Текст книги "ГРУ в Великой Отечественной войне"

Владимир Заимов учился в военной гимназии, потом в училище, которое окончил в 1907 г., став офицером-артиллеристом. Участвовал в балканских войнах 1912–1913 гг., затем в Первой мировой. В 1913 г. поручик Заимов был тяжело ранен в голову шрапнелью, однако, не долечившись до конца, снова отправился на фронт. Его портрет появился в газете с подписью «Владимир Заимов – герой Калиманце», а главнокомандующий направил его родителям телеграмму: «Склоняюсь перед теми, кто вырастил нашего героя». Однако после нового тяжелого ранения со строевой службой для него было кончено. Заимов стал офицером службы артвооружения.

В 1923 г. он открыто выразил симпатии к левым, отказавшись выдать фашистским властям 70 находившихся под его охраной арестованных членов Болгарского земледельческого народного союза. На открытые репрессии власти не решились, но, едва правительство Цанкова пришло к власти, Заимова признали негодным к строевой службе по состоянию здоровья и назначили на инспекторскую должность. Из армии его не уволили, но от командования войсками отстранили. Однако в 1927 г., после очередной смены политического режима в Болгарии, Владимир Заимов вернулся в строй на должность командира артиллерийского полка.

В 1934 г., будучи генерал-майором, Заимов вступил в Военный союз, объединявший офицеров болгарской армии, недовольных существующим в стране режимом, и 19 мая принял участие в очередном военном перевороте, приведшем к власти правительство полковника Кимона Георгиева, однако быстро в нем разочаровался. В ноябре 1935 г. был арестован по обвинению в государственной измене – подготовке переворота с целью свержения царя Бориса III. На суде генерал не скрывал своих республиканских убеждений, однако неопровержимые доказательства его вины отсутствовали. Заимова освободили, а в феврале 1936 г. снова уволили из армии. За связи с коммунистами и сотрудниками советского посольства его называли «Красным генералом».

Выйдя в отставку, Заимов не считал больше нужным даже символически скрывать свои убеждения. Он был членом Болгаро-югославского и Болгаро-советского обществ, ездил в Югославию, Германию, Чехословакию, где устанавливал контакты с антифашистами, в первую очередь представителями компартий. От Народного фронта он участвовал в парламентских выборах 1938 г., но, узнав, что по одному с ним округу баллотируется коммунист, отвел свою кандидатуру в его пользу. Полгода издавал газету «Воля», в которой печатались коммунисты, пока издание не было запрещено. Но членом Коммунистической партии Заимов не стал.

Первый советский военный атташе в Болгарии полковник В.Т. Сухоруков получил информацию о Заимове от его друга детства, резидента советской военной разведки в Европе Ивана Винарова, и начал его разработку[11]11
  Винаров И. Бойцы на тихия фронт. – София, 1969. С. 20–21.


[Закрыть]. Возможно, Заимов выполнял отдельные поручения военного атташе еще в 1935–1937 гг., но к работе на постоянной основе его привлек в начале 1939 г. преемник арестованого в Москве Сухорукова полковник Бенедиктов. Новому советскому агенту дали псевдоним «Азорский». Примеру Заимова последовали другие оппозиционно настроенные офицеры запаса, в том числе племянник генерала – Евгений Чемширов.

«Смирившись» с отставкой, Заимов открыл собственную картонажную фабрику с патриотическим названием «Славянин», служившую прикрытием его агентурной сети. Созданная им организация поставляла военно-политическую информацию не только по Болгарии, но также Германии, Румынии, Турции, Югославии, Греции. В июле 1939 г. Заимов выехал через Белград и Будапешт в Германию и провел там две недели. Как представители картонажной фабрики, ездили туда и его сотрудники. Когда началась Вторая мировая война, у работников «Славянина» сразу появилось множество «служебных дел» в оккупированных гитлеровцами странах. Наметанным глазом они примечали множество мелких, но исключительно важных деталей, а затем, по докладам подчиненных и собственным наблюдениям, опытный аналитик Заимов составлял доклады о боевой технике вермахта, тактике и передвижении воинских частей.

