Текст книги "Малороссийские исторические шахматы. Герои и антигерои малорусской истории"

«Не хотел быть украинцем». Жизнь академика Степана Тимошенко

Выдающийся русский ученый, еще в Российской империи неоднократно удостаивавшийся высоких наград за научные достижения. Белоэмигрант, не порвавший, однако, связей с Родиной и избранный в 1928 году иностранным членом Академии наук СССР. Академик Польской, Французской, Американской, Итальянской академий наук, Международной Академии астронавтики. Член Американского философского общества и Лондонского Королевского общества. Человек, именем которого американцы назвали специальную золотую медаль для награждения талантливых инженеров-механиков. Основоположник науки прикладной механики в США. Все это – о Степане Прокофьевиче Тимошенко, малорусе по происхождению, уроженце Черниговщины.

Казалось бы, в современной Украине имя славного земляка должно быть у всех на устах. Им следовало бы гордиться перед миром. Дескать, вот каких гениев рождает Украинская земля! Тем более, что и для Украины Тимошенко сделал немало. Он плодотворно трудился в Киевском политехническом институте (КПИ). Являлся одним из организаторов Украинской Академии наук (УАН), входил в число первых ее академиков.

Однако в Украине, где часто возводят в «великие» полнейшие ничтожества, о Степане Тимошенко говорят сквозь зубы. А то и вовсе молчат. Правда, ему поставили скромный памятник во дворе одного из корпусов КПИ (об этом памятнике и среди киевлян знают немногие). Назвали его именем Институт механики Национальной Академии наук. И все! В пантеоне местночтимых «знаменитостей» Тимошенко не числится. Почему? Причину довольно откровенно поведал один из современных украинских псевдоисториков. Ученый, оказывается, «не хотел быть украинцем», не содействовал «украинскому национальному возрождению», считал себя русским. А раз так, то, по мнению «национально сознательных» деятелей, чествовать его нечего.

Надо признать: претензии, предъявляемые Степану Прокофьевичу, имеют под собой основание. Политикой он не занимался, за независимость Украины не боролся и вообще считал малорусов (себя в том числе) частью русской нации. Осуждать за это Тимошенко или одобрять – пусть каждый решает самостоятельно. Но рассказать о нем следует.

Он появился на свет 23 декабря 1878 года в селе Шпотовка Конотопского уезда Черниговской губернии. Отец будущего деятеля науки происходил из крепостных крестьян. Но судьба Прокопа (Прокофия) Тимошенко существенно отличалась от судьбы большинства крепостных. В его старшую сестру влюбился и женился на ней тамошний помещик. Прокоп совсем маленьким был взят в барский дом, воспитывался вместе с помещичьими детьми (своими племянниками и племянницами). Потом выучился на землемера. Стал богатым и уважаемым человеком. Женился на дочери управляющего имением графов Браницких. В этом браке и родился Степан.

Вскоре после рождения первенца Прокоп Тимошенко сам стал помещиком. Заработанных за много лет денег хватило, чтобы приобрести имение.

Нужно отметить, что помимо материального благосостояния в семье Тимошенко заботились и о поднятии уровня культуры. Степан Прокофьевич вспоминал, как зимними вечерами, если отец был свободен от хозяйственных забот, все собирались в гостинной и мать вслух читала литературные произведения, в частности – стихи Тараса Шевченко.

«Шевченко писал языком Киевской губернии и некоторые слова казались отцу непонятными, – писал ученый в мемуарах. – Но мама, знавшая польский язык, могла понимать без всяких затруднений». Данное свидетельство весьма любопытно. Оно наглядно опровергает миф о будто бы давнем существовании единого украинского языка, понятного во всех концах Украины. Как видим, даже жители соседних губерний не всегда могли уразуметь речь друг друга.

Кстати, в родительском доме Тимошенко разговаривали на распространенном в тех краях диалекте. К этому говору с детства привык и Степан Прокофьевич. Уже много позднее, учась в Петербурге, он все еще говорил по-русски с сильным акцентом.

В Петербург же Тимошенко попал в 1896 году, по окончании Ромейского реального училища. Выпускники подобных учебных заведений не имели права поступать в университеты. А потому приехавший в столичный город юноша подал документы в Институт инженеров путей сообщения, в просторечии называемый Путейским. Вступительные экзамены он сдал успешно и стал студентом.

