Текст книги "Мною прочитано"

Хождение на Барсук

– 1 -

После никому не нужной, как выяснилось в итоге, встречи с главрежем театра засобирался в отпуск. В неожиданный отпуск. На службе меня сильно не тормозили, на то были причины, а Людмила хоть и пыталась, было, отговаривать от поездки в Кузбасс, но она была беременна, им с Вадиком было не до меня. Всё-таки первенец, родители, можно сказать, возрастные, забот полон рот.

Мне и самому поездка была… С Сибирью уже давно ничего не связывало кроме родителей. Хотя, что греха таить, что-то ещё теплилось живое… Да, живое.

И всё-таки ощущение неволи немного поддавливало, отпуск казался ненатуральным. По сути, он таким и был.

За два месяца до…

– Ра-аразрешите, т-товарищ майор?

– А-а… Жерново́… Заходи… Пить будешь?

– Г-геннадий Викторович…

– Я пошутил… Докладывай.

– Вот…

– Что это?

– Как вы п-просили.

– Я не прошу, а приказываю.

– Т-товарищ майор…

– Прочту потом. Ну?..

– Весеннее обострение в разгаре. К-кришнаиты активизировались, п-прочие сектанты. К-конкретики никакой, – гулянья, хором поют, н-ничего серьёзного.

– Хорошо… Что у тебя с отпуском?.. планы есть?

– К-какие там планы в к-конце октября…

– К родителям съездить не хочешь?

– Разве что свежанины п-поесть, – к ноябрьским начинается забой скота. К-кстати, могу и вам п-привезти.

– Обойдусь… Отправишься в первой половине июля.

– Д-да кто же меня отпустит!

– Получишь телеграмму, заверенную главврачом больницы, в которой лечится отец…

– К-как!.. что с ним!..

– Да успокойся ты, в порядке он. Просто телеграмма. Билеты закажем заранее. А теперь вот, – майор положил на стол зелёную папку, – почитай на досуге… Дома почитаешь! Тут никаких секретов и гостайн. В общем, послезавтра в это же время. Соображения и план мероприятий. Времени осталось два месяца, почти два, то есть в обрез.

– …Подождите, Виктор Геннадьевич, т-тут какие-то месторождения, геология… Я-то каким боком! Я же не понимаю в этом ни черта.

– Тебе не надо понимать. Будешь делать вид, что понимаешь. К чему тебя готовили, за психами подглядывать?..

– Оружие да-адите?

– Уймись, капитан, только стрельбы нам ещё не хватало… Оружие дадим.

– Спасибо, т-тащ майор.

– Ага, спасибо… А теперь слушай… Вместо сибирской зимы будет у тебя сибирское лето. Вместо усиления во время подготовки и празднования тысячелетия крещения Руси у тебя опять – что?.. – правильно, сибирское лето и мамины пироги под водочку. Эх, сам бы поехал, да ведь кому-то надо Родине служить…

– Я служить никогда н-не отказывался.

– Ладно, всё, пошутили и будет… Проваливай, мне работать ещё. Дверь за собой прикрой.

– Есть п-прикрыть, т-товарищ майор.

– Через два дня план мероприятий на стол!..

– Алё, Н-наташ, вы дома?

– Мы с Алёнкой дома. А что?

– А Ха-азарин?

– На службе ещё. Что хотел?

– С А-аркашей п-переговорить.

– На работе не наговорились…

– Наташ, ты ч-чего… Он же в п-пятое п-перевёлся.

– Ой, все вы менты одним салом…

– Я н-не понял… Что опять!

– Да ничего… Сутками не вижу твоего Хазарина.

– А т-ты чего хотела, мать, к-когда за мента замуж выходила!

– Сашка, не зли.

– Н-не злю.

– Злишь.

– Н-не злю.

– Злишь, а у меня потом молоко пропадёт.

– Наташ, ну па-прости… Он домой сегодня собирался?

– Обещал. А чего на работу не позвонишь?

– Нет его.

– Вот я дам ему… Саш, может, приедешь?

– Мне добираться ч-час почти.

– Приезжай, у нас переночуешь, заодно с Казариным поговорите. Дома же не ждёт никто. Или ждёт?

– П-приеду. По дороге купить что к чаю?

– Смотри сам… Всё, я пошла, Алёнка плачет.

Я уже начал клевать носом, когда прозвенел звонок. Наталья метнулась ко входной двери.

– …Аркаша, ну как тебе не стыдно…

Аркашкин что-то бубнил в ответ, слов было не разобрать.

– …Сашка тебя уже четыре часа ждёт. У тебя совесть есть?..

Бу-бу-бу-бу…

– …Иди уже, охламон… Да в ванную сначала, умойся… глаза б мои на тебя не смотрели…

– Сань, коньяк будешь?

