Текст книги "Россия в XVIII столетии: общество и память. Исследования по социальной истории и исторической памяти"

Как уже говорилось, в нашей базе данных зафиксировано 2448 случаев (кейсов)[51]51
  Поскольку для первых четырех десятилетий XVIII в. это не только векселя, целесообразно говорить здесь именно о кейсах, т. е. известных случаях финансовых сделок.


[Закрыть] за период 1696–1775 гг. Оценить степень репрезентативности этой базы достаточно сложно. С одной стороны, это ничтожно малое число по сравнению с упоминавшимся выше числом записей в книге протеста векселей по Петербургу. Но, с другой, нас в данном случае интересует не столичный, а именно провинциальный город, заведомо не являвшийся крупным торговым центром. Поэтому сама эта цифра определенным образом его характеризует. Если в Петербурге в 1773 г. было учтено 4 тыс. опротестованных векселей, а в Бежецке за этот же год всего 166, то можно сделать вывод о том, что по объему совершавшихся в нем операций Бежецк уступал Петербургу примерно в 25 раз. Если же не учитывать 926 петербургских векселей, составленных с участием иностранных купцов (которым в Бежецке, не являвшемся морским портом, делать было нечего), то преобладание столицы над провинцией будет составлять 18,5 раз. В самих этих цифрах нет ничего удивительного, но стоит обратить внимание на то, что по размерам населения Петербург превосходил Бежецк примерно в 60 раз. Сопоставление этих цифр, говорит скорее в пользу Бежецка и указывает на достаточно высокий уровень хозяйственной активности его обитателей.[52]52
  Предвижу возражения против этого тезиса, связанные с тем, что в населении Петербурга, естественно, значительно выше был процент дворян, военнослужащих, чиновников и представителей высшего духовенства, однако, как будет показано далее, представители всех этих социальных групп вовсе не чурались участия в вексельных сделках.


[Закрыть]

Распределение вексельных сделок по годам в нашей базе далеко не равномерно. Как видно из Таблицы 2, число кейсов начинает постепенно возрастать с конца 1740-х гг. Небольшое число кейсов за 1760 г. связано с утерей книги протеста векселей 1761 г., а за 1775 г. – с тем, что они опротестовывались преимущественно уже в следующем, 1776 г. и соответствующая книга протеста векселей, не вошла в архивный фонд Бежецкого городового магистрата, хранящийся в РГАДА. Также небольшое число кейсов за 1756 г. может быть объяснено отсутствием в книге протеста векселей 1757 г. записей за январь и март.[53]53
  РГАДА. Ф. 709. Он. 2. Д. 1135.


[Закрыть]

Интерпретация полученных данных, как представляется, может быть двоякой. Так, достаточно обоснованно объяснить резкое, почти в два раза возрастание числа опротестованных векселей между 1768 и 1769 гг. не представляется возможным. Можно лишь предполагать, что, если в принципе рост числа опротестованных векселей является свидетельством роста хозяйственной активности, то это могло быть связано с введением ассигнаций и, если это так, то можно утверждать, что эта мера способствовала интенсификации финансово-торговой деятельности. Однако еще более резкое увеличение произошло и ранее, между 1753–1754 гг., что, вероятно, можно связать с осуществленной в 1754 г. реформой по ликвидации внутренних таможен. Если оба эти предположения верны, то следует признать успешность правительственной политики. Впрочем, возможно и иное объяснение. 1769–1774 гг. – это время первой русско-турецкой войны и в увеличении числа неплатежеспособных заемщиков можно увидеть признаки ухудшения материального положения населения, однако достоверными сведениями о том, какое именно влияние воина на него оказала, мы не располагаем.

Таблица 2

Распределение кейсов по годам

Подтвердить, или опровергнуть эту гипотезу могли бы данные о размере сделок. В целом за весь рассматриваемый период их размер колебался от одного до 2300 рублей.[54]54
  На такую сумму в 1758 г. бежечанин Алексей Иванович Бурков выдал вексель сроком на шесть месяцев одному из самых богатых людей Бежецка, Алексею Ивановичу Дедюхину.


[Закрыть] Подавляющее же число векселей в нашей базе данных выписаны на сумму, не превышающую 100 руб. Если же брать среднюю сумму сделки по отдельным годам, то надо иметь в виду, что она в значительной мере зависит от наличия или отсутствия среди векселей за данный год выписанных на крупные суммы (свыше ста рублей). Помимо этого, естественно, во внимание стоит принимать лишь тот период, когда число зафиксированных векселей приобретает сколько-нибудь значимые величины, т. е. с 1749 г. Как видно из Таблицы 3, средняя сумма сделок колеблется от 14,5 руб. в 1754 г. до 92,3 руб. в 1772 г. При этом, если до 1770 г. средние суммы сделок по годами сильно разнятся, то в 1770–1775 гг. они вполне сопоставимы. Увеличение же числа опротестованных векселей в 1753–1754 и 1768–1769 гг. на средней величине сделок не сказалось.