Чтобы там ни рассказывали сегодня об угнетении украинской культуры, якобы имевшем место в Российской империи, в то время в столице страны шли украинские концерты, устраивались спектакли. Из Малороссии с гастролями приезжали театральные труппы. Существовало и украинское землячество – студенческая Громада, занимавшаяся (конечно, тайно) политикой.

Но Тимошенко политическое движение украинских сепаратистов не поддерживал. А вот культурные мероприятия посещал с удовольствием. «Украинской политикой я никогда не интересовался и считал себя русским, – признается он в уже упомянутых мемуарах. – Украинский язык, на котором говорили наши крестьяне, я знал, но так называемым литературным украинским языком, разработанным главным образом в Галиции и включавшем немало польских слов, не интересовался. Относился к украинскому языку, как швейцарец или баварец к местному наречию. Они любят иногда на нем поговорить с близкими, но в школе предпочитают общенемецкий литературный язык».

Учился Тимошенко хорошо. После окончания вуза отслужил год в армии (службу проходил в саперном батальоне). Женился.

Устроился на работу. «В то время в России люди с высшим образованием обыкновенно без труда находили занятия, – будет вспоминать он. – Каждый студент знал, что, окончив школу, он сможет устроиться. Жизнь была сравнительно легкой».

Работать Степан Прокофьевич начал в 1902 году на должности ассистента Механической лаборатории Путейского института. Зарплаты молодого специалиста вполне хватало не только на пропитание, но и на то, чтобы снять в Петербурге трехкомнатную квартиру. Кроме Тимошенко с женой там жили два его младших брата, также приехавшие в столицу учиться.

Меньше чем через год Степан Прокофьевич перешел на работу в только что открытую Механическую лабораторию при Политехническом институте. А в 1906 году его пригласили преподавать в КПИ.

В Киеве Тимошенко проработал более четырех лет. Читал лекции. Писал научные труды, за которые, между прочим, был удостоен премии имени Д.И. Жуковского. Учрежденная в 1901 году, та премия присваивалась раз в десятилетие за выдающиеся достижения в механике. Таким образом, Степан Прокофьевич стал первым и, как оказалось, последним ее лауреатом.

В 1909 году ученый занял должность декана инженерно-строительного факультета КПИ. Только вот этот несомненный карьерный успех неожиданно обернулся через полтора года неблагоприятными последствиями.

31 января 1911 года Тимошенко подписал протест против запрещения правительством студенческих сходок. Подписал вместе с несколькими десятками других работников высшей школы, из солидарности с коллегами. Будь Степан Прокофьевич простым преподавателем, возможно, все бы для него обошлось. Но он был деканом. И, спустя несколько дней, приказом министра торговли и промышленности (в ведомстве которого находился КПИ) вместе с двумя другими деканами-подписантами был отрешен от должности и уволен из института.

Ученый вернулся в Петербург. Преподавал в Электротехническом, Политехническом, Путейском институтах. Трудился консультантом на судостроительных заводах. В 1913 году вновь был утвержден в профессорском звании. Во время Первой мировой войны энергично работал на оборону страны как эксперт военно-инженерного совета по строительной механике.

Политика вновь ударила по нему в 1917 году. Нет, в политической деятельности Тимошенко по-прежнему не участвовал. Но революционные потрясения не могли не сказаться на жизни самых аполитичных людей.

С Февральской революцией начался развал страны. О нормальном преподавании в вузах не могло быть и речи. Студенты не посещали лекций, предпочитая шататься по митингам. Жить становилось все труднее. Начались проблемы с продовольствием.

В конце весны 1917 года Степан Прокофьевич раньше обычного ушел в отпуск и уехал с семьей в Крым. В августе того же года, возвращаясь обратно, завез жену и детей в Киев, где к тому времени проживали его родители. А сам отправился в Петербург.

Увы, положение в столице было еще хуже, чем весной. Совет Института инженеров путей сообщения обсуждал вопрос об эвакуации вуза на юг. Тимошенко командировали в Украину подыскать соответствующие помещения.

Он посетил Харьков, Полтаву, Киев. В Харькове и Полтаве институт приняли бы с радостью, но не нашлось подходящих зданий. В Киеве же, где помещение, вероятно, найти бы удалось, уже хозяйничала Центральная рада. А она давать приют «москалям» не собиралась. Степан Прокофьевич вернулся ни с чем.

