – У нас машину вчера угнали. А ни такси, ни частники – никто везти не хочет. Нам бы только из Москвы выбраться.

В глазах женщины стояли крупные слезы. Ее муж выглядел очень испуганным.

Братья переглянулись. Между ними произошел какой-то молчаливой диалог, и большущий Коля решил судьбу целой семьи:

– Детей в салоне разместим, а вам с мужем придется на крыше джипа ехать, там багажник у меня.

– Ой, да мы хоть как-нибудь, – обрадованно затараторила женщина.

Коля крикнул помощнику:

– Гундосый, с сумками людям помоги.

Приехавшие отбыли на свой Селигер, прихватив с собой одну счастливую семью. В вестибюле сразу образовалась какая-то гнетущая пустота. Мужик в хоккейном шлеме и его брат, обвешанный всякими суперменскими штучками, давали ощущение уверенности и безопасности. Но без них стало еще страшнее, чем было. Все опять вернулись в салон мадам Ядвиги.

Валя примостилась на самый краешек дивана и зажала ладони между коленями, как будто греясь.

– Неужели он меня тут бросил? – встревоженно спросила она у всех. – Как вещи бросают. Вы видели, сколько всего люди побросали?

В глазах ее читался вопрос, но все еще теплилась надежда.

– Ты не думай о плохом, – вновь начал уговаривать ее армянин и тут же стал вещать нечто обратное своему принципу позитивного мышления: – Сейчас хуже чем война. Все вокруг погибнуть могут. Я ночью такого насмотрелся. Сам не знаю, как добрался. Думал, что по жизни синюю птицу поймал, перед детьми хвастался, примером для них быть старался. А сейчас себя цыпленком чувствую. Ну как я их защитить смогу! Где же вы сейчас, мои любимые?..

Дальше он говорил что-то на родном языке и вновь пустил слезу.

– Ты очень красивая. Если бы ты моей девушкой была – никогда бы тебя не бросил. В тебя, наверное, и так все влюбляются, – просто и бесхитростно постарался ободрить Валю Кирилл.

Валя благодарно ему улыбнулась.

Опять послышался звук открывающихся дверей лифта.

– Сука, сука, тварь такая. – В дверном проеме показался Блидевский. – Эта стерва все вынесла. Все! Документы, деньги, вещи. Одна мебель и бытовая техника стоит. Даже из ванны, сука, все выгребла. А одежду мою краской и маслом облила. Представляете? Это же надо, какая мразь.

Руки Блидевского тряслись. Он достал из пачки, которую мусолил в руках, тонкую женскую сигаретку и нервно закурил.

– А я ведь уже три года не курю… – Он глубоко затянулся сигаретой и закашлялся. Пепел длинной колбаской упал на грязное пальто.

Зазвенел телефонный звонок. Подросток выдернул из кармана телефон.

– Ох, е! А я уж думал, слили меня.

Он прижал трубку к уху. Бесшабашно радостное выражение лица постепенно превратилось в разочарованное, а потом в гримасу раздражения и злобы. За это время он ничего не сказал. Просто со всей силы кинул телефон о стену. Дорогой аппарат разлетелся вдребезги с жалким пластмассовым треском.

– Что-нибудь случилось? – участливо осведомился старик.

Подросток зло глянул на него и грубо отрезал:

– Чего? Всем так интересно? Да отстаньте все от меня! А идите вы все…

Он выскочил в вестибюль и с остервенением стал пинать свою большую черную сумку и прикрученные к ней непонятные спортивные снаряды.

Незаметно доели остатки завтрака. Кирилл бросил пинать свой баул и ушел в лифтовый холл расписывать стены черным толстым маркером и лупить по плитке принесенным с собой топориком.

Все напряженно молчали.

– Ой, Валя, а по-моему, вашу машину обворовывают. – Адвокат показал пальцем на один из экранов.

Черно-белая картинка с подземной парковки обросла новыми объектами и персонажами. Возле немецкого джипа стоял броневик, два уазика и навороченный Porsche Cayenne Magnum.

– Игорь! – вскочила Валя. – Это его машина из офиса.

Валя выскочила из-за стола и, суетливо стуча каблучками, побежала к лифту. Не сговариваясь, поднялись все, кроме армянина. На лице малолетнего вандала проявилось недоумение, когда все оказались в лифтовом холле. Валя начала часто тыкать пальцами во все лифтовые кнопки попеременно. Она заскочила в первые открывшиеся двери. Лифт пошел вниз. На нажатую кнопку отозвался второй лифт в противоположной стене. Он гостеприимно и вальяжно раздвинул свои двери перед свитой Валентины. Старик, адвокат и подросток поехали вслед за своей подругой по несчастью. На лице недоросля плавало туповато-недоуменное выражение.

Когда двери лифта распахнулись на первом этаже, Валя уже пробежала половину расстояния парковки до машины.

– Мася, масичек! Хороший мой! Я здесь! – кричала она.

В голове старика всплыла неуместная мысль: «А ведь масями у нас в деревне овечек звали». Петров никак не походил на овечку и даже на барана.

Тем временем Валя пробегала по парковке мимо мертвяка с раздавленным тазом и переломанными ногами. Похоже, его грузовик или еще что-нибудь тяжелое переехало. Мертвяк поднялся на руках, распахнув рот в беззвучном крике. Он пытался ползти, но раздавленная половина, похоже, за что-то зацепилась или к асфальту приклеилась, и он беспомощно скреб пальцами по ровному покрытию. Валя, взвизгнув, отскочила от мертвяка и частыми мелкими шажками обошла его по дуге.

– Масичек, я знала, что ты за мной приедешь.

Вся компания быстрым шагом шла за Валей следом. Подросток шкодливо заулыбался и подскочил к раздавленному зомби. Кирилл с издевательскими жестами попрыгал перед мертвяком, а потом с хрустом опустил ему на голову гуцульский топорик.

– Во круть! – с восхищением сказал недоросль и залихватски свистнул.

Тем временем Валя подбежала к Porsche Cayenne и заглянула внутрь. Около машин стояли мужчины в яловых сапогах, синих штанах с лампасами и гимнастерках времен Великой Отечественной. Из-под синих фуражек с красными околышами у некоторых выбивались лихие казачьи чубы.

«Ансамбль песни и пляски, какого-нибудь Московского военного округа», – подумал дед. Танцоров он не любил. С одним из таких сбежала его первая жена. Но почти все казакообразные танцоры помимо театральных костюмов были одеты в черные компактные бронежилеты с карманами и кобурами, а в руках они держали не пики и шашки, а вполне современные автоматы и дробовики, обвешанные всякими необычными фонариками, рукоятками и другими неизвестными деду штуками. Вообще-то у большинства танцоров были видны нагайки, а один даже с шашкой был.

«Наверное, сложно с шашкой плясать-то», – еще раз не к месту подумал дед.

Валя отступила назад, и из недр «порше» вышел небольшого роста, пузатенький, но не полный мужик в новенькой военной форме иностранного покроя. В иностранном камуфляже мужичок выглядел сосем нелепо. Форма сидела на нем, мягко говоря, плохо, да и чиновничье лицо и гладенькие ручки никак не вязались с образом военного. Он сурово оглядел группу поддержки, а потом возвратился к уже начатому разговору с Валентиной.

– Валечка, поймите. Игорь Леонидович распорядился только насчет документов, оборудования и комплектов. Мы вылетаем через два часа. Самолет и так перегружен. Я своих сыновей тоже здесь оставляю. Возможно, позже будут какие-нибудь распоряжения. Да я уверен, что будут.