Текст книги "Вредная особа"

И, во-вторых, в подходящий и точно рассчитанный момент нужно отключить головную часть ТВ «Союза-19» и подсоединить к обезглавленному телу новую, теперь уже американскую «голову» (видеопроигрыватель).

Сколько весил видеопроигрыватель в 70-х годах?

Как мы увидим ниже, отключение ТВ советского корабля действительно произойдет за пять минут до старта «Союза-19»! Это событие (уникальное в истории всей мировой космонавтики, а не только советской!) окажется совершенно неожиданным для ВСЕХ разработчиков корабля, включая генерального конструктора головной организации (ЦКБЭМ) В. П. Глушко и его заместителя, технического руководителя советской части ЭПАСа К. Д. Бушуева.

А пока мы вернемся в июнь 1974 года. Изучив телевизионную систему «Союза» и заказав необходимые имитаторы, американские электронщики возвратились домой изготавливать нужный видеопроигрыватель. Сколько же весил в те годы передовой (синоним – американский) видеопроигрыватель? Ветеран отечественного кино, кинорежиссер и кинооператор Ю. А. Елхов рассказал автору, что подобная аппаратура в те годы весила до 200 кг. Но 200 кг лишней нагрузки для ракеты не пустяк. Разработчики и так постарались, чтобы к полету ЭПАС была готова ракета с повышенной грузоподъемностью. До конца 1970 года корабли «Союз» выводила на орбиту ракета 11А511. Ее полезная нагрузка составляла 6650 кг [9]. Поэтому масса кораблей «Союз» вплоть до конца 1970 года не превышала этого значения («Союзы» от № 1 до № 9).

Начиная с «Союза-10» (1971 г.) для запуска кораблей на орбиту стала использоваться улучшенная ракета 11А511У. Она позволила повысить массу корабля до 6800 кг. Такую массу и стали иметь последующие «Союзы» – с № 11 по № 18 (кроме № 13, тот был полегче). Разработчики «Союза-М» впритык согласовали массу корабля (6,8 т) с подъемной силой ракеты 11А511У.

Но секретная добавка массы в 200 кг (видеомагнитофона) привела бы к тому, что ракета просто не вывела бы «Союз-19» на орбиту, и ЭПАС был бы провален. Грузоподъемность уже улучшенной ракеты 11А511У необходимо было увеличить еще на 200 кг (до 7000 кг). И выход был найден! Об этом следующая глава.

5. Апрель 1975: керосин для ракеты охладить до 8°C!
(первый подобный случай в истории космодрома Байконур)

28 лет спустя: рассказывает главный инженер Байконура

Генерал-майор-инженер в отставке В. Ф. Попов был в 70-е годы заместителем начальника космодрома Байконур и его главным инженером. Спустя 28 лет после ЭПАСа он рассказал очень интересную историю, опубликованную в двух источниках [1а, б]:

«Мало кто знает, что 15 июля 1975 года „Союз-19“ мог и не подняться на орбиту. В связи с установкой новых приборов вес корабля значительно вырос. За три месяца до полета расчеты показали, что необходимо увеличить количество заправляемого в баки топлива.

Баки для жидкого кислорода позволяли решить проблему, а баки для керосина – только в том случае, если керосин охладить до +8 градусов. В июле на Байконуре температура в тени достигает 34–38 градусов. Железнодорожные цистерны с керосином стояли под открытым небом.

За три месяца промышленность была не в состоянии спроектировать и построить необходимый охладитель. Поэтому командование космодрома поставило задачу охладить 180 тонн керосина (три цистерны). В течение двух недель охладитель (теплообменник, охлаждаемый жидким азотом. – А. П.) изготовили. В итоге керосин на старт подали с температурой +6 °C., заправили топливные баки ракеты-носителя, т. е. задача была выполнена с солидным запасом, который составлял +2 °C».

«За три месяца до полета»! То есть в апреле 75-го (точную дату приказа В. Ф. Попов не указывает) начальнику космодрома сообщили о превышении массы корабля и поставили задачу на охлаждение керосина.