Вот некоторые из них (нетрудно заметить, что они довольно существенно отличаются от донесений других агентов):

«В Югославии немецкие танковые части наступали в шахматном порядке. Пехота шла за танками. С нею действовали саперы, минометчики и огнеметчики. Огнеметы били на дистанцию в десятки метров. В боях за Царево Село командир дивизии находился в одном из головных танков, штаб – в боевых порядках. Командир корпуса Штимме находился в танке во главе одной из дивизий. Взаимодействие организовано хорошо. Даже командиры мелких танковых подразделений имеют непрерывную связь с авиацией. Пехота идет в бой налегке, имея при себе запас патронов и шанцевый инструмент. Ранец, шинель, палатки и прочий груз остаются в машинах, следующих за наступающими».

«15—20-мм орудия применяются немцами на дистанции 400–500 м по амбразурам и щелям. При разрыве снарядов разливается зажигательная смесь высокой температуры. Орудия отличаются точностью огня и скорострельностью».

«При штурме дотов в Греции немцы заливали их водой, которая подавалась специальными помпами из ручьев и рек».

«Переброска немцев в Болгарию продолжается, наша территория может стать опорной базой Германии для осуществления плана похода на Восток».

Все эти разведданные были высоко оценены Москвой. В Разведупре Владимира Заимова заслуженно считали «крупным нелегальным разведчиком, серьезным, рассудительным и правдивым». Отставной генерал обзавелся весьма влиятельными знакомыми: в их число входили командир берлинского полка штурмовиков Сент Дитрих, личный зубной врач Геринга болгарин Магарлиев, доктор Кноте из ведомства Геббельса, немецкий генерал в отставке барон Хитикхов и другие.

До вступления в войну СССР связь с Центром поддерживалась через легальную резидентуру в Софии. Связным был секретарь военного атташе лейтенант Яков Семенович Савченко. Позднее связь осуществлялась по радио через штаб Черноморского флота. Радистами у Заимова были Тодор Лулчев Прахов и Никола Белопитов, уцелевшие в безжалостной гестаповской чистке.

В июне 1941 г. группа генерала Заимова передавала информацию о политике болгарского правительства по отношению к СССР, а после нападения Германии на Советский Союз – сведения о движении на Восточный фронт вражеских частей. Четкие, глубокие, оперативные военно-политические обзоры Заимова оказали большую помощь советскому командованию. В августе 1941 г. с его группой связались «подводники» Цвятко Радойнова (о них речь впереди).

Но вскоре агентурную сеть накрыло гестапо. Произошло это так. В Чехословакии были арестованы подпольщики Генрих Фомферра, Ганс Шварц и его жена Стефания Шварц, которая в качестве курьера приезжала к Заимову в Софию (см. разд. «Чехословакия»). Под пытками она выдала гестапо адрес и пароль. Гестапо направило в Софию криминального инспектора Отто Козловского и его сотрудника Эрнста Флориана. 20 марта 1942 г. Флориан вышел на связь с Заимовым: явился к нему на квартиру и произнес условленную фразу: «Вам большой привет от Карола Михальчика». «Азорский» поверил гестаповскому агенту и вступил в сотрудничество с Флорианом. Через два дня он был арестован. Доказательств вины генерала для вынесения смертного приговора хватило с избытком. Схватило гестапо и многих других членов его организации, но часть сети осталась неизвестной фашистам, в частности остался на воле Димитр Ананиев («Мими»).