– Ха-азарин, а может уже харе?

– Не ссы, Иваныч… давай стакан… Засекай время… пять минут.

– До чего?

– Сигаретку дай…

– На… К-кури дурак, получишь рак.

– …Вот смотри… – Аркашка затянулся, – после портвешка что надо?.. Повысить градус. Понял?.. Ещё пара минут, и буду как стёклышко.

– Д-дурак ты, Ха-азарин, печень посадишь.

– Давай ещё по маленькой… – Казарин зажевал дольку лимона. – Чего пришёл?

– Ладно, п-пойду…

– Сань, ты чего… Обиделся что ли?

– Т-терпеть т-тебя ненавижу пьяного.

– Сань, я полтора суток почти на ногах. Сам же знаешь, что в городе.

– Ладно, па-проехали… Я скоро отлучусь на некоторое время.

– Куда собрался?

– Н-неважно.

– Надолго?

– Недели на три-четыре, может пять от силы.

– В отпуск что ли?.. Так у тебя в октябре, кажется.

– Не в отпуск… так, п-по делам.

– А Брукса куда, с собой возьмёшь?

– Куда с собой!.. За этим и п-приехал.

– Люське оставь.

– Ага, Люське! Ей рожать скоро.

– А-а… точно… Мне что ли хочешь?

– Аркаш, он т-тебя знает, Ташку тоже. Возьмёшь, а?.. Его к-кормить один раз в день можно, гулять утром и вечером.

– Блин, Иваныч… Погоди, сейчас принесу…

– К-куда! Хватит уже.

– Сядь и не отсвечивай катафотами… Барыга подогнал один… вроде не палёный.

– Ну так как?

– Ладно, привози. Ташка всё равно с малой дома сидит, присмотрит.

– Спасибо, Аркаш… А давай ещё по одной?.. Действительно не палёный.

– А ты думал! Фирма веников не вяжет.

– Аркаш, а жизнь-то налаживается, а?

– О, заикаться перестал. Хорошо пошла… Наливай.

– Не гони лошадей, успеем, вся ночь впереди.

– Алё, у меня отгул. А ты?

– У меня библиотечный день.

– Ты кого лечишь, мышь канцелярская?

– Серьёзно, говорю. Сначала в Инженерный, в архивы, потом в Публичку. Заскочу минут на двадцать-тридцать, отмечусь, и домой.

– Надо Ташке сказать, чтоб ложилась, а то сидит, поди, дожидается, когда угомонимся… Слышь, Сань, а давай в шахматы?

– Расставляй. Давненько я тебя не драл.

– Ну, эт как поглядеть, кто кого драл.

– Сейчас поглядим… Пешки бери.

– …В какой руке?

Я ткнул пальцем в сжатый кулак.

– В левой.

– Блин!.. Как ты это делаешь?

– Аркаша, это называется мастерство… Ну всё, капец тебе, Хазарин.

И я сделал ход ферзевой пешкой.

– 2 -

Полтора месяца пролетели как один день, даже выспаться удавалось не всегда. С Казариным виделись раза три, наверно, дома у них не появлялся с мая. Правда, на службе не напрягали, догадывались, что человек я временный, – до очередного звания, потом перевод в прокуратуру, что и было основной задачей после окончания института. Ещё повезло с операми. Народ подобрался компанейский и отзывчивый, с ментовским юморком, – и нальют, при случае и морду набьют. В общем, всё как у людей, хотя себя людьми считали наполовину. Я их понимаю, сам опером лямку тянул не один год. Чуть умом не тронулся.

В отделе, конечно, появлялся урывками между библиотекой и "Рудгеофизикой".

Существовал в режиме "не спи, а то замёрзнешь", – в пять утра с Бруксом пробежка в рощицу за Выборгским шоссе, отстрелял полобоймы, и домой. Завтрак, потом в сорок третье на Горьковскую или сразу на Гоголя одиннадцать. Общался с технарями, – рабочие, инженеры, набирался новой совершенно для меня информации, от количества которой тошнило как при пищевом отравлении, не говоря уж о постоянной головной боли. Конечно, девяносто процентов выветрится из бестолковки через несколько недель. А мне больше не надо было, да и десяти процентов хватило бы за глаза и за уши. И утешал скорый выход "в поле".

– Виктор Геннадьевич, ра-азрешите?

– Заходи, капитан. Как успехи?

– Устал.

– На том свете отдыхать будешь. Подвижки есть?

– В целом, я г-готов.

– Жерново́, ты завязывай со стрельбой, Контору разоришь на патронах.

– Никак нет, не ра-азорю, т-товарищ майор!

– Хватит уже… Как результаты?