Таблица 3

Средняя сумма сделок

Иная возможная интерпретация полученных данных связана с тем, что мы имеем дело с опротестованными, то есть не оплаченными в срок векселями. С этой точки зрения, резкое возрастание их числа, начиная с 1769 г., возможно, действительно привело к потере доверия к ним, как платежному средству. Незначительное же число опротестованных векселей в первой половине столетия, вероятно, свидетельствует о том, что на начальном этапе существования векселей должники воспринимали их более серьезно. При этом, предлагаемые интерпретации не противоречат друг другу, поскольку рост числа сделок неминуемо вел и к увеличению числа неоплаченных в срок веселей.

Еще один аспект информации, содержащейся в полученной базе данных, как уже говорилось, связан с географией заключенных сделок. Подавляющее их большинство (82,4 %) приходится на сам Бежецк, но помимо него в векселях фигурируют 50 других городов и населенных пунктов (таблица 4).

Таблица 4

Как легко заметить, лидируют в этом списке основные торговые центры страны – Москва и Санкт-Петербург, на которые приходится примерно 31,5 % всех векселей, составленных вне Бежецка. Попавшие в этот список другие города расположены преимущественно в современных Тверской, Костромской, Новгородской, Ярославской, Московской и Вологодской областях, то есть охватывающих центральную и северо-западную Россию. Здесь же расположены и более мелкие населенные пункты. Так, Опеченская пристань – это село Новгородской области (ныне – Опеченский Посад) на правом берегу р. Меты, к юго-востоку от Боровичей, которое было важным лоцманским центром Вышневолоцкой водной системы. К этой же системе относилась и Потерпильская пристань. Удомля в настоящее время – это город на границе Тверской и Новгородской областей. Теребенская, или, правильнее, Николо-Теребенская пустынь находится в непосредственной близости от Бежецка. Определить, какая именно Рыбная слобода упоминается в бежецких документах, довольно сложно, поскольку это и название нынешнего города Рыбинска, и слободы Переславля-Залесского. Также не представляется возможным определить, какая именно Борисоглебская слобода, на которую приходится восемь векселей, имеется в виду. Вероятно, это также часть Переславля-Залесского, являвшаяся до 1764 г. монастырской слободой. Но одноименные слободы находились и под Ростовом и Ярославлем. Наиболее отдаленная точка – Ревель, в котором зафиксирован только один вексель.

Еще один источник информации о географии торговых связей Бежецка – сведения об иногородних купцах, выступающих либо в качестве заемщиков, либо заимодавцев, опротестовавших свои векселя в Бежецке и, значит, находившиеся там в этот момент. В основном здесь повторяются те же географические названия, однако помимо них упомянуты Соликамск, Волоколамск, Кинешма, Цивильск, Торопец, Воронеж, Ряжск, Молога (город, находившийся на месте Рыбинского водохранилища), Шуя и Олонец. При этом Воронеж представлен в нашей базе лишь одним купцом этого города, опротестовавшим в Бежецке несколько векселей воронежских же однодворцев, а ряжская помещица вдова А. А. Селиверстова в 1766 г. выписала вексель на имя Бежецкого купца М. Т. Завьялова. Также в нашей базе только один представитель Цивильска – купец Ф. И. Постовалов, опротестовавший в 1763 г. вексель на 60 руб., выданный ему рыбнослободским купцом И.И. Крашенинниковым.

Практически такая же география торговых связей бежечан представлена в исследовании А. В. Демкина, основанном на таможенных книгах второй четверти XVIII в.: «В город чаще всего приезжали торговцы из Тихвина, Углича, Ярославля, Твери, Кашина, Москвы, Белоозера и Торопца, Петербурга, Торжка, Романова и Юрьевца Повольского. Единичные коммерсанты представляли Новгород, Дмитров, Кострому, Калугу, Рыбную слободу, Осташков, Балахну, Вологду, Старую Русу, Нежин, Вышний Волочек, Плес, Шлиссельбург, Вязьму, Верею, Весь Егонскую, Юрьев Польской, Пучеж, Пошехонье, Мологу, Ладогу и Устюжну Железопольску-ю».[55]55
  Демкин А. В. Купечество и городской рынок в России во второй четверти XVIII в. М., 1999 – С. 48.


[Закрыть] Как видим, в нашей базе отсутствуют упоминания Романова, Юрьевца Повольского, Калуги, Осташкова, Балахны, Старой Русы, Нежина, Плеса, Вязьмы, Вереи, Пучежа, Пошехонья и Ладоги, причем, кроме первых двух, остальные – это зафиксированные историком единичные посещения Бежецка.