Заседание военного трибунала открылось 27 мая 1942 г. В обвинительном заключении было сказано:

«Владимир Стоянов Заимов, генерал в отставке, имел связь с советским посольством в городе Софии еще с 1935 г., когда состоял на действительной службе. Тогда он познакомился с советским военным атташе полковником Сухоруковым, перед которым подчеркнул свои добрые чувства к советской России. В дальнейшем он продолжал поддерживать связи с Советским посольством через заместителя Сухорукова полковника Бенедиктова, с которым разговаривал у него дома, излагая ему борьбу и разлад среди офицеров, принимавших участие в перевороте 19 мая (1934 г. – Авт.), также знакомя его с общим политическим положением в стране. Полковника Бенедиктова сменил полковник Дергачев, с которым Заимов продолжал встречи и разговоры. Так как Дергачев пожелал чаще информироваться об общем положении Болгарии и об отношениях народа к Германии и России, и с тем, чтобы их не смущали третьи лица и не преследовали власти, по требованию Дергачева они сняли специальную квартиру. Квартиру арендовал Генчо Попцвятков в доме № 42 по улице Гурко, арендная плата – 900 левов. Здесь Заимов и Дергачев встречались несколько раз. Позже Евгений Хр. Чемширов снимает квартиру у госпожи Ас. Златаровой. Здесь Заимов встречается с Дергачевым и его помощником Середой. По их распоряжению на входной двери квартиры установлен почтовый ящик, в который по определенным дням известное лицо опускало сведения, которые Чемширов или Заимов передавали Дергачеву. В одном из писем сообщалось, что Прудкин требует денег на моторную лодку. После Дергачева Заимов продолжал встречаться с генералом Иконниковым лично или посредством его секретаря Савченко. Встречи Заимова с сотрудниками советского посольства проходили еще на снятых Чемшировым квартирах на бульваре Тотлебена, 2; на бульваре Паскалева, 52; на улице Парчевича, 21».

И далее в обвинительном акте подробно перечислялись встречи Заимова, даты и адреса этих встреч – все то, что полиция собрала за месяцы наружного наблюдения, вытянула из племянника Заимова – Евгения Чемширова. На допросах и на судебном слушании генерал держался твердо. Он сумел представить деятельность Попцвяткова и Белопитова как выполнение его мелких поручений, взяв всю вину на себя.

1 июня 1942 г. был оглашен приговор. Владимир Стоянов Заимов был приговорен к расстрелу, Евгений Чемширов – к пожизненному заключению, Никола Белопитов и Генчо Попцвятков – освобождены за отсутствием в их действиях состава преступления. Заимова поместили в камеру смертников и вскоре отвезли в Софийскую школу офицеров запаса, в подвалах которой находился тир и приводились в исполнение смертные приговоры. Через несколько недель после казни его именем был назван партизанский отряд.

После Сентября 1944 г. Заимову посмертно было присвоено звание генерал-полковника. Его останки были перевезены из Софии в Плевен и захоронены рядом с могилой его отца. В Советском Союзе подвиг Заимова был оценен несколько позднее – в 1966 г. он посмертно был награжден орденом Красного Знамени. 30 мая 1972 г. Владимиру Заимову также посмертно было присвоено звание Героя Советского Союза.

Расскажем теперь о группе «Дубок» (группа Белева – Пеева).

В 1932 г. начал сотрудничество с Разведупром болгарский писатель Крыстю Белев («Август»). Он родился в Греческой Македонии. В 1914 г. семья переехала на жительство в Болгарию. В 1925 г. Белев вступил в БКП. В 1927 г. был приговорен к смертной казни за нелегальную коммунистическую деятельность, в связи с несовершеннолетием замененной 15 годами тюремного заключения. Через шесть лет был амнистирован. Вскоре Белев эмигрировал во Францию, и вовремя – в Болгарии он был заочно осужден на 12 лет за литературную деятельность. В Болгарию вернулся в 1934 г. и сразу же был арестован, но спустя два года освобожден под давлением мировой общественности. Все это время (кроме тюремных отсидок) он сотрудничал с советской разведкой. Выезжал в Вену, Стамбул, Бухарест. В 1938 г. посетил СССР, где встречался с Георгием Димитровым и был принят Сталиным.

