Текст книги "Пылающие горы. Очерки. Из дневника воспоминаний участника войны в Афганистане"

Александр Георгиевич Киселёв
Пылающие горы

Александр Кеоргиевич Киселёв

Известный публицист и ученый. Родился в 1956 году в Мордовии. В настоящее время живет и трудится в Москве.

Доктор социологических наук, профессор, академик Академии литературы и других академий. Председатель ГАК ряда вузов страны. Эксперт и научный консультант общественных организаций. Сфера интересов – совершенствование государственного управления и возрождение России. Автор более 100 научных трудов и литературных произведений.

Выполнял интернациональный долг в Демократической Республике Афганистан в 1987-89 гг. Ветеран боевых действий. Награжден рядом трудовых и боевых наград.

© Киселёв А.Г., 2014

© ПРОБЕЛ-2000, 2014

25-летию вывода советских войск из Афганистана посвящается

 
…С годами забываются бои,
спокойней снятся – словно
                                                            не твои,
становится привычной
                                                седина,
которую дала тебе война.
С годами возвращаешься
                                                на круг,
где враг условен, где
                                    бессмертен друг,
где, только оглянувшись
                                                на восход,
вдруг видишь, как пылает
                                                небосвод.
С годами вновь
                                    становишься собой —
тем парнем с довоенною
                                                            судьбой,
которому достанутся сполна
                                                бессонницы,
                                                            утраты,
                                                                        седина.
 

«Я никогда не видел горя такой силы и надрыва»

«Ах, Господи, Отечеству и Богу

Вручили мы и совесть и сердца:

Одна судьба, одна у нас дорога —

Нести свой крест

с Россией до конца».

Эти исполненные решимости и смирения строки из стихов Марианны Захаровой, кажется мне, как нельзя лучше могут послужить эпиграфом к творчеству известного писателя и ученого-исследователя Александра Георгиевича Киселёва.

Книга, которую держит в руках читатель, написана о событиях 25-летней давности, означенных в истории нашего Отечества как Афганская война – война, давно уже ставшая, подобно Финской, далекой и «незнаменитой». Книга эта ценна тем, что возвращает нас устами непосредственного свидетеля событий к тем временам, когда мы, не озабоченные освоением псевдо-рыночной науки, как ограбить слабого, не зараженные махровым эгоцентризмом, готовы были легко принести себя в жертву, ради блага других. К тому же надо заметить: совершаемый по воле Божьей ход нашей истории, как веще сказано в «Повести временных лет», предопределившей духовное предназначение России в мировом сообществе, в последнее время сильно искажен не только исконными вечными ворогами отечества нашего, но и собственными «друзьями народа». В результате историческое наше поле превращается в поле минное, по которому приходится пробираться нам зачастую без проводников и саперов.

Воскресить – вопреки усердной «работе» забвения, равнодушия, казенного обезличивания, скрадывания и вымарывания тяжких трагических и героических событий – вместе с их участниками и жертвами – дело святое. Кому по плечу оно? Да уж, конечно не тем публицистам и литераторам, что в угоду коммерции, заняты историческими сомнительного качества сенсациями, где речь чаще всего ведут они не о времени даже, а о себе любимых. Читать в толкучке общественного транспорта, чтобы отвлечься от окружающего тебя негатива, поделки сии, может быть и можно, но стоит ли доверять им?..

Другое дело – подлинное личное, выстраданное свидетельство, человеческий документ, дневники, фотографии, письма. При относительной точности таких материалов, их ценность определяется степенью субъективной правдивости и искренности. Пронизанная этими свойствами книга писателя Александра Киселёва «Пылающие горы», не может остаться незамеченной. Написанная без авторской оглядки, что можно, что нельзя, с огромным доверием и любовью к читателю, к которому автор обращается как к доброму, грамотно воспринимающему окружающую действительность, другу, все понимающему с полуслова, лишь усиливает воздействие на него, повышает качество произведения.

Непосредственный участник Афганской войны, человек видевший смерть не только товарищей по оружию, но и не раз чувствовавший ее холодное дыхание на себе. Спасавший других, и спасаемый сам другими, видевший стойкость и героизм, но испытавший не раз и леденящий страх как за судьбы друзей, так и свою долю, Александр Киселёв избежал замалчиваемого соблазна – заставляющего многих пишущих или снимающих кино на подобные темы, прибегать к все более и более превосходным степеням и звонким метафорам.