– Хорошо, тащ майор!.. Мне бы ещё в т-темноте пострелять…

– По кому стрелять собрался, боец?

– Т-товарищ майор…

– Ладно, завязывай, я сказал, сигналы поступают.

– Есть за-авязывать!

– Садись… Бумаги у рудокопов выцыганил?

– Т-так точно, выцыганил.

– Хорошо… Удостоверение… – майор небрежным жестом кинул передо мной красные корочки, – билеты на шестнадцатое июля. Нормально?

– Самая жара.

– Переживёшь… Деньги… Много не пей.

– Виктор Геннадьевич…

– А то я ментов не знаю.

– П-по жаре пить – себя не любить. Да и… это… не до пьянок будет.

– Надеюсь… Контакт в Кемерове… адреса для отчётов… каждые два дня, отправлять будешь из разных отделений, чем больше – тем лучше. Раз в неделю плюс сорок восемь часов доклад по межгороду.

– Оружие?

– Сдашь командиру экипажа, в Новосибирске вернут. Дальше автобусом, это ещё часов пять… или четыре… Не помню.

– А как?..

– Документы оставишь в камере хранения Толмачёва. На обратном пути заберёшь.

– Камеры п-проверяются через т-трое суток!

– В нашу камеру, не переживай.

– Что с билетами на автобус?

– Отправляются каждый час, купишь прямо на автовокзале… Да, ещё… По приезде сразу доложись, мне наверх семафорить. Ферштейн, "боец невидимого фронта"?

– Яволь, герр майор!

– Всё, Саша, прощаемся… Возвращайся, а то мне орден не дадут. Или медаль хотя бы.

– Д-да ладно вам, на курорт, м-можно сказать, еду.

– Знаем эти курорты… Отцу привет передавай.

– Ему не п-понравится.

– Ничего, переживёт. Я же с уважением, как к старшему товарищу.

– Хорошо, п-передам.

– Всё, проваливай, мне ещё работать…

– Товарищ майор, ра-азрешите вопрос?

– Слушаю, внимаю.

– Какие мои п-перспективы в милиции?

– Не дёргайся, голубь сизокрылый, побудь старлеем. В стране грядут серьёзные перемены. И чем больше звёзд, тем больше с ними проблем. Оно тебе надо?

– Да как бы нет…

– А на нет и суда нет. В деньгах пока не нуждаешься, надеюсь?

– Слава Богу…

– Ну вот и закрыли тему. Посиди в дознавателях, набирайся опыта.

– К-куда больше…

– Скучно стало?.. Перетащим в опера, вспомнишь молодость.

– Лучше в участковые.

– Мечтай молча… Ну всё, Жерново́, иди. В аэропорт не приеду.

– Сань, когда обратно?

– В первой половине августа, если сложится.

– А если нет?

– Аркаш, ну что ты как маленький… Поживём, увидим.

– На днюху, значит, не ждать.

– Не ждать…

Мы сидели на втором этаже в пельменной на Невском, напротив метро "Маяковская". Заказали ещё по пятьдесят.

– К нам зайдёшь?

– Зачем?.. с Бруксом повидаться?.. Завтра из дома на такси прямо…

– Ты так и не сказал, – едешь или летишь.

– Предположим, еду. Тебе-то что за дело?

– Темнила ты, Саня… Что за секреты?

– Аркаш, завязывай уже, пять лет одно и то же.

– Вот как из Ташкента вернулся, тебя как будто подменили.

– Алё, гараж! Мы с тобой только в восемьдесят третьем познакомились.

– Мужики говорили.

– Слушай больше мужиков разных.

– Это наши пацаны разные? Ты за метлой следи, друг.

– Хазарин, что за наезд?.. от перенедопития?

– Ладно, проехали…

В молчании просидели минут пять, уткнувшись в тарелки…

– Аркаш, у тебя с барыгой тем контакт постоянный?

– У меня много контактов.

– Ну, который коньяком тебя снабжает… снабжал.

– И сейчас дома есть. Может, зайдём?

– Для меня закажи несколько бутылок.

– Сколько?

– Пол-ящика, если можно.

– Так зайдём всё-таки?

– Деньги вот за коньяк… и Бруксу на еду.

– Ну так зайдём или где?

– Мы датые уже, что Ташка скажет…

– А ты с ней на своём языке, типа, – На-аташ, м-мы типа чу-чу-чуть п-п-прибухнули… Блин, почему ты бухой не заикаешься никогда, а?

– Как ты надоел… Ладно, пошли.

– Давай Наташке пельменей с собой возьмём! Она местные уважает. За десять минут не остынут.

– Ну ты, Хазарин, придурок…

– Это, Саня, вторая линия обороны.

– В смысле, вторая?