Некоторое время Белев под руководством сначала Сухорукова, потом Бенедиктова выполнял отдельные поручения и наконец получил задание создать собственную разведорганизацию. Помогал Белеву и руководил его работой новый военный атташе и резидент полковник И.Ф. Дергачев, но недолго – до тех пор, пока группа не установила радиосвязь с Москвой (радистами в группе были Эмиль Попов («Пар») и Иван Джаков). Главным информатором и заместителем руководителя стал известный софийский адвокат Александр Пеев («Боевой»), старый знакомый Белева, защищавший его на судебном процессе в 1927 г.

Расскажем подробнее о Боевом. Он родился в 1886 г. в г. Пловдиве в семье городского головы. Еще в школе начал изучать марксизм и в 1904 г., поступив в военное училище, организовал в нем марксистский кружок. Обучение в училище впоследствии пригодилось Пееву в разведывательной работе – бывшие соученики снабжали его ценной информацией. В 1910 г. он становится членом партии «тесных» социалистов. Несмотря на военное образование, Пеев выбрал штатскую работу, изучал юриспруденцию в Брюсселе. Был депутатом болгарского парламента от компартии. В 1939 г. побывал в Советском Союзе. Вероятно, тогда получил предложение сотрудничать с Разведупром.

Итак, Пеев был включен в разведгруппу «Дубок», руководимую Крыстю Белевым, в конце 1939 г. В марте 1941 г. Крыстю Белев, как неблагонадежный, был арестован и отправлен в концлагерь. Александр Пеев возглавил группу.

Резидентура передавала в Москву сведения о действиях немцев в Болгарии, о дислоцированных в Болгарии и проходящих через страну немецких войсках. Одним из особо ценных информаторов был старый друг Пеева еще по военному училищу генерал Никифор Никифоров, начальник военно-судебного отдела и член высшего военного совета («Журина»). Еще один его старый друг, экономист Александр Георгиев, присылал шифровки из Берлина. Янко Пеев («Тан»), двоюродный брат Александра, посланник Болгарии в Египте и Японии, сообщал сведения о намерениях этих стран и ситуации в них. Важную информацию присылали чиновник болгарского посольства в Румынии Тодор Константинов, театральный деятель Боян Дановский из Стамбула и другие.

«Сообщение «Боевого» из Софии от 12.05.1941 г.

Немецкие моторизованные колонны, идущие из Греции, продолжают двигаться на север. На границе с Турцией остаются незначительные подразделения».

«Сообщение «Боевого» из Софии от 27.05.1941 г.

Германские войска, артиллерия и амуниция непрерывно переправляются из Болгарии в Румынию через мост и Ферибот у Русе, через мост у Никополя и на баржах около Видина. Войска идут к советской границе».

«Сообщение «Боевого» из Софии от 27.05.1941 г.

Болгарские власти не готовятся к войне между Советским Союзом и Болгарией. О предстоящей войне на Балканах говорит прибытие немцев, а маневры на границе и есть подготовка к ней. Под ружье призываются все новые контингенты солдат. Саботажная деятельность усиливается».

Самым важным в то время был вопрос: вступит ли Болгария в войну? Никифоров узнал: этого не будет. Руководители государства опасаются, что болгарская армия, будучи отправленной на Восточный фронт, перейдет на сторону русских.

Всего группа Пеева отправила в Центр около 400 радиограмм.

Обнаружив подпольную радиостанцию, немецкая контрразведка выписала из Берлина пеленгаторные машины и стала квартал за кварталом обследовать Софию. 15 апреля 1941 г. во время сеанса был арестован радист Эмил Попов. Через два дня арестовали Пеева. Следствие длилось сто дней. Боевой никого не выдал. Он заявил, что всю работу выполнял один. Александр Пеев, Эмил Попов и Иван Владков были приговорены к смертной казни. Никифор Никифоров на допросах ничего не сказал, а улик против него не было. Кроме того, болгарские власти не хотели скандала с еще одним генералом-шпионом – им хватило истории с Заимовым. Поэтому Никифоров не был арестован, а отправлен в отставку. Но на этом его злоключения не закончились. В 1949 г. его вновь арестовали, теперь уже новые власти. От него требовали показаний против бывшего советского разведчика Стефана Богданова, который в 1944 г. стал руководителем контрразведки НРБ. Но показаний добиться не удалось, и Никифоров был заключен в концлагерь. Он был реабилитирован в 1959 г.