И, тем не менее, многое, сказанное и показанное им, просто пронзает душу: «…На носилках несут смертельно раненых детей (повесть «Взрыв»)… Один умирал с разорванным животом и выпущенными кишками. В агонии он метался, тельце дрожало, дергалось… прибежавшие тут же родители в истерике рвали на себе волосы, громко кричал отец, из его глаз ручьем катились слезы, потом они бились головами о стену, падали на пол больничного корридора рядом с моей кушеткой…

Я никогда не видел выражения страшного горя такой силы и надрыва. Это был настоящий ужас! Это было новое потрясение для меня. Нервы мои не выдержали и я в безысходности плакал вместе с родителями погибших детей».

Вот оно истинное лицо воина-интернационалиста, русского человека, в страданиях своих никогда не озлобляющегося, мысли которого направлены не к мести, воспетой до святости в европейской литературе, а только к искоренению зла всеми путями и средствами, ибо зло порождает только зло.

Так удивительно ли, что когда мы ввели свои войска в Афганистан, среди военнослужащих и гражданских специалистов было огромное количество добровольцев. В их числе оказался и автор рецензируемой книги – Александр Киселёв. Да, наивным и доверчивым, свято верившим во всепобеждающие коммунистические идеи, к которым тянутся якобы все люди доброй воли земли. Не видя Афганистана, он любил его всей душой, не зная людей его, рвался помочь им, мучающимся в раздоре гражданской войны, и под игом эксплуататоров и диктаторов. В принципе такие чувства одолевали наверное многих, и особенно молодых людей, в нашей стране той поры. Помню, песню, которую пела в 50-е годы вся страна. Правда, то была песня об Индонезии, написанная студентом литературного института, не видевшего этой экзотической страны даже во сне:

 
Морями теплыми омытая,
Лесами древними покрытая,
Страна родная Индонезия,
В сердцах любовь к тебе храним.
 

Да, мы хранили любовь ко всем людям Земли. Интернационализм был в нашей крови. А вообще, как писал Иван Ильин: «Народы не выбирают себе своих жребиев, каждый приемлет свое бремя и свое задание свыше. Так получили и мы, русские, наше бремя и наше задание. И это бремя превратило всю нашу историю в живую трагедию жертвы: и вся жизнь нашего народа стала самоотверженным служением, непрерывным и часто непосильным… И как часто другие народы спасались нашими жертвами и безмолвно и безвозвратно принимали наше великое служение… с тем, чтобы потом говорить о нас как о «некультурном народе» или «низшей расе».

В книге Александра Киселёва имеется немало подтверждений этих горьких и высоких мыслей великого философа. Афганцы – прирожденные торгаши.

Такими заставляет их быть тамошняя среда на уровне ментальности еще 16 века. Главное у них ввести в заблуждение – запутать и обмануть – как бы мимоходом замечает автор, но рассуждения ведет глубокие: они другие люди. И их надо понять. Какие же это другие люди? Существующие сейчас в одно время с нами, но в другой стране, в другой реальности. Не в романе, не в фильме, а в обычной жизни? Только через свидетельство тех, кто имел возможность подольше пожить среди других, с иным укладом жизни граждан, можно кое-что узнать на этот счет. Киселёв оказался внимательным наблюдателем-социологом, его характеристики местному населению, обычному обывателю – действенная помощь тем, кому предстоит еще сталкиваться с афганскими представителями.

История создается людьми. Большая историческая реальность возникает из малых реальностей, имеющих индивидуальные очертания. Нельзя постичь время, не постигнув создавших его людей. Этой мыслью и руководствовался автор данной книги, когда обращал свой взор на простых, обычных как советских, так и афганских граждан, создавая великолепные образы рядовых пехотинцев, танкистов, медсестер, хлебопеков – со всеми присущими им человеческими слабостями и доблестями. Да, да, доблестями. Конечно, о них не скажешь, что это незаурядные натуры, но ведь, к примеру, у шолоховского Семена Давыдова, выходца из рабочих, тоже вроде бы нет исключительных черт. Однако, благодаря жизненности, правдивости, реалистичности изображения, приобрел он весьма надежную долговечность.

Умение увидеть необычное в обычном, показать тот или и ной общественный водораздел, проходящий не через фундаментальные катаклизмы, а через души людей – отличительная черта творчества Киселёва, отмечаемая не только мною.