Торговые и иные деловые связи бежечан, таким образом, распространялись преимущественно на Центральную и северную Россию и практически не распространялись в Центральное Поволжье, на Урал и в Сибирь. С одной стороны, это можно интерпретировать как слабость самих этих связей, как показатель низкого уровня хозяйственной деятельности жителей Бежецка. С другой, это, вероятно, было связано и с тем, что мы имеем дело со старинным городом, хозяйственная деятельность жителей которого складывалась на протяжении предшествующих веков. В этом случае нужно сделать вывод о том, что ее география мало изменилась в XVIII в., за исключением, естественно, включения в нее Санкт-Петербурга, заменившего по своей роли Архангельск, а также Нарвы и Ревеля. Из истории семьи бежечан Кобылиных, описанной в моей книге 2006 г.,[56]56
  Каменский А. Б. Указ. соч. С. 273–274.


[Закрыть] известно, что центром их торговой деятельности, пришедшейся на самое начало XVIII в., был как раз Архангельск, однако в нашем списке он вообще не фигурирует. Вместе с тем, стоит обратить внимание на то, что в нашем списке отсутствует и Астрахань – важный торговый центр как допетровской, так и послепетровской России, что подтверждает вывод о географической ограниченности хозяйственных связей бежечан.[57]57
  Кашинский помещик Т. П. Текутьев наказывал своим крестьянам продавать хлеб в Кашине, Твери, Торжке «и в ыных городех», указывая «за всякое сто верст давать роздыху по одному дни, а имянно за Петербурх 14, за Москву и Вышней Волочек 4, за Боровицы 6, за Тверь 2 дни» (Смилянская Е. Б. Дворянское гнездо середины XVIII века. М.: Наука. 1998. – С. 65, 69.)


[Закрыть]

Хотя основная цель, которую преследовало правительство, вводя векселя, заключалась в стимулировании торгово-предпринимательской деятельности купечества, в реалиях России XVIII в. в эту деятельность были вовлечены практически все социальные слои, что нашло отражение и в полученной базе данных. Из зафиксированных в ней векселей 36,7 %, то есть более трети, приходится на сделки, в которых участвовали дворяне, священнослужители, канцелярские служащие, разночинцы и крестьяне.

Следует особо отметить, что среди контрагентов вексельных сделок, сведения о которых зафиксированы в бежецких документах, нет иностранных купцов. Но это не означает, что бежечане с ними вообще не торговали. Наиболее состоятельные из них возили свои товары в Петербург и продавали там, в том числе иностранцам. В 1737 г. в ответ на строгий указ из Угличской провинциальной канцелярии об уплате недоимок за прошлые годы по разным сборам, Бежецкая ратуша, в частности, отвечала: «Помянутой недобор /таможенных пошлин – А. К./ того 735 году на… бурмистрах и зборщиках Иване Ревякине, Якове Брудастове, Федора Шишина на жене ево вдове Федоре Михайловой дочери, Иване Тыранове, Леонтье Попове, Степане Буркове взыскиваетца неослабно, чего ради и под караулом содержатца, и, хотя они бурмистры и зборщики при том неослабно взыскиваны…. и показывали, что недобор учинился за народною от хлебного в 733 и 734 годех недороду скудостию, от чего пред прежними годами торги умалились и при Санкт-Петербургском порте многие товары имеютца в непродаже, а которые товары иноземцам хотя и были проданы и побраны вексельные письма, токмо те купцы, забрав те товары и не заплатя за них по векселям денег, объявили себя банкрутами, от чего бежецкое купечество пришло в /разорение/».[58]58
  РГАДА. Ф. 709. Оп. 2. Д. 509. Л. 4об.


[Закрыть] Скорее всего, векселя, выданные бежечанам иностранцами, они предпочитали опротестовывать в Петербурге.

Данные по каждой из социальной категорий, нашедшие отражение в базе данных, приведены в таблице 5.

Таблица 5

Таким образом, 63,3 % вексельных сделок, зафиксированных в бежецких книгах протеста векселей, было заключено с участием только горожан и 36,7 % с участием представителей иных социальных групп. Эти данные разительно отличаются от полученных Н. И. Павленко на основе анализа записных книг Московской крепостной конторы за 1732 г., где 44,8 % сделок были заключены дворянами и лишь 24,7 % купцами и посадскими,[59]59
  Павленко Н. И. Указ. соч. С. 269.


[Закрыть] что, впрочем, вполне объяснимо, поскольку Москва, как известно, была городом с большой долей дворянского населения.

Рассмотрим каждую из представленных в таблице социальных категорий более подробно, оговорившись при этом, что отнесение некоторых из участников вексельных сделок к той или иной социальной категории по причинам, о которых будет сказано специально, носит условный характер.

Крестьяне

Как видно из таблицы 5, наиболее интенсивный характер носило взаимодействие бежецких купцов с крестьянами. Д. Монро, как упоминалось, отмечал, что крестьянам запрещалось участвовать в составлении векселей, и этот запрет неоднократно возобновлялся. Однако в действительности произошло это не ранее 1749 г., когда Главный магистрат, ссылаясь на большое число не оплаченных крестьянами опротестованных векселей, обратился в Сенат с просьбой запретить им ручаться векселями. Сенат, однако, довольно раздраженно отвечал, что Главному магистрату следует поступать в точном соответствии с Уставом вексельным, 38-й пункт которого перечислял разные категории лиц, которым было разрешено пользоваться векселями.[60]60
  ПСЗРИ. Т. XIII. № 9587. С. 25–26.


