Текст книги "Атака вслепую"

– До комдива? – словно эхо тихо повторил за ним Егор. – Не уберегли, значит, Пал Никитича?!

Панин и Каманин молчали в ответ, будто бы чувствуя свою вину в том, что погиб командир их дивизии.

– Помянем, – вполголоса предложил Егор и, покопавшись в вещмешке, выложил на стол две фляги. – Кружки готовьте, товарищи сержанты, тут в одной – спирт, в другой – самогон деревенский.

В повисшей в землянке скорбной тишине три разведчика встали с дощатых настилов нар, каждый удерживая перед собой в руке кружку со спиртом.

– За комдива, за полковника Иванова, – тихо произнес Каманин на правах старшего по званию среди присутствующих.

В полумраке помещения разведчики опустошили содержимое кружек и молча опустились на нары, вспоминая своего командира дивизии.

– И откуда у бедного разведчика такое богатство? Не успел из санбата вернуться и, на тебе, с гостинцами к нам заявился! – прервал тишину Панин, указав глазами на фляги.

Егор, изображая недоумение, ответил, немного свысока глядя на товарища:

– Так разведчик я или нет!

– Вот так и Леха говорил, – закусывая кусочком сала, произнес Панин и добавил: – Щукин самый настоящий среди нас!

– Говорил! – Егор уставился на него. – Что значит «говорил»? Почему не «говорит»?

Его испуганный взгляд заставил обоих сержантов отвести глаза в сторону, бойцы не знали, что можно сказать другу, пребывающему в полном неведении.

– Что с Виноградовым? – спросил разведчик.

– Не вернулся из поиска, – тихо ответил Каманин.

– Давно?

– Сегодня, почитай, брат, девятый день пошел, – почти шепотом произнес Панин, нервно теребя клапан нагрудного кармана гимнастерки, чтобы достать из него кисет.

Отсутствующий в расположении взвода, до сих пор не вернувшийся с боевого задания, сержант Виноградов был одним из тех, кто первым принял прибывшего во взвод неопытного красноармейца Щукина. Он, на пару с Паниным, посмеялся тогда над желанием вновь прибывшего солдата служить именно в подразделениях разведки. Немного язвительно высказался в адрес Егора, который попросил направить его для дальнейшего, после выписки из госпиталя, прохождения службы в одну из воинских частей, располагавших в своем составе взводом или ротой разведчиков. Но спустя некоторое время он так же, как и Панин, изменил свое мнение о новичке, видя его старания в освоении новой специальности, жажду познания, природные ум и наблюдательность, повышенное внимание к мелочам и редкую исполнительность. А главное, они оба, а также Каманин и многие другие бойцы их взвода, разглядели в Егоре такие качества, как отчаянная храбрость, дерзость, авантюризм, желание рисковать, чтобы добиться результата любой ценой, как порою требовала обстановка.

Их первая совместная вылазка к передовой линии укрепления противника, на участие в которой Егор вызвался добровольно, показала им, что новый боец достоен службы в разведке. Они же первыми стали уговаривать тогдашнего командира их взвода о зачислении красноармейца Щукина в группу поиска, что в ближайшие дни должна была отправиться добывать «языка». Они сами начали натаскивать и учить Егора тем мелочам, что нужны были ему там, где опаснее всего, где жизнь солдата-разведчика висит на волоске, где все решают порою секунды, присутствует огромный риск, сердце от страха выскакивает из груди, а ответственность за выполнение боевого задания и жизни товарищей становится превыше всего.

Щукин не подвел ни разу. В его лице взвод получил именно то, что и требовалось. Он мог часами напролет, абсолютно неподвижно вести наблюдение за передним краем врага, фиксируя любые перемещения, изменения в маскировке, смены постов наблюдения со стороны врага, появление новых целей, новых объектов, позиций, проходов. Командиры дивизионов и батарей полка не раз приходили в расположение взвода, чтобы получить сведения, обнаруженные и установленные именно Щукиным.

– Не уберегли, значит, Леху! – сдавил зубы в отчаянии Егор. – Как же так, а?