Понятно, как ученый-социолог раскрывая картину афганских событий, историю этой страны, он не мог ограничиться только личными наблюдениями. Но сделал это толково, не смешивая огульно с непосредственным собственным восприятием научные изыскания – он их подал в книге, что очень оправданно, в форме очерков и приложений, особенно военно-исторического очерка с много чего обещающим названием «Камень, брошенный в горы».

В этих дополнениях читатель сможет почерпнуть исключительную информацию об истории афганского народа, просчетах и самонадеянности завоевателей этой страны и таких освободителей, как мы. Да, далеко не все ладно случилось, у нас в ведении специальных действий в Афганистане. Это большой урок всем нам.

В том числе и забронзовевшим чинушам, заявлявшим, подобно одному из оборзевших райисполкомовцев, когда к нему обратился за положенной помощью бывший боец: «Я тебя в Афганистан не посылал!», и даже тем молодым отцам, прожившим жизнь в мирное спокойное время, так и не понявшим терзаний прошедших сквозь афганское пекло молодых детей. Подумаем об этом. Подумаем, как ловко использовали затем подобные проявления те, кто стремился к расколу нашего общества, толкая ребят-афганцев на создание специфических объединений. И это уже урок руководителям страны – а не рядовым воинам, что в трудные часы для отечества героизмом своим окупали закостенелость, недальновидность работы «штабов».

Да, не все ладно складывалось у нас, но как сказал Суворов, что солдат гордится и хвалится не только своими победами, но и лишениями на марше.

Книга Александра Киселёва, посвященная 25-летию вывода наших войск из специфической горной страны – достойный труд писателя и ученого-патриота о достойных уважения и признания ратных делах советских людей, до конца исполнивших воинский долг.

И мы, «дети страшных лет России, – говоря словами Блока, – забыть не в силах ничего».

Геннадий ПИСКАРЁВ

член Союзов писателей России,

академик Академии литературы,

Лауреат премии Союза журналистов СССР

Глава I
Не забыть мне тех дней никогда

По чем правда или «что есть, что надо»?

По-разному запомнился Афганистан всем побывавшим там в свое время. По-разному он воспринимается и сегодня. Одни утверждают, что мы честно выполняли свой интернациональный долг и что это была помощь братскому народу, другие же противоречат, считая, что нам не стоило было на чужой земле защищать чужие интересы. И здесь дело не столько во времени и не видении. Афганистан – это постоянные войны. Афганистан – это необычная мусульманская страна с необычным менталитетом ее жителей. Это красивые трудолюбивые мирные люди и в то же время люди с двойным дном – добрые и коварные.

Но больше всего впечатляют в этой истерзанной войнами и распрями стране горы, о которых В.Высоцкий так проникновенно писал: «Лучше гор могут быть только горы». Это действительно вечно пылающие горы, которые мне до сих пор снятся порой по ночам и вновь тянет туда к ним хоть на минуту. Пусть и опасно.

Эти древние горы не только красивы и пылают постоянно тюльпанами и маком, они кипят под ногами, когда идешь по ним. И удивляешься: как же такие прекрасные цветы могут расти в такой невыносимой жаре. Смотришь вдаль и видишь испарение идет столбом, как от пылающего костра. А между тем ничего и не горит. Но горы эти еще и свидетели многих войн, взрывов, пожаров, пепелищ… Хотя красота эта обманчива – кругом смерть.

Сегодня же Афганистан для меня – это прежде всего результат неизлечимой изнурительной болезни и разрушенные надежды на поиски справедливости. А то, что волосы поседели и меньше их стало, да климат там очень не подходящий, так это еще пол-беды.

…В восьмидесятых годах времен СССР, было другое время.

По Брежневу «мы должны были мирно сосуществовать с разными государствами с различным общественно-экономическим строем»… Интернациональный долг. Я рассуждал так: если не я, то кто ж другой. А потом мне, откровенному патриоту, выросшему в живописном равнинном крае, впитавшему в себя всю девственность той правды, которая царила в крохотной деревушке вокруг меня, чужды были и до сих пор чужды иные цели в жизни. Ведь в деревне все и всё на виду. Там никого не проведешь. Все открыто.

У кого-то курицу, к примеру, задавили мотоциклом, так это была сенсация. И эта новость мгновенно, как по радио долетала на другой конец деревни.