Он опять поехал в Киев на рождественские праздники – к семье. И остался надолго. Разгоралась гражданская война. Ехать в Петербург стало небезопасно, да и не за чем…

В столице нового Украинского государства Тимошенко пережил никчемное правление Центральной рады, террор большевиков, приход немцев, снова правление Рады, гетманский переворот. Степан Прокофьевич возобновил свою преподавательскую деятельность в КПИ. Когда при гетмане Павле Скоропадском была создана комиссия по организации Украинской Академии наук, ученый вошел в ее состав, а затем стал академиком.

Протоколы Общего собрания УАН свидетельствуют, Тимошенко и ряд других академиков (Владимир Вернадский, Николай Кащенко и др.) выступали против насильственной украинизации, последовательно отстаивали права русского языка на Украине. Степан Прокофьевич, помимо прочего, возражал против принципов создания новой украинской научной терминологии, слова для которой брались из иностранных языков с единственной целью – заставить украинских ученых отказаться от привычных русских терминов.

«Я противник самостоятельной Украины и даже противник введения украинского языка в сельских школах», – говорил Тимошенко гетманскому министру просвещения Николаю Василенко и указывал на факты, когда сами украинские крестьяне требовали сохранения русскоязычной системы образования.

Впрочем, споры вокруг языкового вопроса были возможны только до свержения гетмана. Пришедшая ему на смену петлюровская Директория начала бесцеремонно украинизировать всё подряд. Власти пригрозили уволить Тимошенко, если он не прекратит разговаривать в Академии на русском языке.

Угроза не подействовала. Степан Прокофьевич продолжал говорить по-русски, а петлюровцы вскоре бежали из Киева под ударами большевиков. Однако и правление последних, с их хамским отношением к интеллигенции, было для ученого непереносимым. В конце гражданской войны, когда стало ясным, что красные берут верх, он решился на эмиграцию…

Какое-то время Тимошенко читал лекции в Загребском политехническом институте. Позднее переехал в США. Работал инженером, потом преподавал в университетах – Мичиганском, Стенфордском…

Первый раз в СССР он приехал в 1958 году. Из Вены самолетом прилетел во Львов. «Я в России! Кругом русские люди, русская речь», – так опишет Тимошенко свои первые впечатления от пребывания после долгого перерыва на родной земле. Эту фразу, да еще по отношению к Львову, «национально сознательная» общественность не может простить ученому до сих пор.

Степан Прокофьевич побывал в Киеве, Харькове, Москве, наконец, в Ленинграде. В Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта (бывшем Путейском) ему предоставили возможность принять экзамены у студентов.

Через девять лет Тимошенко совершил еще одну поездку на Родину. Похоронив жену и выйдя на пенсию, последние годы жизни он провел в Западной Германии, в семье старшей дочери. Умер Степан Прокофьевич в 1972 году. О нем необходимо помнить. И не только как о великом ученом. Всей своей жизнью Тимошенко доказал, что можно быть и малорусом (украинцем, если пользоваться современной терминологией), и русским. Одно другому не противоречит. Кажется, понимание этого актуально сегодня как никогда.

Взлеты и падения Симона Петлюры

Так за что же, ради Бога, вы, украинцы, считаете этого человека вождем? Ведь вы называете себя великой культурной нацией, вы не готтентоты, у которых не нужно никаких культурных ценностей, чтобы быть вождем, хотя и они требуют от своих вождей своеобразного знания, умелости, храбрости, мужества, самоотдачи. Но разве было хоть это у Петлюры?

Владимир Винниченко.

Долгое время его называли «злейшим врагом украинского народа», «главарем контрреволюционных банд», «предателем, продававшим Украину всем желающим». Сегодня для многих он «великий патриот», «герой украинской революции», «вождь национально-освободительного движения, отдавший жизнь за свободу Украины». Кем же на самом деле был Симон Васильевич Петлюра?

Он родился 10 мая 1879 года в пригороде Полтавы в семье извозчика. В детстве ничем особым не выделялся. Помогал отцу, учился в бурсе, затем в семинарии. Учеба давалась ему нелегко. Уже после первого курса семинарии Семена (таким было его настоящее имя) оставили на второй год. Да и в дальнейшем не блистал он успехами. В конце концов, из семинарии его исключили. Некоторое время спустя Петлюра попытался сдать экзамены за семинарский курс экстерном, но провалился. Так и остался он недоучкой. А таким был прямой путь в революцию.