[Закрыть] Крестьяне, правда, там впрямую названы не были, но упоминались разночинцы – социальная категория не вполне определенная, что, видимо, и позволяло крестьянам руководствоваться принципом «что не запрещено, то разрешено» и активно использовать векселя. Спустя два года, в связи со вскрывшимися конкретными случаями использования дворцовыми крестьянами векселей в мошеннических целях, Сенат все же указал: «… чтоб никто дворцовым крестьянам, посланным для хождения за делы… денег взаем не давали и векселями и другими письмами не обязывались»,[61]61
  Там же. № 9832. С. 400.


[Закрыть] то есть речь шла даже не о запрете на использование векселей в торговых операциях, а лишь о запрете денежных займов под векселя для крестьян, находившихся вне мест их постоянного проживания.

Полный же запрет использования векселей всеми категориями крестьян последовал лишь еще десять лет спустя, 14 февраля 1761 г. Примечательно при этом, что аргументация этого указа ясно показывает, что он отнюдь не был задуман как очередная дискриминационная мера в отношении наиболее бесправной части тогдашнего русского общества. Напротив, в указе объяснялось:

«Правительствующему Сенату не безызвестно есть, что многие крестьяне для своего пропитания, брав паспорты, отлучаются от домов своих в разные города и, быв у купцов в работах и услужениях, обязываются векселями и, в случае неуплаты, оные протестуются в отдаленных городах, кои по протесте и держат те купцы у себя умышленно для накопления процентов многое время. И чрез то по несостоянию в платеже бедных крестьян доводят до ссылки в каторжную работу, откуда, в силу 1736 года указу, те ж самые заимодавцы оных крестьян скупают за положенную плату и тем удерживают их вечно в своих услугах, а некоторые из крестьян, отбывая от платежа положенных податей и поборов, под тем же претекстом, чтоб вечно себя в услуги купцу укрепить и, добровольно с ними согласясь, дают в немалой сумме вексели».

Иначе говоря, указ был направлен против использования векселей как средства закабаления крестьян в то время, когда правительство уже добилось, чтобы городские жители не владели крепостными, а холопство, как отдельная социальная категория, было уже давно уничтожено.

В приведенной цитате обращают на себя внимание еще два момента. Во-первых, здесь вновь вовсе не упоминается возможность участия крестьян в торговых операциях, а, во-вторых, косвенно указывается на еще один способ манипулирования векселями. Действительно, опротестование векселя в населенном пункте, где заведомо не было должника и не существовало ни способов извещения его о внесенном протесте, ни получения от него объяснений, а тем более самого долга, открывало для кредиторов возможности накопления процентов. Однако было бы, конечно, неверным предполагать, что все подобные случаи протеста векселей связаны исключительно со стремлением получения дополнительной выгоды.

Указ 1761 г. предписывал вместо векселей в случае необходимости оформлять заемные письма, которые, в отличие от векселей, составлялись в государственных учреждениях (крепостных конторах) и с которых государство получало пошлины.[62]62
  Там же. Т. XV. № 11204.


[Закрыть] Иначе говоря, о собственной выгоде государство, как всегда, не забыло. В 1771 г. этот указ был подтвержден, а еще ранее, в 1768 г. запрет на составление векселей был распространен на однодворцев.[63]63
  Там же. Т. XIX. № 13623; Т. XVIII. № 13158.


[Закрыть] Наконец, в 1773 г. оформлять векселя было запрещено также ямщикам,[64]64
  Среди бежецких материалов встречается лишь один ямщик Вышневолоцкого яма Яким Сорокин, одолживший в 1749 г. 15 руб. у бежечанина Ивана Тыранова.


[Закрыть] поскольку они «имеющие одне казенныя земли, собственности своей не имеют, почему и стали быть равные дворцовым, государственным, экономическим и черносошным крестьянам».[65]65
  Там же. Т. XIX. № 13983. С. 763. Данный указ примечателен тем, что, как нередко случалось в российской практике XVIII в., сословная принадлежность конкретной группы населения определялась законодательным актом, прямо на это не направленным. Также нельзя не обратить внимание на употребление в этом указе слова «собственность», которую законодатель, судя по всему, ассоциирует исключительно с владением землей.


[Закрыть]

В нашей базе данных распределение векселей, составленных с участием крестьян, по годам выглядит следующим образом (таблица 6).