Потом вырос, пошел работать в город, увидел несправедливость и даже коррупцию. Мне от этого было не по себе. Как мог так и боролся. Из-за своей борьбы с ветряными мельницами партгосаппарата я стал ощущать себя белой вороной. И тогда я подумал: вот я, честный человек, живу, работаю, как мать меня воспитала, а занимаюсь здесь мышиной возней. А где-то люди борются за правду, за мир. И там она и есть справедливость и правда. Поэтому и принял для себя это роковое решение.

Так я начал службу в Афганистане. Описание служебных задач оставим за рамками нашей книги. Поэтому и повествование мое лишь о повседневности и отдельных взаимоотношениях.

Фактически определен на должность начальника водного хозяйства войсковой части, находящейся в Кабуле – столице Афганистана. А вобщем, – на войну.

Но еще не выветрившийся во мне максимализм, искренняя вера в правду, деревенский открытый и немудреный менталитет вдохновляли. И здорово вдохновляли. Поэтому я настроен был решительно и во мне бушевали смелость и уверенность даже в случае необходимости отдать свою жизнь за великое дело.

Но, находясь еще в Советском Союзе на пересыльном пункте Туркестанского военного округа в Ташкенте, моя прыть в отношении правды-матки как-то поубавилась. Где-то полтора месяца я со многими соотечественниками ежедневно поглощал в общей столовой кое-как приготовленную солдатами пищу, основанную главным образом на консервах рыбных. Делать было нечего, ходили, валяли дурака. Ждали. Познакомились со многими, так время вроде быстрее шло. В общем, организации там никакой. Хотя казалось, тебя направили служить в воинскую часть в боевых условиях и там должны ждать сменщика, но не полтора же месяца…

Вдруг как-то ранним утром по внутренней радиосвязи передают сообщение о немедленном сборе на борт. Слышу и свою фамилию. Вполусне выходим и садимся в военный самолет. Удобств конечно никаких. Жесткие сидения по бокам, а в центре весь наш общий скарб. Нам скомандовали: «Пристягнуть ремни!» и самолет резко, подобно ракете, начал взлетать вверх. Такой необычный полет для меня был впервые. Не то что девчонки, которые в Афгане решились работать в торговле, медсестрами и т. д., а мы все от такого неожиданного поворота вмиг приутихли. Чемоданы и сумки кувырком летели в хвост самолета и по чем попало задевали нас. В салоне, если это можно так сказать, поднялся столб пыли, что-то вроде остатков удобрения в виде суперфосфата. Весело конечно было. Летели наверное часа три, когда уже рассвело и я повернул голову к иллюминатору.

Какая же красота была там внизу под нами. Вот оно то, что я никогда не видел и всю жизнь хотел увидеть и ощутить! Сплошные серо-коричневые и снежные гребешки высоких хребтов, яркое солнце и кое-где тоненькие изогнутые ниточки речушек. Вот, думал я, афганцы в какой красивой стране живут. Горы и реки для меня поволжца, родившегося на равнине в окружении лишь прудов, вообще всегда предстают как чудо. За что страдает афганский народ? Почему так все происходит? Сколько это будет продолжаться?

Самолет шел на снижение и вдруг какой-то непонятный гул и стук, словно камнями. Ну, думаю, – турбулентность, поскольку в самолетах уже до того налетался вдоволь в командировки по СССР.

Потом гляжу, кто-то молится Богу. Что случилось? Смотрю в окно: самолет нарезает круги, резко крутит крыльями и снизу братья-афганцы ведут по нам огонь. Самолет начал выбрасывать тепловую защиту в виде дыма. Все перемешалось, сильно сдавливало уши, болела голова, ничего не слышно. Только кругом люди сидящие неподвижно с ужасом в глазах. Это было первое серьезное испытание, ни с чем не сравнимое с приевшейся в Ташкенте подогретой сухой консервой «Лосось в томатном соусе» и кислой маринованной картошкой, вызывающей изжогу в отсутствии лекарств-антацидов. А ведь могли бы и не долететь. Шутка ли дело. Будучи глубоко убежденным атеистом, на всякий случай, перекрестился и я.

Еще в Союзе нас, конечно же, проинструктировали что мы прибываем на настоящую войну и о тонкостях отношений с местным населением. И вот не успели приземлиться и выйти из самолета, как на военном аэродроме Кабула – столицы Афганистана, неожиданно при взлете то ли взорвался, то ли подбили советский вертолет. И он, объятый черным дымом пламени, рухнул на асфальт и его останки взорвались. Война есть война. И я ее уже увидел и прочувствовал.