Трагически сложилась судьба Янко Пеева. Получив от советской разведки после ареста Александра Пеева сигнал опасности, он скрылся сначала в Китае, а потом в Турции. Но после войны новая власть Болгарии отказала ему в возвращении на родину и конфисковала его имущество. Янко Пеев умер в Стамбуле в 1947 г.[12]12
  Кочик В. Некоторые аспекты деятельности советской военной разведки в предвоенный период (1936–1941) // Военно-исторический архив. 2001 г. № 1 (16).


[Закрыть].

Расскажем теперь о группе Стефана Богданова («Арбатова»). Он родился в 1910 г. в болгарском городе Травна. В 1927 г. вступил в БКП, в 1934 г. окончил Международную Ленинскую Школу в Москве. Затем, до ареста в 1936 г., находился на подпольной работе в Болгарии. После выхода из тюрьмы по амнистии получил предложение от советской военной разведки о сотрудничестве. Владел ценной для разведчика профессией – был фотографом.

В 1939 г. Богданов получает задание сформировать разведгруппу. Однако начал он не с Софии, а с Варны, где инженер Васил Попов под его руководством создает группу «Пан». Вскоре «Пан» переходит на связь с легальной резидентурой, работавшей под прикрытием советского консульства в Варне. Радистом группы был Борис Игнатов («Бор»). После того как Попов был мобилизован в болгарскую армию, его сменил Никола Василев, затем Петр Богоев.

Наладив работу «Пана», Богданов обращает свой взгляд в сторону болгаро-румынской границы. По его заданию бывший партийный работник Иван Ковачев, также имеющий самостоятельную связь с легальной резидентурой, изучает военные объекты в пограничном районе. В Русе действует подразделение группы Богданова под руководством архитектора Нейчо Йорданова («Дол»), в Северной Болгарии работает адвокат Христо Павлов («Дуб»), о передвижениях воинских эшелонов информирует железнодорожник Георги Рибаров («Коран»). В Пловдиве работает Павел Нончев. Информации столько, что ее приходится передавать по трем рациям. Радистами Богданова были Петр Попниколов, Стефан Габровский и Димитр Терзиев.

15 сентября 1942 г. в ходе полицейского налета на советское консульство в Варне были захвачены некоторые документы, содержащие сведения о деятельности группы «Пан». Последовали аресты. Суд приговорил Стефана Богданова, Васила Попова, Петра Богоева и Бориса Игнатова к пожизненному заключению. Относительно мягкие приговоры объясняются тем, что начальником военно-судебного отдела военного министерства был уже упоминавшийся генерал Никифор Никифоров, сам действующий советский разведчик и заместитель руководителя разведгруппы «Боевой».

Агентурная сеть Богданова не была разгромлена полностью. Часть ее уцелела и продолжала работать до конца войны.

После окончания войны Стефан Богданов работал в центральном аппарате госбезопасности НРБ. Он был арестован по сфабрикованному делу Трайчо Костова и в 1951 г. приговорен к 12 годам тюремного заключения; спустя пять лет был освобожден и реабилитирован. Однако в дальнейшем неоднократно допускал «отклонения от генеральной линии». В 1968 г., будучи болгарским торгпредом в Швейцарии, он выразил протест против ввода советских войск в Чехословакию, за что получил партийное взыскание. В 1976 г. вновь «отличился» – передал на Запад воспоминания товарища Димитрова по Лейпцигскому процессу 1933 г. Благоя Попова, который был репрессирован в СССР. За это Богданова исключили из партии. Умер Богданов в 1986 г. в ФРГ[13]13
  Кочик В. Разведчики и резиденты ГРУ. – М., 2004. С. 403–407.


[Закрыть].

