Текст книги "…а бес в ребро!"

Глава третья

Ровно в шесть Марк и Светлана подъехали к особняку академика Болдина. Калитка была не заперта, входная дверь – тоже. Они прошли в кухню-гостиную, в которой уже стоял раздвинутый сервированный стол. На столе – выпивка: водка, джин, виски, коньяк, ром… На подносе и в хрустальных вазах – закуски: бутерброды с икрой, соленая осетрина, две жареные курицы, маринованные грибы, маслины, помидоры, огурчики… Шесть приборов для шести гостей: тарелки, рюмки, бокалы, по две вилки, по два ножа…

На каждой тарелке – пакетики с различными лекарствами: валидол, аспирин, модал, лосек, кардилок… Рядом с каждой тарелкой – белая салфетка, на ней написана фамилия гостя, для которого предназначены эти лекарства.

Вошел Август Львович, поставил на стол еще две бутылки.

– А где твоя очередная горничная? – спросил Марк.

– Она всё приготовила, накрыла стол, и я ее отпустил: она плохо реагирует на гостей, особенно на женщин. – Он взглядом оценил Светлану и произнес: – Особенно на таких привлекательных, как вы! – Поцеловал ей руку. – Садитесь за стол, я сейчас приглашу остальных.

– А где они? – спросил Марк.

– За домом, в садике. Пришли раньше, стали говорить о политике, я их туда отправил: каждый критиковал правительство и давал ему мудрые советы, а я этого не люблю. Помните, у Тарапуньки и Штепселя была интермедия о падении рождаемости в Союзе? В ней мужчины-ученые выявляли социологические причины, чтобы найти пути повышения рождаемости. И тогда какая-то женщина им посоветовала: «Мужчины! Не занимайтесь статистикой – занимайтесь своим делом!».

– К чему ты это?

– К тому, что в Израиле мужчины свое дело знают, поцелуями не ограничиваются – детей много, несмотря на жару. Идет негласное соревнование с арабскими женщинами, и еврейки набирают темп.

– Сегодня здесь трое-четверо детей – это уже нормальное явление, – уточнила Светлана.

– Правильно. Но ведь могло быть и больше, если б основная энергия израильских мужчин не уходила на политические споры. Будучи в Америке, я заметил, что в домах у еврейских эмигрантов говорят в основном о бизнесе. В домах же израильтян говорят немножко о том, кто с кем живет, а в основном – о политике. Спорят до хрипоты, размахивая руками, сбрасывая посуду. У каждого есть свое, самое правильное, решение, как и куда вести страну. Кто сказал, что СССР был страной Советов? Страна советов – Израиль. Здесь столько партий, столько группировок, что нужен специальный университет, чтобы в них разобраться. Во всяком случае, поговорка «Два еврея – три мнения» подтверждается. Сейчас я вам этих двух представлю.

Август Львович направился к выходу.

– Впервые вижу так накрытый стол, – произнесла Светлана.

– Он вас еще не раз удивит, – пообещал Марк.

Через пару минут Август Львович вернулся в сопровождении двух гостей.

– Это мой друг Марк и его подруга Светлана, – сообщил он своим спутникам.

Те помахали руками в знак приветствия.

– А где Рубенчик? – спросил один из них.

– Сейчас спустится, он у меня в кабинете заканчивает междугородний разговор. В ожидании его быстренько тяпнем по аперитивчику…

Август Львович махнул рукой в сторону стоящего в углу журнального столика, на котором возвышались бутылка коньяка и несколько фужеров.

– …Познакомитесь с Марком, и – к столу. А я пока пообщаюсь с очаровательной спутницей Марка, – указал он на Светлану, – и постараюсь ее у него отбить.

Он усадил Светлану за стол, сел с ней рядом и наполнил вином два фужера.

– За знакомство!

Они чокнулись и отхлебнули по глотку.

Вокруг журнального столика стояли три кресла. В одно из них опустился Марк, во второе и третье – два друга хозяина. Один из них, сидящий справа, толстый, бритоголовый, разлил коньяк по фужерам:

– Велено тяпнуть по аперитиву.

Они чокнулись и выпили.

– А теперь разрешите представиться: меня зовут Семен. От папы я унаследовал фамилию Шварц, в России ее перевел с идиша на русский и стал называться Черный. Переехав в Израиль, вернул ее обратно, а имя Семен поменял на Шимон. Сегодня я – известный израильтянин Шимон Шварц.