– Не уберегли! – виновато сказал Каманин, стараясь не смотреть в глаза вернувшемуся из санбата разведчику.

– Помянем, – сдавленным голосом произнес Егор, протягивая руку к одной из лежащих на столе фляжек со спиртным.

– Тут вот какое дело, брат Егор, – заговорил Панин, после того как пустые кружки опустились на дощатую поверхность стола, а сидящие за ним стали закуривать, передавая друг другу кисет с махоркой. – Пока тебя не было, у фрицев очень шустрая минометная батарея завелась. Бить стала очень точно и накрывает все, что есть на передовой. Как будто в оптический прицел видит.

– Стоит только кому-нибудь обнаружить себя, как тут же в вилку берет! – добавил к его словам Каманин, выпуская из ноздрей дым. – Среди тех, кто в боевом охранении, почти всегда потери. Чуть кто неосторожно высунется – почти всегда сразу следует удар.

– Наших ребят двоих зацепило, когда в наблюдении работали, – присоединился к пояснениям товарища Панин. – Бинокли и стереотрубы тоже, гад, видит.

– А миномет – это тебе не пушка, не гаубица. Ему развернуться – минутное дело! – направил на Егора Каманин свой напряженный взгляд. – Пустил несколько мин и затих. Поди засеки его! Мы уж головы сломали, как его обнаружить.

– И работает очень точно, прямо снайпер какой-то! – сказал Панин так, будто чувствовал свою вину в потерях из-за до сих пор не установленной разведчиками минометной батареи врага.

– Вот на нее и пошел охотиться Леха Виноградов с парой ребят. Так и остался там. Мы уже и ждать перестали, – потупил глаза старший сержант, нервно теребя в руке тлеющую самокрутку.

– А она все бьет и бьет, – повернулся Панин к Егору и добавил: – И так прицельно, так точно. Прямо спасу нет.

– Верно, придется опять кому-то к фрицу идти, батарею эту выслеживать, – процедил сквозь зубы и бросил на пол окурок Каманин.

Глава 2

– Подъем, славяне! Боевая тревога! В ружье! – заорал, ворвавшись в землянку, старший сержант.

Завтракавшие в землянке солдаты сразу после его команды оставили на столе свои котелки, кружки и ложки и устремились к двери, на ходу хватая с нар шапки и ватники, беря из пирамиды и со стен оружие.

– Щукин, за мной, остальные с сержантом Паниным! – Каманин принял у Егора автомат, давая возможность тому застегнуть на груди ватную куртку и затянуть на поясе ремень.

Едва они немного отдалились от места расположения взвода, как лицом к лицу столкнулись в петляющей траншее с тем самым невысоким лейтенантом из дивизионного санитарного батальона, носившим короткополую шинель, высоко перетянутую ремнем, и постоянно сползающие к кончику носа очки в роговой оправе. За офицером следовали, судя по виду, санитар и два солдата с винтовками за спиной. Быстро поприветствовав того по уставу и проскочив мимо, разведчики побежали дальше, и лишь спустя минуту, сделав короткую остановку, Каманин пояснил Егору, что происходит и куда идет лейтенант с санитарами:

– С проверкой идут. Землянки осматривают. Следят, чтоб антисанитарии не было. Сейчас на вшей проверять будут всех, кого поймают.

– А нас чего не остановили? – спросил, пытаясь восстановить сбитое бегом дыхание, Егор.

– А чего нас останавливать, если мы куда-то в полной боевой бежим. Явно, что по делу, – прокомментировал Каманин, махнув рукой товарищу в сторону направления, куда им следовало двигаться дальше. – Сейчас найдем ротного из стрелкового полка. Он нам все скажет.

Егор бросил удивленный взгляд на старшего сержанта, но не стал ничего спрашивать, рассчитывая на скорое для себя прояснение обстановки.

– Пару дней назад диверсанты у нас в тылу объявились, – отвечая на молчаливый вопрос товарища, сказал Каманин, решив на ходу довести до своего друга сложившуюся ситуацию.