Расскажем теперь еще об одной группе – Павла Шатева – Элефтера Арнаудова. Софийский радиотехник Элефтер Арнаудов («Аллюр») с советской военной разведкой начал сотрудничать летом 1939 г. Он родился в г. Силистра в семье учителя. Электротехнику изучал в Германии, в Софии работал в филиалах немецких фирм «СКФ» и «Сименс», в железнодорожных мастерских. В 1932 г. вступил в БКП. Вскоре после вербовки, летом 1940 г., был включен в группу Павла Шатева («Штиле», «Коста»), который сотрудничал с советской разведкой с начала 20-х гг. Арнаудов, как опытный электротехник, стал радистом группы. Постепенно ему стали поручаться и разведывательные задания.

30 октября 1941 г. Шатев был арестован. Но, как выяснилось, арест Шатева был связан с его активной революционной деятельностью и участием в македонском национально-освободительном движении; как разведчик он не был раскрыт. В 1942 г. дело Шатева было пересмотрено, и за участие в работе подпольного ЦК БКП он был осужден на 15 лет тюремного заключения. Шатев остался жив, из тюрьмы был освобожден Сентябрьским восстанием 1944 г. После войны был членом правительства Македонии, входившей в состав Югославии. После разрыва отношений между СССР и Югославией в 1948 г. оказался в отставке, а затем был арестован и умер в тюрьме.

После выяснения судьбы Шатева в декабре 1941 г. руководителем разведгруппы был назначен Арнаудов. Но свою группу он должен был создать сам, из группы «Коста» ему передали лишь одного человека. Арнаудов блестяще справился с задачей. Его группа передавала данные о состоянии болгарских и немецких ВВС, самолетостроении, немецких войсках в Болгарии и др.

Но передатчик Арнаудова был запеленгован, и 2 апреля 1943 г. он был арестован. Вскоре контрразведка захватила и других членов его группы. «Аллюра» пытались использовать в радиоигре, однако он сумел передать Центру сигнал о провале. В июле 1943 г. Элефтер Арнаудов и еще два члена его группы были приговорены к расстрелу, 14 октября приговор был приведен в исполнение[14]14
  Кочик В. Резидент – радист «Алюр» // «Звезда» вызывает Центр. – М., 2005. С. 105–114.


[Закрыть].

В 1939 г. получил задание легализоваться в Болгарии работавший в Италии советский разведчик Семен Яковлевич Побережник. Его специализация – военно-морская разведка.

Под именем англичанина Альфреда Мунея Семен Побережник прибыл в Софию осенью 1939 г. по туристской визе. В поезде познакомился с Марином Желю Мариновым, болгарским представителем немецкой фирмы по продаже и ремонту пишущих машинок «Адлер». Они быстро стали приятелями. Маринов попросил «Мунея» обучать его сына Стояна немецкому языку, а тот, в свою очередь, знакомил нового друга семьи с достопримечательностями болгарской столицы и попутно учил болгарскому языку. (Семен знал болгарский, но обнаруживать это не имел права и теперь «учил» язык «заново».)

Побережник часто бывал дома у Маринова, где по субботам собирались солидные деловые люди, к тому же сведущие в «большой политике». Стоян знакомил Семена со своими друзьями – профашистски настроенными молодыми людьми, среди которых были и военные, и просто достаточно осведомленные люди. Все разговоры велись вокруг войны, все сильнее разгоравшейся в Европе, и предполагаемого участия в ней Болгарии. Побережник предпринял поездку на побережье, где увидел много интересного. Так, в Варне спешно углублялся канал, ведущий к судоремонтному заводу. В Бургасе, проведя несколько часов в припортовой корчме, узнал, что в порту оборудуются новые причалы и монтируются мощные портальные краны.

В Софии «Муней» перебрался из гостиницы на частную квартиру, купил хороший радиоприемник, который пока использовал лишь для приема сообщений из Центра. Постепенно начал осторожно приобретать детали, чтобы собрать специальную приставку, позволяющую превратить радиоприемник в передатчик.