– После тебя.

– …Наташа-а! Мы пришли! Пельмени горяченькие тебе принесли.

– П-пельмени, г-говоришь… П-п-прибухнули, говоришь…

– …Таш, ну ты чего… чего дразнишься.

– Сашка, молчи, влетит обоим … Проходите уже, клоуны… оба… Брукс, встречай пьяного хозяина! С пьяным другом.

В Новосибе бывал смолоду, да и то проездом, можно сказать, связанных с ним воспоминаний почти никаких. Поэтому маршрут выстроил заранее по простой схеме. Через час получил багаж и на такси махнул в сторону Коммунального. Спустился к пляжу, окунулся в утреннюю Обь, попрыгал, вытряхивая воду из ушей.

Спустя ещё полчаса был в Сухом Логу, где находилась известная на правом берегу пельменная. Плотно позавтракав, я двинул на автовокзал.

Жизнь налаживалась.

– 3 -

– Проходи, капитан, располагайся. Как добрался?

– Устал, т-товарищ капитан, больше полсуток в дороге.

– Где остановился?

– Ещё не решил, думаю, в г-гостинице.

– Думает он… Ладно, к вечеру что-нибудь организуем.

– Я д-думал…

– Опять думал?

– Т-товарищ капитан, меня два месяца готовили к поездке.

– У нас тоже заготовки имеются… Есть хочешь?.. Идём, тут хорошая столовая. Ты по этому делу как? – капитан щёлкнул в район кадыка.

– Н-не возражаю.

– Вещи в угол кидай, и за мной.

На раздаче взяли по два шницеля с картофельным пюре, компот и по совету капитана солянку ("бери-бери, пальчики оближешь"), в нагрузку добавил стакан сметаны.

– Ну, капитан, за знакомство. Шергов. Иван Шергов.

– Александр Жерново́…

Коньяк был армянский "три звезды", очень даже неплохо по нынешним временам.

– Н-неплохо вы устроились. У нас т-такого добра днём с огнём.

– Перебирайся, заживём. Служба не пыльная, начальство из центра бывает редко, иностранцы все на учёте, под полным контролем.

– Отвык я от сибирского к-климата, сухо для меня.

– В каком смысле отвык! Ты здесь бывал?

– Я в Тогучине родился, школу закончил в К-кузне.

– Нихрена себе… Земляк! А в Ленинград как попал?

– П-после учёбы.

– Академия?

– В-военный институт, выпуск семьдесят восьмого.

– Ну ты даёшь… Сань… извини, ничего, что я по-простому?

– Н-нормально, Вань, мы же ровесники.

– Давай ещё… за земляков.

– П-под соляночку лучше бы водочки…

– Сань, не дави на больное. Местная водка того, малость не того.

– У вас т-тоже?

– Ну, а как ты хотел, если у командиров резьбу сорвало.

– Вань, не боишься при мне т-такие ра-азговоры разговаривать?

– Не боюсь… ты же не стукач.

– П-почему так считаешь?

– А вдруг я экстрасенс?

– А се-ерьёзно?

– Ладно, будет и серьёзно… Доел?.. На воздух выйдем.

Расположились на скамейке во внутреннем дворе управления. Закурили. Минуты три наслаждались тишиной и воробьиным треском.

– Я почти два года занимаюсь этим делом… полтора. Группа небольшая, конечно, но не в этом дело.

– Извини, Вань, п-перебью… Это ваша ра-азработка или сверху?

– Родная.

– Учту… П-продолжай.

– Сделали запрос… попросили человека из Москвы… ну… со стороны чтобы.

– За-асланный ка-азачок?.. А вы что, своими силами не справляетесь?

– Справляемся… справлялись… – Иван помолчал, кинул взгляд в мою сторону. – Был у меня опер, вольный охотник вроде тебя. И сплыл.

– Давно?

– В апреле.

– Т-так… ве-ернёмся выше… Запрос был в Москву, а прислали меня. П-почему, как думаешь?

– Им из погреба видней… Ты раньше в Москве работал?

– П-проездом, был в составе следственной бригады. Недолго. Да и то больше в Средней Азии. До этого п-прошёл спецкурс п-по оперативно-розыскной.

– Во как… тепло, значит, любишь.

– Не то, чтобы да… П-переношу легко.

– Вот, значит, в апреле… А сейчас вторая половина июля.

– К-команду дали в мае, два месяца на п-подготовку.

– И как, подготовился?

– П-понятия не имею, будем смотреть по обстановке.

– Ну вот смотри… Он выдвинулся в сторону Новокузнецка… Карту знаешь?

– Изучил.

– Это хорошо… Там по дороге всего полным-полно. И карьеры, и геологоразведочные партии, не говоря уж о городах. Белово, Киселёвка, Прокопьевск…

– К-киселёвка?