Миновав длинную петляющую траншею, повсюду имевшую массу ответвлений и коридоров для входа в блиндажи, всевозможные ниши, навесы и проходы, они обогнули лесок и вбежали в следующий, где сбавили ход и начали осматриваться, будто бы отыскивая кого-то глазами.

– Одеты в нашу форму, – продолжил говорить старший сержант, – маскировочные комбинезоны, точно как у нас, пятнистые, что недавно получили. С нашим оружием. Ребята их видели. Ну, дел они уже натворили.

– Этот, – махнул Егор рукой в сторону, заметив вдали, за стволами деревьев высокого, под стать рослому Каманину, парня в обычном воинском облачении.

На нем был короткий солдатский ватник без погон, выцветшая фуражка на голове, грудь перехвачена ремнем автомата, что расположился за спиной. На боку висела кожаная командирская сумка, выдававшая в человеке принадлежность к офицерскому составу.

– Он! – констатировал старший сержант, меняя направление движения, чтобы подойти и встретится с ним.

– Здоров! – коротко и по-простому бросил офицер Каманину в знак приветствия и тут же кивнул Егору, здороваясь с ним.

– Красноармеец Щукин, – козырнул в ответ Егор, вскинув к виску руку. – Здравия желаю.

Ротный посмотрел на Егора и спросил у Каманина:

– Тот самый, что ли?

– Ну да! Он и есть! – прозвучал будничный ответ.

– А так и не скажешь, что герой! – Ротный окинул разведчика взглядом с ног до головы. – Ростом больно маловат.

Не дожидаясь ответа, он направился вперед, пригибаясь под торчащими во все стороны ветками деревьев и перешагивая через кочки и низкий кустарник.

– Какой есть, – тихо ответил ему вслед Каманин.

Пройдя несколько сотен метров, офицер остановился на выходе из лесного массива, вскинул к глазам бинокль и, не поворачиваясь в сторону разведчиков, начал говорить:

– Их немного. Вчера засветились. Ребята из патруля одного видели. Пытались взять, да упустили. А уже вечером их команда хотела на зенитчиков напасть, что в трех километрах отсюда стоят. Да там паренек на посту ушлый оказался, в бой с ними вступил. Позавчера ребята из транспортной роты своего водителя мертвым нашли в кустах неподалеку от брошенной машины. А перед этим вестовой из соседней роты нашего батальона пропал. Тоже мертвым нашли, ножом его уделали. Видно, пытаются «языка» взять, да работают топорно. Линию фронта перешли грамотно, никто не засек, а уже в нашем тылу себя выдали. Теперь блокировать хотим. Вот в этом квадрате, похоже, что мы их обложили.

Офицер взмахом руки указал на район действия.

– Этот лес километра на полтора на север идет, – сказал Егор. – А справа налево не меньше двух с просеками. В основном он довольно редкий. Только деревья в нем с низкой ветвистостью. Идти быстро не получится.

– Щукин местный, товарищ старший лейтенант, потому так и говорит, – пояснил Каманин ротному слова разведчика.

– Вот и отлично! – отреагировал офицер. – Мне это и нужно. Моя рота сейчас должна начать прочесывание с севера и выйти на нас. Еще две команды от соседних рот по флангам будут действовать. Так что выйти фрицы должны прямо на нас. Ну, или почти на нас.

– И что? Нам втроем их встретить надо? – Каманин удивленно посмотрел на офицера.

– Как раз нет! – покачал головой тот. – На передовой все уже предупреждены. От вас нужно найти тот проход, по которому фрицы назад пойдут. Оборона у нас плотная. Значит, таких коридоров, чтобы к нам просочиться, у них совсем не много.

– Я вас понял, товарищ старший лейтенант. Разрешите действовать? – поинтересовался Каманин.

Ротный нахмурился и, подняв глаза сначала на старшего сержанта, потом на Егора, негромко произнес:

– Только брать надо живыми, мужики.

– Брать разведчиков живыми?! – едва ли не с насмешкой спросил Щукин. – Да хрен они дадутся. До конца драться будут!