Однако нерешенной оставалась проблема легализации. Между тем госпожа Маринова познакомила молодого холостого англичанина со Славкой, кузиной одного из друзей ее сына. Молодые люди поженились. Семен получил болгарское гражданство и весьма влиятельного родственника: дед Славки – известный в Болгарии священник Тодор Панджаров – был председателем церковного суда софийской митрополии. Главная проблема была решена, и разведчик-одиночка приступил к работе. Медовый месяц молодожены провели в Варне, где Славка наслаждалась семейным счастьем, а Семен совмещал семейное счастье с наблюдением за портом.

В декабре 1939 г. Семен, собрав наконец передающую приставку, вышел на связь с Центром. Он имел позывной «Волга» и регулярно снабжал «Каму» (станцию Разведупра) информацией. Передачи велись из дома № 35 по улице Кавала, где поселились «Альфред Муней» с супругой. Для шифрования англичанин пользовался книгой Киплинга «Свет погас». Он по-прежнему оставался агентом-одиночкой, действуя по собственному усмотрению, сам находил источники информации. Контактный и общительный, Побережник легко знакомился с людьми, добывая информацию по интересующим «Каму» вопросам: об экономическом, военном и политическом сотрудничестве фашистской Германии и Болгарии.

Так, он сообщил о строительстве в Русе нефтехранилища, которое вела немецкая «организация Тодта», о переброске по Дунаю подводных лодок. Все шло к тому, что в будущей войне Болгария будет служить для Рейха стратегическим плацдармом на Черном море и тыловой базой снабжения вермахта. Предупредил он заранее и о готовящемся присоединении к Тройственному (Берлинскому) пакту 1940 г., в результате чего Болгария официально становилась союзницей Германии.

Не прошла незамеченной для Побережника и подготовка к войне против Советского Союза. Весной 1941 г. он передал:

«К румынской границе по железной дороге непрерывно перевозятся немецкие войска и снаряжение. По всем шоссейным дорогам прошли моторизированные части. Кроме того, на юг все время движутся грузовики, легковые машины, танки, артиллерия, перевозятся катера и мостовые фермы». 12 июня он сообщил: «Во вторник, 24 июня, Германия нападет на СССР».

После нападения Германии на СССР «Альфред Муней» продолжал радировать в Центр. Один из самых главных вопросов, которые он должен был выяснить, – это пошлет ли Болгария войска на Восточный фронт. В результате множества встреч и разговоров «Кама» пополнилась еще одним ручейком. «Болгарское командование не имеет намерения посылать свои войска на Восточный фронт, так как опасается народного восстания. В стране развернулось такое мощное движение против участия в войне, что правительство решило аннулировать прежние обещания немцам. Царь Борис срочно вызван к фюреру для объяснений», – радировал Побережник. Сведения были проверенными.

Два военных года Побережник передавал в Центр ценную и разнообразную информацию. Например, о новой тактике действий немецких подводных лодок: выяснилось, что они пристраиваются в кильватер советским эсминцам и сторожевым кораблям, пробираясь у них «на хвосте» через минные заграждения. Это донесение спасло немало жизней советских моряков. Или: «Германская авиация разместила свои подразделения на всех 16 военных аэродромах Болгарии. На них удлиняются взлетно-посадочные полосы. В офицерском клубе болгарские летчики высказывают предположение, что вскоре прибудут «мессершмитты» – для «юнкерсов» и «дорнье» достаточно старых полос». «Для карательных акций против партизан в помощь полиции и армейским подразделениям мобилизуются члены фашистских организаций «Ратник», «Национальный легион», «Бранник», «Отец Паисий» и ряда других».

Поражение немецких войск под Сталинградом вызвало народное ликование в охваченной смутой Болгарии, и разведчик передает:

«В стране растет саботаж. Новобранцы скрываются от призыва».

«Значительно увеличилось число эшелонов с ранеными, прибывающими в Софию».

От «Волги» для «Камы» шли сведения о дислокации, перемещении, количестве и вооружении войск, строительстве военных объектов в Болгарии, положении дел в портах и действиях немцев на Черном море, о политической и экономической ситуации в стране и многом другом.