– А чем вы занимаетесь? – спросил Марк.

– Торгую деньгами. Работаю в банке. А вы?

– А я покупаю у вас деньги и радостно их трачу.

– На что?

– На радостные остатки жизни.

– Что входит в это определение?

– Любимая работа и любимые женщины.

– Одна из остатков вашей радостной жизни сегодня здесь, с вами? – Шимон кивнул в сторону Светланы.

– Да. Вы угадали. Частично. Хотелось бы, чтоб она ею стала, но… Надеюсь, Бог поможет.

– А теперь позвольте представиться мне, – вступил в разговор сосед слева, высокий, седовласый, с большим горбатым носом. – Я – Эфраим Зильбер.

Они пожали руки, и он продолжил:

– Радостные остатки моей жизни несколько отличаются от ваших… Например, женщины входят в этот перечень, но не обязательно любимые, а просто доступные. Они меня тонизируют. А истинную радость доставляет работа, точнее, ее отсутствие.

– Простите, не понял.

– А я всю жизнь до выхода на пенсию регулярно увольнялся. Поработаю годик, увольняюсь и полгода живу на пособие, вольный и свободный. Потом опять устраиваюсь, опять чуток поработаю – и на пособие, снова свобода и радость.

– Учти, Марк, – выкрикнул Август Львович, – за годы дружбы у нас выработалось железное правило: мы не прячемся за красивыми словами, говорим только правду, только правду! – И снова повернулся к Светлане.

– В чем же радость от такой жизни? – спросил Марк Эфраима. – Расшифруйте, пожалуйста, и объясните.

– Даю подсказку: работа ведь – от слова раб, а увольнение – от слова воля. Люблю волю, я должен был родиться орлом, но на небе что-то перепутали.

– Но нос-то у тебя орлиный, – сострил Шимон.

– Увы, только нос.

– И как же вы используете свою свободу? – продолжал выспрашивать Марк.

– Сижу дома в кресле, читаю книги, приглашаю женщин, прихожу к Августу, беседую с ним, выпиваю, опять приглашаю женщин…

– Но хоть на природу иногда выезжаете? Деревья, цветы, звери, птицы?..

Вместо него опять ответил Август Львович:

– Для него природа – это телеграфные столбы, а животный мир – соседская кошка. В общих чертах он тебе уже понятен. Переходи к следующему, – скомандовал он, указав на вошедшего в гостиную последнего гостя, завершившего свои телефонные переговоры.

– Меня зовут Рубен, – представился тот Марку, – но все называют Рубенчик, можете и вы так называть.

– А меня – Марк, но можете называть Марик или Маркуша.

Они пожали друг другу руки. Затем Марк плеснул коньяк в пустующий фужер и протянул его Рубенчику:

– За знакомство! – Они чокнулись. – А теперь позвольте мне продолжить беседу с Шимоном, – попросил он и повернулся к Шварцу: – С чего началось ваше восхождение в Израиле?

– Я согласился жениться на дочери моего генерального директора, когда она была беременна от другого. Ну, естественно, я сразу получил должность завотделом.

– По животам беременных женщин можно подняться очень высоко! – прокомментировал Марк.

– Так и произошло: каждый год меня повышали в должности, теперь я заместитель гендиректора. Нынче я раздаю должности, поэтому мои сотрудницы теперь со мной очень покладисты.

– С ним где ляжешь, там и встанешь, – снова вмешался Август Львович. – Точнее, где ляжешь, там и работаешь…

– Обычно я молчу, – вступил в разговор Рубенчик, – но сейчас не выдержал и скажу: вы всё еще пьете, гуляете, устраиваете шумные вечеринки, хвастаетесь количеством любовниц. Пытаетесь обмануть годы, отодвинуть их назад, подальше… Быть вечными джигитами…

– Ну и почему ты против этого? – спросил Шимон.

– Потому что мы вошли в старость и должны уже жить по законам старости: не влезать в конфликты, не спорить, не перенапрягаться, не выпендриваться… Вы забыли закон природы: со старостью приходит мудрость…

– На твоем примере видно, что иногда мудрость задерживается, – перебил его Эфраим.

– Дай досказать, – отмахнулся от него Рубенчик и продолжил: – В старости есть утешение: то, чего я не смог получить в молодости, мне уже и не нужно.