– Знаю! – злобно произнес ротный и добавил: – Потому не приказываю… Скорее всего, коридор для прохода был на стыке траншей между нашим и соседним батальонами. Там овражек, весь поросший кустарником, к реке спускается. Там еще дерево расщепленное есть. Начните осмотр оттуда.

– Я знаю это место, – отреагировал Каманин и, кивнув Егору, чтобы следовал за ним, пошел вперед.

Они молча подошли почти что к тому самому месту, которое указывал старший лейтенант. Остановились и стали присматриваться, прячась в лесных зарослях, чтобы не быть замеченными солдатами с передовых позиций.

– Прав старший лейтенант, – тихо произнес Егор, вглядываясь в просветы между деревьями, – место подходящее и контроля тут мало. Траншею перемахнул по-тихому и двигай дальше.

– А если нам с тобой с пехотой переговорить, да тут в окопчике посидеть, понаблюдать? – предложил Каманин товарищу.

– Годится, – согласился Щукин и добавил: – Только одному надо здесь остаться. Место хорошее. Если фрицы сюда будут идти, то прямо на эту точку выскочат. А она с передовой не видна. Давай мне бинокль. Я с пехотой пойду общаться, а ты тут останешься. Караулить их будешь. Годится?

– Сойдет! – протянул в ответ старший сержант Егору свой бинокль и начал осматриваться в поисках удобной позиции для вероятной засады.

– Только нас всего двое! Чего же остальные? Куда пошли? – начал негодовать Щукин, собираясь уйти в сторону передовых укреплений стрелкового полка.

– Они все с Паниным справа от нас по кромке леса стоят. На тот случай, если фрицы не по нашему маршруту двинут, – ответил Каманин, продолжая искать глазами подходящую позицию.

Егор, выслушав старшего сержанта, поправил висевший за спиной автомат и, уже почти начав отходить, напоследок задал вопрос:

– Пароли у них есть?

– Береза. Отзыв – дуб, – коротко ответил Каманин, не отрываясь от наблюдения.

Холодный ветер шевелил короткие волоски на голове разведчика, что выбивались из-под пилотки, которая была сдвинута им назад, к затылку. Чуть припекавшее с утра солнце спряталось за проплывающими по небу облаками, перестав согревать его, лежавшего почти что на голой, еще не поросшей свежей растительностью, земле. Тщательно примятая за зиму прошлогодняя трава на противоположном берегу реки, что протекала под пологим обрывом, сразу перед линией обороны стрелкового полка, обозреваемая им в бинокль, плавно, через сотню метров, начинала переходить из коврового вида настила в заросли кустарника, от которого только недавно после весеннего разлива в половодье отошла вода. За этим местом, еще немного дальше, где начинался сначала узкий, расширяемый дальше неглубокий овраг, огибаемый с одной стороны почти пересохшим ручьем, кустарник становился плотнее и выше. Далее за ним росли ветвистые ивы, часто вырванные с корнями из-за ведения когда-то в этих местах активных боев и артиллерийских обстрелов. Потом начиналась узкая полоса деревьев, которые почему-то именно здесь имели очень кривые, изогнутые почти у самой земли стволы, расходившиеся, как правило, надвое. И уже потом, при увеличении ширины оврага, вырисовывался сплошной лесной массив, за пределами которого, как помнил с детства Егор, располагались до войны поля соседних колхозов.

Сейчас же край леса был занят гитлеровскими войсками, изрезан траншеями, ходами сообщения, пулеметными гнездами, стрелковыми ячейками, подступы к которым были усеяны минными полями и местами рядами колючей проволоки. Наблюдая за всем этим, разведчик проводил параллели между сегодняшними их действиями совместно с командиром стрелковой роты и вчерашней встречей с патрулем, во главе которого был усатый сержант в плащ-палатке. Именно тогда он увидел человека, одетого в маскировочный комбинезон, прятавшегося и скрывшегося потом в лесу.