Автор получил интересное письмо от читателя:

«Как это могло получиться, что всего лишь за три месяца до старта стало известно о превышении расчетной массы? Такие расчеты делают гораздо, гораздо раньше, когда еще проектировали и испытывали ВСЕ новые узлы корабля „Союз-М“. Под видом неожиданного увеличения массы корабля организаторы специальной части ЭПАСа протаскивали американскую видеоаппаратуру. Потому и получилась такая накладка со сроком три месяца – в „последний момент“ оказалось превышение дополнительной массы только из-за американской видеоаппаратуры, не учтенной нигде в советской конструкторской документации. А изображать дело так, будто наши конструкторы посчитали вес „Союза-М“ окончательно лишь за три месяца до старта, – такого точно не бывает. Это я вам как конструктор говорю».

Если бы практика охлаждения керосина использовалась на Байконуре до июля 1975 года, то рассказ главного инженера Байконура В. Ф. Попова, звучащий как откровение некоей тайны, был бы по меньшей мере странен. А приказ космодрому срочно разрабатывать и изготавливать соответствующий охладитель был бы просто неуместен. Зачем нужно было разрабатывать охладитель, если бы операция охлаждения керосина применялась бы на Байконуре до 1975 года? Необходимый охладитель просто имелся бы на космодроме, что называется, под рукой.

Прошло десять лет после июля 1975-го, и охлаждение керосина перед стартом стало довольно обычной операцией. Например, оно применялось при запусках ракет «Зенит». Первый успешный запуск такой ракеты состоялся 22 октября 1985 года с того же космодрома Байконур. Но в 1975 году задание на охлаждение керосина было для руководителей космодрома в диковинку. Потому и появился цитируемый рассказ главного инженера космодрома. А уж он-то знал, какие ракеты и на каком топливе запускаются с Байконура.

Есть и документальное признание того, что операция заливки баков ракеты охлажденным керосином была для того времени технологической новинкой. Работа получила высокую оценку от самого министра обороны: «Данная работа была высоко оценена как ценное рационализаторское предложение, и министр обороны выплатил автору вознаграждение в размере 1500 руб., что в несколько раз превышало его месячное денежное содержание» [1б].

На сколько килограммов потяжелел «Союз-19»?

Плотность керосина при охлаждении от 36°C до 6°C возрастает на 3 % [2]. Соответственно, на 3 % увеличилась и масса керосина при заправке баков ракеты для «Союза-19».

А что это дало для увеличения полезной нагрузки? Это просто оценить. Одна ракета выводит на орбиту один корабль. Две ракеты заправляются ровно в два раза большим количеством керосина и выводят на орбиту два корабля «Союз». То есть удвоение массы общей заправки удваивает массу полезного выводимого груза. Тогда увеличение заправки керосина одной ракеты на 3 % увеличит массу выводимого груза тоже на 3 %. Штатная масса корабля «Союз», запускаемая на орбиту ракетой 11А511У, равна 6,8 т. Такую массу и запланировали разработчики для «Союза-М» (глава 1). 3 % от этой массы составляет 0,2 т или 200 кг. Вот на сколько килограммов должен был потяжелеть «Союз-19».

(Проведенный А. Булатовым точный расчет с применением формулы Циолковского и численного моделирования дал те же результаты.)

Итак, стараниями В. Ф. Попова и вверенных ему служб космодрома грузоподъемность ракеты возросла на 200 кг. А теперь посмотрите в конце предыдущей главы, каков примерный вес тогдашнего передового (конечно, американского) видеопроигрывателя? Те же 200 кг! Любопытное совпадение!

Почему об утяжелении корабля до сих пор молчат его разработчики?

За разработку корабля отвечало ОКБ-1 (в 1975 году – генеральный конструктор В. П. Глушко). За разработку ракеты – то же самое ОКБ-1 плюс ЦСКБ «Прогресс». То есть и ракета, и корабль создавались под единым научно-техническим руководством. Поэтому значение максимально допустимой массы корабля было точно согласовано с мощностью ракеты и в проектах, и на практике.

Ни в одной публикации по истории советской части ЭПАС, исключая интервью В. Ф. Попова, нет ни слова об апрельском увеличении массы корабля и об его следствии – задании на охлаждение керосина.

Ни слова не говорится об охлаждении керосина и в весьма объемной советской официозной книге «„Союз“ и „Аполлон“», изданной в 1976 году [3]. Допустим, что в 1976 году разработчикам помешала об этом написать советская секретность. Все-таки перед заправкой ракеты применена новая технологическая операция.