Таблица 6

Как видим, наибольшее число опротестованных векселей, составленных с участием крестьян, приходится как раз на 1761 г., когда на них был наложен запрет. Если учесть, что соответствующий указ датирован 14 февраля, то надо полагать, что крестьяне, узнав о нем, попросту перестали платить по векселям, которые указ признавал недействительными. При этом все пять векселей 1770 года были выданы однодворцами, хотя к этому времени им это также было запрещено. Обращает на себя внимание и то, что из 332 зафиксированных в базе данных векселей с участием крестьян лишь в 10 случаях они выступали в качестве заимодавцев. Девять из этих десяти случаев приходятся на период после 1761 г. Иначе говоря, если указ запрещал крестьянам выдавать векселя, то о запрете принимать их в нем ничего не говорилось, чем самые предприимчивые из них, по-видимому, и воспользовались. С другой стороны, то, что в предшествующие годы крестьяне в качестве заимодавцев практически не выступали, говорит о том, что, в отличие от купцов, скорее всего сразу расплачивавшихся за покупаемые у крестьян товары, они не обладали достаточными средствами ни для того, чтобы расплатиться за покупки, ни для ведения торговых операций.

Вступавшие в сделки по векселям крестьяне, попавшие на страницы бежецких документов, представляли четыре основные категории русских крестьян этого времени – государственных, дворцовых, монастырских (после 1764 г. – экономических) и помещичьих.[66]66
  Отсутствие приписных крестьян, с одной стороны, косвенно указывает на то, что они вовсе не участвовали в торгово-хозяйственной деятельности. С другой, ни в Бежецке, ни в прилегающих к нему районах не было сколько-нибудь значительного числа промышленных предприятий.


[Закрыть]При этом наибольшее число векселей (44,4 %) приходится на монастырских крестьян; на помещичьих (включая дворовых) – 23,5 %. Около 16 % приходится на дворцовых и государственных крестьян (включая однодворцев и одного ямщика). Остальные 16,1 % составляют крестьяне, не уточнившие в векселях своей принадлежности.

Первенство монастырских крестьян в данном случае вряд ли можно трактовать как то, что они вели наиболее активную хозяйственную деятельность. Скорее, это объясняется тем, что в окрестностях Бежецка находились обширные монастырские вотчины. Стоит, однако, посмотреть, разнятся ли между собой средние суммы сделок по каждой из категорий крестьян.

Средняя сумма сделок помещичьих крестьян составляет 22,2 руб. Однако среди 78 векселей, составленных с их участием, один из векселей составлен на 400 руб.,[67]67
  В 1774 г. угличский купец Г. В. Филипповский выписал вексель на 400 руб. на имя угличского же помещика секунд-майора В. Т. Опочинина. При этом в векселе оговаривалось: «вышеписанные деньги должен заплатить ярославскаго уезду вотчины графа Петра Борисовича Шереметева Охоцкой волости села Новаго деревни Зайкова крестьянин Григорий Орешников» (РГАДА. Ф. 709. Оп. 1. Д. 535. Л. 64.). Можно предположить, что подобным образом был обойден запрет крестьянам выписывать векселя, а Филипповский выполнял роль посредника между дворянином и состоятельным помещичьим крестьянином, причем, скорее всего, не бескорыстно.


[Закрыть] в то время как все остальные не превышают 100 руб. Если не учитывать этот вексель, то средняя сумма сделки составит 17, 2 руб. Средняя сумма сделок монастырских крестьян составляет 14 руб. При этом из 147 зафиксированных в базе данных векселей с их участием имеется один вексель на 120 руб. и три векселя на 100 руб. каждый; все остальные были выписаны на меньшие суммы. Средняя сумма сделок дворцовых и государственных крестьян составляет 16,8 руб. (53 векселя, среди которых ни один не достигает 100 руб.). Наконец, средняя сумма векселей, выписанных крестьянами, чья принадлежность неизвестна, составляет 7,5 руб. Поскольку предположительно попавшие в эту последнюю категорию крестьяне более или менее равномерно распределялись между тремя предыдущими, можно заключить, что существенной разницы в денежном выражении объемов хозяйственной деятельности разных категорий крестьян не наблюдается. Средняя же сумма по всей базе крестьянских векселей, как показано в Таблице 5, составляет 15,8 руб.

Среди зафиксированных в нашей базе данных вексельных сделок с участием крестьян нет ни одной, в которой принимали участие крестьянки, что отличает эту социальную категорию от прочих и косвенно свидетельствует об отсутствии хозяйственной самостоятельности женщин в крестьянской среде.

Дворяне

Совершенно иную картину дают данные о векселях, составленных с участием дворян, чья средняя сумма сделок (175,4 руб.) более чем в 10 раз превышает среднюю сумму крестьянских векселей. При этом в 200 случаях дворяне выступают в качестве заемщиков и лишь в 89 в качестве заимодавцев, причем средняя сумма одалживаемых ими купцам денег ниже – 116,7 руб. Подобное распределение вполне естественно: как и их собратья в других странах, русские дворяне нередко одалживали деньги у купцов, в то время как последние преимущественно обращались за займами к таким же купцам. Исходя из этого можно предположить, что в большинстве случаев, когда горожане выступают заемщиками по отношению к дворянам, речь идет не о денежных займах, а о торговых операциях.[68]68
  Исключение, по-видимому, составляли наиболее состоятельные купцы и промышленники. Так, Н. И. Павленко приводит данные о долгах двух заводовладельцев, составлявших десятки тысяч рублей, причем среди тех, кто ссужал их деньгами были представители аристократии. (Павленко Н. И. Указ. соч. С. 265–266.) В Бежецке, однако, предпринимателей такого масштаба не было. Одновременно с этим Павленко утверждает, что «дворяне в подавляющем большинстве случаев пользовались кредитом у дворян же» (Там же. С. 268). Характер бежецких материалов, связанный с тем, что речь идет о документах городового магистрата, проверить это утверждение не позволяет.