– По-старому. Сейчас Киселёвск.

– А, ну да… п-припоминаю.

– А ещё земляк, с печки бряк…

– Не пы-ыли, Вань, я уехал п-пятнадцать лет назад. А до этого, думаешь, сильно родными краями интересовался?.. Да меня па-апа родный от горшка к службе готовил.

– А кто наш папа?

– Отставной.

– Ты, значит, потомственный у нас… Блатной, выходит?

– Т-тебе бы т-такой блат… Па-апаня целую операцию провернул по внедрению меня в К-контору.

– Так, зёма, замолчь. Поехали ко мне, там поговорим.

– А здесь?

– Сегодня будем пить и говорить. Одновременно.

– Друг у меня есть, п-питерский. Один в один как ты. В шахматы играешь?

– А ты как догадался!

– Ну ка-апец… Аркаша вылитый.

– Аркадием зовут?

– Ха-азариным его зову.

– Сань, давай за вещами, и домой… Сигареты есть?.. А то мои…

– Блок "Мальборо".

– Всё, бегом-бегом-бегом, не будем время терять.

– Я из пистолета научился стрелять раньше, чем из рогатки.

– Силён.

– Мы несколько лет прожили в деревне. Там за околицу вышел, и стреляй, сколько влезет.

– Из табельного?

– У отца три наградных.

– А у тебя?

– Нету.

– Что ж так-то…

– Да вот так.

– Слушай, Сань, у тебя план есть какой-никакой или на шару?

– На шару бывает только шаровая молния.

– Кемерово мы окучили, как смогли, здесь ловить нечего.

– Значит, придётся по известному маршруту.

– Нет, так тоже не пойдёт. Тебе надо в Новокузнецк, потом в Прокопьевск, там мощный научно-исследовательский институт со своей лабораторий, экспериментальным производством.

– А в Кузне что?

– Металлургический центр. Может, там что найдёшь.

– У меня в списке ещё три точки… Бачатский карьер…

– Там что тебе делать!

– На людей посмотрю, себя покажу.

– Ладно, дело твоё … Что ещё?

– Больше всего меня интересуют Тяжинское месторождение и Тисульское.

– Значит, всё-таки золото… Я так и знал.

– Вань, а чем вы тут занимались?

– Уже, можно сказать, ничем. Вся работа насмарку. Дела…

– Не колчаковское же золото искали.

– Ещё издевается…

– Я пошутил, Вань, не обижайся.

– А если кроме шуток, давай откроем карту… Ну, посмотри, где твоя Кузня, а где Тисуль. Тяжинский ещё дальше на северо-восток.

– Что тогда искал твой человек на юге?

– Перерыли все бумаги. Ничего.

– Тогда я сначала всё-таки на восток, а потом сразу в Новокузнецк.

– Сюда не заедешь?

– Как карты лягут.

– Бачаты оставишь на сладкое?

– Если успею. В любом случае зимовать у вас не собираюсь.

– Заодно с родителями встретишься.

– Само собой, поэтому и приехал, наверно.

Налили по восемьдесят.

– Сань, ты вот так, в костюмчике отправишься?

– На тебя рассчитываю.

– Ладно, экипируем по полной, из конторских закромов. В магазинах-то хоть шаром покати.

– Ну что, покурим и спать?

– Действительно, пора на боковую, времени полно.

– Темнеет рано…

– Отвык?

– У нас в это время уличные фонари не включают ещё.

– Зато у нас выспаться нормально можно.

– Эт точно.

– 4 -

Капитан Шергов стоял возле новеньких "Жигулей" вишнёвого цвета. Увидев меня, помахал рукой и бодрым шагом подошёл к автобусу.

– Ну что, турист, накатался?

– Обязательную п-программу откатал. Устал к-как собака.

– Как наши дороги?

– Скорей уж направления.

– Рюкзак в багажник, не хочу салон пачкать.

– Может, и меня т-туда же?

– Поехали, Жерново́, нам через весь город почти переться.

– Сейчас бы в душ и п-подремать пару часов.

– Будет и душ тебе, и кофе с коньяком.

– Куда едем?

– Жена вернулась от тёщи, так что поживёшь в служебной… Не переживай, условия хорошие, только с едой уж извини.

– А сын где?

– В пионерском лагере, ещё месяц будет.

– Я ни разу в лагере не был… В смысле, в таком качестве.

– В каком был?

– Не важно… Вань, п-притормози, а?

– Это филармония.

– Я знаю.

– Ходили как-то с женой, понравилось не очень.

– Московский классический балет…

– Любишь балет?