– Это тебе не нужно, но есть мы, которым это всё еще очень нужно и даже необходимо, чтобы продолжать жить, радоваться, гореть, а не тлеть… – парировал Август Львович. – Самое страшное в старости – это плыть эскадрой, но приплывать в одиночку!.. Каждый мой приезд в Киев, город, где я родился и прожил более сорока лет, вместо радости – грусть и печаль: я вычеркиваю из записной книжки по нескольку десятков телефонов и родичей, и друзей, и просто знакомых: те, кто еще не умер, живут в разных странах. В последний приезд мой однокашник решил собрать всех наших сокурсников – пришли три человека. Три из тридцати, представляете наше настроение!.. Но напились мы за всех тридцать!

Наступила небольшая пауза. Ее прервала Светлана:

– Можно мне вклиниться в вашу мужскую дискуссию?

– Конечно! – немедленно откликнулся Август Львович. – Будем рады! Вы ее украсите!

Она поднялась и произнесла:

– Я полностью согласна с вами: мы растеряли друзей и родичей, они разлетелись по всему миру и всё реже и реже посещают родные пенаты… У советской власти был один страшный недостаток, который оказался достоинством: она никого не выпускала из страны, поэтому все оставались рядом, друг с другом, до смерти. А сейчас те немногие друзья-сверстники, кто еще жив, – разлетелись по разным странам, в разные концы земли.

– Но ведь они прилетают.

– Да. В основном на похороны.

– Умница!.. – воскликнул Август Львович и поцеловал ей руку. – Тебе с ней будет нелегко, Марк! Мудрая женщина – это трудное испытание для мужчины. Но я в тебя верю!.. – Затем обратился к остальным: – Мои драгоценные друзья, пока мы есть друг у друга, наша жизнь разноцветна. Поэтому мы имеем право полноценно жить и радоваться жизни!

И скомандовал:

– Всё! Знакомство состоялось. Все к столу!

Глава четвертая

Застолье было на пике, когда Шимон глянул на часы и произнес:

– Друзья, уже половина десятого, идем к финалу. Предлагаю еще раз тост за хозяина этого гостеприимного дома, расходимся и даем ему возможность заняться личной жизнью.

Все чокнулись, выпили, встали из-за стола и начали прощаться. Пока гости говорили Светлане теплые слова и поочередно целовали ей руку, Август тихонько предложил Марку:

– Останьтесь. Завершим вместе этот вечер, а потом и ночь.

– Не могу: ей надо к десяти быть дома.

– Тогда проводи ее и возвращайся – я тебе выделю самую обольстительную девицу.

– Знаешь, после Светланы мне уже ни с кем встречаться не хочется.

– Н-да, вижу, у тебя это серьезно. Что ж, желаю удачи. И помни: мой дом – к твоим услугам.

– Спасибо! Непременно этим воспользуюсь.

Чуть не доехав до своего дома, Светлана попросила Марка остановить машину:

– Вот здесь мы снимаем квартиру. Много лет собираемся ее купить, но только накопим нужную сумму, цена на квартиры подскакивает, наши зарплаты ее не догоняют… Чего вы улыбаетесь?

– Вспоминаю незабвенного Григория Горина: «Зарплата у меня хорошая, но маленькая». Увы, по ценам на квартиры Израиль входит в первую десятку в мире. Да и на товары, и на продукты. Поэтому каждый изыскивает свой путь, чтобы выживать. Например, у меня есть знакомая семья, которая переехала к родителям, а свою квартиру они сдают, и квартира их кормит. Я думаю, это путь ко всеобщему обогащению. Только надо разделить народ надвое: одна половина квартиры сдает, другая половина за них платит. Через полгода меняются: сдает уже вторая половина, а первая платит – так наступит всеобщее процветание!.. – Увидев, что Светлана улыбается, обрадовался: – Вам нравится моя идея?.. Дарю!

– Спасибо!.. Спасибо за чудесный вечер. У вас замечательный друг. И дом у него чудесный. И остальные гости. И вообще!..

– Вообще – это я? – спросил Марк.

– Вы – не вообще, вы – главное! – Она наклонилась к нему, взяла обеими ладонями его за щеки, притянула его голову к себе и два раза поцеловала. – Это за сегодняшний вечер и за завтрашний.