– Справа шумок был, – внезапно услышал Егор у себя за спиной шепот Каманина, – наши обложили фрицев. Скоро на нас должны пойти. Ты тут не задерживайся. Ко мне присоединяйся.

– Место больно хорошее! – так же тихо ответил разведчик. – Если будем в поиск собираться, то тут надо пробовать. Я уже прикинул все, что надо. Только вешки эти меня волнуют. Как будто их специально сюда поставили. Заранее изготовили, потому как не с этой поляны они и выглядят слишком ровненько. Думаю, фрицы так мины обозначили. Для своих проход указали.

Егор медленно протянул Каманину его бинокль, предлагая самому посмотреть на коридор для предстоящего преодоления группой разведчиков места, удобного, чтобы выдвинуться в сторону укреплений противника, если будет приказ командования на взятие очередного «языка».

Старший сержант в ответ плотно сжал губы, видя перед собой все сложности выполнения будущего боевого задания, которое когда-нибудь непременно возникнет, и несколько храбрецов его взвода, рискуя не вернуться назад, отправятся выполнять поставленную задачу.

– Я тут с пулеметчиком договорился, что рядом в боевом охранении сидит, – продолжил Егор, перемещая со спины на грудь автомат, явно собираясь применить его по прямому назначению. – Парень горячий, обещал поддержать.

– А в штрафную его за самоуправство потом не переведут? – Каманин злобно посмотрел на оживившегося и крайне взволнованного товарища.

– А он тут как раз на случай появления фрица дежурит. Так что есть чем крыть! – одарил Егор старшего сержанта улыбкой. – Тут метров сто пятьдесят будет. Как раз для «ППШ», пока не перегрелся.

– А ты прав. – Каманин вытянул шею, как будто увидел кого-то или что-то вдали, где начинались плотные заросли берегового кустарника. – Там кто-то есть! Ждут, гады, возвращения своей разведгруппы! Прикрывают!

Егор взял свой автомат, перевел затвор в боевое положение, выставил оружие перед собой в готовности открыть огонь. Потом неторопливо встал почти во весь рост над низеньким окопом, разместившимся возле соединения траншей двух соседствующих в этом месте стрелковых батальонов.

– Сейчас немного пошумим! – негромко сказал и, быстро прицелившись, полоснул из автомата несколькими длинными очередями по видневшимся впереди плотным зарослям.

Как только диск опустел, он мигом спрыгнул назад и стал наблюдать за стрельбой пулеметчика, который начал вести огонь сразу после Егора, обрабатывая тот самый участок, по которому только что отстрелялся разведчик.

– Теперь можно уходить! Радостная встреча отменяется! Пирожки остыли! – с улыбкой заключил Щукин, намереваясь покинуть место наблюдения, чтобы сменить позицию в готовности пресечь возвращение группы вражеских разведчиков на другом участке.

– Ловко ты это придумал! – заключил Каманин, догоняя вырвавшегося вперед товарища и добавляя к уже сказанному: – Еще минами плотно закидать эти заросли, да хрен кто выделит столько боезапаса непонятно на что. Пожалеют, как пить дать, боекомплект расходовать.

На то самое место, где около получаса назад разведчики расстались с командиром роты стрелкового полка, они прибыли быстро и, отдышавшись, решили разойтись по сторонам, чтобы охватить более широкий участок предполагаемого прохода гитлеровской разведгруппы. Старший сержант углубился в заросли, скрывшись из виду, и удалился на пару сотен метров. Егор, в свою очередь, залег совсем рядом, выбрав в качестве места для засады толстый и длинный ствол поваленного дерева, что своими высоко торчащими вверх корнями создал естественную защиту от чужих глаз.

Время тянулось. Бойцу казалось оно бесконечным. Разгоряченное короткой огневой вылазкой сердце неистово колотилось в груди. Ему хотелось усилить полученное ощущение новой порцией эмоций, что может подарить настоящему солдату и лихому разведчику только активный бой с врагом. Егор ждал его, нервно перемещался то на корточках, то перекатом от кроны сваленного дерева к его корням, пытаясь предположить, откуда появится враг, да и появится ли он вообще.