Но вот через 20 лет после ЭПАСа, в 1996 году, вышло специальное юбилейное издание РКК «Энергия» [4]. Очень многие участники ЭПАСа на этот момент еще живы и работают в том же самом ОКБ, только сменившем название на «Энергию», Советского Союза вот уже пять лет как нет, и в моду вошло раскрывать советские секреты. Но и в юбилейном издании [4] нет упоминания о переизбытке массы корабля или об охлаждении керосина, заливаемого в ракету «Союз».

Прошло 27 лет, и вышли очень подробные воспоминания ответственного участника советской части ЭПАСа [5]. Охлажденным керосином в них опять и не пахнет!

Только через 28 лет главный инженер космодрома решил рассказать нам про охлаждение керосина жарким июльским днем 1975 года. Между прочим, военный человек, генерал-майор в отставке. Приучен всей своей службой держать язык за зубами, когда дело касается служебной тайны. Но и он понимает, что за 28 лет секретность спецзадания «Керосин» быльем поросла.

А разработчики все молчат. Отсюда напрашивается вывод: не знали разработчики о том, что созданный ими «Союз-19» будет стартовать 15 июля 1975 года с каким-то дополнительным грузом с примерной массой 200 кг.

Легенда прикрытия спецзадания космодрому: «За три месяца промышленность не в состоянии построить охладитель»

«За три месяца промышленность была не в состоянии построить необходимый охладитель». Конечно, в компетенцию В. Ф. Попова не входило знать возможности космической промышленности. Скорее всего, он повторяет слова тех, кто давал приказ на охлаждение керосина именно космодрому в лице его начальника.

На самом деле космическая промышленность в СССР находились на высочайшем уровне технического оснащения. Неужели она за три месяца не справилась бы с заданием, для которого службам космодрома потребовалось всего две недели? С чего бы вдруг такое недоверие?

По мнению автора, дело тут в том, что космическая промышленность не должна была знать о задании на охлаждение керосина. Только по самому факту создания такого охладителя грамотные люди поймут, что затевается увеличение грузоподъемности ракеты и, соответственно, массы полезной нагрузки, то есть корабля. Так что разговоры о неспособности промышленности быстро создать охладитель – это, скорее всего, ловко придуманная легенда прикрытия. Значит, главные разработчики и корабля, и ракеты не должны были знать о запланированном кем-то увеличении массы корабля.

Минимум посвященных – это азбука секретности. О задаче охлаждения керосина знали начальник космодрома, получивший приказ, и ответственный исполнитель приказа В. Ф. Попов. Идея теплообменника очевидна. Нужные специалисты на космодроме есть. И производственные мощности есть, на которых изготовить теплообменник – не проблема. Знали об охлаждении керосина еще военнослужащие космодрома, которые непосредственно работали с теплообменником, охлаждали керосин, везли его на старт и заливали в ракету. Но ведь они были обязаны соблюдать режим секретности. Приказы не обсуждают, а выполняют!

Действительно, меры сокрытия были приняты и на самом космодроме. «Керосин охлаждался не на стартовой площадке, а непосредственно на складе начальника тыла космодрома Байконур» [1]. Разработчикам нечего делать на этих складах. На космодроме действовал, по свидетельству ветеранов, очень жесткий пропускной режим. Когда же ракета будет стоять на старте, то она будет вся в инее от стекающих струй холодного воздуха, охлажденного от баков с жидким кислородом (температура жидкого кислорода равна примерно −180 °C). Кто из непосвященных догадается, что в жаркий летний день в керосиновые баки залит охлажденный керосин?

Итак, в день старта «Союза-19», 15 июля 1975 года, ракета была готова вывести на орбиту потяжелевший семитонный корабль. Значит, и нам пора на старт!

6. «Союз-19» стартует с неработающим бортовым ТВ

Генеральный конструктор: «Старт отложить!», министр: «Стартовать!»; готовые к старту дублирующие корабль и экипаж остаются на Земле

Штатная процедура запусков пилотируемых кораблей предусматривает, что во время старта космонавты находятся под непрерывным телевизионным наблюдением (илл. 1а). И позже, уже на орбите, ЦУП с помощью бортового ТВ в любой момент может контролировать обстановку в корабле.