– Завтра я к вам подойти не смогу: будут и жена, и сын, и все родственники.

– Догадываюсь. Поэтому целую авансом.

Зал был полон. После просмотра выставленных скульптур и вручения премии было много приветственных речей и поздравлений. Вокруг Марка всё время бурлила толпа родственников, друзей, знакомых, его обнимали, целовали, жали руку… Светлана проходила мимо, отвернувшись и кусая губы, утешала себя: «Радуйтесь, радуйтесь, всё равно он завтра будет со мной!..». Видя ее и понимая ее состояние, Марк мучительно улыбался, продолжая принимать поздравления.

Назавтра, собираясь на свидание со Светланой, Марк заехал в магазин, чтобы купить ей для завтрака что-нибудь «вкусненькое». Перед этим он прихватил букет гвоздик, которые продавались у входа, и большую коробку конфет. Услышав, что он с продавщицами разговаривал по-русски, к нему подошел один из покупателей, коротыш в шляпе.

– Простите, можно вам задать один вопрос?

– Даже два, – с улыбкой ответил Марк.

– Понимаете, у меня от курицы запор, я кролика хочу. Почему его нет в магазинах?

– Наверное, потому, что кролик – не кошерное животное.

– А если ему делать обрезание?

– Предложите это в раввинате.

– Вы шутите, а у меня проблемы: из-за запора меня распирают газы. Я сегодня опять был у врача.

– Он вас успокоил?

– Да. Он сказал: в здоровом теле здоровый пук. И чтобы наладить желудок, посоветовал пить побольше спиртного, а это же вредно.

– Пить не всегда вредно. Например, мой дед напился и опоздал на теплоход «Адмирал Нахимов», который в ту же ночь утонул в Черном море. Так что запивайте курицу коньячком – он поможет.

– Спасибо за совет! – Толстячок бросил взгляд на его букет, потом на коробку конфет, которая просвечивала сквозь целлофановый пакет, улыбнулся и пожелал:

– Приятного времяпрепровождения!

Они сидели в парке, на той же раскрашенной скамейке. Марк раскрыл пластмассовую коробку с принесенным угощением и протянул ее Светлане. Она взмахнула руками:

– Марк, мои завтраки вас разорят!

– Наоборот: они меня обогащают.

– Откуда вы знали, что эту ветчину я очень люблю? А чего вдруг букет? Я ем петрушку, сельдерей, но не гвоздики.

– Сегодня наш юбилей.

– Какой юбилей? – удивленно спросила она.

– Мы встречаемся уже ровно тридцать дней… Вы ешьте, ешьте, а я буду говорить… Мы за этот месяц очень сблизились, вы для меня стали родной и желанной. Мне хочется вас обнять, прижать к себе… Мне кажется, что и у вас иногда возникает такое же желание…

– Вы правы. Например вчера, на вашей выставке, так хотелось подойти к вам, обнять и поцеловать… – призналась она. – Я себя с трудом сдерживала.

– Вот-вот!.. Пора сделать последний шаг, закрепляющий наши отношения. Приходите завтра ко мне в мастерскую, я сделаю экскурсию для вас лично.

Она с улыбкой спросила:

– Вы меня только для экскурсии приглашаете?

– Честно? Нет! Я взываю к вашей решительности, она сейчас необходима для нашего счастья, для радости, для любви. Решительность мне всегда помогала, даже когда она была доведена до гротеска. Хотите, расскажу один из таких случаев?

– Расскажите.

– Тогда слушайте. Когда я прибыл в Израиль, мне было велено стать на медицинский учет. Я пришел зарегистрироваться в одну из больничных касс, но со мной не стали общаться, ссылаясь на то, что у них сейчас нет ни одного человека, разговаривающего по-русски. Это они так пробовали ускорить наше усвоение иврита… Я настаивал, шумел, скандалил – не помогало. Тогда я решил действовать: рядом был хозяйственный магазин, я купил там веревку, вернулся в приемную и, когда секретарша вышла, встал на стул и начал прикреплять веревку к крюку, на котором висела люстра. Вошла секретарша, ойкнула и бросилась звать чиновников. Те вбежали, увидели веревку и сразу все заговорили по-русски. С тех пор я и моя семья – члены этой больничной кассы.

Светлана рассмеялась:

– Да, вы – большой авантюрист! – Помолчала. Потом негромко произнесла:

– Хорошо, завтра я к вам приду.