Последняя мысль более всего тяготила его. Сначала он хотел именно личной встречи с гитлеровцами. Потом, немного успокоившись, начал думать о том, что было бы неплохо, если бы враг пошел стороной, оставив его в покое и не дав ему шанса на встречу, которая непременно будет сопровождаться стрельбой, и обязательно прольется чья-то кровь. Но теперь парень жаждал боя. Он захотел снова испытать душевный подъем, упоение, что испытывал всегда, когда выходил победителем из боя. А то, что он победит, Егор не сомневался.

Понимая, что излишне нервничает, что может только навредить ему сейчас, Егор стал дышать ровнее. Он перестал ерзать на месте, успокоился и встрепенулся снова лишь тогда, когда уловил доносящиеся до него хлопки винтовочных выстрелов и треск автоматных очередей, оборванных грохотом работы ручного пулемета. Началось! Он натянуто улыбнулся и начал пристально всматриваться туда, где, предполагал, идет бой.

Чуть в стороне послышался еле уловимый звук ломающихся сухих веток, как будто кто-то бежал в сторону разведчика, но скрытно, словно тренированный следопыт, что не оставляет шума от своих шагов. Из-за деревьев в трех десятках метров от Егора вывалился и двинулся в сторону Каманин, который, будто чувствуя позицию, что занял для боя его товарищ, тихо крикнул ему на ходу:

– Левее жди!

Егор кивнул в ответ и машинально вытянул шею в сторону, указанную старшим сержантом. Но, как часто это бывает в реальности, ожидаемое не совпало с очевидным. Молодое, еще только начавшее покрываться крохотными зелеными листочками лесное дерево всколыхнулось. Давно лежащая на земле, а потому обильно покрывшаяся толстым слоем мха толстая ветка подлетела вверх и разломилась пополам от удара ногой по ней, издав хруст гнилой древесины. Чье-то шумное тяжелое дыхание послышалось в воздухе. Едва ли не на том самом месте, где минуту назад на Егора выскочил из-за дерева Каманин, на него теперь двигался кто-то не известный ему, но явно именно тот, за кем сейчас идет охота, кого пытаются блокировать в лесном массиве и взять живым, если получится.

– Стой! – вырвалось у Егора.

Он вскочил во весь рост навстречу появившемуся перед ним гитлеровцу, облаченному в маскировочный комбинезон и державшему в руке автомат.

– Стой, гад! – снова вырвалось у Егора.

Он машинально сделал шаг вперед, принимая удобную для открытия огня позу и вскидывая перед собой оружие в готовности начать первым стрелять по врагу. В ответ гитлеровец в испуге замер на месте и сам выставил вперед руки с крепко сжатым в них автоматом, который навел на разведчика.

Егор среагировал на доли секунды быстрее врага и нажал на спусковой крючок автомата. Но автомат Щукина, издав щелчок, замолчал, не произведя ожидаемой очереди. Перепуганный же насмерть немец был деморализован. Сдавшись на милость победителя, он бросил свое оружие к ногам Егора. В следующую секунду, казавшуюся для них обоих бесконечно долгой из-за того, что у одного отказало в бою оружие, а другой оказался слабее духом и успел пожалеть о том, что сдался, все решилось в пользу того, кто сумел быстрее принять решение.

Щукин кинулся к лежащему на земле автомату врага, на ходу отшвырнув свой, оказавшийся бесполезным и подвел в нужный момент своего обладателя. Он вцепился в свой трофей, прижал его к себе и тут же навел на гитлеровца в готовности выстрелить, если это будет нужно.

– Стой на месте! – выкрикнул Егор.

Немец в ответ вытянулся перед разведчиком, пасуя от крика Щукина и его вида, говорившего о том, что парень полон решимости стрелять. Егор собирался было сделать шаг в сторону пленного, но вдруг откуда-то со стороны ударила длинная автоматная очередь.