[Закрыть]

Еще одна особенность этой категории участников вексельных сделок связана с тем, что почти четверть из них (71 вексель, 24,5 %) – женщины.[69]69
  На то, что «женщины постоянно участвовали в кредитных операциях посредством векселей», указывает в одной из своих статей Д. Монро. Здесь же он приводит и несколько соответствующих примеров (Мыто G. Glimpses into the Lives, p. 517–518).


[Закрыть] Только в 14 векселях они обозначены, как «вдовы»[70]70
  Реальное их число может быть больше.


[Закрыть] и это свидетельствует о том, что самостоятельной хозяйственной деятельностью занимались и замужние помещицы, и незамужние девицы. Интересно, что в 31 случае женщины являются заимодавцами, одалживающими деньги купцам, составляя, таким образом, около 35 % всех дворян-заимодавцев.[71]71
  См. подробнее: Kamenskii A. Businesswomen in Eighteenth-Century Russian Provincial Towns // World and Image in Russian History: Essays in Honor of Gary Marker. Ed. by M. di Salvo, D. H. Kaiser and V. Kivelson. Boston, Academic Press Studies. 2015. P. 206–221.


[Закрыть]

Что же касается мужчин, то представляется целесообразным рассмотреть, какие именно категории дворян представлены в нашей базе. В одиннадцати случаях участники сделок обозначили себя просто, как «помещик», в трех случаях, как «дворянин» и в одном случае, как «недоросль». Во всех остальных случаях, как и полагалось это делать в официальных документах XVIII в., дворяне обозначали свой чин (см. Таблицу 7).

Таблица 7

Как видно из Таблицы 7, среди попавших в нашу базу данных военных нет никого выше полковника (чин VI класса). Из четырех полковничьих векселей два (на 25 и 110 руб.) выписаны в 1770 и 1772 гг. на имя полковника князя Матвея Петровича Ухтомского, который, судя по всему, был местным помещиком и позднее, в 1778 г. возглавлял дворянскую опеку в соседнем Весьегонске. [72]72
  Электронный ресурс: http://vesyegonsk.net.ru/index.php?id=108&ThePage=7 15.02.2012.


[Закрыть]

Ранее, в 1769 г. вексель на 106 руб. был выписан на имя полковника Василия Кузьмича Семенова, чье имя фигурирует на страницах моего предыдущего исследования в качестве человека, с которым затеял ссору землемер М. П. Воейков.[73]73
  Каменский А. Б. Указ. соч. С. 356–357.


[Закрыть] Все остальные военные в нашей базе располагаются между VIII и XIV классами, а наибольшее число векселей (37) приходится на капитанов (чин IX класса), поручиков (18 векселей, XII класс), подпоручиков (30 векселей, XIII класс) и прапорщиков (36 векселей, XIV класс). Стоит отметить, что столь же активны были и жены этой категории дворян. Также примечательно, что зафиксированные в нашей базе чины инженер-прапорщика и палицевого обозного отсутствуют в соответствующих справочниках.[74]74
  См.: Государственность России: Словарь-справочник. Кн. 5. Ч. 1–2. М., 2005. Чин обозного с XVII в. существовал в Польской армии. К XVIII в. он стал почетной должностью; обозные назначались гетманами и их обычно было всего два на всю армию. В нашем случае палицевый обозный Дмитрий Маластвов служил в лейб-гвардии Измайловском полку.


[Закрыть] Одновременно с этим обращает на себя внимание, что в составлении 23 векселей участвовали дворяне, не выслужившие обер-офицерского чина, а двух – и унтер-офицерского.

Что касается статских чинов, то высший из них принадлежит вице-президенту Вотчинной коллегии М. М. Салтыкову,[75]75
  См.: Список находящимся в гражданской службе во всех присутственных местах с показанием каждаго вступления в службу и в настоящий чин на 1772 год. СПб., 1772. С. 73.


[Закрыть] выдавшему в 1771 г. вексель на 80 руб. бежецкому купцу М. Завьялову – скорее всего, за какие-то товары. Остальные статские чины располагаются между VI и XIV классами и общее их число значительно уступает числу военных. Обращают на себя внимание два векселя (на 50 и на 5 руб.), выписанные в 1760 г. на имя Василия Афанасьевича Захарова, обозначавшего себя как «бежецкой помещик, стремянной конюх». Между тем, Словарь Академии Российской дает два значения этого понятия: «1) Верховой конюх, который сопровождает господина верхом едущаго. 2) Во псвой охоте: слуга, не имеющий своей своры собак, но смотрит за господскими и сопровождает его на поле неотступно».[76]76
  Словарь Академии Российской, 1789–1794. М., 2005. Т. 5. Стб. 872.