– Не всякий… Был на их спектакле "Сотворение мира", восемь лет назад. Ладно, проехали…

– Странный ты сегодня какой-то… Случилось что?

– Ничего. Как и не ездил никуда.

– Голый васер?

– Теперь, Шергов, это уже не наша забота.

– Сань, смотри, уложился за неделю… за восемь дней. Так?

– Ну так.

– Смотайся к родакам, недельку отдохни, а потом на рыбалку махнём.

– На какую ещё рыбалку!

– Томь, Кондома, Чумыш. Выбирай на вкус.

– Вань, дай отмокнуть после дороги, ничего сейчас не соображаю.

– Ну как предложение?

– Подумаю…

По Химиков доехали до Комсомольского проспекта, повернули направо и остановились у второго подъезда со стороны двора.

– Третий этаж… Квартирка небольшая, две комнаты, мебель новая, чистое бельё, холодильник я забил… Да, на всякий случай, – из подъезда есть второй выход, прямо на проспект.

– Мне-то зачем!

– На всякий пожарный.

– П-принято… Вань, я в душ, п-приготовь что-нить на скорую руку… Т-ты в контору сегодня поедешь?

– Приготовлю… Сколько у меня времени?

– Двадцать минут максимум.

– Двадцать так двадцать, время пошло́… Да, ещё, Саня!.. До Томи полчаса ленивым шагом отсюда, удочки привезу.

– Ты был прав, смысла в поездке ноль. Однако у меня отчёты. Наваляют, конечно, по первое число. Но вы-то полтора года здесь кувыркались, а я один.

– Вот и я думаю… зачем тебя посылали одного…

– Вы запрос делали?.. Делали. Ну и вот.

– Да ладно, запрос… отмазка была. Ясен перец, что не ясен, откуда протекает.

– Па-протекает это хорошая мысль, надо подумать… Вот скажи, Вань, на полках пусто, а меня встречали как персидского шаха.

– Боятся.

– Кого, меня?.. Ты с дуба рухнул.

– Контору.

– Э, Вань, тут ты не угадал ни разу.

– Поясни.

– На, смотри… – Я положил на стол журналистское удостоверение.

– Газета "Смена"?!.. Что за цирк!

– Ещё вот… "верительные грамоты" от "Рудгеофизики".

– Сурово.

– Фирма, Вань, веников не вяжет. А Контора тем более.

– Понятно… стратегический ресурс и всё такое.

– Только вот, предполагаю, спугнули вы золотодобытчиков, без спецоперации не разобраться.

– Спецура здесь, в Кузбассе?.. Если знаешь, кого искать, шансы есть, а так… Давай по пятьдесят… Что дальше, в Кузню?

– Да, я думаю, на неде…

Договорить я не успел, хватило лишь отвернуться от стола, и на пол хлынул поток смеси еды и коньяка. Меня мгновенно скрутило, и я упал на бок, поджав ноги к груди. В глазах забегали мурашки, я начал терять сознание.

Дальше всё как в тумане… Голоса какие-то, чувствовал, что меня куда-то тащат… кто, куда, совершенно непонятно. Белое пятно… опять голоса… женский голос, как будто знакомый, из прошлой жизни.

По всему телу разлилось приятное тепло, я начал видеть очертания комнаты, белое пятно превратилось в больничный халат…

– Я не могу… нельзя в больницу мне… у меня мама…

– Товарищ капитан, вы можете с ним остаться?.. – Приятный женский      голос. – …Хорошо, отправляйте машину, я посижу… Больной, вам нельзя волноваться, успокойтесь, всё позади.

Потом снова голоса в коридоре…

– …Да мы вместе ели, Анна…

– Анна Владимировна.

– Анна Владимировна, вот Богом клянусь, – вместе пили, вместе ели. Перед этим больше трёх часов был в дороге.

– Ладно, успокойтесь, никто вас ни в чём не упрекает… Промывание сделали, полежит под капельницей, всё будет хорошо.

– А я?

– Езжайте уже прочь, без вас разберусь… Ключи оставьте, могут понадобиться. До свидания… До свидания, я сказала!

Первая мысль по пробуждении – хорошо, успел душ принять, а то пахло бы от меня как от козла.

– Доброе утро, больной. Как ваше самочувствие?

– Спасибо, доктор, вчера было на-амного хуже. А что это было?

– Мне бы тоже хотелось это знать. Чем вы могли отравиться?

– Что с Иваном?

– Вы о своём здоровье должны думать… Иван Николаевич в полном здравии.

– К-как же так… Не мог он меня та-травануть.

– Не мог, иначе меня бы здесь не было, вас тоже, Александр Иванович.

– В к-каком смысле?

– В общепринятом, Саша.

– Па-простите, мы знакомы?

– Давайте уже пить кофе.