Глава пятая

Когда Светлана осмотрела все его скульптуры, он усадил ее в кресло и вручил ей запечатанный конверт.

– Что это? – удивленно спросила она. – Вы решили со мной переписываться?

– Это письмо не вам, а мне.

– Вам? От кого?

– От меня.

Видя ее удивленно вскинутые брови, Марк улыбнулся, сел рядом:

– Сейчас объясню.

Он указал на конверт:

– Я запечатал его сорок лет назад. В нем письмо, которое я, двадцатилетний, написал сам себе с условием распечатать его в шестьдесят, то есть через сорок лет. Это мы как-то в компании друзей сидели, выпивали, говорили о будущем, и родилась идея написать самим себе о своих планах на дальнейшую жизнь и проверить через сорок лет, как они осуществились. Не знаю, как остальные, но я это письмо сохранил, не распечатывая. А сегодня решил просить вас его прочитать.

Он достал ножницы, вскрыл конверт, вынул из него сложенную вчетверо исписанную страницу и протянул ее Светлане.

Она взяла ее и спросила:

– Но почему именно мне?

– Хочу вместе с вами оценить свою прошлую жизнь и выстроить будущую. Начинайте читать, а я буду отвечать на свои, теперь уже на ваши вопросы.

Светлана развернула страницу и прочитала:

– «Ты хотел стать архитектором. Стал ли ты им?»

– Нет, не получилось. Я стал скульптором. Но архитектуру по-прежнему очень люблю.

Она огласила следующий вопрос:

– «Ты еще мужик или уже б/у?»

– Конечно, не такой, как в двадцать. Сейчас всё зависит от женщины, с которой у меня связь.

– «Любовниц много было?»

– Не помню.

Светлана отложила письмо, глянула на Марка и виновато развела руками:

– Тут следующая строчка: «Посчитай!»

Он так же виновато прижал руку к груди:

– Поймите, мне не хочется отвечать на этот вопрос!

– Понимаю: наверное, придется долго считать. – Она снова взяла письмо в руки и прочитала:

– «Сколько раз был женат?»

Он с облегчением вздохнул:

– Один.

– «Жену любишь?»

– Любил. Вернее, думал, что люблю. Но сейчас понял: была не любовь, а привычка.

– «А сейчас какую-нибудь женщину любишь?»

– Да.

– Ты в этом уверен?

– Простите, насколько я помню, там не было такого вопроса.

– Да!.. Не было. Это я его добавила. Отвечайте: «Ты в этом твердо уверен?»

– Да! Да! Да! Люблю!

– А она тебя?

– Мечтаю об этом, но не знаю…

Светлана отложила письмо и произнесла:

– Она тебя тоже любит.

– Это правда?

– Сейчас она это точно поняла. Да! Да! Да!

Он встал со стула:

– Тогда отложи письмо, потом дочитаем.

Она тоже поднялась с кресла:

– Тогда погаси свет.

Он щелкнул выключателем, подошел к ней, обнял и повлек к дивану.

Назавтра они опять сидели на садовой скамейке. Она задала ему какой-то вопрос. Он не ответил. Она встревожилась:

– Что с тобой, милый?.. Ты нездоров?.. Почему ты молчишь?

– Я мечтаю.

– О чем?

– О первой брачной ночи с тобой.

– Мы же вчера были вместе.

– Да, мы были вместе, как обычные любовники. Знаешь, какая разница между любовницей и женой?.. День и ночь. Это про нас, мы просто переспали. Это была не брачная ночь, а брачный день. А я хочу ночь с тобой, о которой мечтаю: в стогу сена, под звездным небом, при свете луны… И услышать, как ты произносишь: «Возьми меня!». А с тобой что?.. Почему ты трясешься?..

– От твоих слов у меня начинается озноб.

– Да, и у меня давно не было такого состояния!.. Моя любовь к тебе меня освещает, раскаляет, притягивает. Ты – моя виагра. Меня притягивают твой обволакивающий голос, твои бездонные глаза, твои огромные ресницы. Моя любовь тебя расцвечивает, ты стала светиться. Ты заметила: на тебя стали больше оглядываться?.. Боюсь любить сильней – тебя уведут!..

– Ты ревнуешь?