Идем к машине, которая должна доставить нас на такой же пересыльный пункт только уже здесь на месте – в Кабуле.

Невыспавшиеся, уставшие, перепуганные, волочим за собой чемоданы, рюкзаки, сумки. И тут, как грачи, буквально налетела и окружила нас местная детвора с шумом-гамом. Даже заложенные от перелета уши очухались и стали различать, как ни странно, ломанную, но русскую речь. По своей простоте я сразу было сунул руку в карман, там где-то леденцы «Барбариски» лежали.

Думаю, видно, угостить надо чем-то ребятишек. Но не за этим они подошли. Здесь раскрылось главное для меня – суть отношений с русскими или на их языке «шурави». Оказывается, страна находилась по уровню жизни и ментальности в состоянии 16 века. Промышленность незначительна, в основном кустарные производства – гончарные, ткацкие и другие жизненно необходимые. Нагляднее можно представить это, взглянув на сравнительную таблицу производственных и социальных показателей Советского Узбекистана и Афганистана (из памятки советскому воину-интернационалисту 1986 г.):

Была и еще одна запретная особенность – производство наркотиков. И оказывается, главное в психологии этих людей крепко-накрепко засела торговля как средство выживания. Но для этого нужно знать языки. Детишки, начиная с восьми лет, многие, толком не зная еще родного языка, потомучто не учились в школе из-за бедности, лихо изучали русский язык прямо из уст наших солдат и офицеров. Школой изучения для них были в основном места общения с советскими солдатами и офицерами у заборов и через всевозможные дыры в ограждениях войсковых частей. К забору приходили дети и налету запоминали нашу речь, часто нецензурную и маргинально-региональную. Что меня просто приводило в удивление. На аэродроме мальчуган открытым русским матом предлагает купить у него товар и так настойчиво, дергает за рукав, за пуговицы, за руку. Это такие тонкие психологи. Они видят, что мы торопимся, моментально выстраивают иную тактику поведения. Предлагают самое насущное на их взгляд, чтобы могло заинтересовать только что прибывших русских офицеров.

– Командор, бача, привит, как деля? Подожди, в натуре, у меня план есть. За…ский план.

Вытаскивает из кармана мягкий черный увесистый комок – мечту любого наркомана. Никто не соглашается. Чем же заинтересовать? Тогда он всем на удивленье, широко открыв глаза, на полном серьезе громко выкрикивает: «Хочешь бабу резиновую, надувную с открытой п…й и ртом?…». Девчонки наши рядом идущие отворачиваются, смущаются, смеются. Без юмора сейчас не могу вспоминать ту первую встречу с маленькими торговцами. Я тогда понял главное в их психологии по отношении к русским: «Что есть? Что надо?». То есть главное для них купи-продай. Это прирожденные опытные торгаши. Причем, когда позже мы ездили в город и что-то из продуктов покупали у местного населения, то у них главное запутать и обмануть. Один коллега – майор как-то сделал такое заключение: «Вот этот пацаненок настолько смышлен и увертлив, мы у него нередко деньги меняем, что в России обдурил бы любого директора универмага. И это без какого-либо образования». Смышленые и шустрые детки, думал я. Вот кем заполнить бы Сибирь нашу, так они бы там все перерыли-перекопали бы и сделали богатым край.

Чуть позже на территории части мы занимались своими вопросами неподалеку от ограждения. Слышим свист, руками машут, сидя на заборе. Часовой подходит с автоматом и командует. Так они слезли и высунулись в дырку в заборе. Пацанята пришли торговать.

Предлагали то – да сё. Мы новенькие наотрез отказывались. Тогда один из них словно цыганенок предлагает: «Командор, бача, я тебя знаю, ты на испуг не бери, лядно. Живешь ты вон в том модуле. Я тебя из своего дома в бинокль вычислил. Хочеш ханум приведу?

Сколько лет надо: маленькую, большую? Деньги даешь – отец продаст. Недорого. Бери насовсем…». И на самом деле он не шутил. В одной из наших частей прапорщики купили подешевке девушку.