Полет «Союза-19» стал исключением из этого правила (илл. 1б).

Илл. 1. а) штатная ситуация: во время старта и после него космонавты находятся под непрерывным телевизионным наблюдением; б) «Союз-19» стартовал с неработающим ТВ

В день старта «Союза-19», 15 июля 1975 года [1], вдруг обнаружилось, что бортовое ТВ корабля не работает.

Скандал на старте

Вот что рассказывает об этом дне А. Леонов [2, 3]:

«Когда корабль уже был на стартовом столе, отказала вся телевизионная система. Главный конструктор Глушко побежал звонить в Москву, чтобы старт перенести. Министр Афанасьев и замглавкома ВВС Шаталов, когда он вернулся, сказали: „мы уже дали команду на старт“. На орбите мы с Валерием Кубасовым получили рекомендации по ремонту. Из инструментов были только ножницы, отвертка и охотничий нож, который я накануне купил за 5 рублей 50 копеек. На „Аполлоне“ после старта заклинило люк, через который должна была произойти встреча. Астронавты перебирали люк всю ночь».

«Ни в советских, ни даже в американских газетах о нештатных ситуациях не сообщалось».

В трогательную историю о спасительном ножике за 5 руб. 50 коп., ножницах и отвертке, означающую якобы отсутствие на космическом корабле специального набора инструментов, не верится. Но поскольку эта история относится к ремонту ТВ на орбите, а не к старту корабля, то подробное знакомство с ней будет уместно в следующей главе.

Поэтому примем пока во внимание только главные факты, которые сообщает А. А. Леонов. Тем более что они многократно подтверждены авторитетными и достоверными источниками. Например, статьей на сайте РКК «Энергия» [4]. А именно:

а) бортовое ТВ отказало еще до старта корабля;

б) главный ракетный конструктор страны, академик В. П. Глушко, генеральный конструктор ЦКБЭМ (оно же – ОКБ 1) – головного разработчика и по кораблю, и по советской части ЭПАС в целом, а также заместитель В. П. Глушко, технический руководитель советской части ЭПАС, член-корр. АН СССР К. Д. Бушуев настаивали на переносе времени старта;

в) министр С. А. Афанасьев и помощник главнокомандующего ВВС генерал-лейтенант В. А. Шаталов, вопреки мнению главных разработчиков, отправили корабль на орбиту.

Илл. 2. Разработчики и командиры (фотографии взяты из Интернета)

При любых обстоятельствах в космос должен полететь только экипаж Леонова, и никакой другой!

По официально утвержденному плану (глава 1) «к полету 15 июля 1975 года были полностью подготовлены и заправлены два корабля (заводские № 75 и 76)». Если бы с № 75 (А. Леонов и В. Кубасов) что-то случилось, то «Союзом-19» стал бы № 76 (А. Филипченко и Н. Рукавишников). Был предусмотрен даже двойной сбой, и «в резерве находился еще один корабль № 74». И вот уже на стартовой площадке обнаруживается, что на «Союзе-М», зав. № 75, не работает бортовое ТВ.

Илл. 3. Экипаж «Союза-16»/«Союза-М»: А. Филипченко и Н. Рукавишников

Два самых главных технических руководителя – В. П. Глушко и К. Д. Бушуев – настаивают: старт отложить!

В общем, случай произошел очень неприятный, но не критический, благодаря наличию готового к старту дублирующего корабля (зав. № 76). Надо только действовать по тому плану, который давно утвержден свыше.

Именно дублирующий экипаж (А. Филипченко и Н. Рукавишников, илл. 3) полгода назад провел на «Союзе-16»/«Союзе-М» генеральную репетицию советской части полета. Такого опыта нет ни у кого из советских космонавтов, в том числе и у А. Леонова с В. Кубасовым. В этом случае товарищам Леонову и Кубасову, конечно, придется остаться на Земле, уступив право полета дублирующему экипажу.

Во-вторых, как настаивал В. П. Глушко, можно было отложить полет. Починить бортовое ТВ и, если ремонт не затянется, то вновь дать старт тому же кораблю № 75. Как написано в [5]: «Еще за 35–40 секунд до начала полета есть возможность остановить пуск, чтобы повторить его в последующие двое суток». Если же неисправность окажется серьезной, то опять же – рядом стоит полностью заправленный и готовый к старту зав. № 76.