[Закрыть] Иначе говоря, речь идет о должности слуги, которая плохо сочетается с помещичьим статусом.[77]77
  Чин стремянного конюха существовал в Московской Руси, но, по-видимому, исчез в петровское время. О. Г. Агеева не упоминает его ни среди придворных чинов, ни среди чинов конюшенного ведомства (См.: Агеева О. Г. Императорский двор России: 1700–1796 годы. М., 2008.) В Переписи московских дворов 1716 г. еще значатся два стремянных конюха (Переписи московских дворов XVIII века. М., 1896. – С. 39.)


[Закрыть] Впрочем, это лишь один из примеров необычной самоидентификации, подробнее о которых речь пойдет ниже.

За рамками Табели о рангах оказывается и бывший копиист Гоф-интендантской конторы и одновременно бежецкий помещик Иван Степанович Ветлицкий. Судя по косвенным данным, он принадлежал к семье бежечан, члены которой в начале XVIII в. оказались на мелких канцелярских должностях в Петербурге и при этом не порывали связей с родным городом (заимодавцем по одному из векселей 1769 г. был копиист канцелярии Боровицких порогов Лев Ветлицкий, а по векселю 1770 г. – канцелярист Иван Ветлицкий). Каким образом, одному из них удалось стать помещиком, остается только гадать.[78]78
  Как показывает биография составителя первого русского гербовника А. Т. Князева, подобные карьеры в XVIII в. были возможны, однако, в отличие от Ветлицкого, Князев дослужился до статского советника и, таким образом, заслужил дворянство на законных основаниях (см.: Каменский А. Б. Статский советник Анисим Князев: авантюрист, лихоимец, ученый // Человек в культуре русского барокко. М., 2007. С. 501–509).


[Закрыть]

Конечно же, нет ничего удивительного в том, что в нашей базе отсутствуют и представители высшего слоя дворянства: их кредиторами очевидно были либо состоятельные столичные купцы, либо люди, принадлежавшие к их собственному кругу. Так, к примеру, княгиня Е. Р. Дашкова, отправляясь в 1797 г. в ссылку (кстати, путь ее лежал через Бежецк, Красный Холм и Весьегонск) отослала своему брату графу А. Р. Воронцову пять имевшихся у нее векселей и две долговые расписки на общую сумму 30 240 руб.[79]79
  Фирсова Е. Н. Письма Е. Р. Дашковой из ссылки // Е. Р. Дашкова и XVIII век: Традиции и новые подходы. М., 2012. С. 89.


[Закрыть], причем все они были выданы ей представителями дворянской аристократии. За двадцать с лишним лет до этого, по данным Мишель Ламарш,

Дашкова ссужала деньгами самого Воронцова.[80]80
  Ламарш Марезе М. Указ. соч. С. 160.


[Закрыть] Умерший в 1777 г. барон Г. Н. Строганов оставил после себя долгов по шести векселям на 25 900 руб., причем два из них были выписаны иностранным купцам, а четыре других – женщинам: А. И. Талызиной (дочери адмирала И. Л. Талызина), княгине С. Е. Хованской и неким «госпожам барышням Качаловым».[81]81
  «Реестр долгам, оставшим на покойном тайном советнике и ковалере бароне Григорье Николаевиче Сторогонове» – документ из личного архива В. В. Забелина.


[Закрыть]

Заслуживает также упоминания, что среди дворян, чьи имена попали на страницы бежецких книг протеста векселей, встречаются представители семьи местных помещиков Батюшковых, в том числе Андрей Ильич и Лев Андреевич Батюшковы, соответственно прадед и дед поэта Константина Батюшкова. Собственно, Андрей Ильич в качестве участника вексельной сделки фигурирует только один раз: в 1732 г. на него, «дворянина» выписал вексель на 100 руб. бежецкий купец С. П. Тыранов. В 1754 и 1755 гг. крепостной к тому времени уже ставшего прокурором А. И. Батюшкова Константин Никитин выписал три векселя на 48, 1 и 36 руб. бежечанам А. И. Буркову и И. М. Ревякину. К 1762 г. относится первое упоминание о Льве Андреевиче Батюшкове, о котором современный исследователь пишет, что «этот человек отличался бурной энергией, судя по всему, не брезговал ничем для округления своих капиталов».[82]82
  Колесников П. К истории рода Батюшковых: Электронный ресурс http:// www.booksite.ru/usadba_new/bat/8_02.htm 10.10.2012.