– Да. Я ревную! Ты выходишь на улицу – там миллионы людей. И половина из них – мужчины.

– И все они под одеждой голые! Да?

– Да, да, да!

Она рассмеялась:

– Господи, какое ты чудо! Я тебя обожаю!

Обняла, прижалась, стала целовать. А он продолжил свой монолог:

– …Хочу первую брачную ночь с тобой на природе. В стогу сена, под теплым звездным небом! Это и будет началом нашего счастья. Что ты скажешь?

Она прошептала:

– Возьми меня!

Глава шестая

На следующее утро Марк пришел к Августу Львовичу:

– Ты мне очень нужен… У меня проблема.

– Рассказывай.

– Сплошной мрак. Не могу больше так жить, отрываться от Светланы, возвращаться домой к Розе, терпеть ее ревность и злость, а главное, видеть ее постоянно недовольное, озлобленное лицо!..

– Прими ислам, и она будет носить паранджу.

– Извини, мне сейчас не до шуток. Я на пороге ухода из семьи.

– Тогда пойдем к столу, выпьем, и ты мне всё подробно изложишь.

– Вообще-то я за рулем, но… – Марк секунду поколебался, затем махнул рукой: – Давай по рюмке, легче будет разговаривать.

Наполнив бокалы, они чокнулись и выпили.

– Ну, выкладывай, что у тебя на душе.

– Я понял, что полюбил Светлану, очень, по-настоящему. Думаю о ней, не сплю, мечтаю ночевать с ней… Но не где-нибудь на диванчике в мастерской или тайком в гостинице… Разреши провести ночь у тебя в саду, на сене… Это моя давняя мечта: в стогу сена с любимой женщиной. Завтра она может: ее муж улетает в Белоруссию, в командировку.

– Конечно, разрешаю. И обрадую: вы будете совсем одни, я сегодня вечером лечу в Берлин. По твоему совету беру с собой арабский словарь… Вот тебе запасные ключи, этот от калитки, а этот – от дома. Желаю бессонной ночи!

Ночь. В стогу сена обнявшись лежали Марк и Светлана.

– Теперь я понимаю, что такое миг счастья, – произнес Марк.

– Это миг и моего счастья. На сене, под звездным небом. Уникальная ночь! Так хочется, чтоб она не кончалась.

– Это зависело и будет зависеть только от нас. В первую очередь от тебя.

– Если бы не было твоего письма, то…

– Его и не было, – перебил он ее.

– Как это не было? А что я тебе читала? Что ты написал сорок лет назад?

– Письмо.

– Ну вот! А чего ж ты отрицаешь?

– Потому что я его написал не сорок лет назад, а за сорок минут до нашей встречи у меня в мастерской.

Она приподнялась на локте, повернула его голову к себе:

– Зачем?

– Чтобы ускорить нашу близость, эту нашу первую брачную ночь!.. Я увеличил возраст письма, чтобы вызвать у тебя к нему повышенный интерес, чтобы ты прочувствовала мои ответы, чтобы пропустила их через сорок лет моего ожидания и отнеслась к ним с доверием и сочувствием и чтобы…

Завершить фразу ему не удалось. Светлана хохотала, положив голову ему на грудь, выплескивая сквозь хохот неоконченные фразы:

– Я уже знала, что ты фантазер!.. И выдумщик!.. И сочинитель!.. Но такое!.. Даже предположить не могла!.. И поверила!.. И рада этому!.. И люблю тебя!.. Возьми меня!.. Бери меня!.. На меня!..

Через полчаса, когда они отдыхали от взрывного приступа страсти, раздалось громкое шуршание.

– Что это? – встревожилась Светлана.

– Наверное, мышка.

– Ой!.. Прогони ее!

– Не имею морального права: может, и у нее это тоже первая брачная ночь. Счастьем надо делиться!

Весь следующий день Марк вспоминал подробности минувшей ночи, и невольно его губы складывались в счастливую улыбку. А ночью ему приснилось, что Светлана опять лежит рядом с ним, голая. Не раскрывая глаз, он набросился на жену. Роза была счастлива:

– Ты мне напомнил наш медовый месяц.

Так повторилось и на следующую ночь. Но, обнимая жену, он спросонья назвал ее Светочкой. Роза резко оттолкнула его. Возник очередной скандал. Марк пришел в себя, встал, покинул спальню и перешел в кабинет досыпать на диване.