Немало и прожила она у них, услаждая доблестных воинов, потом как-то ее удалось пристроить посудомойкой на кухню. А вот когда стали уезжать начались проблемы. Ей говорят – иди домой, все, спасибо мол, мы уезжаем. А она в слезы. Меня отец продал, назад не возьмет и убьет. Только вот не знаю чем история вся кончилась, но слухи эти облетели все части…

К сожалению, по данным Роснаркоконтроля, по выращиванию мака Афганистан и сегодня занимает лидирующее место в мире. Думаю, что это идет все же от низкой культуры, необразованности и от отсутствия стабильной мирной жизни самих афганцев, от отсутствия эффективных направлений экономической политики государства. А в целом там наркотики – это что-то в виде брэнда страны, чем они в тайне даже похваляются. Я бы сказал, такие сорта мака есть, крупнее знаменитого украинского, который используется в Украине как излюбленное национальное блюдо исключительно для знаменитых пирожков с маком. Есть мак – будут деньги, а смерть от такой торговли миллионов людей в мире их не волнует. Сколько не истребляют маковые поля, причем самые спрятанные в горах, столько появляются вновь и еще в больших количествах. И ведь удивительно жара до 50 градусов и выше бывает летом и стебли не подсыхают, а родится мак высоким и крупным. И потом его трудно возделывать еще и тем, что вырастает он из еле заметных крошечных маковых крупинок, которые настолько капризны в выращивании, требуют плодородной земли, и много влаги. А где уж там в афганском палевее ему взойти и набрать силу – вообще удивительно. Или сеятели настолько усердны в своих трудах. Или сам Аллах им посылает такую «благодать», жалея, что останутся без хлеба. А семьи там по 13–18 человек! Может это традиция народа, а может в целях выживаемости, поскольку все дети, как правило, не доживают. В стране до сих пор тиф, чума, гепатит. Медицина на низком уровне. Питание слабое. Многие еще в раннем возрасте умирают. Как-то во время одной из командировок, выйдя за ворота КПП части, я ожидал машину. Смотрю, ребятишки, вездесущие, играющие рядом, здесь моют огурцы в протоке канализации из под забора нашей части.

А потом их едят, не задумываясь что это за источник, в котором они их мыли. Думают арык. Жуть вообще. А что скажешь, не зная языка, тем более, когда рядом из подлобья смотрящие на тебя, в советской военной форме с автоматом, грозные родители?

В столичном Кабуле нет правил уличного движения, хотя на перекрестках стоят люди в погонах, наподобие наших ГИБДД и пытаются регулировать движение. Но бесполезно: шум-гам, суета, каждому-свое, каждый хочет быстрее. От бескультурья полного дети прыгают в грузовики, цепляются за все что только можно, усаживаются на крыши автобусов, высовываются из окошек, на лету пытаются что-то оторвать. Ну, словом дети, есть дети, да еще не воспитанные. И немало гибнет таким образом. Не один раз наблюдал я трагические сцены смерти детей на дорогах даже в центре города. Но вместо того, чтобы как-то разобраться цивилизованно, сбегается куча народу, окружают несчастно попавшего под машину ребенка вместе с машиной и под общий гвалт с поднятыми руками и криками требуют выкупа за труп. В этой мусульманской стране принято так: пока выкупа отец не получит, (женщина там всего лишь домохозяйка и права голоса не имеет), ни водителя с машиной, ни пассажиров в ней толпа озверевших мужчин не отпускает. Оголтелые, с покрасневшими глазами стоят они тесной стеной и скандируют, что-то наподобие «рот-фронт».

А ведь, как правило, водитель ни в чем не повинен, виновен сам ребенок, нарушающий правила уличного движения и поведения на транспорте. Однажды мы проезжали и увидели такую сцену уже с нашим советским БТРом. Старший бэтэра просил всех проезжающих съездить в часть и собрать требующийся выкуп, после чего толпа спокойно отпускает водителя машины без всякого суда и следствия. Но на могиле на пике (вместо нашего креста) висит черная ленточка, что означает покойный лежит не отмщенный. Зеленая ленточка означает, что правоверный мусульманин отмщен, душа его спокойна и он уже в раю.

Город расположен в удобном месте, в окружении гор. Но может от того жарче в Кабуле, что горы заслоняют собой потоки ветра. И весь день стоит страшная жара. Дороги, по которым мы ходили, представляли собой цементную пыль. Ботинки или керзяки проваливались как в вату. А во рту в ушах, в глазах постоянно пыль. Налетит короткий вихрь, поднимет пыль и все как в дымке. Этот цементный вихрь здесь называют «афганец». Наши медики военного инфекционного госпиталя стали догадываться о причинах вспышек гепатита, например. Так это как-раз от инфекционной многовековой пыли.