От стволов рядом стоящих деревьев отлетели в стороны куски коры и обломки веток. Затряслись едва покрытые листвой отростки высокого кустарника. Егор машинально бросился в сторону и упал на землю. Рядом словно подкошенный рухнул тот самый гитлеровец в маскировочном комбинезоне, секундами ранее уже успешно плененный разведчиком.

– Каманин! – глухо вырвалось из груди Егора, когда он увидел лежащего прямо возле себя окровавленного немецкого солдата, только что сдавшегося ему в плен.

Разведчик приподнял голову, стал смотреть туда, откуда, предполагал, велся смертоносный огонь. Ему не верилось, что его товарищ, опытный фронтовик, немало повоевавший, смог неверно оценить обстановку и расстрелять из автомата немца, да еще едва не поразив при этом самого Егора.

– Каманин! – снова сухо и злобно выдавил из себя Егор, мысленно обвиняя друга в чудовищной ошибке.

Взгляд разведчика был направлен в нужную сторону. Только вместо своего старого товарища он увидел в проеме между деревьями человека, также облаченного в маскировочный комбинезон, какой был на первом гитлеровце. И этим человеком явно был не Каманин! Подтверждением тому стала новая автоматная очередь, обдавшая Егора очередной порцией сломанных пулями веток и разлетающихся по сторонам щепок древесной коры.

Стреляли по нему, а потому, повинуясь инстинкту самосохранения, помноженному на боевой опыт и навыки разведчика, Егор рванул вперед и, проскочив несколько метров, нырнул в углубление в земле, одновременно прячась за толстый ствол стоящего впереди дерева.

Третья выпущенная по нему автоматная очередь вспорола пулями верхний слой почвы, вырвав из нее липкие куски черной и мокрой земли, раскидав их по кругу. Разведчик, выждав короткую паузу, снова рванул вперед, быстро уходя из вероятной зоны обстрела. Потом снова упал в новое укрытие, состоящее из ствола давно поваленного гнилого дерева.

Впереди было тихо. Никто не вел по нему огонь. Два противника некоторое время не предпринимали никаких действий. Наконец гитлеровец, делая ставку на опережение, дал автоматную очередь немного вперед, в плотные и темные заросли, где остановился его противник. Поняв, где именно находится неприятель, разведчик вскинул трофейный автомат и сам огрызнулся огнем, пытаясь уничтожить того, с кем вел бой один на один. Ответа не последовало. Вместо него, маскировочный комбинезон мелькнул в стороне, ломая низко растущие ветки деревьев.

Егор нажал на спусковой крючок немецкого автомата. Оружие дернулось в его руках, дав короткую очередь, и сразу замолчало. Кончились патроны! Егор, отбросив автомат, бросился вперед, пытаясь догнать гитлеровца и завершить их поединок. В руке его уже был извлеченный из кобуры трофейный пистолет, который разведчик всегда брал с собой на задания. На бегу Егор передернул затвор, дослав в патронник патрон. Бежал он, чуть отклоняясь в сторону от того направления, где заметил движение гитлеровца. Расчет был сделан на то, чтобы выйти немного вперед, отклонившись от ожидаемой немцем траектории преследования, опередить врага и захватить в плен невероятно ценного «языка», которыми считались вражеские разведчики у обеих воюющих сторон.

Егору удалось, сделав несколько десятков шагов, преодолеть сплошные заросли. Рассчитывая на маленький выигрыш в таком маневре, он уже приготовился к встрече с гитлеровцем, в которой должен был стать, по его мнению, победителем. Однако пыл Щукина, молодость, излишняя горячность и недооценка опыта врага сыграли с ним злую шутку.

Он начал замедлять бег, рассчитывая увидеть немца на выходе из густых лесных зарослей, и в этот момент едва не расстался с жизнью. Немец, просчитав сложный ход разведчика, сам встретил его на маленькой поляне. Лишь крохотная доля секунды, во время которой Егор успел краем глаза заметить своего врага, спасла его от неминуемой смерти. Гитлеровец первым нажал на спусковой крючок автомата. Уходя в падении на землю от его огня, разведчик успел выстрелить в ответ из своего трофейного пистолета. Короткая очередь и одиночный хлопок слились воедино.