По этой дорожке и пошел Семен. Точнее – Симон. Еще в семинарии Петлюра стал называть себя на французский манер и требовал, чтобы так обращались к нему другие. Но и под новым именем оставался он ничем не примечательной личностью. Состоял в Революционной украинской партии (РУП). Распространял листовки. Попался. Был арестован. Освобожден под денежный залог (отцу пришлось продать единственную принадлежавшую семье десятину лесных угодий). Бежал за границу. После объявления в 1905 году амнистии – вернулся в Россию. Вступил в Украинскую социал-демократическую рабочую партию, образовавшуюся на руинах РУП. Но даже в этой карликовой партии он пребывал на вторых ролях.

С поражением революции заглохла и революционная деятельность Петлюры. Он устроился в украиноязычную газету «Рада». Но там пришелся не ко двору (слишком уж был малокультурным и невоспитанным). Симон Васильевич переходит в другую украиноязычную газету – «Слово». Становится ее редактором. Пишет статьи. И, помимо прочего, пытается свести счеты с бывшими работодателями. Он обвиняет «Раду» в… украинском национализме. Интересная деталь: ярлык «украинский буржуазный национализм» вовсе не изобретение советских времен. До революции навешиванием этого ярлыка на оппонентов занималась редактируемая Петлюрой газета «Слово». Разве что звучало чуть-чуть по-иному: «мелкобуржуазный украинский национализм».

В 1909 году «Слово» закрывается из-за недостатка читателей. Симон Васильевич уезжает в Петербург. Работает в частной фирме бухгалтером. Вечерами посещает заседания украинской «Громады». Вступает в масонскую ложу. Это способствует карьере. Со временем масоны помогают Петлюре переехать в Москву (там у него к тридцати годам появляется первая и единственная в его жизни женщина). Когда в 1912 году открывается журнал «Украинская жизнь», Симон Васильевич устраивается туда. Здесь встречает он начало Первой мировой войны.

На грозное событие Петлюра откликнулся специальной статьей. Призывает украинцев выполнить свой патриотический долг, в том числе на поле брани. Сам же делает все возможное, чтобы уклониться от мобилизации. Масонские «братья» определяют его в Земгор – Всероссийский земский и городской союз, общественную организацию, занимавшуюся снабжением войск. Работа в Земгоре гарантировала от призыва в армию и, вдобавок, была очень выгодной в материальном отношении. Так «воевал» Петлюра до 1917 года.

Революция открыла перед ним новые перспективы. Симон Васильевич едет в Киев, где активизировалось украинское движение. И поспевает вовремя. Только что созданная Центральная рада озабочена созданием собственных вооруженных сил. По ее инициативе основывается «Украинский военный комитет». Но претендовавший на пост главы комитета поручик Михновский не устраивал центральнорадовских политиков. Психически неуравновешенный, мнящий себя украинским Наполеоном, он никому не желал подчиняться. Других же претендентов не было. Тут и подвернулся Петлюра. Пусть не военный, но имеющий отношение к армии, послушный (как тогда думали), Симон Васильевич был подходящей кандидатурой. И оказался во главе «украинских войск». Войск, которые еще надо было создать.

В начале «славных» дел

Задача оказалась непростой. На призыв комитета откликнулись, в основном, дезертиры. Как вспоминал один из участников тех событий, эти «добровольцы» готовы были объявить себя не только украинцами, но и китайцами, лишь бы не воевать. Лозунг: «Не пойдем на фронт, пока из нас не сформируют украинские полки» пришелся им по душе. Разумеется, даже организовавшись в такие полки, дезертиры не хотели и слышать о фронте. Явившегося к ним с уговорами Петлюру они обругали, пригрозив прибить, если явится еще раз. Перепуганный Симон Васильевич урок усвоил. Создавать настоящие полки – дело рискованное. Гораздо безопаснее сидеть в кабинете и сочинять приказы, заранее зная, что никто их не будет исполнять. Этим Петлюра и занялся.

Впрочем, пока «военный комитет» был чем-то вроде «частной лавочки», «деятельность» его председателя выглядела невинной забавой. Осложнения начались после падения Временного правительства и провозглашения Украинской народной республики (УНР). Симон Васильевич стал генеральным секретарем (министром) военных дел, но продолжал «забавляться» приказотворчеством. В ответ на угрозы Совета народных комиссаров по адресу Центральной рады, Петлюра приказал украинским войскам под Петроградом начать операции против большевистской столицы.