[Закрыть] Косвенным подтверждением хозяйственной активности деда поэта являются достаточно крупные суммы, фигурирующие в связанных с ним векселях: в 1762 г. петербургский купец М. П. Белозеров перевел на него вексель в 300 руб., выданный помещицей М. П. Толкачевой; в 1771 г. Батюшков сам выписал вексель на 200 руб. бежецкому купцу И. И. Ревякину, а в 1773 г. устюжский купец П. В. Козлов одолжил у него 490 руб. Последний из этих векселей был опротестован Батюшковым в Бежецке, но большая часть поместий семьи находилась в Устюжском уезде, дворянство которого Лев Батюшков представлял в Уложенной комиссии 1767–1768 гг., и можно предположить, что в книгах протеста векселей по Устюжне Железопольской содержится больше связанных с ним документов.

Канцелярские служащие и разночинцы

Упоминающиеся в нашей базе данных канцелярские чины и должности разночинцев выглядят следующим образом:

Таблица 8

Как видим, наибольшее число кейсов (около 43 %) приходится на канцеляристов, служивших в местных учреждениях – Бежецкой воеводской канцелярии, Бежецком кружечном дворе, в дворцовых канцеляриях, Бежецкой канцелярии подушного сбора, Устюжской воеводской канцелярии. Однако имеется также вексель на 55 руб., выданный в 1755 г. бежецкому купцу М. Л. Ревякину канцеляристом Правительствующего Сената Ф. П. Болтуновым. В 1762 г. канцелярист Комиссии для рассмотрения гражданских штатов Е. Резанцов выдал вексель на 10 руб. бежецкому купцу И. Дегтяреву. Несколько раз упоминаются канцеляристы Московской губернской канцелярии Яков и Петр Смирновы (вероятно, братья). Так, в 1767 г. бежецкий купец М. Е. Репин выписал вексель на 5 руб. на имя Петра и на 9 руб. на имя Якова, причем оба векселя были оформлены в

Бежецке. В следующем, 1768 г. на имя Якова, но уже в Москве был выписан вексель на 1 руб. 25 коп. от имени купца Ф. Н. Неворотина, а в 1769 г. бежецкий купец М. Т. Завьялов перевел на Якова вексель на 100 руб., выданный ему отставным поручиком А. И. Корсаковым. По-видимому, Смирновы были связаны с Бежецком родственными и хозяйственными связями.

Среди учреждений, в которых служили копиисты, упоминаются Бежецкая и Кашинская воеводские канцелярии, духовное правление, канцелярия подушных сборов, Межевая провинциальная экспедиция, канцелярия дворцовых управительских дел, Канцелярия Боровицких порогов, а также команды работавших в Бежецке землемеров. В этих же командах, а также в воеводской канцелярии, в канцелярии экономических казначейских дел и в Главной дворцовой канцелярии служили и попавшие в нашу базу данных подканцеляристы.

Что касается губернского регистратора, то эту должность примерно в 1773 г. получил бежечанин Степан Андреевич Попов, в предыдущие годы неоднократно фигурирующий в качестве канцеляриста, а затем регистратора воеводской канцелярии.[83]83
  Должность регистратора в центральных учреждениях соответствовала XIV классу Табели о рангах (Государственность России. Ч. 1. С. 286.).


[Закрыть] Тогда же провинциальным секретарем стал Александр Кузьмич Воинов. Его имя, как и имя его брата Петра неоднократно встречается на страницах бежецких книг протеста векселей. Причем, если Александр фигурирует в предыдущем исследовании в качестве участника одного из семейных конфликтов,[84]84
  Каменский А. Б. Указ. соч. С. 278–279. Впоследствии Александр Воинов женился вторично: в 1774 г. в одном из векселей фигурирует его жена Анна Ивановна.


[Закрыть] то о Петре – авторе обнаруженного и опубликованного известным историком и уроженцем Бежецка Н. А. Поповым «Хронологиона» – до сих пор ничего известно не было.[85]85
  Там же. С. 30–31.


[Закрыть] Новые документы позволяют реконструировать служебные карьеры братьев. Более того, выясняется, что канцелярскими служащими они были, по меньшей мере, во втором поколении: их отец, Кузьма Кузьмич Воинов, в 1749 г. был подканцеляристом Бежецкой воеводской канцелярии и на его имя был составлен вексель на 10 руб. бежечанином П. Иконниковым. В 1755 г. он упоминается уже как канцелярист, а последний раз его имя встречается в векселе 1762 г. Имя Александра Воинова впервые упомянуто в 1752 г. в качестве подканцеляриста воеводской канцелярии; канцеляристом Бежецкой канцелярии подушных сборов (в этом качестве он и вступил в 1757 г. в конфликт с матерью своей покойной жены) он стал не позднее 1756 г. и оставался в этой должности, по крайней мере, до 1759 г. С 1768 г. он значится уже секретарем воеводской канцелярии, а с 1773 г., как уже сказано, провинциальным секретарем, то есть чиновником XIII класса.[86]86
  Государственность России. Ч. 2. С. 263–264.


[Закрыть]