Егор рывком первым поднялся и уже начал ловить на мушке цель, готовясь снова открыть огонь, ибо теперь никто никого брать в плен не собирался. Им обоим предстоит участвовать в продолжении боя на уничтожение.

Ответа не последовало. Секунда-другая зловещей тишины будоражили сознание разведчика. Он нервно дергал стволом пистолета по сторонам, пытаясь определить место нахождения врага. Наконец Егор поймал взглядом того, кого собирался уничтожить, вопреки огромному желанию взять в плен. Немец лежал на спине, раскинув по сторонам руки и ноги. Его оружие находилось рядом. На лбу, между бровями, зияла кровоточащая рана, от которой к глазнице, а потом дальше по щеке стекала струйка красной жидкости. Гитлеровец был мертв.

Егор подошел к нему вплотную, начал рассматривать мертвое тело врага. Через пару секунд он сообразил, что, возможно, перед ним сейчас лежит не последний гитлеровец из той диверсионной команды, что несколько дней будоражила своими действиями ближайший тыл стрелковой дивизии, где служил разведчик. Он собрался было углубиться в лес, но тут на поляну, тяжело дыша, выбежал Каманин, который сразу же оценил обстановку и коротко спросил:

– Живой?

– Жив еще! – прошептал в ответ Егор и спиной прижался к стволу дерева, впадая в расслабленное состояние человека, только что победившего саму смерть.

– Это же как ты его?! – прохрипел Каманин, стоя над телом убитого Егором гитлеровца. – Прямо в лоб! Да с одного выстрела! Молоток! А второй где? Двое же было!

– Там, – кивнул разведчик в сторону первого встреченного им немца.

– Ну а этого мог бы и поберечь! – сердито сказал старший сержант, подходя к мертвому вражескому солдату, лежавшему у поваленного ствола дерева, где Егор устраивал засаду.

– Этого не я! – шмыгнул носом разведчик, оправдываясь перед товарищем и пытаясь восстановить сбившееся от сильного волнения дыхание. – Тот стрелял! В меня или в нас двоих, когда увидел, что тот мне в плен сдается. В меня не попал!

– Оп-па! – заскрипел зубами Каманин. – Ладно, приказа четкого все равно не было.

Только сейчас он обратил внимание на растерянного после короткого смертельного боя товарища, который в бессилии опирался о дерево и пустым взглядом взирал на лежавших неподалеку от себя двух убитых гитлеровцев.

– Ну, ничего, ничего. – Одной рукой Каманин обнял за шею взбудораженного Егора. – Молодец, братишка. Не упустил фрица.

Через минуту возле них уже стояли только что достигшие этого места сержант Панин с разведчиками взвода и старший лейтенант, руководивший оцеплением и преследованием диверсионной группы противника.

– Все! Дело сделано! – прокомментировал он, мимолетно осмотрев тела убитых немцев. – Всех настигли! Одного мои ребята подстрелили, второго ранили. Так что один живой у нас есть!

Бросая взгляд то в одну сторону, то в другую, оценивая обстановку и пытаясь понять, что здесь произошло, он увидел бледного Егора, продолжавшего стоять возле дерева и держать в руке еще не остывший «вальтер».

– Это он, что ли, его? – кивнул офицер в сторону второго немца, адресуя вопрос Каманину.

– С одного выстрела! – ответил старший сержант, слегка хлопнув Егора по плечу. – Прямо в лоб!

– Мастер! – улыбнулся старший лейтенант, одаривая уважительным взглядом отличившегося разведчика.

– Так получилось, – прошептал в ответ Щукин, удивляясь собственноручно произведенному точному выстрелу из пистолета, сделанному в падении, навскидку.

– Слышь, Егор! А ты точно в медсанбате месяц провалялся? Случайно не на курсах повышения квалификации был? – донесся со стороны громкий голос сержанта Панина, до которого дошла очередь осмотреть тела мертвых гитлеровцев.