С началом войны резко активизировали работу болгарские спецслужбы. Присланный из Берлина им в помощь доктор Делиус (настоящее имя этого полковника абвера – Отто Вагнер) решил создать тотальную контрразведывательную сеть. Шли облавы и обыски, проверялся буквально каждый дом. Число агентов в Софии превысило все мыслимые пределы. Из Берлина прислали пеленгаторную установку. Но никакие ухищрения немцев не помогли им обнаружить местоположение «Волги». Ровно в полночь Побережник начинал передачу из своей квартиры (кстати, Славка так ничего и не узнала о деятельности мужа – в десять-одиннадцать часов она засыпала, а муж делал вид, что страдает бессонницей). Передача длилась одну-полторы минуты (Побережник работал ключом с феноменальной скоростью), каждый раз на другой волне, к тому же во время передачи волна дважды менялась. За все время гестаповские пеленгаторы, засекавшие неизвестный передатчик, не сумели хотя бы приблизительно определить его координаты.

И все-таки Побережник провалился. Хотя в этом его вины не было. Осенью 1943 г. по заданию Центра он должен был выйти на связь с болгарином Димитром Минковым. Минков оказался полицейским агентом, и вскоре Семена арестовали. Сначала улик против него не было, но затем при тщательном обыске в его квартире контрразведчикам удалось найти приставку к радиоприемнику. Теперь отпираться было бесполезно, и он согласился на радиоигру.

Надо сказать, что Центр, наученный к тому времени горьким опытом, предвидел такой вариант. Незадолго до ареста Москва, узнав, что Семен находится на грани провала, передала ему инструкцию: в случае осложнений действовать по варианту «игрек», а в крайнем случае в силу вступает вариант «но пасаран». Первое означало: все отрицать, ни в чем не признаваться. Второе – согласиться на «перевербовку». Несмотря на пытки, Побережник держался стойко, выжидая время, и только когда ему пригрозили расстрелом, «сломался» и согласился на участие в радиоигре.

Вскоре «Волга» снова вышла на связь. Но Побережник сумел передать условный сигнал о работе под контролем – точка в конце радиограммы. Да и сообщение, составленное болгарской военной контрразведкой РО-3, было настолько примитивным, словно его кураторы специально задались целью сделать все, чтобы им в Москве не поверили. «Муней» известил Центр, что лежал в больнице с воспалением легких, а в среду, в следующий сеанс связи, передаст важную информацию. В Разведупре все правильно поняли.

Побережника перевели из тюрьмы на конспиративную квартиру – в маленький домик, обнесенный глухим забором. Оттуда разоблаченный агент около года радировал в Центр. По вечерам приходил шифровальщик и внимательно наблюдал за его работой. Но война уже шла к концу, и в начале августа 1944 г. шифровальщик перестал приходить. «Волга» умолкла. А в ночь на 9 сентября, когда в Софии началось восстание, сбежали и охранники, да так поспешно, что даже не заперли входную дверь, и Семен Побережник естественным образом очутился на свободе. На всякий случай он на некоторое время перешел на нелегальное положение – вдруг контрразведка вспомнит о нем и решит ликвидировать! Когда советские войска вошли в Болгарию, он, через командование одной из воинских частей, сообщил о себе «Каме». Ему ответили: «Ждите, за вами придут». Вскоре его посадили на торпедный катер, присланный из Севастополя.

Побережник думал, что его ждет как минимум отдых и лечение. А случилось совсем другое. В Севастополе он был арестован местным отделением СМЕРШ. От него добивались признания в том, что он немецкий шпион. Аргумент был совершенно «неотразимым»: «Почему тебя не расстреляли?» Несмотря на все его просьбы, контрразведчики отказались запросить Разведупр. А сам Центр о нем не вспомнил. Больше года просидел вернувшийся к своим разведчик в одиночной камере. Наконец осенью 1945 г. последовал приговор: 10 лет лагерей и 2 года спецпоселения.