Но министра не интересует ни готовый к полету зав. № 76 с опытным экипажем, ни наличие других возможностей, ни настойчивое желание главных технических руководителей отложить старт. И он дает добро на старт корабля с неисправным ТВ. На орбите отремонтируют!

Авантюризм? Исключено! За плечами министра огромная организаторская роль в достижении ракетно-ядерного паритета с США. Значит, министр выполнял указание свыше. А выше министра стояли только секретарь ЦК по оборонной промышленности Д. К. Устинов и (на самой вершине) генсек Л. И. Брежнев.

Точную формулировку их указаний мы знать не можем, но суть их ясна из действий министра: «При любых обстоятельствах в космос должен полететь экипаж Леонова, и никакой другой!»

Сегодня подоплека такого указания нам ясна. А. Леонов и В. Кубасов летели в космос не для встречи с «Аполлоном», а для имитации этой встречи. Суть же любого секретного задания знают лишь те, кто его выполняет, и те, кто его дает.

А секретность даже при проведении чисто советских космических полетов была очень высокой. Даже внутри одного экипажа один его член мог не знать секретного задания второго. Вот что, например, рассказал об окончании полета корабля «Союз-18-1» (5 апреля 1975 года) космонавт О. Макаров [6]:

«Аппарат приземлился в Советском Союзе на Алтае. До границы с Китаем было недалеко. В программе полета для Василия Лазарева был предусмотрен какой-то совершенно секретный эксперимент (такой, что даже я, бортинженер, о нем ничего не знал). После посадки, предполагая, что мы могли сесть в Китае, Лазарев сжег какие-то листочки и таблички».

В этом примере речь идет о рядовом полете в рамках чисто внутренней советской космической программы. Полет же ЭПАС по своему значению был, конечно, событием иного уровня. И секреты в нем были тоже иного уровня.

Только экипаж «Союза-19», очевидно, был в курсе планируемой истории с ТВ. Потому что ему предстояло реализовать ее последствия. Разумеется, что дублеры были не в курсе спецзадания. И поэтому никакой другой экипаж, кроме А. Леонова и В. Кубасова, не должен был полететь в космос!

Был ли министр предупрежден, что ТВ на старте работать не будет? У нас нет фактов, позволяющих уточнить степень осведомленности министра об истинной цели ЭПАСа. Но указание обеспечить своевременный старт корабля «Союз-19» при любых обстоятельствах он явно имел.

Пока нет Глушко: спасительное техсовещание

Министр, конечно, не сомневался насчет выполнения указания свыше. Но надо каким-то образом изобразить коллегиальность решения. Ведь за перенос старта выступают главные разработчики. Не зря В. П. Глушко убежал звонить в ЦК насчет переноса старта.

И, пока В. П. Глушко нет, министр срочно организует некое подобие технического совещания. Состав совещания? Вряд ли это были случайно выбранные люди (министр – человек опытный и случайностей не допустит).

Напрасно оставшийся в одиночестве К. Д. Бушуев «высказывался за перенос пуска» [4]. «Техническое руководство с участием министра С. А. Афанасьева решило провести пуск в назначенное время».

Из этой истории становится совершенно очевидным, что даже для генерального конструктора В. П. Глушко и его заместителя К. Д. Бушуева запуск корабля с неработающим ТВ был как совершенно недопустимым, так и совершенно неожиданным.

Иначе зачем бы В. П. Глушко бегал звонить в ЦК с предложением перенести старт и зачем бы К. Д. Бушуев наперекор самому министру стоял на том же?

Следовательно, оба высших технических руководителя были не в курсе проводимой спецоперации. Ну а если главные разработчики не в курсе содержания спецоперации, то что говорить о среднем и рядовом звене?

Поэтому можно достаточно уверенно утверждать, что все те советские люди, которые создавали технику под официальную программу ЭПАС, не знали, что все они работают на легенду прикрытия спецоперации.

Все сказанное выше дает основание полагать, что старт корабля с неработающим, якобы неожиданно сломавшимся ТВ был запланирован заранее!