– Мне можно?.. знаете, п-после отравления…

– Сами сможете?

– Д-да, конечно… отвернитесь, п-пожалуйста…

Доктор вышла из комнаты. Я надел треники, футболку. На кухне пахло свежезаваренным кофе и выпечкой.

– Булочки вам пока нельзя, хотя бы до вечера, а кофе вот… С сахаром?

– Да, д-две ложки… ложечки.

Захотелось чего-то… что-то здесь было не так.

– Анна Владимировна…

– О, вспомнили моё имя!.. Можно просто Аня.

– Аня… Анна… Па-простите, фамилия Булычёв… Булычёва… ни о чём вам не г-говорит?

– Саш, это я… Ты же обещал, что однажды мы встретимся.

– 5 -

Это было странное лето…

После диплома и получения настоящих погон я поехал к родителям. Через неделю безделья понял, – надо придумать себе занятие, не связанное со службой.

– Саш, нужны деньги?

– Не п-помешают, конечно…

– Ясненько-понятненько… друзья, значица, уже надоели.

– Па-ап, к-какие друзья…

– Ну что тогда посоветовать… Женись!

– В двадцать лет?.. Папа!..

– Ты как с отцом разговариваешь!

– Я слова ещё сказать не успел.

– А что подумал?

– Ну всё, ка-апец, п-пришёл к родному отцу за советом…

– Ладно, сядь… Да не булькай ты, что-нибудь придумаем…

– Ага, п-придумает он…

– Не он, а папа. Говорю, значит, придумаем… Какие планы на вечер?

– В т-театр пойду.

– Надеюсь, в драматический?

– П-пап, у нас есть другой?

– Слушай, сын, закажи-ка ты межгород на завтра.

– Опять в Москву собрался… успокоился бы ты, пап, хватит уже.

– Молчи, несчастный, не хочешь жениться, – найдём тебе дело, ещё спасибо скажешь… Поедешь в Кемерово, надеюсь.

– А че-ерез восьмёрку позвонить?

– Туда не дозвонишься. Бери адрес и дуй на телефонную станцию.

– Пап, на дворе конец семидесятых. Закажи на домашний.

– Дядя Саша, ты дурак? – отец поморгал и открытыми ладошками дважды похлопал себя по ушам.

– Ладно, схожу.

– Бегом, я сказал!.. А потом в театр.

– В театр… в театр… Да не хочу я ни в какой театр… театрала нашёл…

Через два дня с родителями присели на дорожку, и ночной лошадью я отправился в Кемерово.

Пара дней ушла на оформление санитарной книжки. Так впервые увидел, что подлог документов это нечто вроде старой национальной забавы. Последний штамп "Годен к работе" отцовский друг поставил, перегнувшись через стойку регистрации, пока я заигрывал с регистраторшой. Ой, дура…

"И эти люди запрещают мне ковыряться в носу…"

– Исключительно для пользы дела! Ты ведь здоров, да? – и он хитро мне подмигнул.

"Ну и друзья у папани… хулиганы в погонах".

Перед отъездом устроили мне настоящие проводы. С водкой, шикарной закуской, с песнями и танцами. Я что-то играл на гитаре, потом пальцы перестали слушаться, и гитару взял дядя Петя. Потом он взял баян…

Проснулся с головной болью и диким сушняком во рту.

Утренний моцион, капустный рассол и горячие щи для прочистки мозгов. А через три часа я уже ехал в пригородном автобусе.

Вот так я оказался в зоне отдыха "Сосновый бор" на должности воспитателя пионерского лагеря.

Мы прогуливались вдоль набережной. Аня обняла мою левую руку. Мне было тепло и приятно.

– Саш, как ты оказался в лагере?

– Это всё папа.

– Он жив?

– Да, и мама жива.

– Ну так что с папой?

– Он устроил. Все дела мои устраивал, всю жизнь.

– Папенькин сыночек?

– Ань, вот лучше бы тебе не знать, как папенькиным сыночкам достаётся.

– А что же он… Мог бы и нам устроить.

– Он ничего не знал… Я маме только рассказал.

– А кто у нас мама?

– Твоя коллега, педиатр.

– Ну что я, клещами из тебя должна вытягивать, Саша! Десять лет прошло.

– Мама сказала, что я дурак.

– Хорошая женщина, мудрая.

– Аня, перестань.

– Пойдём, мороженого купим. Хочу пломбир.

– Пломбир так пломбир…

– А давай по две штуки возьмём! Или лучше по три.

– Не успеем съесть, растает.

– Мы в газету завернём и дома всё слопаем.

– Дома?

– Ну мы же домой сейчас.