Кабул в переводе на русский язык означает «приемная». На многие километры он разбросан между гор. Жилища афганцев представляют собой саманные постройки. Крыш нет. Считается, что выше должен быть только Аллах. Поэтому молиться они залезают на пристройки, обращаясь к востоку, и по исламскому обычаю в определенное время осуществляют намаз. Религия здесь очень почитается. Настолько, что ей придан государственный статус. Вопросами регулирования религиозной жизни занималось Главное управление по делам ислама. Президент Наджиб во время моего пребывания в конце 80-х, как-раз перед выводом войск из Афганистана, даже стал величаться Наджибуллой. Это было желание населения, поскольку он как правитель государства считается наместником Аллаха на их земле. Ночью по всему Кабулу видны высотки с зелеными огоньками. Это мечети. Красивое зрелище. Где-то в 3–4 утра главный мулла взбирается на самый верх мечети и по микрофону начинает утренний намаз: «Аллах акбар…». Господствующей религией в тогдашнем ДРА был ислам суннитского толка. 80 процентов населения – мусульмане-суниты, 18 процентов – шииты, 2 процента – последователи других верований. Согласно официальных данных, в Афганистане насчитывалось 15 тысяч мечетей, в том числе в Кабуле – около 650. Имелось более 250 тысяч мулл и других служителей культа.

Количество мазаров (гробниц) более 8 тысяч. К высшим слоям афганского духовенства принадлежали – сеиды (считающие себя потомками пророка Моххамеда), шейхи, хазарты, пиры, ишаны (главы различных сект и дервишеских орденов). К средним слоям относились имамы (главы мечетей), мулави (лица, получившие духовное образование в медресе), муллы. Низшая категория – кари или хатибы (чтецы Корана) и муэдзины.

К утреннему намазу с гор еле заметно веет свежестью. И я весь в испаринах, укутанный с головой под простынь, просыпался от этих громких молитв, чтобы выйти из модуля вдохнуть глоток воздуха и надышаться за сутки один единственный раз.

Может это и послужило причиной появления у меня гипертонии, которой ранее и в помине не было. Весь день головные боли от спазмов сосудов, от жары, от нервного напряжения, от военной обстановки, от трудностей выполнения своих задач, от постоянных проблем. Нервничал, поскольку привык быть исполнительным и ответственным. И здесь все же не гражданка, а война…

Центр Кабула асфальтирован и имеются многоэтажки по советскому типу. Не зря Б. Громов говорил: «Мы много им построили и подарили». И это действительно так. В центре вырос целый микрорайон Шурави, где находилось посольство СССР, магазины внешторга, культурный центр. Штаб 40-ой Армии находится чуть дальше, в сторону Джалалобада. Штаб-квартира находится на вершине горы в бывшем Дворце Амина. Рядом войсковые администрации, представительства, склады, пересылка. Чуть дальше неподалеку от медресе – центральный военный кабульский госпиталь.

Как-то я попал в хитрую и опасную ситуацию. Вернее, оказавшись в безвыходном положении, хотел перехитрить афганца.

Загостился я у землячки, работавшей в Советском посольстве, находившемся в Советском районе. Она меня успокаивала, да не торопись, успеешь, наших машин войсковых полно проезжает, в крайнем случае ВАИ. Вышел. Стою. Жду. И, как на зло, ничего.

Время поджимало, я начал волноваться. И поскольку одет был в гражданское решил доехать на такси. Ловлю. Останавливается. И тут я решил прикинутся либо давно живущим здесь, либо знающим язык – для безопасности. Открывается дверь и что-то таксист говорит на совсем непонятном языке. Я молча спокойно и уверенно отвечаю: «Хайрахана». Это один из микрорайонов Кабула, который каждый таксист несомненно знает. Сработало.

Сел, держу в руках пакет с покупками. Молча смотрю на дорогу, правильно ли везет. Как вдруг водитель, улыбаясь, мне говорит:

«На Дубровка…». И потом рассмеялся. Так я был раскрыт и понял, что оказывается наш любимый советский фильм «Бриллиантовая рука» переведен даже на арабский и дошел до проката Афганистана. Так я благополучно добрался до места назначения в Хайрахану.