Вряд ли можно было придумать что-то более глупое. Не было под Петроградом «украинских войск». Если только не считать таковыми солдат-украинцев Северного фронта, которые в эти дни массово бросали окопы и уходили домой. Дурацкий (ну не подберешь тут иного слова!) приказ Петлюры лишь ускорил вторжение красных на Украину. Вторжение, выявившее, чего стоят созданные Симоном Васильевичем «украинские полки». Они разбегались еще до приближения противника.

В декабре 1917 года Петлюру сместили с поста министра, обвинив в поражениях. Обвинение, по правде говоря, было не совсем справедливо. В условиях общего развала создать из дезертиров боеспособные подразделения не смог бы, наверное, и действительно мужественный человек, профессионал. Куда уж там Петлюре? Из него просто сделали козла отпущения. Но оставался он в этой роли недолго.

Успехи и неудачи

В январе 1918 года Симон Васильевич становится командиром гайдамацкого Коша Слободской Украины. Кош (около 150-ти бойцов) сформировал бывший офицер Николай Чеботарев. Но будучи человеком малоизвестным, Чеботарев предложил командование фигуре более значительной – бывшему военному министру. Во главе Коша Петлюра выступил из Киева на «большевистский фронт». Правда, понюхать пороху в тот раз ему не довелось. В украинской столице вспыхнуло восстание и гайдамакам пришлось срочно возвращаться назад.

В биографиях Петлюры (сопоставимых по лживости разве что с биографиями «великого Сталина») рассказывается какой небывалый героизм проявил он в боях с восставшими, как под вражеским огнем бесстрашно вел свой Кош на штурм завода «Арсенал». Все это вымысел. Гайдамаки вошли в Киев, когда восстание в большинстве районов было уже подавлено. Окруженный войсками УНР «Арсенал» еще держался. Но узнав, что к осаждавшим подошло подкрепление, защитники завода пали духом. Они прекратили сопротивление.

А вот в чем действительно приняли участие петлюровцы, так это в расстрелах пленных. Наверное, не надо судить их за это строго. Шла гражданская война. Жестокость (иногда оправданная, иногда – нет) была присуща всем воюющим сторонам. Однако и героизмом расстрел безоружных людей назвать трудно. Тем более, что через несколько дней гайдамаки вместе со своим «героическим» командиром дружно бежали перед ворвавшимися в Киев красногвардейцами.

Вернулись они уже с немцами. По просьбе Центральной рады германская армия развернула наступление на большевиков, выбила их с Правобережной Украины и подошла к Киеву. Чтобы создать видимость освобождения столицы украинскими войсками, немцы остановились на окраине и пропустили в уже оставленный красными город подразделения армии УНР. Среди них был и Кош Слободской Украины. Но если большинство украинских формирований, пройдя парадом по киевским улицам, отправились дальше воевать, то петлюровцы не торопились. Симон Васильевич добивался своего назначения на высокий пост в правительстве и потому задержал Кош. Это было ошибкой.

Гайдамаки вели себя как разбойники. Каждое утро на улицах находили тела убитых и ограбленных ими людей. Терпение немцев (а реальной властью были они) лопнуло быстро. Кош вывели из города и расформировали. Петлюру отправили в отставку. Он вновь оказался не у дел.

Выручили масонские связи. Симона Васильевича сделали главой киевского губернского земства. В этой должности он встретил гетманский переворот. В отличие от большинства украинских деятелей, глава киевских земцев не перешел в оппозицию сразу. Наоборот, он зачастил к Скоропадскому, выпрашивая кредит в сто миллионов рублей («на земскую деятельность»), Гетман не возражал. Однако предложил, чтобы деньги выделялись для уплаты по определенным счетам. Петлюра же хотел получить всю сумму сразу в полное и бесконтрольное распоряжение. Отказ толкнул его в лагерь врагов режима.

Оппозиция не очень тревожила Скоропадского. С ней практически не боролись. Лишь время от времени кого-нибудь из оппозиционеров арестовывали на несколько дней. Так поступили и с Петлюрой. Но Симону Васильевичу не повезло. Через два дня после ареста российские эсеры убили в Киеве немецкого фельдмаршала Эйхгорна. Теракт повлек за собой ужесточение репрессий. Возможно поэтому Петлюру не освободили вовремя. А, может быть, в водовороте событий о нем просто забыли. Как бы то ни было, Симону Васильевичу пришлось провести за решеткой долгих три с половиной месяца. Но нет худа без добра. Тюремное сидение подняло его авторитет. И когда Петлюра вышел на свободу, ему сразу же предложили принять участие в заговоре против гетмана.