– Да я как-то…

– Будем считать, что ты меня долго уговаривал… Ну идём, Саша, седьмой час уже, у нас мало времени. Не тормози, Александр Иванович, мне давно не семнадцать лет.

– Знаешь, Ань, сегодня моя жизнь разделилась на до и после. Я не смогу быть прежним.

– И не надо, я буду любить тебя таким, как ты сейчас.

– Любовь… это так громко… до звона в ушах.

– Позвенит и перестанет… Саш, кофе хочешь или чай?.. Сухое вино есть.

– Сухое?

– А что!.. Разве мы не заслужили?

– Аньча, прекрати!

– Вставайте, граф, вас ждут великие дела!

– А ты сегодня работу прогуляла.

– Мне можно.

– У тебя какое-то особое положение?

– Я взяла отпуск.

– Когда ты успела!

– Вчера.

– Так ты, выходит, заранее всё просчитала.

– Ты подлец и негодяй, Сашенька, ты бросил меня десять лет назад…

– Я тебя не бросал.

– Помолчи… Ты оставил бедную влюблённую девушку.

– Ань, напомни, пожалуйста, кто из нас не приехал на встречу.

– На свидание.

– Хорошо, пусть так.

– Ты на свидание пришёл с цветами или как всегда с шоколадкой?

– Аня, ты не пришла!

– Меня не отпустили родители. Сказали, пока глупостей не наделала… Ну и так далее…

– А я виноват! Нормально наши пляшут…

– Ты мог хотя бы попытаться меня найти.

– Как, Анюта! Я даже адреса твоего не знал.

– Имя знал, фамилию; знал, что у меня старший брат, твой ровесник.

– Прости, Ань, прости…

– Ладно, чего уж там…

Пару минут помолчали, каждый о своём… или о нашем.

– Ты замужем?

– Вышла после третьего курса.

– Недолго ты горевала.

– Заткнись. И не зли меня, прошу… Дочке пять с половиной. А ты?.. дети?

– В разводе, третий год пошёл.

– То-то, я смотрю, горячий какой.

– Ань!..

– Да ладно тебе, взрослые люди.

– На кого дочка похожа?

– На тебя.

– Ты с ума сошла! Так не бывает.

– Вот я тоже так думала. А увидишь – в обморок упадёшь.

– А что твои?..

– Ничего, тебя же никто живьём не видел.

– А мама?.. Она ведь приезжала на родительский день.

– Точно! Как я могла забыть… И ничего мне не сказала ни разу… Да всё равно теперь, мужу всё равно, родителям ещё ровней. Только мне… И я не горевала. Я всегда тебя любила… Права была твоя мама, ты дурак.

– А что сейчас?

– Закончится командировка, ты уедешь и будешь помнить меня всю оставшуюся жизнь. Как я тебя.

– Может, что-нибудь поменяем?

– Зачем?.. чтобы всё испортить?

– Уходи…

– Ага, сейчас… бегу и тапочки оставила… Я отпуск просто так брала?

– Завтра уезжаю в Новокузнецк, к родителям.

– Вот и хорошо. На поезде, надеюсь?

– Какая разница… На поезде.

– Утром соберу вещи, заеду за дочкой.

– Ты с ума сошла!..

– Саш, если помнишь, в тебя были влюблены все девочки нашего отряда. А достался ты мне, ещё тогда… Не спорь, прошу, едем вместе. Хочу познакомиться с твоей мамой.

– 6 -

– Здравствуйте… Аня.

– Очень приятно… Ирма Андреевна.

– Саша, поздоровайся с бабушкой…

– Александра… Вы мама Саши?

– Да, я его мама. А ты давно с ним знакома?

– Мне мама про него рассказывала, когда я была маленькая.

– Проходите в дом, сейчас на стол соберу… Сашенька, ты не устала?.. может, попить с дороги хочешь?

– Я потерплю… А где Сашина комната?.. Можно я там посижу?

– Можно, конечно, девочка моя… проходи…

Мамины глаза надо было видеть. И мои тоже. Это у нас семейное.

– Ань, что это было?

– Это жизнь, Саша… Можно водички?

– Идём.

С ночной рыбалки вернулся отец, запахло удочками и сапогами. Красные от бессонницы глаза, но весёлые, почти радостные. Зная папаню не один десяток лет, предположил, что скучно не будет никому.

Скучно не было.

– Ну, молодёжь, за вас! Чтоб у вас было всё, чего не было у нас.

– Спасибо, пап, и за вас тоже, всенепременно.

– Мать, покажи девочкам фотографии, мне с сыном потолковать надо. Ты меня поняла?

– Рассказывай.

– Что именно?

– Всё. По порядку.

– У меня командировка, выдалась свободная неделя. Побуду с вами и назад, в Ленинград.

– Побудешь или побудете?